Теория принятия

Спина противно саднит поперечной полосой от угловатых перил, по которым Глеб шаркает сквозь одежду на каждом повороте лестничных пролётов. Тело парня в его ладонях тяжелое, обмякшее, какое-то несимметричное и несуразное, от чего тащить его даже в шесть рук выходит не так уж просто. — Вот же тяжелый пёс... — сорвано выдыхает Морти, опираясь на полусогнутых в стену между этажами и переводя вес парня на свои бёдра, — Говорил же, давайте там его оставим, у меня щас руки отвалятся. — Они у тебя не отвалятся, я тебе их сам вырву, если не будешь держать нормально. — Панк наверняка пытается прошипеть это злобно, но сбитая дыхалка добавляет неуместных пауз между словами и голос предательски дрожит от частого дыхания, — Сейчас Доня на обход пойдёт, давайте реще. В немом согласии Глеб и Слава перехватывают плотного парня в руках поудобнее, и вновь шагают неровной поступью по лестнице. Даня идёт спиной, держит две ноги и вслух обещает «уебаться» почти на каждой второй ступеньке, Слава держит сбоку поперёк туловища, а Глеб плотно обхватывает руки под плечами и плетётся грубыми ботинками по лестнице, пару раз неуместно запинаясь и норовя разрушить к чертям их и без того очень шаткий механизм. Лестницы в школе узкие, поэтому на поворотах его вжимает в кованные перила, и он морщится от неприятных ощущений, но идёт следом за неимением выбора. Периодически из рук Панка выскальзывает тяжелая нога, глухо стукаясь об ступени и разнося по этажам тихое эхо, они замирают, прислушиваясь к звукам, а потом со вздохом перехватывают тело и тащат дальше. — А почему Макс нам не помогает? — вдруг вспоминает Морти, и от резкого возмущения даже теряет фокус, слегка разжимая руки, отчего их троицу мгновенно начинает угрожающе вести в сторону, — Он же уже должен был вернуться с отработки. Даже в темноте лестничных пролётов видно, как Данил закатывает глаза, пытаясь в который раз сохранить равновесие: — Потому что мы весь день хуи пинали, а он таскал парты в академ-корпус. — Эта туша весом как двадцать парт, мог бы всё равно помочь. — парирует Морти, слегка толкая тело парня от себя, отчего Панк угрожающе накреняется назад, тут же бросая в ответ уничтожающий взгляд: — Он встретит нас на нашем этаже, успокойся. — Да быстрее я встречу свою смерть... — Угомонитесь уже оба... — шикает на них Глеб, замирая на лестнице перед вторым этажом, — Там кто-то разговаривает возле кабинета. В повисшей тишине действительно отдаленно слышно звонкий голос девчонки, а в ответ ей мягкий спокойный тембр смотрительницы. Евдокия, конечно, добрая и понимающая, с ней теоретически можно о многом договориться, но попадаться ей на глаза с обдолбанным однокурсником на руках всё равно в их вечерние планы не входило. — Быстро, пока она не договорила, ей с кабинета не видно. — заговорчески шепчет Данил и пятится назад по ступеням, выходя на рассеянное пятно света из коридора, Глеб со Славой тянутся за ним следом нескладной вереницей. Ноги спустя четыре десятка ступеней совершенно не слушаются, и Глеб на последних ступеньках пролёта то и дело шаркает подошвой по сглаженному углу. А потом и вовсе пропускает ступеньку и вдавливает ногу в мягкий ковёр, потому что за стеклянной дверью в коридоре внезапно замечает уже знакомое испуганное лицо. Твою мать, да ты наверное шутишь Застывшие голубые глаза мечутся туда-сюда по телу парня у него в руках и обратно, а после их от него скрывает поворот на следующий этаж. — Это опять новенькая была? — удивленно бормочет Слава, оглядываясь обратно на пролёт второго этажа, — Она следит за нами или что? Вопрос повисает в пустой тишине без ответа, только если прислушаться, можно услышать, как сжались до сдавленного хруста зубы парня, который на секунду отпускает одну ногу и нервно поправляет выбившуюся из хвоста темную прядь.

***

Струи тёплой воды хаотично бьются об кожу и стекают по телу, забирая с собой скопившуюся за день усталость, но всё равно не одаряя взамен таким нужным спокойствием. Полина надолго залипает глазами в фигурную плитку душевой кабины, пока вода с почти оглушительным стуком бьется о тонкие плечи, оставляя на них неровные красные пятна. В голове кадрами пролетают события слишком затянувшегося первого дня: вот она знакомится с Соней, которую, кажется, знает уже тысячу лет, потом собрание, завтрак, девочки, куратор, а дальше густое месиво, каша из «не в то время» и «не в том месте», и в голове остаётся только взгляд, выбивающий напрочь весь воздух из легких. Полина думала — нет, была почти уверена, что это всего лишь такая своеобразная реакция на испуг, потому что не может так прошибать от одного взгляда. Не может. А потом, когда выходила от Евдокии, заметила в темноте на лестнице странное копошение. Соня замешкалась, спрашивая у работницы то ли про гольфы, то ли про меню, а может всё сразу, Полина уже толком ее не слышала, потому что ноги сами сделали пару коротких ватных шагов к лестничному пролёту. Судя по звукам, по ступенькам вверх явно тащили что-то тяжелое, скрученный ковёр — мелькнула в голове тупая мысль, но в следующую секунду под рваным лучом света из коридора показалась сначала чья-то спина, потом ещё одна, сцепленные руки, а следом обмякшее тело. Полина уже успела шарахнуться назад, но заметила, что повисшего парня за плечи крепко держат сжатые до бледной кожи кулаки, которые она могла бы узнать даже из сотни, потому что нелепая ситуация в шестом крыле заставила рассмотреть эти ладони буквально с нескольких сантиметров. Но уже через секунду Полина бы не узнала ни их, ни даже саму себя, потому что следом за руками свет мелькнул по бледному лицу, и взгляд зелёных глаз впечатался прямо в неё, выскользнув из густой темноты. Не может так прошибать от одного взгляда? Не может? — Может... — А? — Полина выпадает в реальность, понимая, что стоит уже в пустой душевой комнате, а Соня смотрит на неё с выраженным беспокойством, правда, всего одним глазом, потому что второй скрыт за ватным диском. — Говорю, может запишешься завтра на какую-нибудь секцию? Я хожу на растяжку и йогу, можешь со мной. — А... Ага... — неуверенно отзывается Полина, размазывая зубную пасту по щётке, — Правда я вообще не спортсмен ни разу. — Это ты ещё просто нашего физрука не видела. — Соня нервно хихикнула, и, кажется, даже немного покраснела, — Смотришь на него и хочется заняться... Кхм... — Спортом. — подсказывает Полина, улыбаясь. — Ну да, да. Спортом. Кафельные стены эхом вторят их тихому смеху, и кажется, на мгновение в голове Полины даже перестаёт метаться одна и та же заезженная мысль. Может, ей и правда удасться просто это забыть? Вернувшись в комнату, она наспех переодевается в только что полученную от Евдокии пижаму и быстро залезает под одеяло, потому что Ася и Василиса приоткрыли окно на проветривание и курят в него одну электронку на двоих. — Как день прошёл? — спрашивает Ася, легко затягиваясь и выпуская полупрозрачный дым в приоткрытую створку. — Три часа слушала как у вас тут всё устроено, а потом потерялась в академическом корпусе. Девочки смеются, но в глазах брюнетки Полина на секунду замечает, что та будто на раз просекает, что ей что-то не договаривают. Вслух Ася ничего не озвучивает, только с прищуром улыбается и передаёт электронку в протянутую руку сестры, за это Полина её благодарит — ей не хватало только расспросов, чтобы совсем сойти с ума. Она берет в руки телефон, кажется, впервые за несколько часов, и обнаруживает там с десяток сообщений и пару пропущенных от мамы и Лизы. Содержание предсказуемое — от мамы сто вопросов про то, что она ела, где была, познакомилась ли с ребятами, когда начинается учёба, какие предметы, что с преподавателями, не холодно ли в комнате и далее-далее по списку. От Лизы картинка с интерпретацией мема про котов и рыбов и всего одно сообщение с вопросом «чё как?». Полина наспех набирает маме ответ, прося не беспокоиться за неё и не переживать — у неё всё хорошо, первый день в школе прошёл прекрасно, а дальше будет ещё лучше. Главное говорить это себе почаще. В соседний диалог с рыбами она отправляет лишь одно короткое, но весьма ёмкое сообщение:

22:36

пиздец

Утро наступает безжалостно и непрошено. После вчерашнего длинного дня кажется, что даже страх перед первыми уроками в новой школе немного притупляется, но стоит Полине взять в руки полученные накануне вечером новые учебники, как к горлу тут же поджимает нервный спазм. — У нас с тобой сегодня почти все пары отдельно. — решает добить её Соня, — Перед физрой только встретимся, ты же найдёшь дорогу? — Найду. — уверенно отвечает Полина. Вечером она до последнего изучала карту, пока глаза уже не начали противно слипаться. — Ну вот и славненько. Идём тогда на завтрак? — Соня встряхивает свою сумку, пытаясь уложить учебники поудобнее, — Понедельник мой любимый день, знаешь почему? — Потому что привозят свежую рыбу? — Я что для тебя уже такая предсказуемая? — наигранно обижается Соня, но тут же смеётся вместе с Полиной, выходя из уже пустой комнаты. Завтрак проходит спокойно, только в столовой раза в три больше человек, чем накануне, и Полина ловит себя на мысли, что занята больше не тарелкой с овсянкой, а бессмысленным выискиванием в толпе намёков на знакомое лицо блондина. Она даже сама не понимает, зачем пытается найти его взглядом, потому что прекрасно знает — если найдёт, о спокойном завтраке можно будет по забыть. Но она не находит, и с облегчением утыкается в свою кашу, очень похожую на то, что сейчас происходит у неё в голове. — Что у тебя первой парой? — спрашивает Соня, уплетая уже вторую порцию лосося. — Физика сразу два раза. — отстранённо отзывается Полина, зачем-то опять окидывая взглядом помещение, — Потом вышмат и физра. — Любимый предмет первой парой — это же хороший знак, м? — Соня играючи ведёт бровями, — Не переживай, побольше уверенности, а то на тебе лица нет. Полина вспоминает в голове её слова, когда оказывается перед аудиторией номер двести двадцать пять с золотым тиснением «Кабинет физики» на табличке. Дверь закрыта, но, очевидно не заперта, потому что когда она подходила, видела, как в аудиторию зашёл какой-то парень. До пары остаётся десять минут, и по-хорошему, надо бы уже зайти, а не стоять как неприкаянная возле, но она мешкает и уже третий раз заводит ладонь над ручкой, а потом тупо опускает её и стоит дальше. Уверенности, конечно, хоть отбавляй. Непонятно сколько времени она бы ещё так простояла, дай боже, что вообще бы зашла в аудиторию, а не ушла обратно в комнату, но из-за поворота вдруг показалась компания, и Полине понадобилась всего секунда, чтобы выхватить взглядом — блондин, парень с каштановыми прядями, парень с банданой и ещё один с тёмными волосами по плечи. Как там говорится, «из двух зол — меньшее», и она распахивает дверь аудитории так резко, что даже странно, что та остаётся на своём месте, а не слетает с петель. За столом посередине аудитории сидит приятный седовласый мужчина в сером костюме. Он рассматривает какие-то записи в своих руках, но услышав громкий звук переводит на Полину взгляд из-под стёкол толстых очков и вопросительно поднимает брови в ответ на такое внезапное появление. — Доброе утро! — с нервным смешком приветствует его Полина. — Доброе утро, — медленно кивает преподаватель, всё ещё находясь в замешательстве, — Вы у нас новенькая, верно? — Верно, — повторяет за ним Полина, а в следующую секунду нервно сглатывает, потому что шаги в коридоре останавливаются где-то аккурат перед этой аудиторией, — Полина Евсиченко. Названные данные теряются в щелчке дверного механизма, с которым распахивается дверь за её спиной. Она не оборачиваясь шагает влево, чтобы освободить проход прибывшим, но в аудиторию мимо неё проходит всего один парень. — А, Данил Юрьевич, — окидывает его взглядом преподаватель, — Спасибо, что почтили нас своим присутствием, давно вас не было видно. — Я болел. — коротко хрипит в ответ парень, проходя мимо Полины почти впритирку, заставляя ее сильнее вжаться в первую парту, хотя она освободила для его прохода достаточно места. Неосознанно вздохнув от такой наглости, она тут же получает в ответ нечитаемый взгляд, полный невесть откуда взявшейся ненависти. Даже когда её впечатали в стену в шестом крыле, в пугающем взгляде Глеба не было столько поглощающей агрессии. Раздражение — да, злость — возможно, но ненависть в тёмных глазах сейчас напугала её до чёртиков. — Ну-с, Полина Александровна, — голос преподавателя заставляет её вздрогнуть и отвести наконец взгляд от парты на втором ряду, — Меня зовут Вениамин Андреевич, я буду хранителем ваших знаний о всём, что нас окружает, а именно — о физике, занимайте любое свободное место, сейчас мы начнём занятие. Свободных мест оказывается не так уж и много, потому что парты рассчитаны на одного ученика, и Полина падает на ближайший к доске стул, чтобы максимально хорошо слышать новую информацию. Она дала себе беспрекословное обещание учиться в этих стенах на максимум своих возможностей, чтобы не подвести родителей и не поставить под сомнение все те надежды, что они на неё возложили. Оказавшись на второй парте, она раскладывает пару учебников из сумки, а потом переводит взгляд по аудитории, чтобы посмотреть, с кем ещё ей делить твёрдый гранит физики, кроме того темноволосого мизантропа. В аудитории порядка десяти-двенадцати человек, но никого Полина ещё толком и не признала, кроме разве что... «— Вы с ним будете на физике, только не садись рядом, а то он тебя убьёт каким-нибудь амперметром...» С парты позади ей улыбается парень со светлыми волосами, и Полина начинает подозревать, почему перед ним и после него столы были свободные. «Влад Кожихов — человек-катастрофа» Ну, этому дню явно не хватает только хорошей катастрофы. Она коротко улыбается ему в ответ и разворачивается к учебнику, открывая его на странице, написанной на доске, и громко вздыхая — на белых листах книги темы, которые они по плану в её школе должны были проходить ближе к третьей четверти. В воздухе раздается протяжный звук трех нот, и преподаватель встаёт со своего места, поправляя очки и становясь за кафедру. — Тема сегодняшнего занятия — динамика системы взаимодействующих частиц, — начинает вещать поставленный голос, — Будем разбирать теорию на первой паре, а на второй проведём небольшой коллоквиум и напишем тест. Полина с головой погружается в занятие, совсем отвлекается и даже перестаёт думать про полный ненависти взгляд, что направлен на неё с предпоследней парты соседнего ряда. У преподавателя приятный тембр речи, и манера ведения занятия вызывает у Полины почти щенячий восторг — он говорит о предмете с неподдельным интересом, и и без того привлекательная для неё физика становится вовсе чем-то волшебным. Погрузившись в новую информацию, она не замечает, как проходит первая пара, а на второй даже отвечает впопад на вопросы преподавателя, за что получает одобрительный взгляд. В конце второй пары все пишут тест, преподаватель подходит к ее столу и кладёт на стол пару листочков формата «А4»: — Полина, у вас тест немного масштабнее, чем у остальных, так как мне необходимо понять ваш уровень знаний на данный момент, — он дожидается понимающего кивка с её стороны, — Если не успеете до конца пары, задержитесь на несколько минут, у вас как раз сейчас большая перемена. — Хорошо, — коротко отзывается Полина, утыкаясь в полученные листочки. Вопросы достаточно сложные, обширные, затрагивают почти всю школьную программу за последние годы и Полина таращит глаза, напрягая последние мозговые извилины и заставляя их работать лучше. К концу второго десятка вопросов вновь раздаётся звонок, преподаватель собирает у остальных учеников работы и складывает в свой портфель: — Полина Александровна, как закончите, оставьте работу на столе, — мужчина склоняется над её партой, разглядывая выполненные задания, — Мне сейчас нужно в учительскую, но дальше я буду вести здесь пары у второкурсников. — А... Ага, хорошо, — откликается Полина, стараясь не потерять мысль в решении задачи по механике. Преподаватель коротко кивает и выходит из аудитории, за ним следом собираются и остальные ученики, в итоге оставляя Полину в гордом одиночестве. На оставшиеся вопросы уходит ещё около десяти минут, в конечном итоге она осматривает в последний раз готовую работу и аккуратно кладёт ее на учительский стол, возвращается на своё место и быстро собирает вещи в сумку — ей ещё нужно найти новую аудиторию математики и проверить в интернете решение одной задачи из теста. Погружённая в мысли о неожиданно высоком уровне знаний в новой школе, она толкает дверь аудитории от себя, но та с глухим стуком почти сразу прилетает обратно, больно ударяя деревянной резьбой по локтям. Она шарахается назад, когда из проёма на неё резко шагает Данил: — Рот свой закрыла. — тут же цедит он металлическим голосом, когда Полина только набирает ртом воздух, чтобы что-то сказать. Он толкает её в глубину аудитории и запирает за собой дверь, на что Полина лишь удивленно ведёт бровью, не понимая что поражает ее сильнее — сама внезапная ситуация, или запирающиеся изнутри двери в кабинетах. — Ты создаёшь мне проблемы. — озвучивает он, разворачиваясь к ней и складывая руки на груди. Брови Полины ещё сильнее ползут вверх: — Чем?! — с неподдельным удивлением спрашивает она, почти уверенно, но голос всё же предательски дрожит и почти срывается. — Своим уебским существованием в этой школе, — он мягкой поступью делает шаг вперёд, — Потому что с первого же дня суёшь свой нос куда тебя не просят. Полина рефлекторно делает шаг назад, в попытке сохранить дистанцию, но тут же больно упирается поясницей в край парты. — Да я... — голос звучит совершенно не уверенно, потому что она толком не понимает, что хочет ему сказать, — Я же сказала Глебу, что никому ничего не скажу. Парень вскидывает брови и вдруг ухмыляется, правда эта улыбка почему-то больше смахивает на оскал: — Глебу, значит? — голос сквозит холодной насмешкой, — Вы уже успели познакомиться? И что же ты попросила у него взамен на своё молчание? Полина хлопает глазами, пока в голове суетливо мечутся последние остатки самообладания. Среди этой пыли не получается найти подходящего ответа, поэтому свою реплику она пропускает, позволяя парню продолжить свой монолог: — Может, попросила хорошенько трахнуть тебя, м? Ты знаешь, со мной ведь тоже можно договориться... Щеки моментально вспыхивают в цвет учебника по физике в её руках, и она снова ловит ртом воздух, только теперь просто в попытке не задохнуться, потому что отвечать на эти скользкие реплики совершенно не хочется. — Не хочу даже слышать эти бредни. — внезапно даже для себя твёрдо чеканит она, разворачиваясь к двери, но уверенное решение тут же отзывается резкой сдавленной болью в левом предплечье. Она оборачивается, видя сжатые пальцы вокруг своей руки, и в ту же секунду её дергают назад, заставляя вернуться на своё место. Только теперь лицо парня напротив находится ощутимо ближе: — Киска, ты меня кажется не поняла, — злобно шипит он почти ей в лицо, пока пальцы продолжают сжимать предплечье до жгучей боли, — Я не Фара и церемониться с тобой не стану, пустые словесные запугивания не по мне, тебе ясно? Голос разносится по стенам пустой аудитории, и взгляд Полины мечется со сжатой руки на закрытую дверь, с бледного лица на пустые тёмные глаза, испепеляющие ненавистью. — Я всё поняла, — почти скулит она, но сейчас ей плевать, потому что ещё секунда и рука вспыхнет огнём от поглощающей боли, — Отпусти. В тёмных глазах мелькает нечитаемая эмоция, и он снова ухмыляется, склоняясь ещё ниже: — А если я ещё не наигрался? Полина чувствует, как что-то леденеет на уровне внутренних органов, стягивает лёгкие скользкой холодной змеёй. Она ощущает чужое дыхание на своей шее и нервно дёргается в сторону, всё равно оставаясь на месте и лишь сильнее доставляя себе боль, потому что пальцы держат ее руку мертвой хваткой. Ещё одна попытка выбраться и ещё одна, а за ней ещё более сильная, опаляющая боль. — Отпусти меня, — голос окончательно срывается, а в глазах собираются первые капли обжигающих слёз, — Мне очень больно, пожалуйста, отпусти... — Ты начинаешь меня раздражать, сядь уже... — парень теряет терпение, толкая её на парту, и она с размаху снова влетает в край, на этот раз уже более ощутимо. Он подходит ближе, почти прижавшись к ней, и пальцы вокруг предплечья скручивают кожу в тугом вращении, она почти вслух мычит от нестерпимой боли, и это было бы самое страшное, что она может чувствовать, если бы его вторая ладонь вдруг не коснулась коленки и не скользнула под свободный край юбки. Полина вскрикивает, будто обжигаясь, на секунду даже забывая о жжении в руке, дёргаясь снова и снова и уже вслух хныча в бесполезной попытке выбраться из ледяного плена. Глухой голос рычит куда-то ей в ухо, пока чужая рука забирается всё глубже под одежду, голова начинает кружиться от безостановочной боли, от поглощающего страха, ужаса, беспомощности. Слёзы безостановочно текут по щекам горячими полосками, Полина всхлипывает и в последней попытке свободной рукой толкает парня от себя, но тот лишь скидывает с себя ее руку и сильнее вжимает её в парту. Когда ледяная ладонь доходит почти до пояса и цепляет резинку колготок, резко и несдержанно дергая их вниз до оглушающего треска тонких ниток, Полина громко всхлипывает и понимает — всё. Всё. Рука, бесцельно толкающаяся в плечо, опускается сама собой, а перед глазами начинает плыть от нескончаемых слёз. Она, кажется, даже перестаёт видеть перед собой герб проклятой школы на чужой форме, перестаёт чувствовать блуждающие по телу ладони, перестаёт слышать рычащее дыхание над ухом и даже не слышит резкий щелчок дверной ручки, за которым следует глухой стук по деревянной поверхности. В следующую секунду в замке дважды проворачивается ключ, а ещё через секунду боль в руке ослабевает и воздух становится оглушительно свежим без чужого присутствия. Она понимает — он отпустил её, но не понимает почему, пока дверь не распахивается, а на пороге не появляется Вениамин Андреевич. Нахмуренный взгляд скользит от парня к ней, сидящей на парте в слезах, разглаживающей помятую форму и глуша бесконтрольные всхлипы: — Молодые люди, а что здесь происходит? — Она расстроилась, что плохо написала тест, — равнодушно поджимает плечами Данил, — Объяснял ей тему, думаю, она хорошо усвоила этот урок. Он игнорирует пристальный взгляд преподавателя и просто выходит из аудитории, шаркнув плечом об дверной проём. Вениамин Андреевич переводит взгляд на Полину и хмурится ещё сильнее, наблюдая, как она потирает предплечье и вытирает с щёк стекающие слёзы: — Полина Александровна, — мягко начинает он, — Давайте договоримся, что если вам вдруг что-то непонятно, вы обращаетесь за помощью ко мне, а не к Бумагину, хорошо? — Х-хорошо. — кивает Полина, и короткое слово перебивается новым всхлипом. — Я проверю вашу работу и сообщу вам результат, думаю, там определенно нет поводов, чтобы так расстраиваться, — его взгляд чуть прищуривается, а губ касается улыбка, — В физике вообще мало поводов для расстройств, ну, разве что, если она не квантовая. Он коротко смеётся, и Полина наверняка искренне посмеялась бы в ответ, но сил хватает лишь на натянутую улыбку, короткое «спасибо, до свидания» и пару десятков шагов до ближайшего туалета. Дверь кабинки влетает в проем с оглушительным стуком, Полина врезается в неё спиной с внутренней стороны и скатывается вниз на холодный пол. И только толстые каменные стены, украшенные текстурным кафелем, слышат её сдавленные рыдания и надежно прячут их ото всех.