Интервью не имеет значения

Ему ведь не послышалось? Крис, правда, так и сказал: «Нет, Джеред». Нет. А потом, не замолчал, и уж тем более, не взял своего слова назад, а так искренне хотелось, а продолжил. Он всегда старался подробно и ясно доносить свои мысли. Часто повторял по несколько раз одно и то же, буквально все разжевывая своему собеседнику. Кто-то назвал бы это настоящим занудством, но только не Джеред. Он точно знал, что это было нечто совсем другое: Крис просто очень боялся, что его неправильно поймут. Поэтому всегда давал длинные и четкие объяснения. И сейчас тоже. Он удивительно быстро собрался с мыслями, поджимая губы и невольно хмурясь, словно то, о чем он думал в данную минуту, не нравилось ему самому. Но озвучить надо было. И он сказал, уже чуть тише, но все так же с твердостью в голосе: « Я не могу…не хочу так больше. Это… все решено». И лучше бы Крис просто замолчал после своего короткого «нет». Было бы, наверно, проще развернуться и уйти. А теперь? Что делать сейчас? Когда весь мир сузился до одних только темных красивых глаз и его немного хриплого, но твердого «нет». Джеред сглотнул, уже чувствуя, как паника в обнимку с безысходностью начинают свой страшный танец, спрятал стремительно краснеющее лицо в ладонях и отвернулся, едва слышно выдыхая: — Я понял, Крис. Я …правда понял. Прости. И теперь, не оборачиваясь, выйти из комнаты, затеряться мыслями в белом длинном коридоре студии, и на воздух. Скорее, на улицу, а не то он точно потеряет сознание. Сердце и легкие уже сдавило спазмом, он никак не мог набрать в них воздуха, будто его разом весь выкачали из пространства вокруг, а его просто забыли предупредить. Но нет, он справится. Он не допустит больше ни единой ошибки. Едва Джеред отвернулся и стремительно вышел, Крис глубоко вздохнул и обессилено опустился на стул, с которого еще пятью минутами ранее его ловко и весело поднял Джеред, яростно хватая за плечи и обещая нечто прекрасное и удивительное. Словно в его жизни произошло что-то такое, от чего они оба как минимум станут миллиардерами или известными личностями. И Крис уже в предвкушении потер вмиг вспотевшие ладони и оказался весь во внимании, отложив в сторону все дела. Джеред выглядел и правда, взбудораженным и счастливым, он в нетерпении покусывал губы, а от блеска в его светлых глазах можно было ослепнуть. И что же так его взволновало в этот обычный день? Настолько, что он без какого-либо повода приехал на студию и оторвал Криса от дел, даже не извинившись. Хотя обычно не позволял себе ничего подобного. И ведь был абсолютно трезвым. Но радость друга тут же захватила и Криса, и он отбросил все внутренние замечания куда подальше. — Ну же, Джеред, не тяни. Что там у тебя? Наверняка, что-то очень крутое, раз ты приехал лично, а не написал в чат или не позвонил. Знаешь, я уже даже волнуюсь. Потому что о чем-то хорошем можно сказать и по телефону, а вот плохие вести чаще сообщают лично. — Нет, Крис. Это хорошая. Очень хорошая новость. И это касается только нас, поэтому я и приехал. — Только нас? Крис немного нахмурился и прищурился, складывая на груди руки, но улыбка все так же не сходила с его лица. Просто не могла исчезнуть, потому что Джеред буквально весь светился от счастья, и Крис не мог противостоять его странному, но такому искреннему восторгу. Так произошло чуть ли не с первой их встречи, точнее, с первой открытой улыбки Джереда — при первой встрече он все-таки был напряжен и сдержан, нервно покусывал губы и прятал взгляд, взирая на Криса с опаской, но и с любопытством. А вот потом, немного позже, когда они снова встретились в коридорах института и заговорили более открыто и просто, по крайне мере, Крис очень старался быть таковым и непринужденно отвешивал студенту комплименты, тот не справился с самоконтролем, и оттаял, подарив новому интересному знакомому не только потеплевший взгляд, но и искреннюю, немного смущенную улыбку. И Крис ответил тем же, уже не замечая, как попадает под очарование этого милого чудного парня. С тех пор много времени прошло, но магия взаимных улыбок осталась. — Да, только нас. В общем, это… Я окончательно порвал с Даниеллой. И теперь совершенно свободен. Точнее, я снова свободен только для тебя. Вот. Что скажешь? Джеред выпалил все единым потоком, почти не моргая и продолжая все так же ослеплять своим безумным взглядом, а потом замолчал, закусив губы — явно, чтобы снова не расплыться в счастливой улыбке, и подошел поближе, тут же смело обнял друга за шею и слегка склонил голову, ожидая ответа. Но Крис никак не мог найти ответ. Он искал его именно в голове, пытался найти там нужные слова, тогда как сердце предательски екнуло — уж оно-то точно знало ответ на это непростое, но такое уже знакомое предложение. «Ах, ну что же ты молчишь? Скорее дай Джереду ответ. Ты только посмотри, какой он красивый и притягательный, ты же хочешь его, он же нужен тебе. Не тормози». Сердце кричало и готово было выскочить из груди, чтобы его услышали и заметили. Не хотело только разрываться на части. Больше никогда. Но Крис упрямо искал ответы в голове, не обращая внимание на глупые чувства. Еще раз он просто больше не выдержит. Он дал себе установку почти полгода назад, когда в очередной раз отпустил Джереда. И решил, что больше ни за что не согласится на эту странную безумную связь. Никогда. Потому что, когда придет время, и Джеред явится к нему с виноватым взглядом и нервно подрагивающими руками, и попросит дать ему паузу, дать ему побольше воздуха, дать ему возможность устроить свою личную жизнь как-нибудь нормально (и как только он смог такое произнести?), Крис просто не сможет его отпустить. Все зашло слишком далеко. Но Джеред ни в чем не виноват. Сейчас, когда его ослепительная улыбка померкла — только едва заметно подрагивала нижняя губа, словно не желая мириться с услышанным, а взгляд потемнел от нахмурившихся бровей и внезапно появившейся тревоги и непонимания, его было чертовски жаль. Но что Крис мог сделать? Только сказать «нет». Произнести всего одно слово, и тем самым разбить все мечты и ожидания, которые уже радостно себе нафантазировал Джеред, когда ехал к нему. Когда предвкушал долгожданные объятия, те самые, которые так всегда сложно было разорвать. И поцелуи. О последних Крис мысленно дал себе установку не думать вообще. И не смотреть на подрагивающие губы. Джеред ушел, без возражений принимая его ответ. И надо теперь дать ему время, чтобы снова все окончательно осознать. Понять, что больше они не будут вместе. Они будут коллегами, хорошими друзьями, кем угодно, но только не любовниками. Слишком мало для них обоих сейчас, но по другому просто не получится. Крис не заметил, да и не пытался считать, сколько просидел вот так, почти без движений в одной позе и с пустым горьким взглядом в одну точку после того, как Джеред ушел. — Эй, я собираюсь пиццу заказать, ты будешь? Знакомый голос так резко вырвал из плотного отчаяния, что Крис непроизвольно дернулся, оборачиваясь. А встретившись взглядом с удивленным прищуром Бенгта, постарался натянуть непринужденную ухмылку. — Что? Да, буду. Спасибо. — Крис, все в порядке? Ты какой-то… — Да просто задумался. Не забудь сказать, как доставят. Я еще долго здесь буду. — Конечно. Не отвлекаю. Бенгт понимающе скрылся в соседней комнате, покачав головой, а Крис вернулся к работе. Лучшее средство от душевных травм на все времена. И уже много лет подряд в это все верят, хотя никому еще оно в полной мере не помогло. Но попытаться все-таки стоило. Джеред быстро, почти не чувствуя ни ног, ни рук, ни всего, казалось, своего тела, дошел до парковки и нырнул в машину, чуть резче, чем следовало, хлопнув дверью. И тут же почти полностью опустил стекло. Воздух ему сейчас необходим, как никогда, но надо было так же быстро спрятаться от посторонних глаз. Да и от всего мира в целом. Невыносимо теперь смотреть на ясное синее небо, такое редкое в это время года в Гамбурге. Еще несколько минут назад оно казалось Джереду самым красивым, самым прекрасным, что есть на свете, и он упоенно пил его взглядом, подставляясь ветру, когда приехал в Хамелеон студию, вышел из машины и немного собирался с мыслями, стоя здесь, прежде чем ворваться к Крису с радостными (вот же он идиот!) новостями. Теперь не только небо, но и все вокруг, каждая стоявшая на парковке машина (но только, почему-то, не Криса) и каждое дерево были ему ненавистны. Но больше всего, конечно же, он сам. Все чувства рвались изнутри и возвращались обратно, к своему источнику. И потому было особенно больно. Конечно, у него промелькнула мысль, что ничего уже не вернуть, но ведь раньше получалось же. И он быстро ее уничтожил, даже не позволив ей полностью расправить крылья. Потому что так сильно этого испугался, что почти прекратил дышать. И прислушался к чувствам, а не к разуму. И там быстро нашел нужные ответы. А потом всепоглощающее желание накрыло его с головой, и он не смог больше уже нормально думать. Хотелось поскорее рассказать обо всем Крису и выдохнуть с облегчением. Вместе, в едином дыхании страстного поцелуя. Но вместо него он получил только жесткое «нет». И даже не смог быстро справиться с нахлынувшими чувствами и все объяснить. Ведь сегодня он пришел не просто с предложением снова начать встречаться. Да, кажется, у нормальных людей это именно так и называется. Быть вместе. Спать вместе. Заботиться друг о друге. Любить друг друга во всех возможных смыслах. И Джеред, наконец-то, понял, что не прекращал любить Криса. И все его побеги к нормальной жизни, к традиционным отношениям с девушками были всего лишь попытками разобраться в себе и не испытывать страх. Страх остаться одному. Вот только он не успел, не смог сегодня ничего Крису объяснить и рассказать. Он сначала просто замер и потерял дар речи от услышанного «нет» и от темного пристального взгляда напротив, твердого, как скала. Такого взгляда, который с первой же секунды дал четко понять, что он ошибся и зря пришел. Джеред уже несколько минут сидел в машине с прикрытыми глазами и часто дышал, откинув голову на спинку. Чуть выступающий кадык ходил вверх и вниз, потому что в горле стало совсем сухо, а сил достать бутылку воды и попить просто не было. Точнее, Джеред пока даже просто не понимал, что хочет пить. Хочет есть, так как день уже давно перевалил за половину, а он завтракал, когда не было еще и девяти. Что ему, вообще, теперь как-то надо продолжать жить, зная, что он больше никогда не сможет поцеловать Криса так, как ему хочется. Они останутся друзьями, самыми близкими и родными людьми, но больше не будет трепетных объятий, кружащих голову. И не будет приятного хрипловатого шепота по утрам, который тут же заставлял проснуться и лениво потянуться за ласками и поцелуями. Что ж, он сам все испортил. Крис ни в чем не виноват. Придется принять и смириться. Но больше точно никаких новых отношений с кем бы то ни было. Никогда. Лучше Криса для него теперь точно никого нет на этой планете. Так чем же были для Джереда все эти годы странных отношений? Месяцев, когда они были счастливой парочкой, потом — просто хорошими друзьями и коллегами. Крис и сам начал задумываться, когда Джеред после неудачного романтического опыта длиной в три года вдруг пришел к нему и сказал, что хочет быть с ним. Это было чертовски странно — возвращаться к нему, когда уже смирился со всем и главное, сам поверил, что это был просто веселый необычный опыт во хмелю льющегося алкоголя, горького сигаретного дыма и громких яростных концертов. Секс с клавишником отлично сочетался и даже вписывался в тот его привычный образ жизни. Да и Джереда, похоже, все устраивало. Они не съезжались, чтобы жить вместе, только изредка ночевали друг у друга, не обещали любви до конца жизни и без особых угрызений совести иногда просто отдалялись на время друг от друга. А потом снова сходились. Неизменными оставались только отношения в работе: полное доверие и участие. И Крис только сильно позже заметил, как же они крепко и плотно уже вплелись друг в друга, стали неразрывным целым. И теперь расставаться точно было бы сложнее. Но он в очередной раз отпустил. Только теперь остались шрамы и раны, которые, он верил и ждал, заживут. Пусть теперь понадобится и гораздо больше времени. Джеред был свободен делать все, что захочет. И он вдруг снова захотел уйти. Почему-то, почти сразу после Майорки, где они были так счастливы. И где Крис впервые почувствовал, что уже никогда не разлюбит. И он и не разлюбил. Прошло уже вот почти десять месяцев с того короткого и жестокого для них обоих разговора, Джеред был всегда рядом, но не с ним, а чувства никуда не уходили. И все сложнее становилось сдерживаться, потому что никто из них ни с кем не встречался. Не было даже намека на то, что у Джереда кто-то появился. И Крис уже начал задумываться о том, чтобы все вернуть. Хотя бы, попытаться. Черт, если бы ему кто-нибудь сказал, тогда, еще десять лет назад, что у них с Джередом будут такие странные ненормальные и очень сложные отношения, он бы ни за что не поверил. Вот угораздило же. Но, обратной дороги уже не было — сердцу не прикажешь. И Крис продолжал его любить. Хорошо, что работе это никоим образом не мешало. И они смогли выпустить очередной альбом. И так же организовать ему неплохой промоушн для продвижения. Только вот с интервью опять вышли кое-какие сложности. Из года в год с выпуском альбома ими интересовалось все больше и больше журналистов и коллег, и это было прекрасно, да. То, что надо. Но теперь и ответственности было больше. А человек в группе не прибавлялось. На самое большое и важное, что им даже в этот раз заранее список возможных вопросов прислали, интервью для какой-то масштабной музыкальной платформы в Берлине. Должны были поехать двое: Крис и Пи. Но буквально за день перед отъездом гитарист свалился с температурой. Он очень извинялся, сожалел, весь вечер провисел с Крисом на телефоне, но к выводу они пришли все равно одному — поехать он никак не сможет. Но заявлены были двое участников группы. Поступить непрофессионально и все отменить? Нет, о таком не могло быть и речи. Оставались еще Класс и Никлас. И пока Крис думал, кому же из них позвонить первому, его телефон ожил. — Да? Что-то случилось? — Привет. Мне Пи сказал, что заболел. Не беспокойся, я поеду с тобой на интервью. Я уже взял билет на Айс. — Подожди, как взял билет? Ты о чем? — В Берлин, Крис, не тормози. На интервью. — Но ведь ты же ненавидишь публичные мероприятия. Я хотел попросить Класса или Ника. Да в крайнем случае, один поеду. — Ничего, потерплю. К тому же, это часть работы. Все нормально, правда. Увидимся на вокзале тогда? — Да, хорошо. Раз ты все решил, то я не буду отказываться. И спасибо. — Да не за что, Крис. — У тебя все хорошо? Ты как? — Я в полном порядке. Собираюсь, вот, поужинать. А ты? Уже ужинал? — Эх, а мне уже поздно. Джеред…ой, Бенни звонит. — Ну тогда пока. Привет, Бенни. И не успел Крис еще что-либо ответить, как Джеред отключился. А ведь он едва не сказал ему, что очень хотел бы приехать на ужин. И дело вовсе не в еде, хотя, он уверен, что Джеред снова приготовил что-то невероятно вкусное. Хотелось просто его увидеть, побыть с ним рядом, может быть, даже легко и непринужденно приобнять при встрече и на прощание. Убедить самого себя, снова, что ничего не закончилось. Что есть надежда попытаться все вернуть. Да, будет непросто и тяжело, но еще хуже оказалось совсем ничего не делать. А бездействие никогда не было его принципом по жизни. Возможно, эта поездка сможет что-нибудь прояснить. Ведь почему-то же Джеред сам захотел поехать. Захотел провести целый день и одну ночь с ним в Берлине. Они заранее бронировали с Пи один номер на двоих, кажется, даже с одной кроватью. Но ничего, всегда ведь можно попросить раздвинуть койки или, на крайний случай, поменять номер. Черт. Но ведь раньше совсем не возникало трудностей и даже мыслей о том, что с Джередом будет как-то странно или неуютно в одном номере. Наверно, теперь проблема в том, что Крис уже не был уверен именно в себе. Что выдержка не подведет, что он справится с чувствами и желаниями. Раньше ведь справлялся. А теперь он просто больше не хочет. И страшно, если Джеред его не примет. Никакой гарантии. В легком беспокойстве и тревоге и прошло время до поездки. Они, как и договорились, встретились сразу на вокзале. И всю дорогу почти не разговаривали, каждый занятый своим делом. Но напряжения со стороны Джереда не чувствовалось. Казалось, тот был просто весь в своих мыслях. Он изредка поглядывал на Криса, отрываясь от ноутбука и телефона, и незначительно улыбался, мол, все хорошо, не переживай. И Крис отвечал ему тем же, тоже стараясь не показывать своего волнения. Студия, где должно было пройти интервью, располагалась почти в самом центре города, так что было даже удобно. Но масштабы сразу немного впечатлили. Точнее, количество людей, которые во всем этом участвовали. Им даже предложили гримера и костюмера с выбором черных рубашек и джинсовых пиджаков. Такое точно в их жизни впервые. Крис и сам растерялся от такого внимания и масштабов заботы, что уж было говорить о Джереде. Тот сразу притих и ходил за ним, как привидение. Хорошо, что хоть дышать не забывал. Очень хотелось его приободрить и взять за руку, например, но приходилось бороться со своими желаниями. Да и парень держался слишком уж отстраненно. Крис все вглядывался в его лицо, пытался прочесть эмоции — все –таки, за десять лет близких отношений он хорошо его узнал и научился понимать, но сегодня что-то явно было не так. И дело даже не в десятках незнакомых людей и предстоящем интервью под прицелом огромных телевизионных камер, которые нервировали и всегда спокойного и уверенного в себе Криса. Джеред закрывался сразу ото всех. Но подумать об этом не давали снующие туда-сюда люди, занимавшиеся подготовкой к эфиру. Неспокойно было даже в предоставленной им большой уютной гримерке. Крис с достоинством выдержал все испытания от гримеров и костюмеров и теперь с легким беспокойством смотрел, как те колдуют над Джередом. Подумать только, они здесь не предоставлены сами себе — они важны, как какие-нибудь знаменитости. И пусть это всего лишь стандартный грим для телевидения — тон, немного подкрасить ресницы, чтобы сделать взгляд выразительным, а не огромный райдер с перечнем требований услуг, вплоть до указания марки газированной воды, все равно, было чертовски приятно. И хорошо, что именно Джеред был сейчас рядом. Он ведь как никто был в группе достоин всех этих ненужных приятностей, чтобы почувствовать, что они смогли, сделали, достигли, добились. Но абсолютно шокирующей стала новость, что времени на перерывы не будет — все-таки смогли согласовать в последний момент прямой эфир, как и хотели изначально. Почему возникали трудности, толком никто не объяснил, но поделать уже ничего нельзя было. Пришлось просто смириться и еще раз пройтись с ведущим по вопросам, чтобы быть подготовленным и не делать непоправимых пауз. Парень выглядел уверенным, уж он точно знал свое дело, так что это немного придало уверенности и Крису. Что там творилось с Джередом времени подумать уже не оставалось. Очнулся Крис уже на уютном диванчике перед огромными камерами и ослепляющим светом, глядя недоуменно на ведущего рядом с собой, и пытающегося осознать, что же сейчас только что произошло. А разум отказывался это понимать и упрямо подставлял какие-то абсолютно нелепые и сюрреалистические картинки вместо того, чтобы подсказать ответ на вопрос. В сознании билась мысль: «Камеры все еще включены! Никто и не подумает прерваться, тебе же сказали. Черт, только не молчи. Ты справишься, ты выкрутишься». — О, так что же, Крис? Мы продолжим тогда разговор с Вами, раз у клавишника форс-мажор? — Ох уж эти клавишники, кто разберет, что у них в голове? Возможно, я вам по секрету скажу, именно сейчас ему срочно понадобилось что-то записать в свою нотную тетрадь. Да-да, у Джереда есть и такая. И он обязательно к нам вернется. А сейчас, я весь в вашем распоряжении. И я знаю все тайны Джереда, так что не стесняйтесь. Так даже лучше, что он на время нас покинул. Я Вам смогу много интересного поведать. Не стесняйтесь и ни в чем себе не отказывайте. Продолжаем!» Голос звучал почти так же непринужденно и уверенно, но внутри у Криса уже зародился страх. И все происходящее казалось абсолютно нереальным. Почему он должен продолжать отвечать на вопросы интервью, когда Джеред просто взял и ушел? Да, он сидел на другом конце дивана, поглядывал на ведущего, несмело улыбался, слушал разговор, иногда украдкой кидал взгляды и в камеры. И все вроде бы шло неплохо. Да, их рассадили по разные стороны, да, мысль о том, что это прямой эфир, давила невидимым грузом ответственности, но в целом, все же было нормально. И это ведь не первое интервью, не первые съемки, не первое публичное появление, вообще, черт возьми, не было в этом чего-либо неизвестного и страшного. Но. Джеред ушел. Можно даже сказать, что сбежал. И самое ужасное, до окончания интервью так и не вернулся. И его не оказалось и в гримерке. Он будто бы испарился. И не отвечал на сообщения. И сбрасывал звонки. Что он там себе надумал? Что там с ним произошло? Почему не хочет разговаривать? Плевать уже на интервью, которое Крис едва вытащил, справляясь с эмоциями. Но теперь они готовы были вот-вот выплеснуться наружу. Страх начал сменяться злостью. Непонимание выбивало почву из-под ног и забирало последние силы. А силы нужны были, чтобы сдерживаться и не творить вслед за Джередом глупостей. Да, они взрослые люди, и ничего с клавишником в Берлине непоправимого не случится. Если, конечно, уже не случилось. На десятый звонок Джеред все-таки ответил. И это буквально ошеломило, разом лишая осознанности. Крис говорил с ним будто бы в тумане. Будто бы под действием каких-то незнакомых веществ. И даже не понимал, и не слышал, что именно ему говорил. Но, говорил. — Я не буду сейчас спрашивать, где ты и почему ушел с интервью, Джеред. Я не хочу сейчас выслушивать по телефону твои объяснения. Но я, черт возьми, захочу услышать их в нашем номере в гостинице. Я жду тебя. Приходи немедленно. Я уже почти здесь. И если ты думаешь, что я расстроен, то это вовсе не так. Я по-настоящему на тебя злюсь. Потому что, черт возьми, это работа. Это работа. А я все еще плачу тебе за нее. Если тебе нужна помощь, я приеду. Ты только скажи. Если нет, то возвращайся в гостиницу. — Крис, я…я в порядке. — Тогда какого хера, Джеред? Ты издеваешься надо мной? За что? — Нет, нет…я — Все, молчи! Иначе я скажу то, о чем пожалею. Возвращайся. И Крис сам оборвал звонок. Ничего, скоро все прояснится. А пока надо, действительно, пойти в номер, поесть, смыть с себя чертов грим, успокоиться. И ждать Джереда. У того точно найдутся логичные объяснения. По-другому просто не может быть. Он его хорошо знает. Наверняка, ничего страшного не произошло. По больницам и полицейским участкам звонить не придется. Джеред умный, он не наделает глупостей. И зря Крис сейчас так нервничает и злится. Злится, потому что не так он себе представлял эту поездку. У него были невероятные планы, которым, похоже, теперь просто не суждено было сбыться. А жаль. Счастье было так близко. Джеред не понимал, да и не пытался вспомнить, когда все началось. В тот момент, когда он решил поехать с Крисом в Берлин? Тогда, когда сел в поезд и почувствовал, что чуда не произошло — между ними все та же пропасть молчания и «все хорошо, ничего не случилось, так просто лучше». Или уже здесь, на студии, где преследовали незнакомые люди, но еще страшнее были камеры, жуткие гиганты с мигающими лампочками и объективами. Конечно, он подозревал, что может случиться небольшой приступ, он даже готовился к нему — взял таблетки, повторял в голове, как мантру: «Все хорошо. Это просто интервью, дыши», пил много воды. Но даже и представить не мог, что решающим фактором перед его паникой станет именно Крис. Точнее, его отсутствие поблизости. Их рассадили на этом чертовом диване по разным краям. Не удавалось даже просто поймать его взгляда. Никакого контакта. Это и дало жизнь всем причинам для рождения нового приступа паники. И не помогало абсолютно ничего. С каждой новой минутой становилось все хуже и хуже. Живот и, казалось, что и все внутренности, скрутило в тугой узел. Руки уже заметно тряслись, поэтому пришлось сцепить пальцы в замок и зажать между бедер. Когда закружилась голова, как при падении давления, стало уже совсем невмоготу. Не хватало только из-за всего еще и в обморок при всех в прямом эфире свалиться. Но головокружение — это просто ничто, по сравнению с тем, что последует дальше. Он уже знал, уже боялся заранее. И это непреодолимое чувство тоже не заставило себя долго ждать. Буквально во время интервью, прямо на каком-то из вопросов, на который Крис уже начал привычно отвечать с веселостью в голосе, его и накрыло с головой. Разум в мгновение помутился, и осталось только чувство опасности, паники, безысходности. И тошнота. И потеря контроля, если он сейчас же не уйдет отсюда. Не сделает хоть что-нибудь, чтобы не видеть всех этих людей, сейчас с таким азартом сверлящих его немигаемыми жадными взглядами; всех этих камер, что еще хуже людей. И с этим чувством уже невозможно было бороться. Не успело даже мелькнуть короткое: «прости меня, Крис», как Джеред вскочил с дивана и, не глядя, ринулся на выход. «Просто скорее покинуть это место, это помещение, это здание, в идеале, и эту улицу». Но куда его уже понесли мысли дальше, он не понимал. Он просто шел и шел, не оглядываясь. И пытался просто дышать. Глубоко и отчаянно. Он не помнил, как оказался на улице. Ветер ударил его по лицу и ловко забрался под расстегнутую джинсовку. Но легче не становилось. И тогда он пошел просто вперед, не разбирая дороги. Только краем сознания сообразил, что в кармане есть документы и деньги. Уже хорошо. Значит, можно будет заглянуть в аптеку. Бутылку воды, к счастью, он унес с собой. Но пить было почему-то больно. Любое действие, кроме ходьбы, вызывало пока только отторжение и боль. Но на ногах он стоял почти уверенно. Это в голове творился настоящий хаос. А Берлин распростер перед ним свои объятия. Встретил полупустой широкой улицей, такой длинной, такой одинокой и, кажется, еще более холодной, чем остальные. Той самой, которая вела прямиком к Брандербугским воротам. Джеред и ходил то здесь всего пару раз — исторические достопримечательности никогда его не интересовали. Только не в столице. Но сейчас ему было все равно. Сейчас широкие пустые площади, однообразные светло-бежевые и серые здания, без ярких вывесок и надписей, нетронутые современной живописью с прошлого века, даже немного помогали. Глаз ни за что не цеплялся, и все казалось таким же туманным, исчезающим, как и его понимание реальности и собственных чувств. Но долго идти он все-таки не смог, как бы не хотелось, чтобы эти минуты бессмысленного движения никогда не заканчивались. На улице стремительно сгущались сумерки, и здесь могло стать абсолютно темно в любую минуту. Да и погода грозилась испортиться, становилось все холоднее и холоднее. Джеред уже, итак, застегнулся на все пуговицы под самое горло и поднял воротник. Но согреться на улице было так же нереально, как и все объяснить Крису. Да, на звонок пришлось ответить, потому что телефон не замолкал ни на секунду, но это ни к чему не привело. Страх все так же колыхался в нем огромными волнами, топя в себе все остальные чувства. На помощь пришел указатель метро. Под землей сейчас точно теплее. И можно легко доехать до любимого бара. Одно паршиво, что в аптеку он так и не зашел. И выпил всю воду. Но ничего, пара стаканов пива обязательно помогут ему принять правильное решение. Пиво еще никогда не подводило. И убирало все тревоги. И уже с первым глотком, прохладным, долгожданным и желанным, стало будто бы легче. В просторном двухкомнатном номере, светлом, красивом, до неприличия уютном и теплом, что даже не пришлось настраивать самостоятельно температуру и включать кондиционер на обогрев, Крис чувствовал себя словно в неуютной клетке. А все потому, что он пообещал ждать Джереда. Но время шло, а клавишник все не появлялся. Больше звонить и писать не имело смысла, он все сказал. К тому же, социальные сети красноречиво сообщали о том, что Джеред на связи, и совсем не скупился на комментарии и лайки. Значит, и правда, нечего волноваться. И уже после семи вечера Крис почти целый час боролся с непрошенными мыслями спортом. Самое эффективное, полезное и проверенное средство. И когда уже майка стала мокрой насквозь, а мышцы ныли так, что невозможно было пошевелиться, Крис вернулся в номер, принял душ и даже спустился на ужин. День и без того выдался непростым, не хватало еще и проблем с желудком перед поездом. Да и аппетит после спорта всегда был зверским. Если Джеред не хочет возвращаться, это его право. Не маленький уже. Сам доберется до Гамбурга. Только, что вот делать с его вещами? Оставить утром на ресепшене? А если этот идиот даже не придет за ними? Из студии Крис-то не забыл все забрать, а что делать теперь? Позвонить и спросить? Ну нет уж, хватит с него. Это невозможно терпеть вечно. Если не объявится, то утром просто напишет ему, что его рюкзак на ресепшене в отеле. Но Крис продолжал верить, что его непутевый клавишник все-таки вернется, и долго не ложился спать, хотя после двенадцати глаза уже начали слипаться от усталости и бесконечного зависания в ноутбуке. Работа немного отвлекла. И комнаты уже не стали казаться такими недружелюбными. Крис устроился на диване в гостиной, что располагалась сразу при входе в номер. Чтобы сразу увидеть и услышать Джереда. И даже не дать ему и шагу ступить без объяснений. А ведь все должно было быть иначе. Эту ночь Крис надеялся провести в теплых и нежных объятиях, и подарить всю свою любовь, что только у него была. Что жила в нем все эти годы и крепла, росла вширь, как дерево, кольцо за кольцом, и тянулось к небу и солнцу. И ничто теперь уже не могло его уничтожить. Но сейчас, кажется, Джеред уже подошел к нему, и начал бездумно ломать ветки. Крис уже успел задремать, когда дверь в номер очень медленно начала открываться. Он оставил свет и даже не сразу сообразил, что утро все еще не наступило. А тихо работающий ноутбук уже неприятно жег живот. Экран погас, потому Крис тут же схватился за телефон — половина второго. Черт. Геррит явно не ожидал, что его ждут, и буквально замер на месте. Дверь закрылась сама собой. Руки он держал в карманах, а сам едва заметно покачивался из стороны в сторону. И смотрел упрямо в пол. А на губах играла легкая полуулыбка. Волосы его были в полном беспорядке, и он не прекращал их теребить подрагивающими пальцами. Крису не требовался его прямой взгляд, чтобы понять единственно верное и неизбежное — Джеред чертовски пьян. И на ногах стоял только чудом. Его раскрасневшееся лицо, порочно яркие искусанные губы, которые и сейчас он постоянно нервно облизывал, а главное, его стыдливое молчание — говорили все за него. Напился, до отеля как-то добрался. Успел остановиться. Или деньги попросту закончились. Сколько у него с собой было-то? Вряд ли больше, чем на пять-шесть стаканов в обычном баре. Крису стало и неприятно, и больно. Он злился и сожалел, он хотел тут же высказать все, что накопилось в нем за этот мучительно долгий тревожный вечер, но и казалось, что словам сейчас была грош цена. Вряд ли Джеред в таком состоянии воспримет его всерьез. Да он, вообще, ничего не поймет. И это давило тяжело на грудь. Тогда Крис встал с дивана, убрал ноутбук на тумбочку и встал перед Джередом. Тот поднял на него глаза. Как и ожидалось, мутные, покрасневшие, будто бы болезненные. А взгляда попросту не было. Он совсем не читался, не нес в себе абсолютно никакого чувства. Просто взгляд, словно сквозь: без фокуса, без цели, без эмоции. — К.Крис — Завтра. А сейчас иди спать на кровать. Я останусь здесь. — Крис… — Завтра. Если Джеред скажет еще хоть слово, то Крис сам притащит его в спальню, положит на кровать и закроет дверь с обратной стороны. И ему плевать. Сегодня он не будет ни нянькой, ни заботливым другом, ни внимательным коллегой, ни самым терпеливым и добрым близким человеком. Да, в первую секунду возникло желание помочь: отвести в ванную, включить воду и окатить глупого парня с ног до головы, чтобы протрезвел и осознал свои ошибки. А потом закутать в огромное белое полотенце и прижать покрепче к себе, поцеловать прохладный лоб и горячие губы. И ни к чему хорошему бы это их не привело. Без разговора в этот раз не получится. Крис смотрел хмуро и настойчиво, его стянутые сейчас напряженные губы едва заметно подрагивали. Но не пришлось даже прилагать усилий — Джеред кивнул и нетвердой походкой направился в спальню. Сам захлопнул дверь. Свет не загорелся и через долгих несколько минут, пока Крис не шевелился и даже не моргал. Но нет, он все сделал правильно. Сейчас разговаривать с Джередом бесполезно. Лишь бы тот только сразу лег спать. И не заблевал все вокруг. Но судя по запаху, ничего крепче пива он сегодня пить не стал. Тогда отчего же его так развезло? Или, виной всему не только алкоголь? Крис растянулся на диване, устраиваясь на подушке, и уставился в потолок. Да уж, не такой он планировал эту ночь, совсем не такой. Но с Джередом никогда ни в чем нельзя было быть уверенным. Даже на его дни рождения случалось такое, о чем вспоминалось с дрожью и с замиранием сердца. Чего только стоил инцидент с приступом аллергии от арахиса. Тогда все испугались, но Крис решил, что не отпустит парня от себя ни на шаг. Но конечно же, его повышенного внимания и заботы никто не оценил. И вскоре Джеред снова увяз в новых болезненных отношениях. И все в один миг вспыхнуло и рассеялось в воздухе, как фейерверк. Будто ничего и не было. Интересно, между ними, вообще, после всего случившегося, что-нибудь еще будет возможно?