Другие приключения (рабочее название)

"Ха, подумаешь. Всего лишь какой-то сиррский мерин. Легче легкого. Я и не на таких конях ездил. Арабский Вихрь разносил на галопе, орловский рысак Меридиан так и норовил сбросить всадника, а у индийского Кулхарта была невероятно тряская и неудобная рысь. И что? Все эти кони рано или поздно подчинялись. Правда, ценой десятка укусов и пары переломов…Но все же. А тут – сиррский мерин. Смешно". Так думал Леонор, задумчиво разглядывая коня Даны. Асфалот не менее задумчиво рассматривал человека и меланхолично жевал пучок травы. Наконец, маг уверенно подошел к лошади и сунул ему под нос кусочек яблока, который он предварительно попросил у сиррки. В этом не было ни капли желания порадовать животное, нет, здесь был точный расчет. Леонор надеялся на это яблоко. Лошади очень хорошо запоминают запахи своих хозяев, рассуждал он, значит, яблоко, хранящее запах сиррки может расположить Асфалота к магу. По мнению Леонора, все было вполне логично. Он еще раз восхитился собственной прозорливостью и принялся ждать реакции коня. Асфалот недоверчиво, с сомнением, посмотрел на человека, дожевал измочаленный пучок травы и аккуратно принял лакомство из открытой ладони мага. Тот еле слышно выдохнул: знакомство прошло удачно. Кажется, этот конь далеко не такой своенравный, как его описывала Дана. Леонор аккуратно положил на спину кайеналя седло, внутренне посетовав на его неудобство, затянул подпругу, проверил стремена. Вот и все. Осталось самое сложное – уздечка. Леонор по собственному опыту знал, что некоторые лошади совершенно не желают брать в рот какую-то неудобную железную штуку, поэтому стараются всеми силами измучить человека, чтобы он уже отстал, наконец: задирают голову, пытаются отдавить ноги, укусить, а то и просто вырываются из рук и уносятся в неизвестном направлении. Знаем, проходили. Сейчас нельзя было допустить ничего из вышеперечисленного, нельзя показать свой непрофессионализм перед Даной. Маг закинул повод на шею коня, перекинул затылочный ремень через уши. Асфалот стоял спокойно. Пришло время трензеля. Давай, хороший конь, ну же, съешь это железо, оно очень вкусное… Трензель уперся в плотно сомкнутые, зеленоватые от травы, зубы лошади. Так, ясно. По-хорошему не хотим. Леонор, внутренне поморщившись, засунул два пальца в рот коню, стараясь попасть как раз в то место на нижней челюсти, где нет зубов, и надавил. В теории, конь должен был почувствовать, что во рту у него шебуршится что-то совсем там не нужное и разжать зубы, но…теория так и осталась теорией: Асфалоту было все равно. Леонор нажал чуть сильнее. Ноль внимания. Кажется, маг начал понимать, что Дана имела в виду, когда говорила, что к ее коню сложно найти подход; если Снежок при попытке постороннего человека его оседлать кусался, брыкался и всячески выражал свой протест, то Асфалот тихо саботировал решения чужака. Хотя, в этом был свой резон: какой смысл тратить силы на лишние телодвижения и получать за это кучу нецензурной лексики в свой адрес, если можно просто съесть предложенное яблоко и дальше не делать абсолютно ничего? Дана была уверена, что оседлать коня Леонора – задача не сложнее, чем хохотать целый час подряд. Подумаешь! Делов-то! Она уверенно подошла к Снежку, который не сводил с нее настороженного взгляда, и протянула руку, чтобы погладить его: с животными нужно обращаться очень мягко, и никак иначе! Хороший коник, умный коник, дай-ка я тебя поглажу… Ай! Снежок неожиданно вытянул шею и клацнул желтоватыми зубами в миллиметре от пальцев девушки. У него явно было дурное настроение. Как всегда. Хорошо, попробуем по-другому. Дана, не отводя взгляда от морды коня, заговорила на мелодичном древнесиррском языке стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более успокаивающе: -Иллори енн, велиаре морино килла-ар, нэнно санни-ре, иллори енн… Это был старинный сиррский заговор, который всегда мог успокоить разбушевавшуюся или просто непокорную лошадь, причем Дана применяла его много раз, и всегда он умиротворяюще действовал на любого коня. Снежок умиротворяться не хотел. Он фыркнул, дернулся и, не будь он стреножен, немедленно отскочил бы от сиррки. Ласку от посторонних людей этот конь, подобно своему хозяину, воспринимал как угрозу для жизни и посягательство на свое личное пространство. Ясно, значит, по-хорошему он не понимает. Придется действовать по-плохому. Дана постаралась припомнить, что говорил Леонор, когда его конь не желал слушаться; к чести Снежка следует заметить, что случалось это крайне редко: он был отлично выдрессирован и хозяину повиновался беспрекословно. Наконец, девушка вспомнила один случай из их путешествия: как-то раз Снежку не понравилось то, что пока мимо проезжал отряд кочевников, им пришлось целый час лежать в высокой траве. Когда опасность миновала, ему показалось очень важным и интересным делом размять ноги, убегая от Леонора, который, при всем своем богатом опыте, не умел запрыгивать в седло беспорядочно скачущей лошади. Разумеется, в тот момент члены отряда узнали много новых непечатных слов, но была среди них фраза, которая моментально оборвала веселье коня. Дана приготовилась, перехватила поудобнее седло и уздечку и, стараясь как можно лучше скопировать вечно раздраженного Леонора, рявкнула: -А ну, угомонись, сучий сын! На колбасу пущу! Снежок замер, пытаясь переварить услышанное. С одной стороны, с ним говорил не его хозяин, а какое-то незнакомое существо с чересчур большими ушами. Значит, слушаться его не надо. С другой стороны, говорило оно точь-в-точь как хозяин, значит, нужно повиноваться и встать смирно. Кажется, здесь есть какой-то подвох…Пока Снежок пытался решить эту моральную дилемму, Дана быстро накинула на его спину вальтрап, седло, застегнула подпругу и натянула уздечку. Конь очнулся, когда было уже поздно: сиррка перекинула повод через его шею и крепко взяла его под уздцы. Теперь не вырвешься! Дана огляделась. Ее спутники уже садились на своих лошадей; а что там с Леонором?.. Ничего себе! Каким-то невероятным образом магу удалось договориться с ее Асфалотом, так что теперь сиррка могла наблюдать преинтересную картину: Леонор, презрительно морщась, пытался устроиться поудобнее в непривычном седле. Заметив, что девушка наблюдает за ним, он высокомерно вздернул длинный изогнутый нос и послал ей насмешливый взгляд. Дана фыркнула, одним плавным движением взлетела на спину Снежка, окаменевшего от такой наглости, и с силой пнула его пятками. Конь, неожиданно даже для себя, послушался и тут же, с места, сорвался в резвую рысь. Краем глаза сиррка заметила, что Леонор непостижимым разуму образом сумел подавить саботаж Асфалота и теперь пытался развернуть его в нужную сторону. Надо сказать, получилось это у Леонора всего лишь со второй попытки. Кайеналь, видимо, решил отложить бунт до более благоприятного момента, поэтому, подчиняясь новому всаднику, направился к остальным членам отряда. Леонор выглядел донельзя довольным. Дана решила не обращать внимания на его высокомерный вид, сосредоточившись на управлении Снежком. Быстро выяснилось, что с тем, как и со всяким жеребцом, нужно было действовать твердо, не давая послаблений. Снежок слушался только твердой руки и если чувствовал, что повод в ладонях Даны начинает хоть немного провисать (сиррка чуть распускала повод непроизвольно: на Асфалоте она всегда ездила на полуспущенном, полностью уверенная в послушании своего коня), моментально вытягивал шею вперед, стараясь вырвать поводья из рук девушки и заставляя ту морщиться от жжения в стертых ладонях. Со своей стороны, Леонор выяснил, что Асфалот понимает только мягкие команды; при малейшей попытке мага взять повод короче, как он привык это делать с горячим Снежком, сиррский мерин артачился, шел назад или вообще вставал столбом. Наконец, Леонор более-менее освоился с управлением кайеналем, вспомнив, как когда-то, в далекой юности ездил на невероятной красоты кобыле по имени Офелия, которая отличалась тем, что категорически не переносила жестких движений; сидеть на ней нужно было как можно более расслабленно: упаси вас Синдар напрячь руки или чересчур сильно сжать бока лошади! Всадник тут же получал неприятный подарок в виде бешеного галопа, на котором низенькая Офелия была способна перепрыгнуть полутораметровый забор (что она однажды и продемонстрировала). Галоп – это в лучшем случае. В худшем она начинала вставать на дыбы, лягаться, мотаться из стороны в сторону, в общем, всячески протестовать против такого грубого обращения. Асфалот пока не пытался выделывать что-то подобное… Ключевое слово – «пока». В любом случае, стоило быть настороже (это правило никогда не подводило Леонора) и постараться привыкнуть к чувствительному коню. Отряд двигался резвой рысью, когда Энинг объявил, что на западе, в паре километров от них, находится большой отряд кочевников; за эту информацию рыцарь удостоился мрачного взгляда Леонора, который за секунду до этого собирался сообщить ровно то же самое. Было решено перейти в галоп и постараться миновать разъезд до того, как их заметили: вступать в бой никому не хотелось. Дана и Леонор одновременно, пусть и незаметно друг для друга, напряглись. Какой галоп у незнакомых лошадей? Крупный, размашистый, выкидывающий из седла или мелкий, частый, «тараканий», как его называли в конюшенной среде? Узнать это можно было только на практике. Маг и сиррка тихо выдохнули, подобрали повод покороче, бросили друг на друга взгляды, полные мрачного упрямства, и одновременно выслали коней в галоп. Дана была… ошеломлена. Она впервые встречала коня, который подъем в галоп воспринимал как команду «лягни воздух задними ногами, да посильнее, а потом рванись вперед так, чтобы на каждом шагу всадника выкидывало из седла». Да, такую команду вряд ли мог отдать кто-то здравомыслящий, но, видимо, понятия о здравых мыслях и правильном поведении у Даны и Снежка несколько различались. Галоп у коня оказался крупным, и только многолетний опыт верховой езды помог Дане не вылететь из седла при первых же шагах. Наконец, сиррка не без труда, но все же подстроилась под широкий шаг Снежка: нужно было только чуть выше, чем она привыкла, привставать на стременах и держаться крепче. В конце концов, рассуждала Дана про себя, от Леонора можно было ожидать чего-то подобного. Наверняка он подбирал коня себе под стать, с таким же неуступчивым, мрачным характером, который, по абсолютно непонятной причине, чем-то притягивал девушку. Было бы странно, если бы маг ездил на гнедой прекрасно управляемой кобыле с мягким галопом и совершенно обычной, среднестатистической рысью. И хорошо, что это не так. Тогда бы выигрывать этот спор (а Дана его непременно выиграет) было бы не так интересно. Радует то, что, кажется, Снежок оказался не таким уж неуправляемым, каким его рисовал Леонор. К любому коню можно найти подход. Но девушка не смогла долго наслаждаться своей находчивостью и опытностью. Снежок решил, что час X наступил, звезды сошлись, и пора показать свой нрав во всей красе. Неожиданно он резко дернулся вправо. И влево. И снова вправо. И снова влево. При этом он не забыл сначала встать на дыбы, а потом начать козлить* - один раз каждые три шага. Дана при этом то подлетала в седле так, что ноги ее грозили вот-вот вылететь из стремян, то со всей силы опускалась на жесткое седло. О продолжении рода можно забыть, - почему-то пришла ей в голову мысль.- Я себе сейчас все детородные органы отобью... Хоть она и не была готова к такому повороту событий, опыт и тут выручил ее: первым делом она отключила инстинкт самосохранения: сейчас он только мешал бы здраво принимать решения. Впрочем, этот инстинкт практически полностью атрофировался еще в первые годы занятий верховой ездой. Вторым делом Дана наклонилась к шее коня, чтобы не дать тому снова встать на задние ноги, и как можно сильнее натянула повод. Ноль внимания. Снежок решил, что это отличная возможность скинуть не-хозяина и с удвоенной силой лягнул воздух. Девушку будто кто-то пнул в спину: инерцией ее вынесло прямо на угольно-черную шею коня; сиррка ткнулась носом в обсидианового цвета гриву, краем сознания отметив, что она невероятно густая и почему-то пахнет сиренью (Леонор моет своего коня с мылом?!). Повод, разумеется, тут же провис, чем Снежок не преминул воспользоваться: он резко наклонил шею вниз, так, что Дана оказалась на своеобразной горке. Положение становилось опасным. Перед глазами сиррки были уши коня, а чуть ниже – очень твердая земля, которая прыгала вверх-вниз (Снежок продолжал скакать галопом, даже и не думая останавливаться). Сиррку слегка затошнило. Кое-как, извиваясь, она попыталась заползти обратно в седло. Тогда был бы шанс остановить коня. Но у Снежка были другие планы. Как только девушка начала продвигаться к передней луке, он резко остановился. Встал как вкопанный. Врос ногами в землю. Дана не успела ничего понять. Она услышала чей-то крик «твою мать!..», грязное ругательство, а затем небо и земля поменялись местами. Падение было не столько болезненным – Дана, как опытный воин и конник, успела сгруппироваться и мягко перекатиться по земле, - сколько неприятным. Девушка тут же вскочила, готовая нестись на край света – ловить Снежка. Упустить коня Леонора и тем самым выставить себя еще большим непрофессионалом ей совсем не хотелось. Впрочем, через мгновение выяснилось, что ее опасения были напрасными: Снежок стоял в двух метрах от нее и, слегка склонив набок голову, с интересом наблюдал за ней. Девушка могла поклясться, что при этом он злорадно усмехался. Ах ты..! Глупая скотина! Бешеный! Психический конь какой-то! Вы на него посмотрите – он еще и ухмыляется!! Дана погрозила довольному коню кулаком и медленно обернулась, ожидая увидеть такую же неприятную ухмылку на лице Леонора… Чтобы увидеть лицо мага, ей пришлось перевести взгляд к земле: тот как раз барахтался в пыли, пытаясь высвободить ногу из цепкой хватки степного вьюнка. Настроение Даны, до этого пребывавшее где-то в районе подошв ее сапог, взмыло на уровень кончиков ушей. У нее получилось! Да, она упала, но Леонор точно упал раньше нее! Она выиграла спор! За несколько, а если точнее, за девять с половиной, минут до этого, Леонор испытал приятное изумление. Это чувство было весьма мимолетным: всякого рода приятности редко задерживались в голове мага. Им было очень неуютно в окружении скептицизма, циничных шуток и мыслей о несовершенстве этого мира. Удивил Леонора галоп Асфалота: мягкий, пусть и очень резвый; конь будто летел над землей, касаясь ее только кончиками копыт. Это очень мало походило на резкий, выкидывающий из седла, аллюр Снежка. И магу не могло это не нравиться; нет, он, конечно, обожал своего коня и все, что с ним связано, но небольшой отдых не помешал бы. Кажется, ему все-таки удалось подчинить себе кайеналя. К любому коню можно найти подход. Леонор позволил себе немного расслабиться: Асфалот скакал ровным галопом, не боялся шуршащей травы, не козлил, не вставал на дыбы, в общем, вел себя как самый послушный конь на свете. Интересно, как там дела у Даны? Наверняка она уже отплевывается от дорожной пыли и пытается догнать отряд на своих двоих. Мужчина скосил глаза на сиррку. К его крайнему неудовольствию, она, видимо, вполне освоилась с неудобным аллюром Снежка и до сих пор уверенно держалась в седле; более того, Леонор заметил на ее растрескавшихся от степного ветра тонких губах улыбку. Эту улыбку он часто видел на своем лице на магографиях со своих соревнований. Это была та самая улыбка, когда ты скачешь бешеным галопом, ветер свистит в ушах, и ты понимаешь, что придешь к финишу первым, выполнишь все элементы выездки на высший балл и возьмешь-таки этот барьер. В такие моменты в груди будто надувается шарик с веселящим газом, а на лице появляется улыбка, которая означает: «Я на лошади, значит, я свободен». Это улыбка человека, конника, который полностью уверен в том, что он крепко держится в седле и не вылетит из него, даже если небо будет падать на землю. Видеть эту улыбку на лице своего врага (можно ли назвать Дану врагом?.. Можно. И нужно.) было для Леонора что нож по сердцу: как смеет она радоваться жизни, сидя на его Снежке?! На его несговорчивом, диком, упрямом, как и он сам, Снежке?! Ну, ничего. Конь у мага умный, значит, скоро Дане придется ой как несладко… Несмотря на то что Леонор был полностью погружен в свои мысли, за дорогой он следил. И успел вовремя заметить небольшого степного зайца, выскочившего из придорожных кустов. А вот у Асфалота что-то случилось со зрением. По крайней мере, он сделал вид, что у него за мгновение развилась катаракта. На морде коня возникло выражение «Ой, боюсь!», он коротко заржал и мотнулся в сторону от потенциальной опасности. Прямо в колючий терновник. Леонор, конечно, не был готов к такому повороту событий, но опыта у него было не отнять: он тут же сделал то, что сделал бы, сидя на Снежке. Как можно сильнее натянул повод, чтобы не врезаться в самую гущу колючек. Только Леонор забыл, что Асфалот не Снежок. Кайеналь был в шоке от такой наглости. Он резко встал, едва не ткнувшись носом в колючки, и, чувствуя, что повод ничуть не провис, поднялся на дыбы. Леонор по инерции слегка отклонился назад, но этого «слегка» было вполне достаточно: Асфалот тут же выполнил команду «задний ход», причем встать на все четыре ноги он не догадался. Если бы остальные члены отряда обернулись, они могли бы наблюдать интереснейшую картину: Асфалот пытался устоять в непривычном положении (получалось у него довольно неплохо), а Леонор старался заставить коня опуститься. Наконец, после нескольких танцевальных па, сила гравитации победила, и кайеналь встал-таки на четыре ноги. Леонор выдохнул. И зря. Асфалот решил, что сейчас – лучшее время для саботажа. Как только задние ноги его коснулись земли, он с силой лягнул воздух. И снова. И снова. Если бы Леонор в эту минуту мог рассуждать о посторонних вещах, он бы удивился, с какой скоростью этот конь может поднимать и опускать задние ноги. Но у мага в голове билась одна-единственная мысль: лишь бы не упасть, лишь бы не упасть… Нельзя упасть на глазах у Даны! Леонор мертвой хваткой вцепился в гриву Асфалота, но, к своему ужасу, осознал, что начинает заваливаться набок. Вместе с седлом! Видимо, кайеналь во время недолгой пробежки выдохнул, подпруга ослабла, и теперь седло свободно ездило по спине коня. Вот это совсем скверно. Затянуть подпругу, сидя на брыкающейся лошади? Леонор был опытным всадником, но на такое даже он был не способен. Остановить коня? Сами попробуйте! И все же маг предпринял попытку, которая должна была увенчаться успехом. Не увенчалась. Он перехватил повод еще короче, сжал ногами бока коня и со всей силы потянул назад; такие маневры останавливали даже тяжеловозов, но Асфалот был уникумом. Вместо того чтобы остановиться, он встал на дыбы и резко мотнулся в сторону. Ослабшая подпруга не смогла удержать седло, оно сползло на живот скачущему коню, перед лицом мага резко появились пыльные копыта Асфалота… Леонор успел лишь выругаться, когда услышал чей-то короткий вскрик. Через мгновение он скатился на землю, а в миллиметре от его виска, подняв облачко пыли, опустилась нога Асфалота. Маг быстро перекатился по земле: погибнуть под копытами бешеного коня не входило в его планы. Асфалот же, поняв, что неприятный груз исчез его спины, прекратил свои прыжки и ужимки (как сказала бы тетя Леонора), спокойно отошел в сторону и как ни в чем ни бывало принялся щипать пыльную придорожную травку. Чертыхаясь, Леонор выпутался из цепкого вьюнка, который уже успел обвиться вокруг его сапог; маг уже практически слышал звонкий смех Даны, когда она будет рассказывать всем, как глупо он упал и как замечательно она ездит на лошади. Какое унижение!.. Проиграть спор сопливой девчонке, которой он в отцы годится! Хорошо, может и не в отцы (сколько ей вообще лет? Двадцать? Двадцать пять? А, Синдар ее разберет…), но в очень-очень старшие братья. Леонор обернулся. И мрачные мысли о проигрыше тут же спарились из его головы. Дана на земле! Она точно упала раньше него, значит, он выиграл спор! -Ну, что? Признаешь, что все твои награды – купленные? – ядовито осведомился он. – Даже моя тумбочка лучше удержится в седле, чем ты. -С чего бы это?!- фыркнула Дана. – Ты упал первым! -Нет, ты! Я упал на секунду позже! -Нет, ты! -Так, а вы что скажете? – обратился Леонор к остальным. -Ничего не скажем. – Ответила за всех Далила. – Это же ваш спор, мы за ним не очень-то следили. У всех есть дела поважнее. Ну, знаешь, кровожадные кочевники, которые желают нас убить…Что-то вроде этого. Хотя, кажется, вас это не слишком волнует. Леонор и Дана пропустили подколку мимо ушей, потрясенно уставившись на Далилу. -Вы не следили?!- в один голос спросили сиррка и маг, -А как тогда…А кто?.. Как мы теперь поймем, кто лучший наездник?! -Не знаю,- пожала плечами девушка. – К чему вообще этот спор? Давайте вы решите, что вы оба прекрасные всадники, сядете на своих коней, и мы постараемся как можно скорее уехать из Великих степей. -Как это – оба? Что за ерунда?! Кто-то из нас должен быть лучшим!- возмутился Леонор. – Я что, зря трясся в этом отвратительном седле?! -Эй! Нечего тут! Наши сиррские седла – самые удобные на свете! Просто некоторые, такие как ты, вечно всем недовольные bedak**, не могут этого понять! -Как ты меня назвала?! -Ха! Догони – и узнаешь!- Дана одним плавным кошачьим прыжком оказалась рядом с Асфалотом, лихо запрыгнула в седло и тут же пустила коня в галоп. -Ю-ху-у!!! Догоняйте!..- донес ветер до путешественников. Отряд поспешил за ней. Леонор решил не отставать, свистом подозвал Снежка (о, какое это блаженство – чувствовать, что твой конь беспрекословно тебе подчиняется!..), вскочил в седло и направил коня в сторону клуба пыли, вьющегося за отрядом. Дану он догонит, Снежок, разумеется, намного быстрее кайеналя. В этом сомнений быть не может. А с сирркой он еще поквитается… Да, они так и не выяснили, кто из них лучший наездник (разумеется, Леонор), но сколько еще будет поводов поддеть Дану… Она хуже его во всем, и это абсолютно точно. Так почему бы не заняться тем, чтобы постоянно указывать ей на ее недостатки? Например… О, жизнь определенно становится лучше! *** К тому времени как отряд устроился на обеденный привал, Дана и думать забыла о споре. Ей достаточно было того, что она снова сидит на своем обожаемом Асфалоте, который чуть ли не читает ее мысли. Но все же после их с Леонором соревнования в душе у сиррки остался небольшой осадок, вернее, один очень важный вопрос. Он никак не давал Дане покоя, и, наконец, когда гнет неизвестности стал совсем невыносимым, девушка решилась задать его хмурому магу, который после падения с Асфалота был явно в дурном расположении духа. Впрочем, кто и когда видел его в хорошем настроении? -Леонор…Один вопрос. -Да? – недовольно буркнул маг: он никак не мог простить кайеналю свое падение. С его хозяйкой разговаривать никакого желания не было. -Ты моешь своего коня с мылом? -Не всего. Только гриву и хвост. -О-о…Сиреневым? -Именно. Чистую гриву легче расчесывать. Хотя кокосовый бальзам тоже неплох… -Кокосовый бальзам?.. Погоди, это тот, что привозят из Африки?! Он же жутко дорогой! Какой смысл выкидывать кучу денег на невероятно редкий бальзам, если коня можно помыть с обычным мылом? Я вот так и делаю. -Да, я заметил. -О, правда?!- обрадовалась Дана. – Ромашка вкусно пахнет, да? -Ромашка?.. Я бы так не сказал. Скорее, болотная тина, смешанная с запахом двухнедельного трупа. -Что-о?! Какой труп, какая тина?! У тебя явно что-то не то с этими, как их там…клетками обонятельного эпителия! Леонор оторвался от книги и удостоил Дану своим Слегка Удивленным Взглядом. Слегка – потому что тратить на нее и так ограниченный запас эмоций не хотелось. И, хоть маг и был круглым отличником в школе, до него не сразу дошел смысл сказанного; но, чтобы не показаться невеждой, он холодно спросил: -Сама-то поняла, что сказала? -Поняла, представь себе! Клетки обонятельного эпителия – это рецепторы слизистой носа, чтоб ты знал! -О-о-ох…- Леонор закатил глаза. – Поверь, меня еще в школе невероятно раздражали естествознание и биология, и я не желаю, чтобы они преследовали меня и сейчас. Мне хватает головной боли и без мыслей о том, как правильно разрезать лягушку, да так, чтобы как можно меньше смотреть на ее внутренности. -От головной боли лучше всего помогает имбирь… -От головной боли лучше всего помогает гильотина. Что ответить на это, Дана не знала. Разговор заглох, чему Леонор был невероятно рад. То есть, насколько он вообще умел радоваться. Пока Далила споро готовила обед, Дана пыталась завязать косу. Вернее, завязать ее красиво. Была у нее такая привычка: раз в энное количество дней она пыталась сменить образ и старательно сооружала у себя на голове разные интересные и опрятные, с ее точки зрения, прически. Удавалось не всегда, вернее, не всегда хорошо. Обычно все заканчивалось тем, что Дана брала ножницы и пыталась, глядя в зеркало, аккуратно выстричь намертво запутавшиеся в пышной шевелюре заколки и ленточки. Сейчас она вспоминала, как правильно плести двойную косу из семи прядей. Память у Даны была отменная, но, с учетом того, что она видела, как делают эту прическу, полтора раза в жизни, успехом ее попытки не увенчались. К тому моменту, как Далила позвала всех к обеду, Дана три раза переплетала косу и каждый раз, глядя в карманное зеркальце, она видела у себя на голове что-то похожее на картины художников-сюрреалистов. Наконец, сиррке удалось соорудить что-то, более или менее (скорее менее) похожее на изначальную задумку: теперь на правом плече девушки покоилась недлинная, но толстая и почти аккуратная коса с вплетенной ленточкой бронзового цвета. -Ну, как вам моя новая прическа? – Дана задорно покрутила кончиком косы. -А знаешь, тебе идет!- ответила за всех Далила. – Правда, на голове у тебя пара «петухов» осталась, но их почти не видно. Но сама коса отлично получилась! -Хм…А я не вижу особых изменений. Как было воронье гнездо, так и осталось. – Леонор никак не мог удержаться от едкого замечания. Дана, чтобы не портить себе и всем настроение перед обедом (приемы пищи она почитала как особые, священные часы дня), решила перевести все в шутку: -Ну, мы же в походе, а в тут можно и с вороньим гнездом походить. Я же не на подиум собралась и не на съезд моделей! -Для модели ты слишком умная, - неожиданно вмешался Буефар. – Я знаю от своих старых знакомых, которые работали в этой сфере, что для подиума специально набирают не очень умных девушек. Лица, не отягощенные интеллектом. Так намного легче подсунуть хитро составленный контракт, по которому организаторы будут загребать себе большую часть денег. Это еще раз доказывает, что с торгашами связываться нельзя. – Рыцарь значительно посмотрел на Леонора. Тот ответил ему равнодушным взглядом и промолчал; но, когда все склонились над тарелками, неожиданно подал голос: -Моя мать была моделью. Дана поперхнулась и разразилась кашлем, перемешанным с попытками вдохнуть. Остальные отреагировали менее эмоционально, но все же удивленно подняли глаза на мага. Всех изумил не тот факт, что мать Леонора работала в модельном бизнесе, а то, что Леонор вообще заговорил о своей семье. По правде говоря, с трудом верилось в то, что у мага вообще были родители: казалось, он таким и появился на свет: худым мрачным мужчиной около шестидесяти лет от роду. -П-правда?- наконец откашлялась Дана. -Правда. Она окончила школу с золотой медалью, знала три языка и играла на фортепиано. Полагаю, такого человека нельзя назвать «лицом, не отягощенным интеллектом». – Уронив эту фразу, Леонор холодно взглянул на Буефара; рыцарь почувствовал себя очень неуютно: для него родители – светлая им память – были образцом для подражания, и даже после их смерти тевтонец вспоминал их с неизменным уважением и благодарностью. Оскорблять сыновьи чувства другого человека, пусть даже и такого неприятного, как маг, ему совсем не хотелось. Пока Буефар думал, как бы замять эту тему, Леонор, насладившись затянувшейся паузой, спокойно продолжил, глядя чуть выше правого уха Даны: -Некоторые люди думают, что они отлично разбираются в жизни и других людях. Вследствие таких мыслей они считают, что если человек принадлежит к какому-то классу общества, на него смело можно вешать ярлычок, который со стопроцентной точностью описывает его характер, привычки и манеру поведения. Например, такие люди считают, что все модели – пустоголовые куклы, которые только и умеют, что вставать в красивые позы перед камерой и глупо улыбаться; или, например, что все торговцы – бесчувственные ушлые сволочи, которые за сотню динаров мать родную продадут. Последнее утверждение не так далеко от истины, но не в этом суть. Так вот, к сожалению, этот мир таков, что реальность почти никогда не соответствует представлениям вышеупомянутых людей. И если эти люди встретятся с тем, что не укладывается в их картину мира, да еще и выскажут свои мысли вслух, они могут попасть в очень неудобное положение. Поэтому я бы настоятельно рекомендовал этим некоторым людям быть осторожнее в своих суждениях. Также будет нелишним думать, прежде чем сказать что-нибудь. Леонор закончил свою тираду и незаметно перевел дух: он не привык так много говорить. Буефар же, чтобы хоть как-то оправдать себя, едко сказал: -А ты? Неужели ты никогда не делал поспешных выводов о человеке? Каждый может ошибиться, знаешь ли. -Я никогда не делал поспешных выводов, потому что я считаю, что все люди по сути своей одинаковы. Все они – порочные эгоистичные создания, занятые только своими мелочными проблемками и равнодушные к проблемам других. Просто каждый старается придать себе некий лоск, чтобы выглядеть лучше других, но суть от этого ничуть не меняется. Кто-то, например я, понимает это, поэтому я могу смотреть на других свысока. Я знаю больше них, вот и все. -Ого…-Потрясенно промолвила Дана. Для нее был в новинку такой взгляд на мир: все ее знакомые были похожи на нее саму и придерживались более оптимистичной точки зрения; и уж точно она никогда не думала, что она – эгоистичное существо, погрязшее в пороках. – И что, по-твоему, все люди такие? А как же филантропы, которые жертвуют кучу денег на благотворительность? -Это попытка выглядеть лучше в глазах других и, прежде всего, себя. А если это делается для процветания религии, например, пожертвования для церковной школы или сбор денег на ремонт храма… Это просто грандиознейший самообман. Надежда на то, что несколько динаров обеспечат безбедную жизнь после смерти. Пфех. Хотя я признаю, что из каждого правила бывают исключения. Я общался с такими вот индивидами, которые помогали другим просто так, по зову сердца. Они недолго прожили. -Почему? -Потому что в тех слоях общества, в которых я общался с этими индивидами, излишняя доброта не способствует долгому существованию. -Значит, ты просто бывал не в тех слоях общества!- заключила Дана. – Я уверена, что все люди в глубине души – хорошие! Да, даже ты! Леонор скептически поднял бровь. Он не считал себя хорошим человеком. Скорее… рациональным. -Хорошо. Давайте не будем спорить о человеческой сути, ни к чему хорошему это не приведет. – Примирительно сказал Буефар. – Леонор, беру свои слова обратно. Если то, что ты сказал о своей матери – правда, я ошибался на счет моделей. Возможно, не все из них – пустоголовые куклы. -При чем здесь моя мать?- по лицу мага скользнула тень удивления. – Ах, это… Все в порядке, по большому счету мне на нее абсолютно наплевать. Я просто хотел указать на твое явно ошибочное мировоззрение. -Как это?!- воскликнула Дана. -Очень просто: нужно думать, перед тем, как… -Нет, я не про это! Ты…ты сказал, что тебе наплевать на твою маму?! -Ну…да, а что? -Так нельзя говорить! -Почему это? – неожиданно разозлился маг. Глаза его сверкнули очень нехорошим блеском. – Хочу – и буду говорить! У нас были не настолько теплые отношения, чтобы я мог поминать ее добром. В конце концов, она двадцать пять лет как в могиле, ей уже все равно! Хотя… ей и при жизни было все равно. – С еле заметной горечью добавил он. В детстве, еще когда родители были живы, Леонор часто пытался понять свою мать. И не мог. Какой смысл было рожать ребенка, да не одного, а двух, если ты ими совсем не занимаешься и даже не помнишь, в какой класс они перешли? Леонор до сих пор помнил свой шестой День Рождения, вернее, его отсутствие. Когда он, уже в конце дня, предварительно убедившись, что отца рядом нет, несмело спросил у матери, будут ли они отмечать праздник сегодня или перенесут на выходные, на холодном лице Изольды де Вит отразилось изумление. -А что, позвольте спросить, вы хотите отмечать, Леонор? Разве сегодня какой-то праздник? -Сегодня мой День Рождения, матушка. -Сегодня? Неужели? Вам стоило напомнить об этом заранее, если вы так уж хотели устроить праздник. В любом случае, сейчас уже вечер. На выходных мы отмечать ничего не будем: в субботу мы идем на прием к мэру, а в воскресенье обязаны присутствовать на церковной службе. Что ж, придется перенести на следующий год. Сколько вам сегодня исполнилось? -Шесть, матушка. -Уже? Отлично, значит, в следующем году объединим ваш День Рождения и первый поход в школу. И не докучайте мне более, мне еще нужно завить волосы для завтрашнего магографирования. Вы можете идти. -Да, матушка… А когда ему исполнилось семь, Леонор пошел в школу, вернее, в престижный лицей. И в тот же день он узнал, что уже слишком большой для празднования такого незначительного события, как день его рождения. Разве ему мало церковных праздников? Нельзя опустошать семейный бюджет по таким пустякам. Пустякам? Ха! Если рождение сына – это пустяк, то что тогда не пустяк? Визит мэра? О, да, вот на это и стоит тратить деньги. На торт, пироги, десяток бутылок шампанского, свечи, тончайшую фарфоровую посуду и различные яства – можно, а на маленький тортик и одну-единственную свечку – ни в коем случае. Можно даже и без подарка, достаточно было бы и того, что родители вообще вспомнили, что сегодня День Рождения их единственного сына. Но… Мать постоянно разъезжала по магографированиям, модным салонам и подиумам. А в то редкое время, что она проводила дома, Изольда де Вит обычно сидела перед зеркалом или вышивала очередную картину бисером. Почему-то это всегда были бабочки. Почти все стены в доме были увешаны вышивками. Леонор ненавидел бабочек. Они ему казались похожими на мать: крылья красивые, но этот взгляд фасеточных глаз… Взгляд у матери был, конечно, не такой же, как у отца, но все же…Под ним становилось очень неуютно. Равнодушный такой взгляд. О, Синдар… Столько лет уже прошло, а он все еще помнит и тот День Рождения, и слова матери, и все, все, что случилось в те годы... Как странно устроена человеческая память: Леонор не мог вспомнить ни одного из своих одноклассников – людей, с которыми он провел десять лет осознанной жизни, - а вот взгляд отца, равнодушный тон матери и еще тысячи мелочей навсегда отпечатались в сознании, хотя родители присутствовали в жизни мага не намного дольше, чем одноклассники. Хотя как раз родителей Леонор предпочел бы забыть. *** Через несколько дней Вильен Нарнах передал вести из Парадизии. Пока Рон метался в жару, а Далила и Дана хлопотали вокруг него (Леонор считал это пустой тратой времени: если заболевал сам маг, он пользовался формулой «само пройдет, рассосется, зарастет, заживет – нужное подчеркнуть»), маг сидел и размышлял над выгодой, которую получит компания Нарнаха. Леонор не мог не восхищаться своим начальником: прийти на рынок разваливающейся Парадизии первым, взять под контроль караванную дорогу… Это же золотая жила! Черт, ну почему Леонор здесь, а не там?! Да, магическую защиту там вроде бы ставить не нужно, но мало ли…И зачем же обязательно зацикливаться на защите, способности у Леонора большие, работать он может где угодно, а увеличивать капиталы компании маг считал своей священной миссией. В конце концов, это был бы замечательный способ приблизить выплату его долга Нарнаху. А может, и себе премию удалось бы выбить. Эх… Ладно, не стоит так уж себя жалеть. Милорд – выгодное капиталовложение господина Нарнаха, охраняя его, Леонор приносит большую пользу и убивает собственные нервные клетки. Мда. Замечательная жизнь. И еще эта головная боль в виде Даны… Вот она, хлопочет вокруг этого мальчишки. Зачем? Молодой здоровый организм, все само вылечится. И незачем разводить панику. Дана по мере сил старалась помогать Далиле в лечении Рона; сама она была не сильна в лечении простуд, зато отлично умела перевязывать раны и вправлять вывихи: приходилось, и не раз. Она не могла вспомнить ни одного случая из всех военных походов, в которых она принимала участие на родине, когда кто-то из ее знакомых простудился бы настолько сильно, что потребовалось бы специально останавливаться и искать лекарственные травы. Все сиррские воины переносили болезни на ногах, и Дана считала это вполне разумным решением: сама она ненавидела болеть. «Так то воины, а это – маленький мальчик, ровесник Яра! Нужно быть снисходительнее к людям!» - мысленно осадила себя сиррка. Яр… Дана вспомнила озорную курносую физиономию младшего брата и вздохнула. Как бы ей не нравился мир людей, иногда она все же скучала по отцу, братьям… Даже по мачехе! Конечно, отношения с ней у Даны были не настолько теплые и доверительные, как с отцом, но все же девушка если не любила Исидору ла’Канн, то искренне уважала ее. В конце концов, отец так горевал после гибели мамы… Было бы просто жестоко со стороны Даны выказывать плохое отношение к его второй жене. Если отец счастлив с ней, то девушка просто не имела права мешать их счастью: так она решила для себя. Все же иногда на Дану волнами накатывала тоска по дому. В такие моменты она сразу же старалась напомнить себе, что, пусть отец и братья скучают по ней, у них сейчас множество забот и без нее: Яр и Мер должны учиться, Александрий – помогать отцу, а Мирослав – обучаться воинскому искусству. А она должна благодарить Великую Матерь за то, что, после нескольких лет странствий Дана повстречала таких замечательных людей. Как хорошо, что ей удалось подружиться со всеми! Ну, почти. Дана, не отрываясь от перемешивания лекарства для Рона, украдкой глянула на Леонора. Вот что с ним не так?! Неужели так сложно проявить простую человеческую эмоцию, а не только вечное недовольство всем и вся?! Ничего-ничего, Дана своего добьется. Рано или и поздно, но она вызнает, что такого случилось с магом, что настолько сильно повлияло на его характер! Мысль о том, что, возможно, Леонор изначально был таким мрачным мизантропом, просто не приходила сиррке в голову. Интересно, правда ли то, что человек уже рождается с каким-то характером, и впоследствии его уже нельзя кардинально изменить, можно только чуть-чуть подправить?.. Наверное, да, решила девушка. А может ли характер передаваться по наследству? Скорее всего, может. Ведь родились же у ее любящих шутки и веселье родителей четверо детей с таким же характером? Александрия можно не считать: он явно пошел в спокойного, сдержанного деда. Хотя, тут скорее сказалось воспитание: старший брат вечно околачивался рядом с дедушкой, просил показать ему новый боевой прием или рассказать какую-нибудь старинную рыцарскую балладу…Размышления о человеческом характере настолько увлекли девушку, что она отмерла, только когда услышала рассерженное шипение перелившегося через край котелка лекарства. О, Маира! Впредь нужно быть осторожнее: оставить больного друга без лекарства никак не входило в планы Даны. *** Через две недели после выздоровления Рона отряд все еще двигался по степи, чему Дана была несказанно рада. Она вообще любила путешествовать, но именно вид бескрайнего простора, моря травы до самого горизонта вызывали у нее ощущение абсолютной свободы; здесь, в отличие от Леса, путь ей не преграждали ни дремучие заросли, ни толстые стволы вековых деревьев, ни овраги, скрытые высокой травой, - ничто не ограничивало ее. Она видела все на многие километры вокруг и была вольна ехать куда пожелает! Это ли не зовется свободой? Приятное путешествие несколько омрачали постоянные стычки с Леонором. Дана никак не могла понять, чем же она так раздражает мага; он же с каким-то ненормальным упорством цеплялся чуть ли не к каждой ее фразе, вынуждая сиррку то и дело выходить из себя. Подумать только: он сказал, что Амстер красивее ее родного Беллетайна – столицы Центрального Округа! Немыслимо! Если кто-то думал, что Дана и Леонор остановятся всего на двух спорах, он сильно ошибался. Они продолжили спорить по любому поводу: плесень, школьные отметки, что больше стройнит - горошек или клеточка… Язвительные комментарии мага просто не оставляли девушке выхода: нужно же как-то ответить, иначе получится, что он одержал над ней верх и ей снова придется любоваться на его до отвратительности самодовольное лицо. Проигрыш в споре хотя бы немного сбивал спесь с Леонора. Правда, ненадолго. Девушка продолжала верить, что где-то глубоко внутри в маге все еще сохранились хорошие человеческие чувства, просто нужно подождать, и все. Занятая своими мыслями, Дана все же продолжала следить за обстановкой; только поэтому она услышала сообщение Леонора о сигнале бедствия. Надо позже расспросить его, как именно работает восприятие таких вот сигналов… Но это потом. А пока… Что ж, бой так бой. Дана почувствовала, как кровь в ее жилах буквально начинает вскипать от прилива адреналина. Посмотрим, что представляют собой кочевники в битве!.. Возмутительно! Заставить его творить чары в пути! И, кстати, где благодарность за то, что он предупредил их об опасности? Где? Разумеется, ее нет. Да и чего еще можно было ожидать от таких эгоистичных созданий, как его спутники? Единственное, что радовало – предстоящий бой. О, битвы погони, облавы – все это горячило уже остывшую кровь Леонора, заставляло его чувствовать себя по-настоящему живым. Ведь когда еще можно ощутить вкус к жизни, если не на пороге смерти? -Далила, Леонор, Рон оставайтесь здесь! Что-о?! Что это еще за заявление?! -Ну уж нет! По-твоему, сабля у меня просто для украшения висит?! Или ты считаешь, что в этой мясорубке вам не понадобится маг? Думаешь, мне будет легче защищать милорда, если я буду в кустах прятаться?! – при других обстоятельствах Леонор не позволил себе так разговаривать с рыцарем (про инцидент в Парадизии можно и забыть), но сейчас он был просто взбешен. Лишить его единственного развлечения в этой серой, никому не нужной жизни?! Ну, нет, не выйдет! Леонор смерил Буефара самым гневным из всех своих взглядов; рыцарь даже отступил назад под напором мага. Вопросительно посмотрел на Энинга. Тот пожал плечами, мол, ты теперь командир, тебе и решать. Буефар на миг задумался и кивнул: -Хорошо. Тогда держись ближе к Энингу. Леонор вскинул голову и почти незаметно скривился: и без тебя знаю. Лихо вскочив на Снежка, маг обнажил саблю и только хотел ринуться в самую гущу битвы, как мимо него с боевым кличем промчалась Дана. Повод Асфалота был закреплен на седле, оба изогнутых меча блестели на солнце, а глаза сиррки светились пламенем боевого азарта. Леонор скрипнул зубами. Хочет подраться? Отлично. Если ей снесут голову, плакать он точно не будет. А сейчас… Кочевники, вам не повезло, потому что у Леонора сегодня очень плохое настроение! Маг пришпорил Снежка и через мгновение оказался в самом сердце битвы. Бой обещал быть жарким. Интересно, все ли доживут до его конца, или кого-то все же не досчитаются?.. *Козлить – то есть бить в воздух задними ногами. Очень неприятная штука. **Bedak – тупицы (словенск.)