you're (no) good for me

Чужие невысокие каблуки обуви эхом разносились по всему помещению, и по мере их приближения Генри всё больше нервничал. И как только парень подошёл вплотную, он буквально замер, не смея даже вздохнуть. К нему аккуратно склонились чуть ближе и притворно-ласково процедили: — Как я рад, что ты очнулся. — Что… Что тут происходит, Уильям? — он старался звучать уверенно, хотя это выходило не особо удачно. — Ничего особенного, — на чужом лице расцвела пугающая улыбка, — тебе не о чем беспокоиться, Генри. — И даже о том, что я связан? — Это… вынужденные меры, — парень недовольно нахмурился, но после вернул себе жалостливый вид, как он обычно умел делать. — Я снова хотел провести с тобой время, но у меня не было никаких сомнений, что ты сбежал бы от меня к своей ненаглядной жене. На данное заявление Генри также свёл брови к переносице и даже приоткрыл рот не то от удивления, не то от вскипающего внутри возмущения. — Уилл, ты с ума сошёл? Я ведь и так пропадаю с тобой последние сутки, а тебе всё мало. Как ты не поймёшь, что когда-нибудь она обо всём догадается… — Плевать! — его голос раздался так звонко, отчего техник вздрогнул. — Мне совершенно плевать на это! Уильям вдруг шумно выдохнул и прислонил свой указательный и большой палец свободной руки к переносице, начав слабо потирать её, дабы успокоиться. Он и правда был излишне эмоционален сейчас, чем скорее всего мог окончательно спугнуть и без того взволнованного техника, что сейчас с ужасом смотрел на него своими ясными глазами. Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы на лице его вновь появилась подозрительная ухмылка, а в глазах сверкнул знакомый парню игривый огонёк — Эмили уже неоднократно встречался с ним, но почему-то именно сейчас хотелось избавить себя от воспоминаний, с которыми тот связан. — Знаешь, Генри… — он поудобнее взялся за предмет в собственной руке, предварительно прокрутив его меж своих тонких пальцев. Сердце Генри забилось намного чаще, когда он заметил поблёскивание металла в тусклом свете от лампы, и буквально стучало в грудной клетке с такой силой, словно намеревалось вот-вот выпрыгнуть оттуда. Его взгляд стал судорожно метаться от самого Афтона к его руке, в которой крепко был зажат острый нож. Сам брюнет же нашёл чужой страх забавным и будто насыщающим его уверенность в собственной власти. Парень медленно зашагал вокруг напряжённого каждой клеточкой своего тела рыжеволосого, продолжая устрашающе ухмыляться. Его левая рука осторожно упала на чужое сильное надплечье для того, чтобы создать хоть какой-то тактильный контакт с напарником. — …сейчас всё зависит от тебя самого. Пальцы Афтона плавно опустились чуть ниже, на плечо, и вдруг с силой сжали руку парня, в то время как лицо его наклонилось ближе к уху Генри. Уильям обдавал его своим томным и разгорячённым дыханием, даже под одеждой ощущая, как напряглось чужое тело от этой незначительной близости. — Если согласишься и очень постараешься, то вернёшься к своей семье живым, — техник вдруг ощутил острое прикосновение холодного металла к собственному затылку. — Если откажешься, то я сам предрешу твою судьбу, друг мой. Рыжеволосый потерял не только дар речи, но и возможность принять то, о чём ему только что сказал Уилл. Он беспомощно приоткрыл рот в немом вопросе, что тот, чёрт возьми, такое несёт, но на деле лишь отрешённо прошептал: «что?». Парню, несомненно, безумно льстило подобное поведение напарника, что сейчас боялся лишний раз шелохнуться под острым ножом, проходящим вдоль линии его шеи. Афтон, в прямом смысле этого слова, наслаждался чужой паникой и испугом, что буквально переполняли Генри из-за одного единственного человека. — Ну же, Генри, не молчи и сделай наконец свой выбор, — парень расплылся в сладкой улыбке, в то время как лезвие ножа сдвинулось на чужой подбородок, чуть приподнимая и разворачивая ближе к себе. Оно так и норовилось пронзить его тонкую кожу, выпуская изнутри свежей раны ярко-алую кровь, в которой брюнет бы не побоялся замарать рукава своей белоснежной рубашки. Хотя Уильям скорее пожелал бы искупаться в ней, нежели побоялся испачкаться. И чем дольше медлил Генри, тем сильнее нож вонзался в кожу, причиняя ему далеко не самые приятные ощущения, в отличие от рядом стоящего парня; тот явно наслаждался процессом и даже не думал останавливаться. Сейчас на кону стояла собственная жизнь, и если он не предпримет правильное решение, то рискует её лишиться. Парень закрыл глаза и втянул в себя воздух сквозь стиснутые зубы, после чего на одном полученном выдохе выпалил: — Я согласен! — Прелестно, — Уильям в то же мгновение убрал нож от чужого лица. Генри с облегчением выдохнул, но не успел толком прийти в себя, как вновь напрягся: он ведь только что согласился на всё, что только может придумать явно неуравновешенный и одержимый им брюнет. Афтон переложил свою руку на чужую светлую макушку и, напоследок задержавшись на месте, коротко потрепал его рыжую копну волос. Всё ещё сидящий парень недовольно фыркнул от этих прикосновений, но противиться им не стал хотя бы потому, что осознавал, чем именно это может ему обернуться. Брюнет негромко усмехнулся с подобной реакции, но вместо каких-либо комментариев потянулся к запястьям Генри — послышался режущий плотную ткань звук, и спустя несколько мгновений руки парня наконец-то ощутили долгожданную свободу. Из его уст вырвался блаженный выдох, и он тут же вынес затёкшие конечности вперёд, начиная поочерёдно разминать их своими длинными пальцами. Уильям сопроводил эти действия скептическим взглядом своих серых глаз, после чего резко удалился куда-то вглубь темноты, подальше от внимательного взора Эмили. Лишь спустя несколько секунд комнату наполнила незамысловатая мелодия, больше похожая на смесь вальса и чего-то динамичного: в ней отчётливо прослеживался танцевальный ритм, но в то же время она была так нежна и спокойна, отчего Генри даже немного растерялся. Парень не спеша поднялся со стула, всё ещё потирая свои запястья и продолжая всматриваться во мрак вокруг него. Но тот вдруг резко исчез, сменяясь на холодный свет лампы под потолком, который своей резкостью заставил рыжеволосого противно зажмуриться. Когда его измученные глаза вновь открылись, пред ним предстал уже не такой пугающий Уильям: его глаза блестели некой нежностью и трепетом, на лице виднелась мягкая улыбка, а одна рука его скромно лежала за спиной, будто скрывала от Эмили то, чего он видеть не должен был. Парень окинул его удивлённым взглядом, первое время не понимая, что именно от него хотят; тогда Уильям подошёл ещё ближе, осторожно протягивая напарнику свою руку. — Станцуй со мной, Генри. Техник молча смотрел на протянутую ему худую руку и поверить не мог в реальность происходящего. Он всё это время старался сторониться Уильяма, держаться от него подальше, лишь бы не стать объектом его внимания. Жаль, но как бы он не старался уберечь и себя, и своего напарника, жизнь распорядилась их судьбами по-своему. Именно по этой причине Генри, вечно остерегающийся Афтона, сейчас — и вовсе не по своей воле — находился в опасной близости с ним. Парень наверняка не один раз пожалеет о своём решении, как и о том, что вообще связался с брюнетом. Тем не менее он в ответ робко протянул свою руку, бессловесно соглашаясь на чужое приглашение. Он резким движением подтянул к себе растерянного Генри и тут же уложил свои руки тому на плечи. И хотя их тела находились на небольшом расстоянии, парень всем своим нутром ощущал, как же сильно Уильяму хотелось избавиться от этого. Брюнет слабо улыбнулся своему партнёру, и последний нерешительно положил свои руки на чужую талию, после этого совершая первое движение и этим полагая зачатки их танца. Танцы — вещь довольно субъективная, ведь именно в танце ты можешь выразить всё, что испытываешь к своему партнёру, будь то скрытое отвращение или ярая одержимость. К тому же, через танец можно прочувствовать, насколько человеку комфортно быть с тобой если и не в паре, то попросту рядом, а именно это и было необходимо Уильяму. Их движения были схожи в плане техники и пластики, но вот эмоции, которые они выражали, при их исполнении были совершенно разными: Афтон был игривым, местами резким и невероятно гибким, в то время как Эмили был относительно плавным и аккуратным даже не смотря на то, что был в усмерть напуган и напряжён. Конечно, для такой песни парням как минимум стоило как следует проникнуться ей, чтобы танцевать так же завораживающе, как это могло бы выглядеть в каком-нибудь романтичном фильме. Но на это им обоим было совершенно наплевать с самой высокой колокольни, а потому они двигались так, как хотели этого сами. Точнее говоря, как хотел этого брюнет, а Генри покорно вторил его движениям лишь для того, чтобы остаться невредимым. Пока Афтон с последней грацией и усилием в своём худом теле пытался выполнять дорожку из шагов, при этом плавно двигая головой в такт своему ходу, его партнёр едва успевал передвигаться вслед за парнем, стараясь лишний раз не двигать руками на чужом теле и периодически нервно вздрагивая от новых прикосновений к своему телу. Были ли это очередные попытки привлечь чужое внимание или расслабить напряжённое тело — Уилл так или иначе стал целиком отдаваться танцу, в то время как техник всё ещё был скован в своих движениях. Он двигал теперь уже и бёдрами, сопровождая свои действия плавными в руках, а также плечах, иногда даже вскидывая голову и элегантно поправляя свои растрепавшиеся волосы. Но как бы не противился себе рыжеволосый, он всё это время взгляда не сводил с брюнета, что был так пластичен и осторожен в своих движениях, а из звукового сопровождения ограничивался лишь негромким смехом, когда Генри в очередной раз ошибался. Он и правда мог бы любоваться этим в куда более расслабленном состоянии, если бы не понимание чужой нестабильности и опасности. Афтону надоело танцевать буквально в одиночку, и он решил, что самое время привлечь своего партнёра. Уловив подходящий момент в чужих движениях, парень без доли сомнения поймал Генри за руку и, пока тот был в замешательстве, буквально рывком притянул к себе. Теперь он вплотную чувствовал рядом живое тепло чужого тела, пока зелёные глаза напротив смотрели с некой растерянностью. Дабы немного растормошить и вывести из этого трансового состояния Эмили, парень решил добавить — на сколько это позволяло их состояние — немного более резвых и энергичных движений, а потому в следующую же секунду, всё ещё продолжая держать парня за руку, отдалился от него, а после потянул обратно на себя, заставляя последнего немного прокрутиться и вновь попасть к нему в объятия. По всему помещению вновь разнёсся звонкий смех Уильяма, что мгновенно заставил рыжеволосого чуть покраснеть. Но именно в этот момент он заметил торчащий из кармана брюк нож, которым ему некогда угрожали. Генри сглотнул ком в горле и, пересилив своё нежелание, осторожно взял друга за запястья и положил их к себе на затылок, а сам с обеих сторон вновь взял Афтона за талию, сжимая на ней свои сильные пальцы и задавая очередной темп. На это брюнет лишь с лёгким смущением отвёл взгляд в сторону, но отстраняться не стал. Теперь они оба кружились в незамысловатом танце, изредка неловко покачиваясь из стороны в сторону от бушующей в крови страсти, но это бессловесное ощущение близости им обоим явно нравилось. И всё-таки Генри всеми силами пытался не дать этому туманящему разум удовольствию заполнить всё его тело, из-за чего он на бессознательной почве подчинялся чужим желаниям. Продолжая их танец, парень намеревался дотянуться до заветного ножа, который и правда мог избавить его от всего прямо сейчас. И когда кончики его пальцев успели невесомо коснуться рукоядки, Уильям рывком чуть отодвинул от себя парня, в то время как на лице его заиграла злость — он успел его заметить. — Ах, вот, что тебе нужно, — игриво протянул он, снова укладывая нож в собственной руке и стремительно приближаясь к испуганному Генри. — Хочешь его, а не меня, да? В глазах парня сверкнул сумасшедший блеск, а губы растянулись в очередной устрашающей улыбке, что оголяла его чуть пожелтевший ряд зубов с небольшой щербинкой из-за скола. У Эмили выступил холодный пот, а тело вмиг перестало слушаться своего хозяина: он не мог пошевелить ни одним мускулом, и потому всё, что ему оставалось — беспомощно пятиться назад. Афтон свёл брови к переносице, и взгляд его вдруг стал стеклянным. Он буквально подбежал к отходящему от него парню, тут же цепляясь своими руками за его шею и заставляя рыжеволосого невольно в очередной раз за этот вечер коснуться его тела, чтобы отодвинуть от себя обезумевшего Уилла. Нож в его руках примкнул к основанию чужой шеи и на этот раз давил ещё сильнее, чем в первый. Генри тут же поморщился от болезненных ощущений и больнее стиснул худое тело в своих руках. Брюнет от такого прикусил губу и намеренно ближе прижался к почти дрожащему телу напротив — в его глазах читалось невероятная услада и удовольствие от той боли, которую он сейчас причинял своему партнёру. — Танцуй, Генри. Танцуй, иначе я убью тебя… — с очередной притворной лаской шепнул он тому на ухо. Губы парня дрогнули, а взгляд стал совершенно пустым: он поверить не мог, что когда-то сумел так сильно полюбить этого человека. В его глазах собирались горькие слёзы не то от появившейся из-за лезвия раны, — из неё тонкой струёй сочилась кровь, что мгновенно стекала вниз и впитывалась в хлопковую ткань рубашки, — не то от душевной боли, насквозь пронзившей и сердце. Генри знал, что всё это бессмысленно. Зачем Уильям танцует с ним, если знает, что рыжеволосый уже никогда не полюбит его вновь? Зачем продолжает тешить себя глупыми надеждами или очередной порцией чужого страха, если и сам прекрасно всё знает? Ему есть, что терять, и именно поэтому Эмили уже давно сломался. Рыжеволосый ещё с секунду смотрит куда-то сквозь Уилла, не желая продолжать этот чёртов танец ни сейчас, ни когда-либо после. Вместо этого он с приглушённым криком выбивает нож из чужих рук — всё происходит так быстро, что и сам Генри не до конца понимает, сделал ли он правильный выбор. Поудобнее ухватив тот в своих пальцах, он под чужой удивлённый вздох с силой вонзает его себе в грудь.

Темнота и негромкий щелчок.

Сквозь непродолжительный и чересчур беспокойный сон парень ощутил, как сильно у него затекла спина и невыносимо ломило руки, словно те безжалостно вывернули в обратную сторону. Он попытался открыть глаза — веки будто бы обрели непонятно откуда взявшуюся тяжесть, а в голову противной ноющей болью вступила мигрень. Та каким-то гнетущим набатом отражалась от стенок внутри головы, переходя в подобие белого шума, и Эмили мог поклясться, что вполне отчётливо ощущал, как стучала кровь в собственных висках. Парень коротко встряхнул головой, словно намереваясь вернуть своему чуть потерянному сознанию остатки умения здраво мыслить и радикально воспринимать вещи. Его глаза чуть прищурились, когда он попытался всмотреться в полумрак, в котором сейчас находился — ничего, кроме всепоглощающей темноты комнаты, он разглядеть не сумел. — Блять… — судорожно прошептал Эмили, как только услышал до боли знакомую музыку.