Папочка

      Когда Хью проснулся, Мадс уже вовсю гремел на кухне. Дэнси смог только улыбнуться, наслаждаясь по-зимнему теплым утром и лучами солнца в окне. День казался одурительно хорош и срочно требовал какой-то активности. Хью выскользнул из-под одеяла, все еще хранящего тепло и запах Миккельсена, прошлепал босыми ногами по холодному паркету, неслышимо подходя к Мадсу со спины и обхватывая его в тесных объятиях.       — Доброе утро, elskede, — мужчина обернулся, ловко отправив идеально круглый панкейк на стоящую рядом тарелку.       — Если каждое утро будет начинаться так же, то они все будут добрыми, — Хью, выползая из-под плеча, прижался губами ко все еще покрытой густой щетиной щеке и нахмурился. — Кому-то пора бриться, доктор Лектер.       — И тебе не надоест одно и то же каждое утро? — Мадс специально провел колкой щекой по лбу Хью, вызывая у того легкий протест.       — С тобой — нет, — очень уверенно заявил Дэнси, поймал на себе нечитаемый взгляд Мадса сбоку. То ли с легкой болью, то ли с удовольствием. И решил пока не поднимать эту тему. — А ты… Ты уже бегал?       — Еще нет. Думал дожарить сначала.              Хью сдержал усмешку, подхватил горячий, только со сковороды, панкейк и с удовольствием вгрызся в него. На вкус, как он и ожидал, было великолепно. Мадс поглядел на его прикрытые от удовольствия веки, на тихое мычание набитого рта.       — Пожалуйста, скажи, что вкусно, — не выдержал он. Забывшись, едва не подпалил следующий.       — Очень вкусно! — Хью едва не рассмеялся от скользнувшего выражения облегчения на лице. — Дай угадаю, ты все утро с ними провозился?       — Это еще слабо сказано, — хмыкнул Мадс. И вдруг посерьезнел. — Хотел сделать тебе приятно.       Волна дикой нежности захлестнула каждый уголок сознания Хью от этих простых, но очень серьезно сказанных слов. Он не понял, в какой момент оказался втянут в жадный поцелуй. Кажется, ссора пошла их отношениям на пользу. Настолько, что каждый из них очутился в своем мире настолько далеко друг от друга, что почти физически изнывал от невозможности сближения. И теперь, стоя на одной кухне, рядом, они притягивались до невозможности страстно и голодно. Настолько, что хотелось раствориться друг в друге, стать одним целым, несмотря на все прочие отвлекающие факторы. Им пришлось все же оторваться друг от друга, когда сковорода затрещала, а по кухне распространился противный запах горелого. Мадс только чертыхнулся, а Хью весело засмеялся, отправляясь переодеваться для пробежки.       Снега на улицах почти не было, погода была чудесной, но Хью все равно накинул широкую худи с капюшоном, закрывающую лицо и волосы. В последнее время их все чаще стали узнавать и подходить к ним на улице то с просьбой сфотографироваться, то ради автографа. Несколько раз их уже ловили вместе с Мадсом то вместе выходящими из бара, то возле входа в их квартиру. Это начинало становиться проблемой. Пока ни в желтой прессе, ни на новостных порталах не раскручивали шумиху по поводу фотографий, но вести себя благоразумно стоило. Если Клэр и узнает о их связи, то Дэнси предпочтет сам ей рассказать и все объяснить, нежели оставлять ее вот так. Одну с миллионами таблоидов и мерзкими журналистами. Если вдруг они и разойдутся, то это должно быть менее болезненно для нее.       Легкая пробежка рядом с Мадсом оказалась новым челленджем для Хью. Миккельсен, пусть и на десяток лет старше, но двигался на удивление быстро и легко, словно не бежал, а плыл.       — Уфф, подожди, — Дэнси перешел на быстрый шаг, когда в боку закололо нестерпимо.       — Видимо, пора завязывать с сигаретами, Хьюстон.       — Ой, иди ты, — Дэнси огрызнулся, но не мог не признать, что в его словах была правда. — Это ты тут курильщик со стажем.       — Вот именно, — хохотнул Мадс, неожиданно потянул сопротивляющегося Хью за собой. — Мой организм уже приспособился с этим жить.       Пришлось снова бежать, игнорируя боль в боку. На десятой минуте пробежки Хью с тоской подумал об остывающих панкейках и кружке крепкого кофе. На двадцатой ему уже грезился душ и мягкая постель. Мадс все подбадривал его не сбавлять темп. И вот через полчаса Дэнси наконец проникся бегом. В боку не кололо, ноги его двигались сами по себе, легкие раскрылись от потока свежего воздуха, а в голове приятно опустело.       — Все, поворачиваем, — скомандовал Мадс, хотя Хью чувствовал в себе силы пробежать еще столько же. Тело казалось невероятно легким и быстрым, струйки пота ему нисколько не мешали, день был хорошим. — Эй, бегун в эйфории, давай. А то потом пошевелиться не сможешь.       Хью сначала не понял, почему, а вот на следующее утро понял. Болело все. Даже то, что, как думал Дэнси, болеть не может. Мадс приготовил ему какой-то новый завтрак с глазуньей и беконом, а Хью не смог нормально встать без дрожи в ногах. Так что Мадс подсуетился и подал ему завтрак в постель. Нежно глядел, как тот дрожащими руками пытается не уронить кусочки мяса обратно на тарелку, и аккуратно, но чувственно разминал ноющие мышцы икр.       — Ай! — Хью пришлось вытянуть ногу, когда ее неожиданно сковало судорогой.       — Раньше так было? — Мадс настороженно размял место, плавно переходя к стопам. Надавил куда-то в середину, и Хью фыркнул от боли.       — Нет, такого не было.       — Пьешь витамины какие-нибудь?       — Да нет, — пожал плечами Хью, со скоростью поглощая горячий завтрак.       — Плохо. Никотин вымывает витамины из организма. Начнем с кальция и цинка, пожалуй.       — Так точно, доктор, — Дэнси отсалютовал пустой кружкой с кофе и слегка прищурился. — А где ваш халат? Вы точно доктор? В какой области?       — Проктолог, — сразу же ответил Мадс, сильнее надавив на уже отошедшую мышцу. — Нахожу вашу простату прекрасной.       — Миккельсен!       Они засмеялись, Хью потянулся ближе, игнорируя завтрак на подносе. Чужие губы оказались еще вкуснее, так что он надолго приник к ним, упиваясь их нежностью и сладостью. Дэнси со всей возможной грацией, на которую были способны его израненные мышцы, оседлал Мадса, резво потянул чужую футболку наверх, освобождая себе место для торопливых поцелуев и укусов.       — Кажется, меня давно не осматривали, доктор, — мурлыкнул Хью в шею, забираясь ладонями под спортивные штаны.       — Подожди, милый. Не сейчас, — Мадс настойчиво отстранил от себя мужчину, не забывая чмокнуть его, возвращая упущенный поцелуй.       — Почему нет?       — Потому что, — Мадса прервал звонок в дверь, — Ханне сейчас придет.       — Мне прятаться в шкаф или выпрыгивать из окна? — Хью съязвил так отчаянно, что сам себе удивился. Присутствие жены Миккельсена в их доме оказалось неожиданно неприятным. Отчасти из-за того, что Дэнси правда не знал, как на это реагировать и как вести себя в подобной ситуации.       — Было бы здорово, если бы ты просто поздоровался, elskede, — мягко улыбнулся Мадс, Хью на это пробурчал что-то, что вполне можно было считать оскорбленным.       Спешная датская речь раздалась из прихожей, и Хью мрачно понял, что у нее были ключи от квартиры. Это стало довольно неприятным сюрпризом. Мадс подскочил, спешно поправляя штаны и не надевая футболки, выскочил из спальни. Дэнси пришлось подняться следом. Твою мать, как же это… глупо.       — Здравствуйте, Ханне, — тихо поздоровался он, совсем как Уилл пряча глаза на горловине ее синего пальто.       — Hej, sød… Здравствуй, милый, — тут же перевела она и заключила его в теплые почти материнские объятия. — Так рада, что у вас все наладиться.       — Наладилось, любимая, — поправил ее Миккельсен и с нежностью поцеловал ее в висок, отчего широкая улыбка стала еще ярче.       Это было офигеть как странно. Хью беспомощно моргнул Мадсу, но «спасибо» сказал. Иначе это было бы просто невежливо. Ханне придирчиво оглядела его, и тут Дэнси вспомнил, что забыл надеть хоть что-то поверх белья. «Да твою ж мать. Вляпался в это датское болото, а потом разгребать!» Ханне что-то пробормотала Мадсу с очень грозным видом. Было странно видеть эту веселую и довольную женщину грозной. А всегда уверенного Миккельсена внезапно погрустневшим. Он ответил ей с легким смешком, но тоже скользнул взглядом по фигуре Хью и задумчиво покивал.       — Что? — Дэнси спросил это чуть более требовательно, чем мог бы. Нервы слегка шалили от того, что он ни слова не понимал, а его тут обсуждали прямо перед лицом.       — Ханне говорит, что я плохо о тебе забочусь и не кормлю, — ответил Мадс весело. — Это правда, ты как-то похудел, Хью.              Его перебили, руки Ханне потянулись к сумке, с которой все это время стоял Мадс. Какой-то термохолодильник, из которого показалась весьма аппетитная то ли запеканка, то ли мясной пирог.       — Запеченная утка с яблоками и горчицей, — перевел Мадс и поставил контейнер на стол. — Традиционное датское блюдо. Ханне говорит, чтобы ты все съел.       — Эм… Спасибо, миссис Якобсен, — а почему вообще в Оксфорде не учат, как разговаривать с женами своих любимых? Хью это сейчас куда больше помогло бы. — Я уверен, это очень вкусно.       Когда они остались вдвоем, Хью смог выдохнуть спокойнее. Пришлось немного взять себя в руки, чтобы не шлепнуть себя ладонью по лицу. Его снова по-матерински обняли и даже чмокнули в щеку, а Дэнси на это пролепетал слабое «спасибо». Серьезно, Хью? Спасибо?!       — Я каждый раз чувствую себя не в своей тарелке, — признался он, окруженный теплыми объятиями Мадса. — И что значит, похудел? Все так же.       — Я знаю, милый, — теплые ладони заметались по спине. — Знаю, что тебе неловко рядом с моей семьей, поэтому и попросил Ханне заезжать пореже. А про это, — Мадс кивнул на утку. — У Карла был день рождения, будем отмечать на выходных. Тебя… тоже пригласили.       — Меня? — Хью ошарашенно уставился на Мадса, пытаясь определить, какие чувства в нем вызвала эта новость.       — Я же говорил, для нас семья значит очень многое. А ты — часть семьи, elskede.       — Я… не знаю, как к этому относиться, — честно признал Хью. — Это вроде и довольно мило, а вроде… Ну, странно очень.       Мадс в ответ только засмеялся тепло и поцеловал кончик его носа, согревая своим дыханием. Это было одновременно и успокоением и обещанием, что он может как согласиться, так и отказаться. Хью пообещал себе хотя бы подумать о такой возможности. А еще пообещал себе подумать о том, чтобы рассказать все Клэр. Мадс ведь живет в этом странном многоугольнике довольно давно, может, и у них получится. Кстати, о ней.       — Клэр хочет прилететь на выходных, — внезапно вспомнил Дэнси.       — Зови ее с нами. Чем больше людей, тем веселее, — хмыкнул Мадс, хотя и слегка отстранился. С каким-то мстительным удовольствием Хью отметил, что Миккельссен всегда напрягался при упоминании Клэр. А во время телефонных разговоров уходил на балкон покурить. Видимо, не все так просто, как он хотел показывать.       — Ты ревнуешь, — спокойно констатировал Хью.       — Она твоя семья. Так что я не…       — Ревнуешь, — рассмеялся Дэнси, увидев подтверждение в чужих глазах. — То есть, Ханне ты не ревнуешь, а меня — да?       — Собирайся на работу, — неопределенно буркнул Миккельсен, накалывая на вилку кусочек мяса во фруктовом соке. — Мы ведь не хотим, чтобы папа Фу опять разъярился.       Все еще посмеивающийся Дэнси удалился в спальню. Это внезапное открытие его крайне позабавило и даже слегка насторожило. Но чувства чувствами, а работа — по расписанию. Так что они собрались за рекордные пять минут и сразу же стартовали на площадку. Фуллер даже глазом не повел, наблюдая их совместное прибытие. Если он и не знал, что они вновь сошлись, то догадывался уж точно. Учитывая то, что Мадс несколько дней переносил съемку постельной сцены с Аланой. Сейчас, когда от укусов и засосов остались лишь слабые следы, он дал согласие.       Неделя пролетела ужасающе быстро. Время вообще как-то неутомимо бежало вперед, Хью едва успевал поймать за хвост все ускользающие минуты. Доктор Роудс объяснил встревоженному Дэнси на одном из приемов все очень просто: Хью был счастлив. Только услышав это, он наконец-то понял, что это правда. Он не считал минуты и часы наедине с Мадсом, потому что теперь они почти всегда были вместе. Дома, на работе, на отдыхе, в барах. Везде. И, что самое приятное, им это не надоедало. Кажется, связь их крепла день за днем, ночь за ночью. Мадс по утрам, ухмыляясь, готовил одни и те же панкейки, явно ожидая, что Хью рано или поздно взбунтуется. Но его все устраивало. Во время работы он стал лучше контролировать игру, осознавая себя и Уилла по-отдельности. В общем-то, все было невероятно замечательно.       Кто бы сомневался, что это не продлится долго. Утро субботы началось с того, что Хью проспал будильник. Благо, Миккельсен, всегда встающий по своим биологическим часам, разбудил его всего на час позже. Конечно, ни о каком душе или завтраке и речи быть не могло. Так что Хью угрюмо сидел, даже не пристегнувшись, глядя в окно на рассветное небо. Мадс бросал на него тревожные взгляды, но благоразумно молчал. Мизинцы его на руле слегка потрясывало, когда они вылетели на пустынную трассу, и Хью даже слегка пожалел о своей выходке, все же накидывая на себя ремень. Он все равно опоздал. Когда они подъехали к аэропорту, Клэр с Саем уже минут десять сидели в кафе аэропорта, встревоженные и слегка злые. Ну, то есть Саю было все равно — он сладко спал, а вот Дейнс выглядела яростной.       — Черт, Клэр! — Хью бросился обнимать жену, целовать сонного Сая, быстро собирать их чемоданы. — Привет, милая. Прости, я не услышал будильник. Мэсс подвез. Мэсс, это моя Клэр.       — Приятно познакомиться, — широко улыбнулся Мадс, явно пуская в дело свое обаяние. Одними губами, глаза его, холодные и цепкие, остались прикованы к тому, как Хью поддерживал жену за талию. — Я столько слышал о тебе.       — Мне тоже приятно, — Клэр вернула улыбку, явно расслабляясь. Мимолетная ярость ее понятна: одна с ребенком в чужой стране, да еще и муж трубку не берет. Черт, а где опять телефон Хью? — Спасибо, что согласились подвезти.       — Брось, милая, называй меня Мэсс. Я всегда рад помочь Хью. И его семье.       Хью сдержался, чтобы не фыркнуть от этого показного тона, только выразительно глянул на Миккельсена, призывая того заткнуться. Ближайший час они болтали обо всякой чепухе, которая происходила дома у Хью, о новых болячках родителей, о том, что у Сая начали прорезаться зубки. Слово за слово, Мадс все же пригласил их втроем в гости на праздник. Дэнси очень сомневался, что молодому парню вроде Карла будет интересно сидеть среди взрослых и слушать их пьяные речи. Но родителям знать лучше. Наверное.       — Хью, — шепнул Мадс, когда улучил момент, доставая из кармана его телефон. — Ты забыл в бардачке, я не стал доставать его возле Клэр. Будь осторожен.       — Спасибо, что подвез, Мэсс, — громко, склонившись вдвоем возле багажника. И тихо, почти не раскрывая рта: — Я буду невероятно скучать.       — Я тоже.       — Как-то тут пустовато у тебя, — хмыкнула Клэр, раскладывая вещи на пару дней на полке в шкафу. — Необжито.       — Это ведь номер в отеле, какое уж тут обживаться, — Хью как раз закончил пытаться всунуть в беспокойный кричащий маленький рот ложечки пюре. — И как ты с ним справляешься? Он ведь совсем не ест!       — Его просто надо отвлекать. Или чаще появляться дома, — с тенью невесомой обиды закончила она.       — Ты ведь знаешь, что я пытаюсь выбираться к тебе как можно чаще.       Это была не совсем правда. Если в прошлом году он старался выделять хотя бы несколько недель на то, чтобы оказаться дома, то сейчас откровенно пренебрегал этим. Сначала все эти его замашки шизофреника, потом изнуряющая ссора с Мадсом. У него самого оставалось не так много сил на то, чтобы разгребать свои проблемы. И все же он пытался.       — Да. Да, ты прав, — Клэр уселась рядом на диванную подушку, по привычке подогнув ноги под себя. — Просто я нервничаю.       — Из-за чего? — Ладонь Хью улеглась на обтянутую джинсой коленку.       — Я вновь буду разрываться между Северной Каролиной и Нью-Йорком. Дальше затягивать декрет уже нельзя, — Клэр опустила голову, ожидая поддержки, так что Дэнси быстро обнял ее плечи, притягивая к себе. — А ты вообще в Торонто. Не знаю, смогу ли так надолго остаться без Сая и без тебя.       — Ты ведь знаешь, что тебе не обязательно завершать декрет сейчас? Мы можем еще подождать, у нас все хорошо с финансами. Или мы можем нанять няню в Северной Каролине, тогда тебе не придется расставаться с Саем. Скажи, что я могу сделать для тебя.       — Поцелуй меня, — попросила она, и Хью подчинился. Сминая ее губы своими, ощущая неожиданную мягкость кожи там, где обычно была щетина и оглушающий запах только что выкуренной сигареты. И в груди как-то особенно тяжело заныло.       Они все же оказались у четы Миккельсенов на празднике. Хью забрал бы все свои предыдущие ощущения неправильности, потому что вот это было действительно странно. Хью каждый раз вздрагивал, боясь того, что миссис Якобсен что-то скажет не то. Они с Мадсом сидели напротив друг друга, стараясь даже не встречаться глазами. Ханне щебетала на уже беглом английском с Клэр, расспрашивая ее обо всей жизни. Молодая девушка, видимо, Виола весь день держала на руках Сая, явно наслаждаясь его компанией. Хью вновь взглянул на Мадса. В его карих глазах каждый раз вставали слезы, стоило ему услышать заливистый смех дочери и веселое бурчание малыша. Дэнси чувствовал то же самое. Он бы хотел взять его за руку, как-то поддержать, но мог только улыбнуться несмело и позволить подлить себе пива. Явно скучающий Карл уткнулся в новомодный телефон и заткнул уши наушниками. Что ж, Хью и его понимал.       Разъехаться им не удалось. Ханне наотрез оказалась отпускать их в ночь и в разыгравшийся снегопад. Так что Хью и Клэр пришлось согласиться переночевать, благо, в огромном доме Миккельсена было несколько гостевых спален. Сай, к счастью, теперь спал практически всю ночь, но Виола все равно выразила явную готовность в случае чего прибежать на помощь. Они наелись до отвала, переоделись в выданную им одежду, улеглись в большой спальне с панорамным окном во всю стену.       — Тут просто сказочно, — улыбнулась Клэр, лежа в объятиях и глядя на залитый лунным светом хвойный лес. — Нам нужно тоже что-то подобное под старость лет. Представляешь, каково здесь отметить Рождество?       — Сказочно, — повторил Хью, почти проваливаясь в сон. Он был неожиданно измотан и чересчур сыт. Если бы они никогда не начали всего этого с Мадсом, он бы приезжал к нему в гости в качестве друга. Возможно, даже с Клэр и детьми. И они бы вели себя куда более раскованно и весело, чем это было сегодня. Не было бы страха и чувства вины. Были бы только закадычные друзья с собственными семьями и раздельным будущим. На какой-то момент эта перспектива показалась Хью такой… заманчивой.       На следующее утро Клэр выразила желание отправиться вместе с Хью на работу. У них как раз были съемки за городом. Пока всех переправляли на автобусе, Мадс подбросил их на своей машине. Виола, конечно же, увязалась следом, почти не отпуская от себя Сая. Хью на некоторое мгновение распереживался, что будет с ней после того, как Клэр с ребенком уедут, но Мадс не выглядел взволнованным.       Основная часть съемочного дня прошла быстро. Клэр маячила где-то за кадром, болтая с Аароном и Фуллером, Хью с Мадсом раз за разом перечитывали сценарий и изредка репетировали особо сложные или эмоциональные сцены.       — Брайан… Hvad fanden? — Мадс поднял глаза, дочитав последнюю часть. Виола тихонько захихикала, Фуллер и Клэр одновременно с интересом уставились на Миккельсена. Хью скользнул глазами по последнему куску тексту. И так и остался, открыв рот.       — Не знаю, что там сказал Мэсс, но я того же мнения.       — Да что там такое? — Аарон не выдержал, выхватывая сценарий из расслабленных рук Хью. — Брайан…       — Тишина, дружочки! — Фуллер выглядел до ужаса довольным собой.       Хью с Мадсом пересеклись взглядом.       — Он же несерьезно? — Не очень-то уверенно спросил Хью.       — Кажется, вполне, — подтвердил Мадс кивком. — Брай, прекращай курить, что бы это ни было.       — Это называется искусство, — парировал Фуллер, элегантно откидываясь на спинку кресла.       — Эм. Да, Брай. Искусство, — протянул Хью отрешенно.       — По местам, дружочки!       Джереми был прекрасен в своей импровизации. То, как он двигался и разговаривал, слегка трясся — было великолепно. Он настолько вжился в роль запуганного и травмированного человека, что вызвал невероятные овации даже от скупого на эмоции второго помощника режиссера. Клэр оставалась в стороне, все это время внимательно наблюдая за происходящим на площадке.       Потерянный. Невидимый. Неслышимый. Пустое место. Просто — пустота. Уилл едва ли заметил бы его сам, и возможно, сделал бы этим подарок самому себе. Лектер всегда учил его выбирать себя, но Грэм никогда не отличался благоразумием. Он тот, кто сожжет себя, если весь мир будет нуждаться в огне.       Они подходят неспешно и аккуратно, будто к раненому зверю. Цепкий глаз бывшего ФБР-овца замечает окровавленный молоток, ровно сшитые стежки на лошадином брюхе. В воздухе застрял запах крови и ненависти. Унижения. Отмщения. Внутренней силы.       — Питер… Твой социальный работник в этой лошади? — Уилл подбирается на безопасное расстояние. Он опустошен, видя взгляд, полный слез перед собой. Просящий и виновный. Позади он слышит шелест. Всего на миг он забывает о Ганнибале и тотчас с удовольствием ловит его потрясение. Вероятно, он даже бровью не повел внешне. Потрясение и интерес. Забавный тандем.       Кажется, за кадром кто-то засмеялся от шока. Клэр явственно казалась позеленевшей, ее чересчур живое воображение мгновенно нарисовало эту картину и несколько раз проработало ее, обличая не в сериальные формы, а уже переносясь в реальность. Мадс, не сдержавшись, фыркнул.       — Я уверен, что Брай ждал нашей реакции на это.       — Черт возьми, да! — Фуллер выглядел самым счастливым человеком на свете, переводя взгляд то на съемочную команду, то на Мадса с обескураженным Хью.       — Мне явно нужно то, что ты куришь, — громко возвестил Скотт и донельзя смешно скривился. Смех еще долго витал в воздухе, пока они дорабатывали оставшиеся сцены и дубли. До самолета Клэр оставалось несколько часов, так что было решено снять сразу концовку в стремительно темнеющих сумерках.       Ганнибал гладит овечку — белую и невинную, оставляет на ней следы своей тьмы и грязи, почти пятнает. Она — агнец божий в руках смертоносного Дьявола. Уилл пытается отделаться от этой мысли, стоя в тени сарая. Ему любопытно. Что сделает доктор Лектер с открытием того, что в лошади находится живой человек. Поддастся своим инстинктам монстра или докторской клятве. Он просто подходит ближе, стоя и наблюдая за новым рождением. Ему должно понравиться то, что он видит перед собой. Символичное и до ужаса прекрасное.       — Мистер Ингрем, — тихо и уверенно зовет Ганнибал, как только окровавленный и отчаянный маньяк хватается за молоток. Уилл буквально видит усмешку на его изогнутых губах и веселье в голосе. Должно быть, Лектеру давно не было столь весело. — Я бы посоветовал вам залезть обратно, если вы дорожите жизнью.       Чертов нос Лектера — Уиллу остается только шагнуть вперед за его спину. Он мог бы сделать это прямо сейчас — прошить выстрелом его спину. Но не может. Вместо этого он спокойно дает ему отойти, чтобы оказаться прямо за ним. Лектер делает это горделиво, будто родитель, гордящийся своим ребенком и его успехами.       — Офицер! Я жертва здесь, — ноет этот ублюдок, вызывая лишь отвращение.       — Я не офицер. Я друг Питера.       — Питер не в себе.       От этой неприкрытой лжи лицо Уилла темнеет. Он смотрит прямо на безоружное тело на коленях, на покрытое лошадиной кровью лицо. На того, кто разрушил и без того сломленное. Он смотрит и видит. Жалкую подделку. Недостойного ни жить, ни бороться.       — Зато я в себе, — отвечает Уилл, резко подается вперед, выбрасывая револьвер в тяжелой хватке. — Подними молоток, — чеканит Грэм каждое слово, почти физически расставляет точки в пространстве.       Он видит непонимание во взгляде кровавых глаз, видит любопытство в карем омуте. Он не хочет просто убить. Он желает крови. Ощутить ее тяжесть на своей одежде, почувствовать истинную жестокость. Мужчина перед ним кажется жалким, источающим отчаянье, словно напрудивший пес. Ганнибал был бы не таков. Он мог видеть его, стоящего на коленях, лишь в одном случае. Если бы он сам этого захотел. И никак иначе. Ярость и кровь — Уилл сделает все сам. Отомстит за то, что было с ним. С Питером. С ними.       — Здесь не будет того же эффекта, как если бы ты убил меня, Уилл, — Ганнибал внезапно вмешивается. И это становится неожиданность. Грэм бросает на него быстрый взгляд. Он был почти уверен, что Лектер оценит.       — Это необязательно, — парирует Уилл. Он хочет убить не Ганнибала. Но того, кто недостоин им стать.       — Не делайте этого для Питера. Сделайте это ради себя, — Лектер почти нависает рядом. Уилл теряется окончательно. Он может и хочет. Но колеблется под настойчивым взглядом. Принять решение слишком тяжело, рука потихоньку немеет от напряжения. Как же он… Упивается этим моментом.       Щелчок. Такие, как он — недостойны. Рука Ганнибала перехватывает револьвер, скрипит предохранитель. Поразительная реакция. Уилл видит перед собой окровавленное мертвое тело, но это лишь заблудшие фантазии. Убийца падает на колени, захлебываясь слезами. Как же он. Жалок.       — Даже со всеми моими знаниями и вмешательствами, я никогда не мог предугадать твоих действий, — нежно бормочет Ганнибал, и мир вокруг них вдруг разом растворяется. Остается лишь его жаркая ладонь на щеке и мягко движущиеся во тьме губы. — Я могу кормить гусеницу, могу шептать кокону, но то, что вылупится — останется неподвластным мне.       Восторженный взгляд Ганнибала скользит по его глазам, сосредоточенных на лице, по носу и губам. Вновь этот ужасный голод. Швы чужого костюма стремительно трещат, оголяя нежную кожицу под ними: восхищение, поклонение, любопытство, любовь. Им упиваются, как самым дорогим вином. Его боготворят, как всех существующих Богов. Наслаждаются каждым кусочком души и разума. И Уилл позволяет себе раствориться в этой тьме.