Пятая концовка или Повесть о двух неудачниках

Девушка съезжает спиной по двери и плачет. Плач быстро переходит в рыдания, а рыдания — в истерику. Чувство вины увеличивается в геометрической прогрессии, пока не накрывает штормовой волной, лишая возможности дышать. Он ей душу излил, достал на свет самое больное и сокровенное, а она… Кто вообще посылает людей из-за такой фигни? И кто вообще будет говорить что-то о ненависти к себе человеку, у которого все руки исхерачены?! Он ведь просто хотел помочь! Ну Эмили, ты хоть раз в жизни можешь не быть такой гнилой эгоисткой?! Спустя несколько минут к чувству вины добавляется тревога. Сейчас глубокая ночь. А вдруг с ним что-то случится? Каких только личностей не встретишь по ночам в тёмных переулках. Мозг тут же услужливо рисует бритого парня с куском металлической трубы в руках. Доу — тощий хикка — студент. Один удар железом по затылку смертелен для практически каждого человека. И никто даже не будет знать, где его искать. Изо всех своих оставшихся сил девушка молится: «Пусть он ненавидит меня до скончания веков, пусть я никогда больше его не увижу, но пожалуйста, Господи, если ты существуешь, сделай так, чтобы он добрался до общежития живым и невредимым!» А потом, выплакав все слёзы и не имея возможности даже встать, отрубается на ледяном полу прихожей. Всю оставшуюся ночь её мучают кошмары. Мерзкие существа со множеством глаз и рук утягивают её под красноватую воду и душат, смыкая цепкие крючковатые пальцы на шее. Вцепляются в волосы, царапают кожу когтями и шипят что-то на неизвестном ей языке. Эмили беспомощно дрыгается, но вырваться не получается — когти ещё сильнее вцепляются в ноги и руки. Наконец ей удаётся освободиться, и она выныривает на поверхность, судорожно вдыхает сырой воздух и просыпается. Солнце уже встало и комната полна дневного света. Девушка осторожно оглядывается по сторонам — страшных существ нигде нет, она дома. Эмили аккуратно встаёт и подходит к зеркалу — отражение осуждающе смотрит на неё зарёванными глазами. «Да что я за человек такой?» — мысленно вздыхает девушка и проверяет время. До начала смены ровно двадцать минут. На улице тепло и даже немного душно, совсем скоро расцветёт май, и в воздухе разливается его пока что фантомный аромат — сочетание мёда, цветущих яблонь и первых гроз. Люди вдыхают это предчувствие лета, пропитываются им и становятся счастливее и добрее к себе и другим. Жаль только на Эмили вся эта красота никак не действует. На работу она является с огромным опозданием, но что поделать — после истерики и четырёх часов сна было просто необходимо привести себя в порядок. Правда, помогло это не сильно — внешне она всё ещё смахивает на чёрта, да и на душе чертовски хреново. Но делать нечего, нужно тащиться за прилавок. Смена, как и полагается, идёт довольно вяло, что оставляет ей очень много времени на то, чтобы вспоминать вчерашнюю ссору и заниматься самобичеванием. Пару (десятков) раз девушка берёт в руки мобильник и начинает набирать сообщения с извинениями, но в голову не приходит ни одной идеи как загладить свою вину. Наконец, Эмили решается на отчаянный и однозначно бесполезный поступок: отправляет простое «Прости за вчерашнее» и попросту выключает телефон: ей очень страшно видеть то, что может прийти ответом. Со временем адреналин пропадает, а вместе с ним заканчиваются силы на самобичевание. Наступает спокойствие, ровное и безразличное. Апрель прощается с миром, рассеивая тучи и посылая в магазин солнечных зайчиков, и девушка лениво наблюдает за их перемещениями по стенам. Вдруг она слышит звон дверного колокольчика, и в ту же секунду помещение наполняет цветочный аромат. Девушка поворачивает голову и застывает. Внутри за одну секунду сменяется десяток эмоций. На пороге стоит Джон Доу. Живой. Невредимый. С типичной лыбой и тремя нарциссами в руке. Прежде чем Эмили успевает открыть рот, Доу подбегает к прилавку и на одном дыхании отчаянно выпаливает: — Прости меня ради бога, я честно не хотел тебя доводить! — а потом протягивает ей цветы и добавляет: — Это тебе. — Это ты меня прости, — девушка чувствует, как в душе всё шипит и пенится, как кола, в которую бросили ментос — я перед тобой так виновата. Мне не стоило на тебя срываться. — Мир? — спрашивает Джон. — Мир, — отвечает Эмили и непослушными пальцами берёт цветы. Золотые венчики — звёзды легонько покачиваются, светясь в солнечных лучах. Внезапно девушка замечает, что её рука, как и ладони Доу, испачкана землёй. Ну разумеется, где бы он взял деньги на цветы. — Ты их с клумбы спёр? — Да, — честно признаётся парень, — но ты не переживай, никто меня не видел, подозрений нет, улик тоже. — Уже хорошо, — смеётся Эмили, — жаль мне их поставить некуда. Ладно, разберёмся. В подсобке отыскивается пустая бутылка, там же в неё набирается вода и импровизированная ваза с цветами устанавливается на подоконник. Вообще, если честно, Эмили считает цветы той ещё банальностью, но прямо сейчас она слишком счастлива и слишком влюблена, так что ей всё равно. — Кстати, — она садится на подоконник между цветами и Доу (их руки чуть-чуть соприкасаются, от чего по коже пробегают мурашки), — ты прав. Торчать здесь всю жизнь — не самая лучшая идея. — Значит, попытаешься поступить? — парень слегка сдвигает свою руку и накрывает ею руку Эмили. — Да, — девушка кивает, старательно не смотря в его сторону, — но знаешь, не на юриста. Я там только из-за родителей училась. — А на кого? — Джон придвигается ещё ближе, чуть наклоняясь. — На журналиста. Понимаешь, это звучит в разы интереснее, а я к тому же какое-то время состояла в редакции школьной газеты и у меня хорошо получалось, — она пожимает плечами и поворачивается к парню, — а ты что думаешь?.. Они практически соприкасаются носами. Их лица настолько близко друг к другу, что Эмили чувствует его учащённое дыхание на своей коже. На щеках стремительно появляется румянец. Мозг запускает обратный отсчёт. Пять… Звёздно-серые глаза смотрят в медово-карие. Четыре… Доу наклоняется ещё ближе Три… Эмили задерживает дыхание. Два… — Я думаю, — Джон резко отстраняется, панически краснея, — что у тебя всё получится. — Ага, спасибо, — девушка приходит в себя. — Ладно, — парень слезает с подоконника, — мне наверное надо идти. Кстати, я тебе так и не вернул вчера, — парень достаёт из кармана ключи. — Оставь себе, у меня есть запасные, — Эмили вкладывает их обратно ему в руку, — а тебе пригодятся. — Спасибо, — Доу блаженно улыбается и как всегда уходит в неизвестном направлении. А Эмили остаётся на подоконнике в компании нарциссов и своих мыслей. Нет, им определённо надо будет всё это обсудить. Эмили, как и все люди, обожает пятницу: очень приятно знать, уходя с работы, что впереди у тебя два свободных дня. Сидя в автобусе, она закачивает себе на телефон аудиокнигу и представляет, как проведёт эти выходные, не делая ровным счётом ничего. Хотелось бы, чтобы к роману Агаты Кристи в наушниках добавились объятия одного вполне конкретного человека, которого Эмили так-то вполне может пригласить к себе, но ей как всегда не хочется напрягать других из-за своих хотелок. Поэтому, будем довольствоваться «Убийством в доме викария» и пятничным чаем. Пятничный чай — это нечто важное, требующее особого внимания. В любой другой день Эмили бы предпочла кофе или чай из пакетика, но не в пятницу вечером. Из кухонного шкафчика извлекается заварник — подарок от какой-то дальней родственницы на поступление в универ. Кто вообще дарит восемнадцатилетним посуду? Ладно, главное, пригодилось. Вслед за ним на стол ставятся коробки с листовым чаем и банки со специями, из которых выбираются максимально подходящие под настроение прошедшей неделе. Сегодня балом правит сочетание чёрного чая с мускатным орехом — нервная система требует спокойствия. Щёлкает кнопка электрочайника, и заварник наполняется стремительно темнеющей жидкостью. Девушка наливает чай в кружку, садится на диван и делает глоток, позволяя всем своим волнениям и проблемам на некоторое время раствориться в ароматном кипятке. Прямо сейчас её не может потревожить ничего — даже густые тучи за окном. Порой ей кажется, что единственной причиной, почему она за этот год не спилась и не двинулась крышей, были многочисленные ритуалы. Рутина давала ощущение защищённости, стабильности, становилась той постоянной, за которую можно было ухватиться в бушующем потоке бреда. Но теперь всё острее и острее проявляет себя ощущение того, что поток давно отбушевал, а постоянная служит уже не якорем, а цепью, привязывающей Эмили к одному месту и не дающей уйти. Что ж, определённо стоит попробовать эту цепь разорвать. В десять часов телефон разрывается звонком. Девушка берёт трубку и слышит знакомый голос, перебиваемый звуками ливня: — Слушай, меня соседи опять выперли, можно к тебе? — Конечно можно, — не раздумывая отвечает она, — капец они у тебя изверги. Доу материализуется на пороге спустя полчаса — с волос капает вода, куртка насквозь мокрая, и девушка может только вздохнуть: — У тебя вообще есть зонт? — Ээ, нет, — парень разводит руками. — Ясно, — Эмили час от часу не легче. Когда-нибудь этот дебилёныш подхватит воспаление лёгких, — душ в конце коридора. — Чего? — Тебе нужно отогреться, а то заболеешь, — объясняет девушка. — Ага, хорошо, — Джон проходит в ванную комнату, а Эмили отправляется на кухню. Кормить Джона Доу при любом удобном случае стало для неё, по всей видимости, ещё одним ритуалом. Ещё спустя полчаса сытый Доу, завернувшийся в плед, сидит на диване и оценивает пятничный чай. Судя по его довольной роже, чай ему однозначно нравится. — Слушай, Эмили, ты про «Очень странные дела» однажды говорила. Я запомнил, — парень светится от гордости, — Может посмотрим? — Хорошо. Только подожди немного, — девушка выходит из кухни и возвращается обратно с ноутбуком и расчёской. — А это зачем? — спрашивает Джон, указывая на последнюю. — А это затем, — отвечает девушка, устанавливая вещи на стол, — что мне больно смотреть на твои колтуны. Ты кондиционером или там бальзамом пользуешься? — Ну, раньше пользовался, не особо помогало, — парень ищет сериал, якобы не обращая внимания на Эмили, хотя по всему его виду понятно, что он собирается сбежать. Девушка садится рядом с ним и вооружается расчёской в одну руку и средством для расчёсывания в другую. Доу напрягается. — Я постараюсь не дёргать, — убеждает его Эмили, запуская первую серию — ты их такими темпами скоро совсем не продерёшь. Джон вынужден сдаться. Девушка наносит средство на его мокрые волосы. Осторожно распутывает особо большие узлы руками, мягко пропускает пряди сквозь пальцы, старается не травмировать их расчёской. У Доу роскошные волосы — густые, пышные, слегка волнистые. Жаль что запущенные донельзя. Но это очень легко исправить. Узелки и завитки легко поддаются её аккуратным движениям, и парень прикрывает глаза и чуть ли не мурлычет, медленно погружаясь в блаженную дрёму. Эмили заканчивает приводить его гриву в порядок только к концу третьей серии. Она последний раз проводит по волосам расчёской, подсушивая их феном. Джона к этому моменту уже совсем разморило. Девушка отключает ноутбук и уже собирается уходить, как её слабо хватают за руку. — Подожди, — тянет сквозь сон Доу, — не уходи. Давай ещё посидим. — Уже поздно, — мягко улыбается девушка, чувствуя, что ей очень хочется поцеловать его в щёку перед сном, — час ночи. Она практически выходит с кухни, когда вновь слышит «подожди» и оборачивается. В ту же секунду на талию ей опускаются чужие руки, а неозвученный вопрос исчезает под чужими губами. Поцелуй выходит смазанным — парень засыпает на ходу, — но очень чувственным. — Спокойной ночи, — улыбается Джон, отстраняясь, — люблю тебя. — Спокойной, — невпопад отвечает девушка. Видимо, завтра будет долгий разговор.