Папочка

      В среду вся съемочная группа собралась на площадке. Отдохнувшие и свежие, Скотт с Аароном все переговаривались о чем-то тихо. Эттьен, сцены с которой еще предстояли Хью, держалась поблизости, уже переодевшись в длинный белый халат. Оставалось дождаться только Мадса, которого прямо сейчас укладывали и гримировали. Миккельсен, привыкший к комфорту, приходил по обыкновению в спортивных штанах и длинном свитшоте, переодевался и только потом позволял заняться прической и лицом. Дверь фургона распахнулась, Ганнибал Лектер степенно шагнул на площадку, элегантно поправил жилет. Только тогда Фуллер поприветствовал всех как всегда радостно. Прочитал некоторые изменения в сценарии, а потом воодушевленно возвестил, что придется переснять пару сцен драки Ганнибала и Джека.       — Брай, ты серьезно? — Лоуренс вцепился в свои коротко остриженные волосы, явно театрально пытаясь начать вырывать их. Но быстро сдался под тяжелым взглядом Гильермо. — Да ладно, молчу-молчу. Но что там еще, блин, доснимать?!       — Успокойтесь, дружочки, — Фуллер со своим смеющимся голосом попытался смягчить всеобщий разочарованный стон, — Марта лишь решила добавить несколько сцен. И я с ней согласен, так будет даже лучше! Каролин подъехала?       — Она звонила, — спокойно ответил Мадс, и Хью тотчас закатил глаза, — сказала, что немного задерживается у врача.       — Что-то серьезное? — напрягся Фуллер, зарываясь по самый нос в свои бумаги с расписанием. Неожиданная болезнь кого-то из съемочной группы могла сместить весь график, а они и так уже отставали.       — Да нет, Брай. Всякие… женские штуки.       Какого черта Каролин рассказывает о своих «женских штуках» Мадсу? Хью сжал руки в кулаки, вновь ощущая неприятную злость в душе. Они все выходные провели с Мадсом вместе. И Хью до сих пор приходил в себя после всего случившегося. Ему пришлось даже пару раз прибегнуть к тому, чтобы незаметно выпить таблетки аспирина. Уж слишком странной стала его жизнь за эти несколько дней. Ему требовалось много времени, чтобы все обдумать.       В тот вечер Ханне приняла их радушно, открывая двери с широкой улыбкой. Дом находился в нескольких километрах за городом, большой и светлый, с панорамными окнами, открывающими вид на бушующее озеро. Хью никогда не чувствовал себя более странно, оказываясь в теплых объятиях жены своего любимого. Безумная комедия — вот что такое жизнь мистера Дэнси. Ханне, оказавшаяся обаятельной и смешливой, все время ласково глядела на Хью. Но как-то… оценивающе? Они устроились в просторной столовой, такой чистой и сверкающей, словно здесь никто и не жил никогда. Ни Хью, ни Мадс таким не могли похвастаться в своих жилищах.       Ханне, слабо знающая английский, просила мужа переводить ее спешную речь. За короткие полчаса до крайности смущенный Хью узнал, что он очень милый и красивый, что абсолютно галантен и вежлив. А еще потрясающе талантлив. В речи ее пару раз мелькнуло знакомое «elskede», и Дэнси совсем растерялся. Какого хрена вообще происходит? Собственно, это он и спросил у Мадса. Тот лишь улыбнулся загадочно, подливая ему пива в высокий бокал. Ханне не пила, но с удовольствием угощала домашней стряпней. И это было действительно вкусно. На самом деле, вкуснее, чем у Клэр.       Пару раз Хью бросил беспомощный взгляд на Мадса и на дверь, на дверь и на Мадса, но у Ханне были свои планы. Она как раз вытащила десерт из духовки, гостеприимно положила на его тарелку первый кусочек, разлила ароматный чай, зажгла несколько свечей. Хью, очень обескураженный, кое-как поддерживал светскую беседу, отвечая на многочисленные вопросы об образовании, личной жизни, предыдущих работах. Это больше походило на собеседование, чем на обычный ужин, если бы Ханне не делала это с такой ласковой и широкой улыбкой. В какой-то момент пьяный Хью вдруг спросил себя, а не все ли датчане такие обаятельные? Или это только эти двое так нашли друг друга.       Все стало совсем странно, когда Ханне, рассмеявшись, что-то пробормотала на незнакомом языке и по-матерински уложила ладонь на колено Хью. Тот лишь беспомощно оглянулся на Мадса. Проклятущее семейство Миккельсена, что за хрень? Благо, это все закончилось довольно быстро — часа за два. Ханне упаковала им остатки еды и вкуснейшего сладкого пирога, поцеловала мужа на прощание в острую скулу, а потом точно так же легко чмокнула Хью в щечку и потрепала по кудрям напоследок.       Мадс довез их до своего дома. Хью, забывший, что ему вообще-то нужны вещи, был слишком вымотан этой встречей и ролью примерного друга, чтобы ехать в номер и собрать вещи, поэтому просто плюнул. Это будут проблемы завтрашнего Дэнси в том, что он придет на работу несвежим. Сегодняшний хотел только помыться и улечься в постель, чтобы проспать до утра без сновидений.       — Какого черта это было так странно? — спросил загруженный Хью, только выйдя из душа. Он все пытался осмыслить хоть как-то случившееся, но не мог прийти к однозначному ответу.       — Ханне весьма заботливая, а ты выглядел так очаровательно смущенно, что она захотела слегка тебя подбодрить. Видимо, материнский инстинкт.       Легчайшая улыбка и что-то странное блеснуло в его глазах перед тем как он опустил взгляд под ноги. Хью резко стало жарко, а потом внезапно холодно. И снова жарко, когда вся кровь прилила к лицу. Теперь-то все встало на свои места. И то, что он так спокойно разговаривал с женой возле Хью, упоминая его имя. И то, как он расслабленно вел себя за столом, ни капли не смущаясь. И то, как миссис Якобсен оценивающе смотрела на него. На все это был только один головокружительный ответ — и Хью он не понравился.       — Миккельсен, — Дэнси обнаружил себя, нависшим над полураздетым Мадсом. Он грубо зарычал, обвиняюще сжал крепкие плечи в своих руках. — Она все знает, да?       — Да.       Хью понял, что был готов к этому ответу гораздо раньше, чем он вырвался из чужих губ. Это было странно облегчающе и внезапно оглушающе больно. Раньше это была только их тайна, их грязный секрет, в котором они погрязли оба в одинаковой степени. А теперь это тайна только Хью перед своей семьей. Та самая, которую он никогда не сможет рассказать никому. Не сможет открыть свою душу или поделиться. То, что вечно придется скрывать. В отличие от Мадса.       — И как она к этому отнеслась? — подозрительно спросил Хью, искусав все губы от нервов.       — По большей части спокойно. У нас с ней в этом плане свобода друг для друга, — признался Мадс, выжидающе глядя прямо в глаза.       — Я сейчас соберусь и улечу в гребанный Нью-Йорк, — отчеканил Дэнси каждое слово, почти отшатываясь от кровати. Все еще влажный, с мокрыми от воды волосами и одним лишь полотенцем на бедрах. — Это все просто какой-то… Ты, черт дери, серьезно?       — Elskede, — Мадс тяжело вздохнул, не давая Дэнси сделать ни шага. — Мы ведь обсудили и все решили.       — Да ни черта мы не решили! Это ты решил — спокойно трахаешься на две стороны, да еще и вполне легально!       — Хьюстон, я тебя прошу — перестань, — под глазами Мадса залегли глубокие тени, взгляд, казалось, потух. Две ссоры подряд за один день — новый рекорд, мистер Дэнси. — Правда. Пожалуйста, перестань.       — С кем еще ты спишь так? — Хью почти кричал, не контролировал все те глупости, которые вырывались из его рта. Он знал, что крепко пожалеет обо всем, что наговорил. И все же чувствовал мстительную радость от того, насколько обычно спокойное лицо Мадса перекашивало злостью с каждым выкриком. — Может, поэтому Каролин постоянно к тебе бегает? Ну и как она в постели? Лучше, чем я?!       Мадс подскочил так резко, что Хью даже отшатнулся. Крепкие руки заковали его в железе объятий, будто клещи, впились в мягкое тело, сковывая движения. Дэнси пытался бороться, но Мадс был явно сильнее и крупнее. Он обхватил его со всех сторон, прижал к себе, как можно теснее.       — Тише, милый.       — Отпусти! — Дэнси попытался еще несколько раз вырваться, сильно дернулся назад, но добился только более сильного сжатия объятий. Хотелось рвать и метать, ударить, укусить, сделать больно так же, как и ему самому. Хотелось закрыть глаза и раствориться. — Отпусти, Миккельсен! Я не собираюсь быть здесь твоей подстилкой. Вали к своей жене, к Каролин, да хоть к Раулю!       — Тише, родной, — Мадс покачал головой, глубоко задышал, передавая телу в руках спокойствие. — Ты же знаешь, что не прав. Не говори того, о чем пожалеешь.       — О, я еще не начинал! — однако вырываться Хью перестал, глубоко вздыхая и выдыхая под стать дыханию Миккельсена.       — Тише, тише, — ладонь скользнула в кудри, взлохматила мокрые волосы. Мягкие губы прижались ко лбу.       Мадс держал его так еще долго, постепенно успокаивая, почти баюкая в своих руках. Шепча простое «тише», прижимаясь подбородком к макушке. Так долго, что Хью и правда постепенно остыл, первым уткнулся носом в чужую шею, собирая весь запах сигаретного дыма и древесного парфюма.       — Вот так, elskede, — Мадс провел ладонями по спине, ласково чмокнул все еще напряженный лоб. — Вот так, милый.       — Я чувствую себя… обманутым. Почти брошенным. Лжецом и конченным идиотом, — прошелестел Хью куда-то в шею.       — Это все далеко не так. Да, Ханне знала, кто мы друг для друга. Знала, что ты важен для меня. Поэтому хотела познакомиться.       — Это чудесно! Счастлив познакомиться с ней! А детям когда представишь? Нет, ну а что я могу еще сказать? — Хью несильно опустил кулаки на твердую грудь перед глазами, не стесняясь явного сарказма в голосе. — Ладно, к черту! Лучше скажи, я прошел собеседование на должность любовника?       Мадс держался до последнего, чтобы не засмеяться. Но под внимательным взглядом сдался, обнажая клыки. Они проговорили весь вечер, а заснули ближе к двум часам ночи и совершенно не выспались. Хью прослушал будильник, а Миккельсен сжег утренний кофе. Хью еще был растерян, так что они почти не разговаривали за это утро, только Мадс одолжил свою худи. Оно, конечно, было слишком широким, но очень уютно обнимала плечи и согревала. Да еще и пахло им. Пришлось собираться второпях под вопли Фуллера в оба мобильных.       — Вы всего лишь добавили сцену с выбиванием двери и Аланой? — вежливо уточнил Миккельсен, пролистав весь сценарий. На площадке он всегда старался вести себя серьезно. — Это ведь можно снять позже. Насколько я понял, мы серьезно выбиваемся из графика, Брай.       — Да, в общем-то, так и планируем. Но на самом деле я собрал вас по другому поводу, — Фуллер хлопнул, и тотчас из-за дверей высунулись три помощницы, держа огромный торт со свечами. — Сегодня нашему самому веселому члену команды исполняется пятьдесят пять! Прекрасная дата для прекрасного мужчины! Скотт, мы поздравляем тебя от всей нашей семьи!       Хью зааплодировал вместе со всеми, поздравил одним из первых. Повеселевшему Скотту тут же припомнили все его приколы и запоротые дубли. А Аарон дождался момента и просто размазал кусок крема по его лицу, вызывая всеобщий хохот. Кажется, за лето все успели мысленно попрощаться с сериалом, надеясь, но не ожидая многого. А теперь все напряжение съемочной группы испарилось — Скотт помог им расслабиться одним фактом своего рождения. Вечером Томпсон решил собрать всех в ресторане и как следует отметить юбилей. Когда Хью пару раз наткнулся на неожиданно взрывающиеся в кадре хлопушки, то понял, что съемочный день обещает быть веселым.       Позднее Хью все же благоразумно перевез большую часть своих вещей в квартиру Мадса. Хватило ему постоянных косых взглядов и подколок, когда он несколько раз подряд заявился на площадку в одежде Миккельсена. Фуллер вновь многозначительно хмыкнул, Каролин явственно надула губки — ну хоть какое-то утешение. Мадс вел себя как обычно, со смехом отвечая на колкие замечания Скотта по поводу их отношений.       Жить с Миккельсеном в одной квартире оказалось невероятно просто и до крайности уютно. Будто они всю жизнь до этого провели вместе. Хью с удовольствием готовил совместные ужины, в холодильнике всегда стояла парочка бутылок Гиннеса, Мадс варил утренний кофе на двоих, дожидался после пробежки пробуждения Хью и крепко целовал. Рутинные утренние ритуалы, которые не надоедали день за днем. Они и раньше приезжали на площадку вдвоем, так что вопросов их совместные появления не вызывали. Утром они подолгу нежились в объятиях друг друга, ночью, уставшие, смотрели какую-то бессмысленную фигню по телевизору. Почти как семья.       — Чем бы ты хотел заняться на выходных? — Мадс как раз закончил собирать сумку в спортзал.       — Неужели папа Фу дает нам отдохнуть? — Хью только проснулся и сладко потянулся на кровати. На два часа раньше, чем планировал изначально. В последнее время он катастрофически не высыпался, чем изрядно выводил из себя Хелен.       — Да, послезавтра на пару дней.       Наконец поднявшись, Хью глянул на себя в зеркало и удивился: глубокие синяки под глазами, кожа бледнее, чем обычно. Опоясывающая боль над лбом еще не пришла, но Дэнси чувствовал ее подступление. Это будут их первые совместные выходные после переезда — чересчур волнующе.       — Я вернусь через полтора часа, — Мадс обнял его сзади, глубоко вдохнул запах волос. В отражении Миккельсен казался широким и плотным, Хью, наоборот — слегка уязвимым после сна. Тепло его тела ласковым одеялом окутало спину, руки улеглись на крепкие предплечья. — А ты подумай над выходными.       — Я с тобой, — Хью откинул голову на чужое плечо, чуть повернулся, оставляя легкий поцелуй на выбритой щеке.       — Ты выглядишь слегка бледным, elskede, — Мадс прижался губами ко лбу, проверяя температуру. — Останься дома, выспись перед работой. Может, мне позвонить Браю, сказать, что ты приболел?       — Нет, я в норме, только голова побаливает. Наоборот, хочу размяться. Выпью аспирин и зубы почищу, я быстро.       Хью не дослушал ответа Мадса, быстро скрываясь в ванной комнате. Глаза неприятно покалывало от наступающей боли. Быстро ополоснуться, привести себя в порядок, выпить аспирин — дело пяти минут. Еще минута, чтобы накинуть на себя джинсы и худи Мадса — ту самую, теплую и широкую, в длинных рукавах которой так приятно греть руки, а носом вдыхать тонкий запах древесины и кожи. Свой собственный парфюм Хью оставил в номере отеля — почти случайно.       — Я готов, Мэсс, — Дэнси закинул в сумку сменную одежду и обувь.       — Знакомая одежда, — Мадс хмыкнул, схватил со столика ключи от машины. Хью промолчал, закрывая двери квартиры. Пожалуй, он и правда ведет себя слишком вызывающе собственнически, забирая у Миккельсена одежду. Почти как другие нормальные пары. Почти.       — Ты всегда можешь сорвать ее с меня, — наконец со смешком парировал Дэнси, когда двери в лифт закрылись. Он не имел ввиду прямо сейчас, так что слегка опешил, когда его грубо толкнули к стене.       — Обязательно, малыш, — долгий жадный поцелуй, крепко зафиксированные у стеклянной стены руки, чужое тело слишком близко, так, что чувствуешь каждую мышцу.       — Не здесь же, Мэсс, — и все же Хью разочарованно пошатнулся, лишаясь столь крепкой опоры перед собой и сладких губ. Его слишком быстро отпустили, лишили тепла и жара.       — Знаю, милый, позже, — Мадс отстранился слишком легко, слишком просто. Улыбнулся, довольный явным смущением на щеках. — Просто невинный поцелуй.       Ох, ну уж нет! Невинный?! Дэнси резко развернул к себе Миккельсена, проворно обхватил его в объятия, покрывая открытую шею уверенными, но слабыми покусываниями. Позволил вновь прижать себя к стене, пропустить жадные горячие руки под кофту, увлечь себя в новый безумный поцелуй. Если у них здесь состязание «возбуди, но не дай», то этот раунд будет за Дэнси!       — Я, кстати, знаю отличное средство от головной боли, — пробормотал Хью прямо в губы, забираясь руками под серый свитшот, скользя ногтями по гладкой широкой спине. С удовольствием пропуская настырное бедро между ног. Плевать, что это лифт, плевать, что тут могут быть камеры, плевать, что могут войти. Даже нет — это только подстегивало прижиматься крепче, вырывать тихие стоны из этих губ, пробираясь пальцами сквозь густоту волос, обхватывая всей ладонью напряженный член под спортивными брюками.       — Твою мать, — прорычал Мэсс, лишь на секунду отстранившись, чтобы нажать что-то на лифтовой панели. Прическа его растрепалась, а глаза загорелись похотью. Он вновь так же резко придвинулся обратно, еще жарче и грубее целуя, кусая нижнюю губу, скользя языком почти по самому небу.       — Мэсс, я… Я пошутил, — Хью попытался воззвать к голосу разума в светловолосой голове, но его просто грубо заткнули. Кабинка лифта остановилась где-то на полпути к первому этажу. О, черт! В планы Дэнси не входило так сильно возбуждать Мадса прямо здесь. Лишь слегка поддеть.       — Дрянной мальчик, — головокружительный рык в раскрытый рот, сильный укус нижней губы до хриплого стона. Ладонь Мадса легла на его, заставляя двигаться быстрее и жестче. — Любишь испытывать меня на прочность?       Конечно, с Хью тотчас сорвали несчастную худи, одним рывком спустили мягкую ткань спортивных штанов. Когда его так грубо припечатали к стене, демонстрируя силу и власть, когда чужие жаркие ладони обхватили его полностью, он едва мог думать. Как только Мадс зарычал что-то на датском, а потом грубо вонзил зубы в нежное место у ключицы, Дэнси махнул рукой на все свое оставшееся благоразумие. Пожар, разгоревшийся глубоко в его теле, немедленно требовал выхода. Так что Хью старался не отставать, быстро расправившись с чужой одеждой. Хотелось еще быстрее, еще более жадно, еще развратнее. Хотя, куда уж — они бесстыдно терлись друг о друга в тесноте лифта, Мадс успевал еще покрывать укусами каждый сантиметр шеи и груди, а вот Хью только и мог, что зарываться в светлые волосы пальцами, невесомой пушинкой взлететь в воздух и обнять ногами чужую талию.       — Тебе ведь нравится видеть, как я теряю контроль, да? Нравится, что я вжимаю тебя в стену лифта, где каждый твой вздох могут услышать? Нравится рисковать быть пойманным? Ты очень грязный мальчик, Хью, — оглушающий шепот в ухо, влажные пальцы дразнящие расслабленные мышцы. Скрещенные за широкой спиной ноги, холод зеркала.       — Мэсс, я не могу ждать, — рвано прошептал Дэнси в чужие губы и сам потянулся бедрами вниз, позволил влажной головке устроиться ровно между раскрытых ягодиц. Но Мадс придержал его, кажется, возвращая утраченное самообладание.       Плевать на то, что он не растянут, не подготовлен, жаркое желание ощутить его всего в себе до основания, до боли. Кровь — тоже лубрикант, и мечущийся Хью пытается сделать все сам.       — Грязный, грязный мальчик, — голос Миккельсена выровнялся, а безумная похоть в янтарных глазах слегка улеглась. На секунду Хью показалось, что Мадс его отпустит и оставит ни с чем, так что Дэнси как можно крепче вцепился в широкие плечи. Яркие глаза хитро заблестели. — Тут ведь нет смазки, мой родной. Придется потерпеть.       — Я клянусь, Миккельсен, если ты сейчас же этого не сделаешь, я тебя ударю! — Прорычал Дэнси в ответ, признавая поражение, потянулся рукой между бедер, заново раздразнивая их похотливое безумие быстрыми покачиваниями ладони: сначала несколько рваных движений у блестящей смазкой головки, потом все более грубые, в такт собственному сердцебиению.       — Тогда в следующий раз я свяжу тебе руки, милый, — Мадс опустил его бедра на один уровень со своими, ласково качнулся, обхватывая их обоих своей огромной сильной ладонью. — А потом свяжу твои ножки и разверну, — рука стремительно покатилась вниз, оттягивая нежность кожи, — поставлю тебя на четвереньки, подниму твой соблазнительный идеальный зад, — столь же резкое движение вверх — до приглушенного стона из искусанных припухших губ. Горячее к горячему, твердое к бархатному. Хриплый шепот в самое ухо, настойчивый язык у мочки. — Сначала придется как следует отшлепать тебя в наказание. Рука или ремень, elskede?       Хью задохнулся стоном, лишь сильнее обхватил это горячее тело всеми конечностями, притираясь еще ближе, еще приятнее. Сжатие усилилось, скорость увеличилась, Дэнси торопливо хватал воздух ртом от этого жара, от накатывающей волны стыда и жгучего возбуждения.       — Ре-ремень, — прошептал Хью на выдохе, мгновенно представляя всю эту сцену.       Его, Уилла, брюки и белье, покоятся на лодыжках, связанные руки растянуты на ширину кровати. Поднятый кверху зад, он слишком беззащитен перед стоящим позади Ганнибалом. Лектер не торопится прикоснуться, медленно изучает его тело одними глазами, зарисовывает каждый торопливый вдох в своих чертогах разума. Долгое ожидание, хриплое от возбуждения дыхание оказывается слишком близко, ласковая ладонь устраивается на ягодице, оглаживая, подготавливая кожу. Свистит кожаная полоса совсем рядом, нежным прикосновением намечает предстоящий удар. Уилл захлебывается воздухом — слишком нервное ожидание, слишком много эмоций вокруг. Страстного желания. Подчинения. Резкий, как хлыст, удар — красный отпечаток тяжелой полосы, долгий задушенный стон, но это приятно и можно вытерпеть. Череда жгучих шлепков, и Уилл уже беспомощно стонет и выгибается в попытке закрыться, но от приказа не двигаться лишь послушно подставляет ягодицы под новые удары. Рваные стоны боли и удовольствия, ласковые слова в ухо.       — Тебе придется считать каждый удар, малыш и благодарить своего папочку. Ты послушный мальчик, elskede?       — О, черт! Да!       — Что «да»? Скажи, кто ты, — рваные движения ладони, умопомрачительный укус в шею.       — Я твой… хороший мальчик, — захлебнулся стоном Хью.       — А потом я буду изучать твою жадную дырочку языком, ласкать каждую складочку, неустанно повторяя, какой же ты вкусный. Какой раскрытый и подготовленный только для меня.       — Твою мать… Мэсс, да! — еще пара жадных грубых движений, и Хью прикрыл рот ладонью, закрыл глаза, растворяясь в горячих объятиях и океане удовольствия. Это… было быстро.       — Смотри на меня, — прорычал Мадс у уха, крепче сжимая одной ладонью их у основания, а второй чуть подтолкнул ягодицы Хью, чтобы удобнее перехватить.       Дэнси подчинился, послушно распахивая глаза, окунаясь в яркий медовый омут с головой. Чувства захлестнули с новой силой от этого голода, от изящно закушенной нижней губы, от напряженной линии челюсти. Какой же он… Красивый. Идеальный. Прекрасный. Сильный. Понимающий. Лучшее, что когда-либо видел Хью в своей жизни. Он вновь едва не сказал те три слова, но вовремя спохватился, и вместо внятной речи вышел бессвязный стон в раскрытые губы. Мадс кончил вторым в крепко сжатый кулак.       — Ну что ты со мной делаешь, — тихо чертыхнулся Мадс, окончательно приходя в себя. Аккуратно опустил ноги Хью на пол лифта. Дэнси лишь тихо засмеялся, опираясь на стену, стараясь унять дрожь в ногах. В глазах все еще мерцало, но головная боль ушла совершенно. Он позволил Мэссу оттереть себя и одеть. — Мой ненасытный и грязный мальчик.       Вышли из лифта они вполне прилично. Миккельсен и вовсе выглядел так, будто ничего не случилось — и бровью не повел, выбрасывая в ближайшую мусорку несколько влажных салфеток. А вот Хью пришлось заставлять себя передвигать ноги — тело до сих пор сопротивлялось и отчаянно хотело лечь в уютную постель.       — Я скоро буду как собачка Павлова, — пробурчал Дэнси, фиксируя ремень безопасности на груди. Мадс вопросительно оглядел его перед тем как завести машину и отъехать. — В смысле каждый раз после секса вырубаюсь.       — Поспи, милый. Я разбужу тебя.       Хью показалось, что прошла секунда. Он только закрыл глаза и открыл, а они уже припарковались у входа в спортзал. Классическая качалка с кардио-зоной слева и силовыми тренажерами по правую руку. Типичный Миккельсен — всегда выбирает все самое простое. Тренер приветственно поднял руку, и Мадс тепло улыбнулся, помахав в ответ. Он явно был здесь частым гостем.       Они провели в зале примерно час. Миккельсен привык заниматься молча, так что они с Хью разделились. Дэнси ушел на кардио, а Мадс пошел разогреваться: странные движения, больше похожие на танцы или йогу. Наверное, так разминаются танцоры — решил Хью. Он давненько не бегал после приезда в Канаду, так что пора наверстывать упущенное. Сначала легкая пробежка под заданную программу, потом все быстрее и быстрее. Приятно вновь нагрузить тело. Хотя показатели, конечно, сильно упали, но Хью было все равно.       Изрядно взмокший Мадс остановился, выпивая воды между подходами. Хью в который раз бросил на него быстрый взгляд и с трудом оторвался. Датское совершенство — мокрые волосы у лица, покрасневшие щеки, вздутые вены предплечий от нагрузки. Мадс поймал взгляд и улыбнулся, спешно вытираясь полотенцем. Это их утро — такое обычное для любой пары: проснуться вместе, подарить друг другу нежность, поехать вдвоем в спортзал, выпить после этого кофе и позавтракать перед работой. Вот только они не пара и не будут. Хью спешно остановил дорожку, чувствуя накатывающую тошноту. То ли перезанимался с непривычки, то ли слишком погано стало на душе от несбыточных мечт. И все же. Если поставить Миккельсена перед выбором: Хью или семья, кого бы он выбрал?       Кто бы сомневался, что они снова опоздают на работу? Хью проторчал в душе больше, чем обычно, пытаясь ледяной водой согнать с себя головную боль. Ни она, ни третья таблетка аспирина за утро не помогли. Ни еда, которую Миккельсен на этот раз приготовил сам, ни крепкий чай — не сработали. На площадку они зашли вместе, Хью сразу же отправился к себе в трейлер: переодеться и в очередной раз выслушать от Хелен причитания и наставления.       — Ты спишь вообще? — недовольно пробурчала визажистка, замазывая красным консилером синие круги под глазами. — Чтоб завтра выспался как следует, понял?       — Да, мам, — пробормотал Хью, закрывая глаза на секунду.       — Вставай, спящая красавица, там папа Фу уже рвет и мечет.       — А? — Хью встрепенулся, поднял взгляд в зеркало. Видимо, он и правда уснул — грим уже закончен, даже кудри Хелен растрепала.       Черт. Короткий сон сделал только хуже — голова раскалывалась и кружилась, тошнота стремительно подступила к самому горлу. Кажется, у него выработалась резистентность к аспирину, пора пересаживаться на другие обезболивающие. Или отказаться от успокоительных. Благо, снять сегодня планировали не так много. Уже к вечеру он спокойно уснет в объятиях Миккельсена, а до этого момента надо быть профессионалом.       Большой арендованный ангар оказался полностью набит актерами массовки: кто спал, кто тихо переговаривался. Огромное голое месиво людских тел, среди которых нужно было как-то передвигаться так, чтобы ни на кого не наступить и ничего не отдавить. Хью медленно выкуривал сигарету возле Мадса, пока шла подготовка. Дым неприятно осел на глотке, а глаза нестерпимо зачесались, но Дэнси отдернул руки от лица: еще одного нагоняя от Хелен за день он не выдержит. Благо, боль слегка улеглась, а свободный костюм заключенного позволил размять шею.       Мадс, стоя под палящим солнцем в ганнибальском плотном одеянии из пластика, терпеливо ожидал начала дубля. День выдался кошмарно жарким, да еще два теплых костюма — пот с него стекал ручьем, так что приходилось постоянно поправлять прическу и освежать тон лица. Хью и сам уже выпил несколько бутылок холодной воды, стоя в тени. Пару дублей того, как Ганнибал задумчиво обходит здания, проверяет замки, оглядывает высокое кукурузное поле, забирается по хлипкой лестнице на самый верх зернохранилища. Дэнси бы на такую высоту точно не полез без страховки, а этому — хоть бы хны. Согласился только на мягкие маты внизу — «чтобы не портить картинку».       Следующая сцена также прошла хорошо — Мадс изящно простучал шприц со всех сторон, профессионально выпустил воздух и нашел вену. Интересно, а если заставить Миккельсена делать коктейли в кадре, он тоже будет делать это элегантно? Откровенно заскучавшая массовка, притворяющаяся трупами, лежала неподвижно. Тут и там кто-то похрапывал и сопел во сне. Нестерпимо захотелось лечь вместе с ними рядышком и тоже поспать.       Хотел — получай. Для следующей сцены Хью пришлось аккуратно пробираться сквозь дышащее нагромождение человеческих тел. Может, сверху это и выглядело как «глаз», но вблизи казалось кошмарным. Несколько раз за сцену Хью терялся в ощущениях, то ему казалось, что возле ног его лежат манекены из настоящей плоти, то он слишком вживался в момент, и действительно представлял, что все эти люди и правда мертвы и сшиты в одну инсталляцию. Следить за собственной игрой оказалось тяжело — Дэнси едва справлялся с головной болью и странными ассоциациями, чтобы контролировать интонации голоса и выразительность мимики. Но Фуллер оказался доволен первым дублем. Оставалось только сходить раздеться догола и улечься прямо в центр, окунаясь в сумасшедший мозг фресочника.       Мадс настоял, чтобы Хью снимался в телесном белье. И Дэнси на секунду даже хмыкнул — ну хоть не его одного посещают ревностные мысли. Сложнее оказалось с несколькими синими укусами и едва уловимой краснотой от засоса. Блин, ну вот Хью же знал, что ему раздеваться на камеру — и все равно не предупредил. Хелен оценила видок, но благоразумно ничего не сказала. Дэнси и так пробормотал что-то типа «ударился», получив в ответ многозначительный смешок. Ударился — прямо об острые клыки одного датского мужчины. В целом, он мог и не заморачиваться, на ретуши все равно бы поправили, но Хью еще предстоит обнаженное путешествие от трейлера к зернохранилищу. Ни к чему вызывать лишние вопросы.       Мадс сидел совсем рядом, неспешно проговаривал какие-то слова, цепким взглядом оглядывая голое тело перед собой. Хью даже забыл играть — откровенно пялился на идеальный профиль перед собой: как поджимался и расслаблялся рот, скользил кадык под тонкой кожей, очерчивались точеные скулы. И губы, из которых все вылетали незначительные фразы. Вылепленные из глины подвижные мягкие губы, к которым хотелось тотчас прикоснуться и распробовать. Горячие руки с перекатывающимися жилами и мышцами, ласково касающиеся его ног.       — Хорошая экспрессия, Хью, — похвалил Фуллер позже, — отличная игра глазами. Да, из этого получится хороший кадр.       Конечно, хорошая экспрессия. И отличная эрекция. Великолепная, мать его, ситуация! Дальше лежать было бессмысленно и прохладно, так что Хью в смущении закусил губу. Слишком много камер вокруг, да еще и массовка стала просыпаться — на них уже глядела куча глаз.       — Замерз, Хьюстон? — Мадс элегантно сбросил пальто и, прикрыв его со всех сторон, набросил тяжелую ткань на плечи.       — Спасибо, — со всей признательностью выдохнул Хью. Слава богам, сегодня он не опозорится еще больше.       — И все же, чем ты хочешь заняться на выходных?       — Не заставляй меня самому приглашать тебя на свидание, Миккельсен.