Интервью не имеет значения

Утро не было тяжелым. Сквозь задернутые наглухо плотные шторы свет не проникал, и поэтому не он стал причиной пробуждения. Джеред просто открыл глаза и сразу же все вспомнил: как он пришел в номер, как пытался тут же все объяснить Крису как можно скорее, но не смог, буквально пригвожденный к полу и обезоруженный одним лишь взглядом. Когда Крис смотрел на него так тяжело, так хмуро и так пристально, то он ничего не мог с собой поделать. Он просто подчинялся. При этом Крис, кажется, его даже ни в чем не обвинял, не высказывал прямо недовольство. И был даже слишком спокоен. Но Джеред сразу все понял и почувствовал сам — он виноват, ему стыдно, и он еще долго не сможет смотреть в любимые карие глаза и искать там ласку и тепло. Кровать была превосходной, а спать на толстом покрывале было двойне удобнее, мягче и уютнее. Голова лишь немного кружилась, ненавязчиво напоминая о вчерашнем. А вот пить хотелось смертельно. Джеред приподнялся, облизывая пересохшие губы, и тут же заметил на тумбочке бутылку воды из мини-бара и аспирин. И в груди защемило сердце, и едва удалось сдержать колючие слезы. Они уже подступили, увлажнили глаза, и губы непроизвольно задрожали. Но Джеред запрокинул голову и тихо рассмеялся, безжалостно вытирая их, не давая им пролиться. Ну какой же он идиот! Ну почему он просто не вернулся сразу в отель? Почему не рассказал обо всем еще вчера? Тогда сейчас ему бы не было так стыдно. И так больно. Но надо срочно что-то делать. Начинать исправлять вчерашние ошибки. Телефон мигал входящими сообщениями. От Криса, разумеется. «Если проснешься, успей принять душ до моего прихода. Я в спортзале. И пойдем на завтрак». Что ж, ну по крайней мере, они еще хотя бы общаются. Это уже неплохо. И сообщение даже кажется совсем обычным. Ни капли упрека. Крис вернулся, когда Джеред уже не только принял душ, но и сложил почти все свои немногочисленные вещи, и даже немного прибрался в номере: стаканы, подушки, кровать, на которой он так сладко сегодня выспался. Покрывало получилось разгладить настолько ровно, что он даже мысленно себя похвалил. Очень требовалось, что бы вчерашний, все еще живой и реальный стыд прекратил хотя бы на какое-то время грызть его душу. Но посмотреть прямо Крису в глаза все равно не получилось. Да и тот не требовал. Он быстро кинул взгляд на Джереда, устроившегося на диване с ноутбуком, и тут же скрылся в ванной. А клавишник остался сидеть с фантомной картинкой, от которой тут же предательски заалели щеки. Крис был в открытой майке и в шортах, весь глянцевый от пота и раскрасневшийся, со сбившимся дыханием и безумно горящим взглядом, наполненным адреналином. Казалось, что он даже сам не понимал, в каком состоянии находился. Но смущение на лице друга, наверняка, успел заметить. И Джеред протяжно застонал, заглушая звуки ладонями — пусть никто и не видел его сейчас, но он скрыл лицо, когда зашумела вода в ванной. От отчаяния и собственного бессилия. А еще от нахлынувшего чувства. Крис был таким желанным, но таким далеким сейчас. Как самая яркая звезда в ночном небе. Черт, и зачем сейчас всплыло это нелепое сравнение? Ведь забыл же уже. А сейчас вспомнил, как летом на Северном море пялился с широченной улыбкой вместе с Крисом на небо и искал самую яркую звезду. А потом целовался до онемения губ и слушал, как ему на ухо шептали про то, что он лучше любой звезды и красивее любого созвездия. Но мыслям суждено было прерваться, потому что Крис вышел из ванной, молча сложил туалетные принадлежности в свою спортивную сумку, и выпрямившись, посмотрел прямо на Джереда. — Пошли на завтрак. Ты готов? — Да, готов. Но я…я не хочу есть. — У нас поезд еще почти через пять с половиной часов. Пошли. Вставай. Голос был тихий и спокойный, ровный, почти без эмоций. И выглядел Крис так же. Он уже переоделся в джинсы и серый лонгслив. Гладко побрился, высушил волосы и закрутил их на макушке в пучок, нацепил очки. И похоже, ничто не могло его заставить передумать. Но он и не настаивал. Пока что. — Правда, я не хочу. А ты иди. Куплю потом себе сэндвич. Крис подошел к двери о открыл ее, покачал головой, словно сам никак не мог согласиться со своими мыслями, и снова взглянул на Джереда. — Тогда я пошел. А тебе бы не помешал сейчас апельсиновый сок. Подумай. И парень подумал. И уже через пару минут нагнал Криса в коридоре. Но никто ничего друг другу не сказал. Все было понятно без слов. За завтраком тоже почти не разговаривали. Крис, в основном, потому что ел с огромным аппетитом. Неудивительно, после тренировки-то. Хотя, правильнее, наверно, было бы наоборот, чтобы появились силы и возможность сжечь калории. Но выбирать не пришлось. А Джеред молчал, потому что мысли путались и никак не хотели выстраиваться в ровные логические цепочки. И бездумно ковырял принесенный Крисом омлет. И старался смотреть либо в тарелку, либо на посетителей ресторана, коих становилось с каждой минутой все больше и больше. И их голоса наполняли пространство, вытесняя и перебивая собственные мысли. — Ты так ничего и не съел. Ты нормально себя чувствуешь, Джеред? — Что? Ах, да. Да. Я в норме. Просто, — и Джеред делает над собой усилие и поднимает голову. На него смотрят с легкой тревогой. И это, наоборот, даже успокаивает. — Я не смогу есть, пока мы не поговорим. Прозвучало немного преувеличенно и жалко, но Крис только кивнул, быстро прикончил недоеденный блинчик и залпом допил чай. — Тогда пошли. Джеред ничего не съел за завтраком. И выглядел скорее плохо, чем нормально. Нет, привычная припухлость век, губ и скул после алкоголя ничуть его не портила. По-крайней мере, Крис ее будто бы и не замечал. А плохо было у него на душе. Он явно чего-то боялся, тушевался, как забитый в нору от страха кролик. И определенно чувствовал стыд. И все это лезло из него наружу, фонило, и мешало нормально думать. Хотелось просто его крепко обнять и прижать к себе. И сказать, что все хорошо. Но ведь хорошо-то не было. Причины, по которым он так внезапно покинул интервью, все еще оставались загадкой. До номера шли молча, но Крису казалось, что в пустом длинном коридоре, когда они уже стояли перед своей дверью, он слышал собственное сердцебиение. И сердце Джереда, совсем рядом. Пока они завтракали, в номере ничего не изменилось. Ну да, убирать придут сразу после их ухода, ничего странного. Но в зеркале, пока Крис чистил зубы, он видел уже абсолютно другого себя. Взгляд будто бы стал мягче и теплее. И злость осталась уже где-то далеко во вчера. Она теперь совсем не имела никакого смысла. Что бы Джеред ему сейчас не сказал, в чем бы не признался — это придется просто принять. И жить с этим дальше. Если у него любовник или любовница в Берлине, что ж, значит, придется смириться и с этим. — Крис, я сейчас объясню, почему ушел с интервью. Кое-что случилось. Непредвиденное. Кстати, как там все прошло? Я могу узнать у тебя? — Можешь. Все прошло нормально. И сейчас интервью уже не имеет значения. Это все неважно. Я хочу знать, что с тобой произошло. Я весь вечер вчерашний думал о тебе, а не об этом интервью. Я уже и забыл про него. Вышло, и ладно. Мне сегодня парни отписались, что все хорошо. И твой уход даже не выглядел экстремальным. Так что забудь про него. Ладно? — Хорошо, — Джеред даже кивнул и опустил руки на колени, стараясь успокоиться. И кажется, ему правда стало полегче. — Не заставляй меня снова нервничать, продолжай. — Да. Прости. Так вот, ты же знаешь, что я не люблю все эти камеры и публичные выступления, когда много вокруг незнакомых людей. Но я научился справляться. Точнее, ты меня научил. Только благодаря тебе до вчерашнего дня я мог все это переживать. Но вчера… Вчера я не справился. У меня случилась паника. — Паника? Я не очень понимаю, Джеред. — Это называется еще паническими атаками. Приступ паники. — Я знаю, что такое панические атаки. Но, подожди, ты что, болен? Или у тебя это впервые случилось? У тебя есть лекарства, не знаю, таблетки какие-нибудь? Это же нельзя просто так оставить. — Крис, я всегда справлялся. Это были только легкие приступы. Просто волнение излишнее, такое у всех бывает. — Джеред, ты меня за придурка держишь? Ты вчера сбежал в панике с интервью, с прямого эфира. И явился только поздно ночью. Пьяным. Хочешь сказать, что это было просто волнение? И ты вот так взял, и просто исчез. И еще трубки не брал. — Согласен, здесь я сглупил. И я прошу прощения у тебя за интервью, Крис. — Я же уже сказал и повторюсь. Меня не волнует интервью. Меня волнуешь ты. Что вчера вызвало панику? Камеры, люди? Значит, больше не будешь ходить на такие мероприятия. И мы обязательно сходим к врачу. Черт. Наверно, у тебя теперь новая форма твоих этих волнений. И без вмешательства профессионалов не обойтись. — Крис, я знаю, почему так вчера произошло. Я …я знаю причины. Крис даже весь вытянулся и будто бы немного подался вперед, не сводя взгляда с Джереда. А тот засмущался и, кажется, даже покраснел. Вот глупый, нашел чего смущаться и стыдиться. Надо скорее решать проблему. — Ты мне расскажешь? Я должен знать, чтобы помочь тебе. — Ты, итак, мне помогаешь. Вот прямо сейчас. Потому что, причина в тебе. — Во мне? — Точнее, в моем восприятии тебя. Понимаешь, ты на меня влияешь. До вчерашнего интервью я со всем справлялся, потому что ты был всегда рядом. Твое присутствие меня успокаивает. Я сам не ожидал, долго этого не понимал. Но потом даже стал проводить эксперименты над собой. И выяснил, что, да, влияние очевидно. А под камерами это особенно хорошо заметно. И мне сложно это как-то нормально объяснить. Вот такой я странный. Точнее, моя прямая зависимость от тебя. Ты же знаешь, я и без того слишком легко ведомый человек. А стал еще и зависимым от тебя. Я понял это и принял. А физический контакт, прямой, прикосновение, например, не обязателен. Но с ним, конечно, эффект сильнее. Тогда я, вообще, будто бы переключаюсь. И паники не случается. И ведь мы этим пользовались. Помнишь? — Да, я всегда чувствовал, что под камерами должен быть к тебе поближе. И когда мы … — Когда мы были вместе, с этим не возникало проблем. У меня даже попросту не возникало паники. Так, легкое волнение. Но стоило мне только на тебя посмотреть, поймать взгляд, понимаешь, и все, отпускало. Я ничего не боялся. Ничего похожего не чувствовал. Ты сразу на меня влиял. — Кхм. Да, понимаю. Наверное. Рядом с близкими все иначе. — А когда мы с тобой расставались, моя зависимость не была такой сильной, и я тоже справлялся. Да, если и вспомнить, не было у нас никаких масштабных публичных проектов. — Да, раньше не было. А теперь, я надеюсь, что будут. И много. И чем дальше, тем больше, Джеред. — Я понимаю. — И что ты предлагаешь? Если нужна моя поддержка, то ты просто не молчи. — Вчера на меня повлияли, конечно, и камеры, и люди. Но главное, это мысли о том, что ты вроде бы рядом со мной, но далеко. Нас еще и рассадили, к тому же. Я не смог справиться с навязчивыми мыслями, что потерял тебя насовсем. И это и спровоцировало панику. — Джеред… — Крис протянул свою руку, и ее тут же перехватили, крепко сжимая. Неожиданно. Но приятно. — Крис, я знаю, что ты оттолкнул меня, что ты больше меня не хочешь, не влюблен. И я не могу тебя ни о чем попросить. — Джеред, Джеред, подожди. Уже сам не замечая, что делает, ведомый только желанием, Крис придвинулся и тут же легко коснулся лица Джереда, заставляя посмотреть на себя. И все было правильно сейчас: горячие мягкие ладони, сжимающие его влажную руку, вырвавшийся глубокий вдох, разомкнутые, все еще немного припухлые губы, теплая гладкая кожа под пальцами и удивленный взгляд напротив, с каждой секундой все больше и больше наполняющийся искрящейся надеждой. И секундное молчание, говорящее намного больше, чем все сказанное ранее. — Крис. — Я вчера так ждал тебя. Я ведь хотел поговорить. — Ты не шутишь? Ты сейчас серьезно? — Не шучу, — чуть тише ответил Крис, и мягко повел по лицу теперь уже костяшками пальцев до самого подбородка, и слегка улыбнулся. — Ты очень мне нужен, Джеред. Я тогда совершил ошибку. И я расплачивался за нее все эти месяцы, не имея возможности касаться тебя вот так. — Крис. Я ведь сам хотел. С того раза ничего не изменилось. — Я знаю. И теперь уже неважно. Пока мы оба этого хотим, то никто из нас не должен больше бояться. Хорошо? — Да, хорошо, — Джеред ответил уже почти шепотом, и тоже придвинулся ближе, продолжая одной рукой все еще сжимать руку Криса, а другой тоже потянулся к нему. И его жест тут же считали — на губах мелькнула ухмылка, а пальцы с лица ловко перебрались на шею, а потом скользнули выше на затылок. — Так что, я могу уже поцеловать тебя снова? Просто смотреть на твои губы так близко — выше моих сил. В ответ — Джеред дразнится, заводит, соблазняет: нагло прикусывает нижнюю губу, и она тут же наливается цветом, сминаясь под белыми зубами. И становится еще более желанной. А потом он еще и проходится по ней языком, и это уже просто невыносимо. Крис не целует, буквально кусает. И тут же слышит недовольный стон. Но его не отталкивают. Он чувствует в волосах пальцы и горячую ладонь на затылке. Его просто направляют. И приходится чуть наклонить голову, чтобы не сталкиваться носами. Хотя, хочется прижаться еще сильнее. Незабытый вкус и дурманящий запах близости Джереда быстро кружит голову. Не сговариваясь, они тут же углубляют поцелуй, цепляясь теперь уже за плечи друг друга — чтобы ненароком не повыдергивать часть волос, потому что руки уже совсем не слушаются. Они так же, как и языки, в постоянном движении. Долгожданно. Совсем бесконтрольно. Поцелуй начинает возбуждать, когда они немного замедляются, преодолев первый барьер желания. Долгожданное прикосновение губ, так необходимое после признания. Подтверждение того, что все, теперь уже можно абсолютно все. Повело от поцелуев довольно быстро, но останавливаться не хотелось. Хотя воздух требовался им обоим, а губы уже начало саднить, потому что нежно совсем не получалось. Было нетерпеливо и жадно, страстно от долгой разлуки и ожидания. И кровь бежала все быстрее и быстрее, распаляя их тела, делая чувствительной кожу. Хотелось большего. Крис первым прикусил тонкую кожу на ключицах, оттягивая ворот футболки и вызывая тихий стон. И дальше уже сложно было сдерживаться. Шея, где под губами чувствовалась легкая вибрация, жилка сбоку — с пульсацией, чуть выступающий кадык — целовать, бездумно вжиматься носом, вдыхая запах горячей кожи. Все еще с оттенком сладковатого геля для душа. С ума можно сойти. Футболка в потных ладонях уже тоже, наверно, влажная, но Джеред не торопился ее снимать. Хоть и подставлялся под все поцелуи и не переставая гладил плечи и спину, спускаясь к пояснице, и снова выше. И прижимался грудью к груди, нагло перекинув ноги через бедра Криса, но пока не забирался на колени. Когда, наконец, смогли оторваться друг от друга после очередного скорого влажного поцелуя, взлохмаченные, с прерывистым дыханием, распухшими и покрасневшими губами, все еще порочно глянцевыми и зовущими вернуться к поцелуям; с ошалелыми взглядами, полными желания, то тихо засмеялись, сталкиваясь лбами. — Ты невозможный, Джеред. Я так с ума сойду. У нас есть ведь еще время? — Номер надо освободить через сорок пять минут. Я тоже с ума схожу, как скучал по тебе, Крис. — Лучше молчи. А то я сейчас взорвусь. И снова тихий смех. А затем утешительный мягкий поцелуй в нос, без подтекста, нежно и мимолетно. — Но у нас ведь ничего нет с собой. А я так хочу тебя. Могу рукой или отсосать, как захочешь. Крис отстранился и вскинул брови, мол «да ладно?». И пока Джеред зеркалил его ухмылку, начал выбираться из его крепких объятий. — Что? Эй, ты куда? Крис, загадочно улыбаясь, поиграл еще для пущего эффекта бровями и кинул на диван ленту презервативов и тюбик смазки. И не успел Джеред и слова сказать, снова впился в желанные губы поцелуем, тут же стягивая с себя и с любовника футболки. — У нас все есть. Я же ведь не только разговаривать с тобой планировал. Еще вчера, если ты не понял. Я надеялся. — О боже, Крис. Какой же я идиот. Прости. — Не надо о том, чего уже не исправить. Так что, сорок пять минут говоришь? Пойдем на кровать? — Ну уж нет, я так классно ее заправил. Иди сюда. Дивана нам хватит. И Джеред крепко обхватил Криса поперек талии и буквально уложил на себя, сам тут же устраиваясь под ним поудобнее. Развел ноги, чтобы тот смог просунуть между бедер колено, прижимаясь максимально близко. Поцелуи стали еще более нетерпеливые, но теперь без внимания оставались не только губы. Пока Крис расстегивал свои и чужие джинсы, и помогал стаскивать их сразу вместе с бельем, так, чтобы, не дай бог, те не треснули от нетерпения, то успел покусать и вылизать твердые соски, с наслаждением ловя ответные тихие стоны. Джеред выгибался под ним, требуя еще больше внимания и прикосновений. Такой чувствительный и отзывчивый, жадный, и такой желанный. Но сегодня в планах не было долгих медленных ласк — просто, чтобы скорее завести и унять собственные порывы. Потому что хотелось всего и сразу, словно никогда и не было. И Крис, видимо, слишком сильно сжал талию Джереда. Потому что тот вскрикнул уже по-настоящему и хлопнул его по спине. Еще добавил и пяткой по ногам, для большего эффекта. Но очередной поцелуй помог отвлечься, а руки переместились ниже, находя упругие ягодицы. И вот их сжимать уже можно было теперь с любой силой, не боясь причинить боль. И Джеред совсем не возражал, бесстыдно приподнимая бедра и давая доступ к телу, продолжал неистово выцеловывать татуировку ЛОРД на ключицах и выводить на спине и плечах замысловатые узоры кончиками пальцев, наслаждаясь ответной легкой дрожью. Как можно было добровольно от всего этого отказаться? Ведь каждый вдох, каждый стон, каждое касание, мимолетное слово, — все было таким родным и любимым. Уже по-настоящему своим. Крис ни с кем не чувствовал никогда подобного. И ведь никогда же не искал замену. Да. Это Джереда, порой, штормило и бросало в любовные приключения, но сейчас ведь он был здесь, полностью во власти страсти и желания. С замутненным потемневшим взглядом, бесстыдно толкающийся бедрами и предлагающий себя не ради Криса, нет, а ради собственного удовольствия. Его возбужденный член, плотно прижатый к животу, уже поблескивал от выступившей смазки и буквально манил к себе. И Джеред сам потянул к нему руку Криса, продолжая при этом прижиматься бедрами и тяжело дышать в покрасневшую зацелованную шею. От жаркой имитации и все более беспорядочных толчков оба быстро стали приближаться к грани. А еще диван стал казаться тесным и маленьким, хотя до этого было даже удобно. Но ноги свешивались, а кожа прилипала к влажной спине и ягодицам. И Крис, обняв любимого покрепче, ловко уронил их обоих на пол, приземляясь на спину и увлекая на себя Джереда. Поцелуй пришлось прервать из-за вырвавшегося смеха. А затем, раздался грохот упавшего стула. — Я не захотел идти в кровать, и ты решил разгромить номер? — Задел, случайно. Одобрительный поцелуй в плечо и легкое поглаживание, совсем невесомое после тех, что были минутами ранее. — Нам надо перевернуться. Хотя так тебе удобнее лапать мою задницу. — Поверь, я смогу это делать в любой позиции. — Крис, время. А меня растянуть…ну, быстрее. — О? Это ты сейчас так аккуратно намекнул или… Вот зараза! — тяжелый шлепок по и без того уже покрасневшей ягодице заставил Джереда сильнее прогнуться и плотнее прижаться животом и членом, от чего Крис словил новую волну возбуждения и крепче вцепился в плечи. — Ох. Я о тебе забочусь. — Молчи ты уже. — Но я же не виноват, что природа… Договорить Джеред уже не смог, потому что ему сначала зажали рот горячей ладонью, а после того, как он прошелся по ней кончиком языка, заткнули уже более действенным способом — крепким поцелуем, сразу же впуская в рот язык. Чтобы уж точно, наверняка. Но парня такой расклад более, чем устраивал. С растяжкой хотелось поторопиться, потому что ждать уже было совсем невмоготу, да и Джеред совсем не помогал, не желая убирать жадных рук, что гладили бедра и живот, скользили невозможно медленно по крепко стоящему члену, размазывая естественную смазку. Дразнили и мучили, заставляя часто дышать и едва не стонать. И Крису хотелось закрыть глаза и полностью раствориться в этих ласковых прикосновения. И позволять доводить себя до оргазма только так, плавно и небыстро. Но сегодня это было просто невозможно. Перед ним лежал такой желанный Джеред, уже с влажной от лубриканта промежностью, бесстыдно расставивший согнутые в коленях ноги и готовый в любой момент принять его. Смотрящий на него не с нежностью, а с настоящим голодом и жадностью, буквально требующий взять его немедленно. И от этого по-настоящему сносило крышу. И как можно было в нем сомневаться? Он же всегда такой искренний, такой честный в своих желаниях. Если сегодня он хочет неистово и быстро, до искр из глаз и сбитого дыхания, то Крис даст ему и это. Потому что сам безумно соскучился и хочет не меньше. А еще, да, чертово время поджимает. Потому что все пошло не по плану. Заниматься любовью с полным тюбиком смазки и лентой презервативов Крис планировал ночью, без оглядки на время, а не утром, после тренировки и завтрака. Но какая теперь разница, когда Джеред ловко обхватывает его длинными стройными ногами и так сжимается, что аж темнеет с непривычки в глазах. И Крис даже думает, что может кончить прямо так. Но ведь Джеред же заслуживает большего. Крис хочет дать ему намного больше. Если быть точным, то абсолютно все, что только сможет. А пока — только себя. А потом они оба одновременно двигают бедрами, и гостиничный номер буквально исчезает, оставляя их в жарком сладком вакууме. Джеред тянется за поцелуями, за прикосновениями, и сильнее сжимает бедра вокруг талии Криса, словно говорит: «мне мало твоего члена, я хочу еще больше». И Крис осторожно наклоняется, почти прижимается грудью к груди, не в силах ему отказать, и покрепче впивается горячими пальцами во влажную кожу, оставляет следы. А потом судорожно их гладит, стараясь стереть. Но снова и снова цепляется за Джереда, не в силах остановиться двигать бедрами ни на мгновение. И тянет его к себе, жадно, собственнически, усаживает на колени, чувствуя, как тот крепко его обнимает, тоже явно оставляя красные следы от сильных пальцев, и начинает беспорядочно целовать. И губы снова соприкасаются, дыхание сливается в едином стоне. И оба ускоряются, потому что уже нет сил ждать. И Крис берет в ладонь твердый член Джереда, хотя и чувствует, что тот сможет кончить и без дополнительной стимуляции. Но кто Крис такой, чтобы удержаться? Да ему этот крупный тяжелый член, сочащийся смазкой, даже во снах снился. Он вот так же обхватывал его кулаком и нежно обводил пальцем яркую красную головку. А потом смотрел, как сперма частыми толчками изливалась на руку и на живот. И прекращал дышать, забывая собственное имя. И ловил первые всполохи собственной разрядки, уже мечтая о следующем разе. Как так вышло, что Джеред оказался сверху и распластался на нем безвольной куклой, довольно тяжелой и горячей, Крис и сам не понял. Смог только улыбнуться, когда мягкие губы легко прихватили его сверхчувствительный сосок, а затем прижались к нему гладкой щекой. И волосы щекотно рассыпались по влажной груди. — Пару минут, и в душ, — пробормотал себе под нос Джеред, и кажется, закрыл глаза, лениво поглаживая свою импровизированную подушку.  — Если не успеем, то в поезде все от нас будут шарахаться. И мы сможем целоваться без свидетелей. — Аххха, согласен. Берлин встретил теплом и выглядывающим из-за редких облаков стеснительным солнцем. И время до отъезда решили провести на улице, просто разглядывая дома и витрины. Забежали в супермаркет за сэндвичами и напитками, потому что теперь Джеред тоже хотел есть, как после голодовки. Неудивительно — к завтраку он так и не притронулся в гостинице, зато потом потерял очень много сил в номере: сначала нервничал и собирался с мыслями, чтобы обо всем рассказать Крису, а после — вся оставшаяся энергия ушла на любовь и страсть на полу. Да и решили, что перекусить прямо на улице — неплохая идея. Дошли до сквера и удобно устроились на траве вместе с десятками таких же романтично настроенных и свободно гуляющих туристов, да и местных здесь тоже было немало, прямо напротив огромного кафедрального собора. Крис вытянул ноги, и Джеред положил на них голову, предварительно устроив под нее толстовку. Здесь было жарко на солнце, и мгновенно разморило, словно они не в центре Берлина отдыхали, в середине сентября, а переместились на знойный пляж. Но еще жарче было в груди, и с каждой секундой это пламя разгоралось все сильнее и сильнее, наполняло и дарило счастье. И невозможно было выразить это щемящее чувство словами. Было так хорошо, что хотелось одновременно и кричать об этом, и молчать, оставляя радость только для себя одного. Потому что все равно никто больше не сможет прочувствовать ее в полной мере и насладиться так же, как Джеред. Крис ласково перебирал волосы, поглаживал лоб и тихо напевал до боли знакомые строчки о любви, но Джеред никак не мог вспомнить, что же это была за песня. Не мог еще и потому, что собственные мысли горели пламенем на языке, и хотелось поскорее их озвучить. Он был готов еще там, в номере, когда они судорожно собирались и проверяли вещи, не забывая между делом целоваться и вновь касаться друг друга. Но сейчас, наверно, был все-таки более подходящий момент. Крис задумчиво смотрел вперед и улыбался на солнце, как разомлевший кот. И был таким красивым на фоне ясного синего неба, что Джеред больше не смог сдерживаться. — Крис. — М? — Ты меня хорошо слышишь? — Слышу, говори. Пора уже на вокзал? — Нет. Я хотел сказать, что счастлив. И что я…ну. Никуда больше от тебя не уйду. Понимаешь? — Джеред, я рад это слышать. Но давай без обещаний. Хорошо? — Но я хочу. Хочу, чтобы теперь все было по-другому. — Как ты хочешь? Я не понимаю. Я же с тобой. — И я с тобой. Знаешь, я даже, наверно, сейчас бы на все согласился, чтобы только наши отношения укрепить. — В смысле? Ты о чем? Голос Криса стал значительно громче, и Джеред поднялся, устраиваясь рядом. И взял его руку в свои. Снова. И встретился с вопросительным насмешливым взглядом, но таким теплым и ласковым, точь-в-точь, как дневное солнце, что весь страх и сомнения испарились разом. Его точно поймут. — Ну мы ведь можем же, да? Я согласен, Крис. До конца дней своих. — Ты на солнышке, случаем, не перегрелся, мой хороший? Крис открыто улыбнулся и снова коснулся лба. Мягко провел кончиками пальцев по виску до середины скулы и обратно. — А ты даже не думал, да? Ну признайся, — Геррит тоже в ответ коснулся плеча напротив и смущенно улыбнулся. — Я-то, старый и сентиментальный романтик, как раз и думал. Но не сейчас, конечно, а потом, через несколько лет. А вот ты. Я не ожидал от тебя, правда. Ты меня очень удивил. — А я вдруг понял, что все. Все, Крис, дороги назад больше нет. — Пояснишь? — Ты меня заставляешь, да? Не отстанешь теперь? — Конечно, не отстану, еще бы. Но не я, заметь, завел этот разговор. — Ладно. Да. Уф. Я просто так сильно тебя люблю, что хочу прожить жизнь только рядом с тобой. Видишь, на свадьбу согласен. Я это сказал? Правда? Крис с несколько долгих секунд смотрел неотрывно в глаза, а потом набросился, снова повалил на траву и крепко сжал в объятиях. И порывисто поцеловал. — Точно перегрелся, — и прошептал в самые губы, не отстраняясь и не выпуская Джереда. — Может, это особенная атмосфера Берлина виновата? Мы шли за руки и обнимались прямо на улице, и я… — Тсс. Я говорю тебе «да».