Папочка

      Долгая прогулка по зимне-весеннему Торонто вдвоем вдали от съемочной группы. Образовавшееся окно в пару часов съемок общих планов и других персонажей. День выдался невероятно солнечным и теплым, так что грех не проводить уходящую зиму. Несколько недель Хью провел в томительном ожидании чего-то. Что настигло его уже давно и стремительно развивалось внутри помимо воли. Кажется, он переступил незримую черту, глубоко окунувшись не только в играемый характер, но и в Мадса. Дэнси до сих пор не решился заговорить о том, что им стоит прекратить, но Мадс, будто сам почувствовал это, несколько отстранился. Не вгонял друга в краску, не касался как раньше. И это нервировало.       Лиловый синяк на левом плече надежно скрывался ворохом одежды, но каждое движение руки отдавалось сладкой болью и напоминанием. Хью играл все так же хорошо, но возле Мадса теперь несколько отстраненно. Он четко проводил параллели между собой и Уиллом, хоть Брайан и сетовал на отсутствие субтекстов. Пусть. Он хороший актер и ему не нужен допинг в виде полуразрушенных эмоций мистера Грэма.       Хью уже полностью оправился от болезни, но Миккельсен до сих пор слишком его опекал. Таскался за ним с шарфом и шапкой, кутал в теплые вещи со своего плеча, даже постоянно проверял температуру ладонью. Был рядом почти постоянно. И это было Хью в новинку: обычно это он всегда старался опекать и заботиться. Над ними даже начали потешаться на площадке. Сначала Фуллер с этими своими подтекстами, потом, конечно же, Лоуренс — неугомонный здоровяк. Потом подхватили весельчаки Скотт и Аарон. Теперь их — чуть что — сразу фотографировали и присылали в общий чат. И часто, чаще, чем нужно, Хью на этих кадрах смотрел на Мадса так. Как никогда ни на кого не смотрел.       — Хьюстон, о чем задумался? — Мадс неслышно подошел со спины, взъерошил кудри большой ладонью.       — О тебе, конечно, — сострил Дэнси, изображая самый невинный свой взгляд. Каст уже давно прозвал это выражение лица «щенячьим».       — Польщен, — Мадс изобразил изящный пируэт. Достал из внутреннего кармана куртки маленький термос. — Пойдем присядем. Отсюда такой невероятный вид на воду.       Миккельсен наскоро расстелил куртку на бледно-желтом травяном ковре, ярко освещенный солнцем. Они сели близко к водопаду, близко друг к другу. Задумчиво потянули горячий чай из термоса доктора Лектера. Мадс, как и его герой, теперь постоянно таскался с ним.       — Как ты себя чувствуешь? — первым нарушил уютное молчание Мадс. Он передвинул ногу в сторону, так, чтобы обхватывать Дэнси всеми конечностями со спины.       Хью дернулся в замешательстве. Мадс несколько дней старательно отдалялся, а теперь вдруг — вот так. Брюнет произнес про себя внушительный монолог, взвесил все за, все против. А потом решил отпустить ситуацию и просто облокотился о широкую грудь. Дэнси расслабился, ощущая легкое дуновение воздуха у уха, мерное биение сердца за спиной. Они вдыхали весну глубоко и в унисон, подстраиваясь даже дыханием друг под друга. Так правильно и пронзительно. И ничто в этом мире не могло бы потревожить сейчас его покой.       — Чувствую умиротворение, — ответил Хью после долгой паузы. Где-то в кронах деревьев сновали белки, щебетали птицы. Бился водопад о камни. Пройдет много времени пока острые грани их сотрутся под неустанным действием воды.       — Я тоже.       Мадс казался странным без вечных шуток и подколок, но таким невероятно уютным, родным. Будто вся жизнь их сводилась конкретно к этому моменту единения. Рука Миккельсена скользнула по Уилловской рубашке, останавливаясь под горловиной у налившегося синяка. Отчетливые следы неправильных острых клыков выдали бы их с головой.       — Не болит?       — Нет, почти прошло, — Хью окончательно размяк, наслаждаясь красотой теплого дня. В такие моменты только лежать на травяной подушке и лениво наблюдать струящуюся вокруг жизнь.       — Прости, не стоило так… — Мадс не закончил, явно подбирая слова. В последние дни он словно растерял весь свой словарный запас английских слов. — Прости еще раз, Хью.              Дэнси зажмурился, когда яркое солнце лизнуло глаза. Откинул голову чуть в сторону, подставляя шею. Он уже не пытался задумываться о том, что делает и с кем. Ему было одуряюще хорошо — а это самое важное. Мадс замотал головой, прошелестел что-то очень похожее на «нет». Заныла кожа — прося немедленной сладкой боли. И откуда в Миккельсене такая заноза упрямства?       — Пожалуйста, — выдохнул Хью едва слышно. На секунду он испугался, что его слова сольются с шумом ветра и листвы, но Мадс услышал. И вновь замотал головой, только обнял сильнее и прижал к себе.       К собственной гордости, Хью тоже умел быть настойчивым. Он на проверку потерся кудрями о скулу, опустил ладони на чужие бедра, сжимая их, будто бы разглаживая невидимые взгляду складки на идеально выглаженных ганнибальских брюках. Запрокинул голову, открывая точеную шею, слегка куснул мочку уха. Несильно, почти что облизнул. И зашептал самым проникновенным и глубоким голосом:       — Пожалуйста, Мэсс, прошу, укуси меня еще раз. Я правда этого хочу, мне нравится ощущать следы твоих прикосновений ко мне. Пожалуйста.       — Utålmodig, — Мадс закусил губу, пытаясь то ли отодвинуться, то ли прижать к себе. По нахмуренным бровям и складке на лбу было понятно, что Миккельсен борется сам с собой. Хью понял, что выиграл, по стремительно расширившимся зрачкам. Голос Мадса опустился на опасную хрипоту, медом растекся по коже акцент. — Попроси меня правильно, мальчик мой.       — Пожалуйста, папочка, — Хью задохнулся смущением от собственных слов. Сердце уже давно колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Напряжение растекалось по телу, сковывая движения. Если бы он стоял, давно уже оказался на земле.       Сильная рука зацепила клок волос, потянула. Резко и жестко — до неконтролируемого стона. Хью утонул в предвкушении, чувствуя тяжелое дыхание на открывшейся коже. Губы очертили венку от самого уха до ключицы в множестве невесомых поцелуях. Тихие хрипы Дэнси, такие сладкие и гортанные, выбили все мысли из головы. Мадс сжал челюсти, повторяя собственные следы на нежной коже. Он отчаянно пытался не быть грубым, не доставлять боли, но Хью подался всем телом к нему, шепотом умоляя быть жестче, еще жестче, еще сильнее. Твою мать.       Секунда — Хью оказался уложен на спину. Кудри его разметались по жухлой траве, руки слепо потянулись к чужим плечам. Миккельсен уютно устроился меж раздвинутых бедер, прижимаясь близко, едва уловимо потираясь своим возбуждением.       — Издашь хоть звук — я прекращу, — тихий шелест прокуренного голоса у самого уха. Хью, казалось, совсем потерялся в нем.       Умелые пальцы скользнули к рубашке, мгновенно распахивая ее. Какого черта она вдруг оказалась расстегнутой? Не важно, Хью подставил горло, откидывая голову назад в красивом изгибе. Череда грубых укусов, тяжесть тела, одурящий запах мокрой листвы — все смешалось и превратилось в нескончаемую сладкую ноющую боль. Клыки, язык, губы, слишком приятные ощущения внизу живота. Только сейчас Хью понял, что сам торопливо терся между чужих бедер. Если бы не запрет, он бы уже умолял о гораздо большем, прямо тут, в сердце леса возле шумного водопада. Рядом со съемочной группой.       — God dreng, — прошелестел Мадс на ухо, не отвлекаясь. Вспышки короткой боли от острых клыков и продолжительное удовольствие после, руки Миккельсена по всему телу. Гладят, сжимают, растирают. Везде, кроме единственного нужного места. Ну пожалуйста — умоляет Хью одними глазами, пытаясь притереться еще ближе, еще чувственнее.       И, кажется, это сработало. Мадс одними губами спускается ниже, к ключицам, к мокрой от страсти груди, к упругому животу. Язык лишь слегка касается аккуратной дорожки от пупка, Дэнси запрокидывает голову, чуть толкаясь вперед. И еще ниже, так издевательски медленно.       — Попроси, — рычит Мэсс совсем по-звериному. Больше не кусает, не гладит — полностью остановился. Ждет просьбы, сдерживая собственное нетерпение. Его взгляд снизу хищный, ломающий все преграды, повелительный.       Хью отчаянно желал подчиниться, податься всем телом, показать, насколько он правда его хочет. До сжимающихся костяшек на коротких светлых волосах, до унизительного пронзительного стона отчаяния. Он хотел невероятно, но не мог просто взять и попросить — это было слишком стыдливо. Разве Мадсу не достаточно того, как Хью выгибается под ним, жадно глотает воздух в предвкушении? Краска залила все лицо, руки запутались в волосах, толкая голову Мадса к своим бедрам.       — Еще раз так сделаешь — мне придется связать тебе руки, — Миккельсен рывком придвинулся к самому лицу. И это было самое прекрасное, что когда-либо видел Хью в своей жизни. Затуманенные похотью медовые глаза во весь зрачок, остатки слюны в уголках губ, растерзанная прическа. Гребанный идеальный бог. — Тебе лишь нужно попросить об этом, min dreng.       — Мэсс, — Хью хрипло застонал, закрывая глаза, за что тут же получил ощутимый щипок соска. Глядеть в это хищное невероятное лицо и просить отсосать — так же невероятно тяжело, как поднять двести килограмм одной рукой. Но возбуждение — вот оно, осталось сделать шаг — и он получит, то чего так хотел. Лишь попросить, и губы Мадса, о, эти его чертовы губы, продолжат свое путешествие. — Господи, Мэсс… Я, пожалуйста, прошу.       — Чего ты хочешь, elskede? — Мадс опустился к шее, покрывая ее легкими укусами, лаская каждый сантиметр языком. Крупная рука вторит движениям над самой ширинкой. Не касаясь, только обозначая свое присутствие. — Попроси меня правильно.       — Не мучай меня, — почти жалобно всхлипнул Хью. Недостаточно — единственная мысль, которая набатом отдавала в голове. Мадс рывком потянул дрожащую ладонь к своему паху, легонько толкаясь в руку. И что-то в этот момент сломалось. От осознания того, насколько сильно возбужден Миккельсен прямо сейчас. Насколько он тоже его хочет. Вспомнил его длинные крепкие пальцы. Хью сдался, теряя голову и все другие ощущения. — Умоляю, позволь мне кончить… Пожалуйста, папочка… Пожалуйста!       Миккельсен больше не колебался ни секунды, проворно избавляя Хью от ненужной больше одежды. Едва не треснул ремень, грубо выдернутый из уилловских брюк, визгливо зашипела ширинка. Влага рта, осторожные касания языка, остаточная боль укусов — Дэнси призывно выгнулся, не в состоянии думать ни о чем. Во всем мире остался только он и жаркий рот Мадса, мелкие толчки дальше губ, изнывающее от желание тело. А Мэсс будто не спешил никуда, продолжал доводить до исступления нарочито медленными движениями, лениво слизывал смазку, едва касался аккуратными пальцами. Хью взмолился всем богам, что есть на небе и прямо сейчас рядом с ним. Он шептал что-то одуряюще возбужденное, не разбирая собственный шепот, скрытый в гортанных стонах. Кажется, он снова просил, скулил и умолял, заметавшись на куртке от болезненного напряжения.       И Мадс сжалился. Он ускорился, увереннее сжал, контролируя каждый сантиметр, ублажая каждую частичку. Хью показалось, что его всего вылизывают и обсасывают: так невероятно хорошо, так несдержанно, жадно, со вкусом. Сместился горячий язык, призывно раскрылась глотка, принимая всю длину. Хью умоляюще заскулил — он не хотел, не мог сдерживаться. Еще секунда в таком темпе и он точно кончил бы прямо Мадсу в рот. Слишком жарко, руки зашарили по коротким волосам, то ли умоляя отстраниться, то ли взять еще глубже.       — Кончай, мой мальчик, — Хью не был даже уверен, что Мадс действительно сказал это, он просто услышал слова откуда-то изнутри. И тотчас подчинился. Оргазм хлынул стремительной разрушительной волной, тело выгнулось струной, кровь оглушающе застучала в ушах. Окружающий мир шептал Хью что-то успокаивающее, а теплый ветер нежными руками гладил и убаюкивал. Так одуряюще хорошо.       Пляжный тотем из десятка мертвых тел выглядел почти как настоящий. Хью все же послушался Миккельсена и надел на себя шапку, спасаясь от морской прохлады. Его еще пошатывало от удовольствия, но Дэнси был профессионалом. Он натянул на себя лицо Уилла и постарался обыграть излишне мягкие колени и отрешенное выражение лица. На футажах вроде все смотрелось органично, так что Хью перестал переживать. Уже в автобусе Мадс снова протянул ему половину горячего чая из термоса.       — Ты что, пожалел на меня чая? — хмыкнул Дэнси, уставившись в окно будто от обиды.       — В азиатских странах это считается признаком хорошего хозяина, — Мадс намеренно выделил последнее слово ярче. Его шипящие согласные протянулись ядовитой змеей по позвоночнику, вызывая судорожное покалывание нервов. Хью даже замер с горячим чаем во рту, боясь сделать глоток. Он правда имел это в виду сейчас? — Постоянно суетиться вокруг дорогого гостя, подливать ему чай в маленькие кружки — признак уважения.       Наконец, Хью могучим движением протолкнул в пищевод тяжелый водяной ком. Вышло даже более красноречиво, чем он рассчитывал.       — Да, уважение. Я понял, — «хозяин», мысленно добавил он. Что, неужели «папочки» уже мало? Датская скотина. Ну а что — ошейник у него уже есть, осталось только поводок привязать и все — звезда «Ганнибала» Хью Дэнси на коленях перед хозяином.       — Мадс, Хью, все хорошо, — Фуллер отпустил каст на перекур после долгих съемок застолья с Ларой и Кейси. То Мадс сорвет съемку грубой шуткой, то Хью вдруг слишком тянул с ответной репликой. На лицо Брайан будто бы похудел, или так сильно легли тени творческого недосыпа. Будто бы искра интереса пропала из его взгляда. — Так, сервируем стол для сцены пятьдесят один. Лоуренс подъехал?       Хью не стал дослушивать, справедливо решив воспользоваться пятиминуткой. Мадс укутал его в свою куртку и повязал сверху шарф. Это было… Тепло, трогательно и так ароматно. Весна наконец стала полноправной хозяйкой Торонто. В курилке обнаружилось настоящее столпотворение, так что Мадс и Хью забились в самый угол за раскинувшимися ветвями широкого дерева.       — Как думаешь, что с папой Фу? — Хью рассеянно зажег сигарету из пачки Мадса. Свои он так и не купил, только беззаботно стрелял.       — Ты ведь понимаешь, что мне не нравится, когда ты зовешь кого-то другого папочкой? — хмыкнул Мадс, раскатывая табак по бумаге перед тем как закурить.       Предательски заалели щеки, но Хью быстро справился со смущением. После всего произошедшего он стоически сносил все эти двусмысленности в свою сторону. Да еще и кое-кто из коллег начал откровенно подтрунивать над тем, что они всегда вместе. Это не удивительно: когда они вышли вдвоем из леса, шатающийся от неги Хью и Мадс с растрепанными волосами — только монашка бы не пошутила. Пришлось сказать, что Хью упал и подвернул ногу, а Мадс бросился его спасать. Только Фуллер что-то хмыкнул, но сразу же погнал всех по местам.       — Что поделать, если прозвище прилипло к нему сразу же, — обезоруживающе улыбнулся Дэнси. Эта улыбка всегда заставляла даже самое из хмурых лиц Миккельсена светиться в ответ.       — Он сказал, что ему не хватает искры. То, что раньше было на площадке и то, что сейчас — небо и земля. Эй, — Мадс коснулся холодной руки невзначай, уловив резко изменившееся настроение Дэнси. Заставил посмотреть себе в глаза. — Это не о тебе. Ты великолепен в кадре. Идеально попадаешь в роль. Просто все устали — отснять столько материала за короткий срок очень сложно. Вот и Брай выдохся.       — Почему он поделился этим с тобой, а не со всеми? — речь была складной, но червячок подозрения все же поселился глубоко внутри.       — Мы обедали вместе, — Мадс всего на секунду глянул под ноги, и Дэнси сразу понял, что это ложь. Миккельсен всегда опускал глаза, когда врал. Значит, он что-то скрывает. Или они с Фуллером что-то скрывают от него. — Все хорошо?       — Хорошо, — коротко ответил Дэнси. Конечно, это было про него. Небо и земля. Да, Хью и сам это чувствовал.       Последний отснятый материал был идеален с точки зрения техники актерской игры — но глаза. Слишком пустые для Уилла. Почти безжизненные. Черт. Такими темпами на второй сезон канал не даст добро. Если уже сейчас Фуллер сидел как в воду опущенный. Мадс придвинулся ближе, сжал в ладонях искусанное плечо. Ноющая боль подействовала катализатором — Хью разом забыл все, что не касается Миккельсена и его рук, губ, тела. Важен остался только он. Как же хочется прижаться в объятия, подставить шею под острые клыки, зайти еще дальше, чем они позволили себе в лесу. Например, увидеть Мадса, стонущего от удовольствия.       — По пиву после работы? — голос вышел ниже на пару тонов. С естественной пошлой хрипотцой.       — Не могу тебе отказать, мальчик мой, — улыбнулся Мадс. — В нашем баре?       — Нет, хочется посидеть в тишине. Можно в моем номере, — Хью предложил это так беззастенчиво, что мгновенно залился краской. Теперь уже они оба понимали, что конкретно имел в виду Дэнси.       Мадс коротко кивнул и обернулся на зов помощницы режиссера. В целом он был уже свободен, но уходить пока не хотел. На площадку полчаса назад подъехал Эдди Иззард. И им нужно было всего за два-три дня снять всю арку с Абелем Гидеоном, так что Хью резво засобирался, чтобы успеть поправить грим и снять сцену перед основными взаимодействиями с Эдди. Мадс кивнул ему, шикнул что-то очень похожее на «скоро подойду». Он сам не особо понимал, почему так волнуется за Дэнси. Почему скрыл от него тот разговор с Фуллером. Брайан долго спрашивал, что между ними произошло и почему Хью стал играть так отстраненно? Мадсу пришлось соврать тогда, что это из-за болезни, пришлось лгать сейчас, чтобы перфекционист Хью не узнал об этом. Дэнси был из того типа людей, которые желают делать свою работу лучше всех всегда и во всем. Любыми способами.