it hurts to breathe (xСоседи)

      Днем икс официально можно было считать день выписки из больницы. Виктор встречал его в одиночестве, один собирал вещи, один ехал в автобусе (снова стоя, потому что не было мест), один зашел домой. Талису было не до встречи больного, этот Совет выпивал из него явно все соки и Виктор втайне переживал, что снова начнется период фатальной нехватки времени.       В квартире было пусто и тихо. Тихо настолько, что Блицкранк не встретил ученого на пороге. Виктор немного растерялся. Оставил вещи, прошелся по комнатам и, не обнаружив базы, решил уточнить у Джейса в мессенджере, куда пропал робот. На ходу набирая сообщение, мужчина направился на кухню и заглянул в холодильник.       — Не густо, — хмыкнул Тейц, захлопывая дверцу. Внутри не вешалось грызунов, но стухло все, что только могло обрести такую прискорбную кончину. 01:48 PM V: Здравствуй, Джейс. Что с Блицкранком? Не вижу его дома ✓✓ 01:48 PM V: Я добрался ✓✓ 01:49 PM V: Извини, если отвлекаю ✓✓       Манера писать по несколько сообщений вместо одного образовалась сама собой, пальцы были быстрее, чем мысли.       Пройдясь по квартире повторно, мужчина немного покорпел над чертежами и пришел к выводу, что думалось из рук вон плохо. Время на часах тянулось медленно, нарушая законы физики. 02:02 PM V: Что хочешь на ужин? Я сегодня добрый (Не отправлено)       Подумав, Виктор набрал на экране вопрос и всмотрелся, еще не нажав на «энтер».       — И что я делаю..? — риторический вопрос, кнопка «отправить», две синих галочки в углу, оповещающие, что сообщение было получено адресатом и прочитано.       Не хватало красного табло, как ответ на собственные мысли: «навязываешься, Виктор.»

***

      Джейс и сам боялся этого периода, когда, ввязавшись в дела Совета, сидишь в них по самую макушку. Но теперь-то он точно знал симптомы данного явления, так что надеялся, что сможет предотвратить отдаление с Виктором. Тем более, в свете последних перемен в его собственной, Талиса, голове.       — …и что мы можем предпринять по вопросу…       — …не доступно к реализации. Вы видели бюджет..?       Учёный отключил забытый звук в телефоне после первого сигнала о новом сообщении. Попытавшись вникать в рассматриваемый на собрании вопрос, молодой человек упёр локти в стол, сцепил руки и положил на них подбородок. На самом деле Джейс только и делал, что косил глаза на всплывающие на экране часов уведомления.       В конце концов, не став долго ждать, учёный достал телефон из кармана и что-то печатал под столом, не забыв навесить на лицо серьёзный вид. Он взрослый мужчина, депутат, и мог позволить себе отвлекаться по важным вопросам. А переписка под столом — это не конспирация, а уважение к коллегам.

02:27 PM

JTmagiK:

Ты добрался? Всё хорошо?

✓✓

02:27 PM

JTmagiK:

Он у меня. Я его слегка модернизировал. Покажу вечером

✓✓

02:28 PM

JTmagiK:

Простипростипрости. Я очень хотел тебя встретить. Здесь невозможно тухло :(

✓✓

      Из-за манеры печатать ровно так же, как партнёр: не дожидаться большого сообщения, а писать по одной мысли сразу, переписка была похожа на какое-то хаотичное безобразие.

02:29 PM

JTmagiK:

Выбери ты. Чтобы перебить больничную еду

✓✓

02:31 PM

JTmagiK:

И не слишком запарное, ладно?

✓✓

02:31 PM

JTmagiK:

Я куплю продукты, только скажи, что именно нужно

✓✓

      Сегодня молодой учёный даже не слушал то, о чём шла речь. Наверняка, снова что-то глобальное и перспективное, но трудозатратное и не реализовываемое. Да и на самом деле, Джейсу было всё равно. Самым значимым и весомым в восприятии стал только один человек, от которого ждёшь любого сообщения, словно каждое из них наполнено либо высокой романтикой, либо обещаниями золотых гор. Хотя, обсуждается вроде как всего лишь ужин. Крайне странное чувство.

***

      Виктор сел на кухне, достал пепельницу и сигаретную пачку. Задумавшись, положил телефон перед собой и прикурил, нагромождая больные легкие дополнительной нагрузкой. Ему не стоило бы так халатно относиться к здоровью, которое утекало быстрой водой куда-то за пределы организма. Но пойти против воли желания значило лишить себя хоть какой-то радости.       Кроме сообщений в мессенджере, разумеется.       Экран загорелся. Виктор, ощутив себя влюбленным впервые школьником (от правды не далеко), сразу же прочел его и начал печатать ответ. 02:32 PM V: Да, все хорошо. Не стоит беспокоиться ✓✓ 02:32 PM V: Ты не занят? ✓✓ 02:33 PM V: Модернизировал? Надеюсь, речь о корпусе, а не о мозгах. Мне было бы жаль трудов ✓✓

02:33 PM

JTmagiK:

Увидишь! Только не ходи смотреть без меня

✓✓

02:34 PM V: Извини, зря усомнился. Наверняка с ним все в порядке ✓✓

02:34 PM

JTmagiK:

Нет, только корпус, конечно

02:35 PM V: Я просто волнуюсь ✓✓       Пачка сообщений отправлена получателю. Виктор прокашлялся на середине сигареты, закрывая рот платком, который теперь навсегда поселился в его карманах. Крови не было. 02:36 PM V: Тухло? ✓✓ 02:36 PM V: Ты не пробовал поработать? С каких пор все эти важные шишки стали для тебя тухлыми, золотой мальчик? ✓✓ 02:37 PM V: Я попытался сесть за чертежи. Не могу думать без тебя (Вы удалили данное сообщение) 02:38 PM V: Случайно, извини ✓✓       Окурок погасили в блюдце с водой. Виктора мелко подтряхивало, он стучал пальцами рядом со смартфоном и надеялся, что сообщение не было прочитано. В конце концов Джейс на работе, а значит у него не было возможности читать все разом. Так ведь? Виктор успокаивал себя этими мыслями, нервозно зачесывая назад волосы. 02:40 PM V: Хорошо. Ужин за мной. Продукты нужны сейчас, так что я просто схожу в магазин ✓✓

02:41 PM

JTmagiK:

Как ты себя чувствуешь?

✓✓

02:41 PM

JTmagiK:

Я пока немного за…

✓✓

02:42 PM V: Работай. ✓       Вот уж точно кто ощущался школьником, играющим в телефон под партой, так Джейс. И ему, видно, плевать, что ключей от квартиры ниже у Виктора отродясь не было. В голове Джейса совершенно логичным был беспрепятственный вход всем близким людям.       — Мистер Талис. Как вы смотрите на тему обновления паркового благоустройства? — строгая женщина прокашлялась, после названного имени учёного, чтобы он точно обратил внимание.       — А? Да? — Джейс отвлекся от экрана, словно за волосы выдернутый из воды, — отлично. Это ведь очень хорошее предложение. Например, в парке Конфлуенс уже давно было бы пора заменить лавочки с отсутствующими досками…       — Насчёт Конфлуенса мы уже говорили, мистер Талис.       — Кажется, я прослушал. Извините пожалуйста, вы не могли бы…       — Это пока что единственный парк, который не входит в рамки покровительства Советом, а следовательно, мы никак не можем на него повлиять.       — Что ж, э-э, ладно.       — Говоря об остальных двух и ещё трёх скверах в городе. Что вы скажете о закупке алкаидной краски для скамеек? Акрил выйдет дороже, но, может быть вы, со своей стороны можете указать на целесообразность?       Талис погрузился в процесс. Его вытянули, и он втянулся. Вернуться к переписке молодой человек смог только после окончания собрания.

05:20 PM

JTmagiK:

Виктор, меня прервали, прости

✓

05:20 PM

JTmagiK:

Я уже бегу домой

✓

05:21 PM

JTmagiK:

Как ты? Не перетруждайся сильно, пожалуйста

✓

      Печатая набегу, Джейс сильнее всего гнал из головы картину, где Тейц тащит из магазина тяжеленные пакеты продуктов. Хотя бы не сейчас, не только-только после больницы… Виктор же благоразумен, правильно? Это заключение успокаивало на время пути.       Талис застал Тейца на кухне за плитой. В квартире пахло едой. Мужчина избрал для сегодняшнего ужина два простых, но приятных сердцу любого американца блюда: яблочный пирог и макароны с сыром. Пирог зрел в духовке, распространяя аромат пряных яблок и корицы по всему дому. Виктор стоял за приготовлением соуса, в который в последствии замешается остывающая на плите паста.       До чего же приятное чувство, когда, шагая по подъезду и чувствуя запах еды, ты понимаешь, что он исходит из твоей квартиры. В данном случае не совсем твоей, но очень близкой к этому, судя по количеству проводимого в ней времени.       — Виктор, я дома! — Джейс крикнул уже из коридора. Голос оказался слегка запыханным, поскольку до этого Талис забежал к себе и забрал Блицкранка.       На сердце потеплело. Виктор улыбнулся, поджав губы, и очень захотел, чтобы «я дома» звучало почаще. Звучало так, словно для Талиса дом Виктора был действительно чем-то родным. Немного помечтать никому не повредит, верно?       — С возвращением, — ответил мужчина, стоя спиной к партнеру. Ему стоило усилий не обернуться, но радости в жизни должны быть дозированы, так что Виктор сам себя ограничивал. Тем более, что видеть Джейса на своей кухне всегда было сродни изощренной пытки. Больно, но хорошо.       — Как же вкусно пахнет, — сказал Джейс, проходя на кухню. Внезапно возникший порыв науськивал молодого учёного обнять партнёра, знаменуя встречу. Однако, здравый смысл подсказал, что это будет перебором. Тем более, отвлекать занятого готовкой человека не хотелось. Так что Талис подключил базу к розетке и запитал механического любимчика Виктора электричеством для активации.       — Садись, скоро будет готово. И поставь чайник, — ученый засыпал в кастрюлю макароны и перемешал, наблюдая, как тянулась сырная масса.       — Ты не устал? Как твоё самочувствие? — Джейс продублировал вопросы, на которые, в силу занятости, не ответили в переписке. Ему очень важно было знать ответы именно на них.       — Все в порядке, почти не болит. Но к корсету все еще придется привыкать, я хожу хуже черепахи. Никому не порекомендую, — он умолчал, что болели мышцы вытягиваемой вверх спины, гудел позвоночник от долгого нахождения на ногах и характерного искривления. Хорошо было, что благодаря ортезу нога практически не ощущалась, когда была в состоянии покоя, — как обстоят дела? Тебя еще не увольняют за вольный треп по телефону?       Виктор усмехнулся, накладывая блюдо по тарелкам. После поставил обе на стол, одну поближе к Джейсу. А еще не смотрел в глаза, потому что нужно пореже над собой издеваться.       Джейс — послушный мальчик. Он включил чайник и сел за стол «болтать ножками», рассказывая о том, как прошёл день.       — Побереги себя, ладно? Хотя бы привыкни первое время, — коротко, чтобы не быть навязчивым. Но всё-таки остаточные переживания ещё сильны, чтобы о них умолчать, — и нет, — Талис усмехнулся, — не увольняют.       — Ешь. К чаю пирог немного остынет, — как в доказательство он вынул из духовки форму, поставил пышущий жаром пирог на блюдо и, наконец, сел, испытывая такое неописуемое блаженство, что хотелось зажмуриться и замычать. Первое Виктор сделал, удовлетворенно приподняв брови, но от лишних звуков решил отказаться, чтобы не выглядеть дураком.       Молодой человек рассказывал о том, что обсуждали в Совете. В основном тезисно, но на чём-то, где внимание учёного уже было возвращено, задерживался конкретнее. Виктор интересовался делами Совета по мере понимания. Он был далек от политики, никогда не умел лебезить перед людьми, чтобы добиваться целей. Лесть тоже не была в списке его талантов. Так что все новости о лавочках, краске, высадке новых деревьев и загазованности города его волновали в меньшей степени, чем сам рассказчик. Мужчина подпер подбородок рукой, наконец наблюдая за Джейсом, но всякий раз отводя взгляд, если им доводилось пересекаться.       — Боже, Виктор! — наконец зацепив на вилку и поднеся ко рту первую порцию макарон, Джейс вздернул брови и попытался найти глаза своего благодетеля, как бы он не противился, — это так… У тебя такое природное чувство меры, чтобы всё было идеально! И макароны, и сыр, и соус… Пирог? Ты что, волшебник?       Рассказ немного поубавил темп, потому что рот рассказчика занялся едой.       — Ты ешь вообще? — учёный вдруг обратил внимание на партнёра.       — Брось, это просто рецепты из интернета, клянусь. Если я где-то и талантлив, то все-таки не в кулинарии. Хотя мне приятно, что тебе нравится, — Виктор отвел взгляд к окну и поморщился, потому что вид соседнего дома его не радовал. Да и кого бы радовал, располагайся окна так близко. После мужчина кивнул на свою тарелку, — ем. Не похоже?       — Не то, чтобы, — ну да. С его-то, Талиса, зверским аппетитом не сравнить. — Как будто наелся, пока готовил, а сейчас сидишь так, из вежливости. Но я же знаю, что ты не такой великий подъедатель. Так что ешь активнее. Джейс заключил это легко и просто, но в то же время не потерпев возражений.       — Ем с той скоростью, с которой умею, что за нравоучения? — Тейц нахмурился, строго взглянув на Джейса. На вилку нанизали макарошки, ученый демонстративно положил их в рот и кивнул, мол, ем, — смотри.       — «Вииктор. Виктоор. Виктор», — из коридора донесся искусственный синтезированный голос. Голос приблизился, не переставая звать и, как видно, помня об обещании Джейса разбудить его тогда, когда вернётся Тейц.       Маленький робот вкатился в кухню, просияв жёлтым боком. Глаза-камеры за синими стёклами будто бы стали более ясными. Но самое большое изменение явило себя, когда пылесос втемяшился в ногу Виктора. Пока ещё совсем лишённые контроля, но уже ставшие декоративной частью корпуса, металлические ручки. Они обессилено слабо обхватывали лодыжку мужчины по чистой инерции, пока робот искренне радовался воссоединению семьи.       Долго трапезничать не получилось, поскольку Виктор сразу обратил внимание на механический голос. Голос, от которого почему-то невольно сжималось сердце. У мужчины никогда не было питомцев и, уж тем более, детей. Блицкранк совершенно случайным образом стал олицетворением чего-то бесконечно маленького и убийственно прелестного, сочетающего в себе сразу оба фактора. Кажется, создатели этой крохи не ожидали, что робот получится настолько... одушевленным.       — Привет, малыш... о, у тебя ручки? — это было так странно: брать на колени пылесос, который из задач имел только одну — прибираться в квартире. Функции корпуса ограничены, и уж точно этот корпус не должен иметь возможности обниматься. Виктору было плевать, потому что Блицкранк — совсем не пылесос.       — Соскучился? Ну-ну, я тоже скучал. Было одиноко, да? Надеюсь, Джейс составил тебе достойную компанию, — желтый корпус ласково погладила узкая ладонь, а Виктор тем временем оглядел робота с нескрываемым восхищением. Так смотрят родители, когда спустя пару месяцев замечают, что их чадо выросло из всех своих штанов и футболочек.       Джейс улыбнулся умилительной картине. Возвращение блудного отца. Ребёнок уже вырос и многому научился в его отсутствие, однако всё так же любит родителя!       — «Джейс сделал. Я как настоящий. Да?» — создание, заточенное в корпусе бытовой техники, сужало диафрагму камер, создавая вид, словно щурится на ласку.       — Ты всегда был настоящим. Побудешь со мной или пойдешь дальше?       — «Буду тут».       Виктор оставил Блицкранка на коленях, одной рукой придерживая за бок со стороны щетки, и указал вилкой в Талиса.       — Сам придумал или он попросил? Хочу проверить его код, он... уникален. Хочется думать, что система саморазвивается и эволюционирует, потому что он уже делает больше и пишет в логи, чем я изначально закладывал.       — Мы обсудили, — ответил Талис, размышляя, пока поглядывал на Блицкранка, — он и правда очень быстро обучается. Способен выйти на диалог и выразить мнение. Буквально некоторое время и можно будет показать такой результат развития широким массам.       — Нальешь чай? И кофе себе, а то я сейчас не встану, — Виктор намекнул на робота, но также, вскользь, имел ввиду усталость. Тейцу сейчас не нужно много, чтобы устать. Заполовинив тарелку, он отставил ее в сторону и стал решительно дожидаться чай.       — Хочу посмотреть код с тобой. Я не очень много смыслю в этой сфере, но мне интересно, откуда ты взял такой искусственный интеллект.       — Я... эм, не уверен, что могу тебе его показать, — мужчина изменился в лице, покосился в сторону и виновато пожал плечами.       Талис незамедлительно встал, чтобы залить кипяток в кружки и принести к столу оба напитка. Заодно достать блюдца и разрезать пирог. Одним словом, поухаживать за Виктором, потому что разделять обязанности с ним было не в тягость, а в удовольствие.       — Это комбинация из нескольких исходных кодов, которые есть в свободном доступе. Долгая возня, я работал с разными версиями, но после твоей шутки с приглашением решил, что корпус Блицкранка мне идеально подходит. Создал новый диалог, чистый, и начал учить. Но, понимаешь, сейчас он не может поддерживать длительную беседу вслух, но в чате мы... много разговаривали. И там много личного, — становилось очевидно, что у Виктора от Джейса все еще сохранились какие-то секреты. Такие, которыми не хотели делиться. Для Тейца показать переписку с Блицкранком было равносильно выкопать себе преждевременную могилу, потому что Талису было категорически противопоказано знать содержание этих текстов. С другой стороны, не исключено, что именно из-за знаний о чувствах живого человека, робот настолько точно понимал смысл слова «любовь».       — Ну хорошо, я понял, — Джейс усмехнулся. «Ладно, храни свои секреты».       Сокрытие кода вызывало азарт любопытства, однако учёный слишком уважал своего партнёра, чтобы напрашиваться посмотреть.       — Тогда занимайся своим малышом сам. Только запрограммируй ему руки, а то с таким нововведением он вряд ли обучится справляться самостоятельно, — молодой человек, разумеется, не отпустил покрытую мраком тему. Пояснения Виктора сделали ситуацию ещё более интересной.       «Что он там мог такого написать, чтобы получился робот, искренне и без купюр привязанный к своему создателю?»       Пирог оказался ароматным, полным начинки, вываливающейся с боков. Виктор, вооружившись вилкой, отломил кусочек и не без удовольствия съел плод своего старания. «Джейсу должно понравиться», — это крепкая мысль, которая теплила душу.       Джейсу определённо нравилось. Даже дети так не реагируют на сладкое, как молодой человек мычал и жмурился от тающей во рту начинки.       Это удовольствие — смотреть, как другому человеку нравится твоя еда. Удовольствие понимать, что твои старания оправданы, твой труд оценен. Виктор улыбался уголками, рассматривая кусочки пряных яблок в собственной тарелке.       — Я попробую. Хотя, если честно, с подобными настройками у меня трудности. Одно дело — подтянуть языковую систему, алгоритм ответов, раскачать восприятие. Другое — заниматься робототехникой, в которой я смыслю куда меньше твоего, — усмехнулся профессор, откинувшись на спинку стула. Корсет упирался в деревяшки и больно давил, так что Виктору пришлось помучиться, прежде чем он смог занять относительно удобную позицию. Победа над стулом была одержана.       — Так, Блиц, погуляй немного, мне неудобно тебя держать, — мужчина плавно опустил пылесос на пол. Желтый робот пикнул, выражая тем самым невербальное согласие, потыкался боком в ногу Тейца, а потом, проехав немного, еще и в ногу Талиса.       — «Папы!» — заявил Блицкранк, крутанувшись вокруг своей оси, и уехал исследовать знакомый дом новыми камерами. Виктор, совершенно против воли, залился краской по скулам.       — Извини за него.       Талис рассмеялся.       — Ничего. Я даже погрешностью обучения это назвать не могу. Технически, он прав, — учёный смотрел на напарника, будучи гордым за их совместное детище. Один собрал, другой запрограммировал. Правда, этот взгляд ничем не отличался от того, который бросают друг другу семейные пары, пока сидят на утреннике у их ребёнка, — хочешь, помогу с роботизированной частью. Хотя, на самом деле, это проще простого. Намного банальнее, чем разработка искусственного интеллекта.       — Я сам задал ему эту установку однажды. Мог же предположить, к чему это приведет. Странно ощущать себя отцом, пускай даже и роботу, — Виктор надломил еще кусок пирога, начал гонять его по тарелке, поняв, что не голодный. Джейс будет недоволен, если обратит внимание, — на самом деле, хочу. Но пока не понимаю, как пустить тебя в код и к программе, исключив чат. Есть мысли?       Он собирал тарелки, встал, чтобы убрать недоеденное в холодильник, а грязную посуду в раковину. Корсет и нога в этот раз были проигнорированы.        — Да что ты там такого написал, когда настраивал Блица в чате? Решить можно, только, если написать все отдельным файлом, а потом ты внедришь сам, если не хочешь посвящать меня в свои секреты, — недоумевал Джейс, на удачу Виктора проморгав момент, когда тот унёс свои недоеденные тарелки.       — Личное, Джейс, личное. Я понимаю, для тебя это слово мало о чем говорит, но все-таки, — мужчина усмехнулся на уголок и подпер подмышку костылем, вновь вернув его в свой повседневный быт. Радость, что говорится, была не долгой.       — Ох, ну конечно. Личное — это святое, — Джейс картинно закатил глаза и приподнял ладони, сдаваясь.       — На счет руки, кстати. Я нашел ошибку в синтаксисе, если исправим, то протез официально можно будет считать завершенным. Останется косметика, корпус.       — Так это же потрясающе! Ты… сможешь сегодня закончить? — лицо Талиса пронзило сиянием. Он волновался на состояние напарника, но понимал, что ничего кроме работы не вытащит человека из меланхолии болезни. Тем более, самому Джейсу безумно хотелось скорее увидеть результат.       — Мы сможем, — уверил ученый, направившись к выходу с кухни. На такое приятное совместное «мы» Талис одобрительно кивнул. Он поднялся, чтобы встать к раковине и быстро вымыть посуду. Для таких мелочей не нужно спрашивать разрешения. Молодой человек так всю жизнь и простоял бы столбом, если бы спрашивал о каждой ерунде, прежде чем её сделать.       — Если у тебя, конечно, нет больше планов. Кстати, как обстоят дела с мисс Медардой? Ты давно не говорил о ней, — между делом, вскользь, Виктор пытался резануть себя побольнее, проявляя учтивость к чужим отношениям.       Кажется, ничего не предвещало беды, пока Виктор не задал провокационный вопрос. Под шум воды из-под крана, широкая спина двинула лопатками, словно пытаясь смахнуть с плеч неудобную тему.       — Не очень хорошо. Мы расстались, — скомкано ответил молодой человек, едва обернувшись на партнёра.       Виктор обернулся тоже, опираясь на косяк. Посмотрел на широкую, волевую спину и нахмурился, ощутив нездоровое облегчение от услышанного. Он не имел прав на это чувство.       — Что-то случилось? — голос стал мягче, сквозил сожалением. Виктор не говорил «мне жаль», но имел это ввиду, придавая интонациям характерной мягкости, — я могу помочь?       — Если честно, да, — Джейс стряхнул руки над раковиной, взял полотенце и принялся вытирать посуду. Он посмотрел на Виктора, а затем понял, какую чушь сказал, — хотя… Нет, нет, ерунда, выкинь из головы. Не хватало тебе ещё забивать мозги чужими проблемами. Ну что, идём?       У Виктора обрывалось сердце. Падало вниз, будто проблема Джейса стала целиком его собственной. И ему хотелось помочь совсем не из вежливости. Мужчина прикусил щеку, сделал несколько тяжелых вдохов, заставляя легкие работать.       — Джейс, ты мой партнер. Тебе не кажется, что твои проблемы в том числе и мои тоже? Ну, что случилось? — он кивнул на коридор, согласившись с тем, что торчать в кухне идея малоприятная. А за работой, быть может, разговор бы склеился куда лучше, — обиделась? Ты пробовал извиниться? Что любят девушки: цветы, подарки, красивые жесты? Можем подумать вместе.       — Это моя идея, — обычно эти слова звучали из уст Талиса гордо. В последнее время он привык разделять их с партнёром. Говорить «наша». Торжественно и ликующе, ободряя Виктора участностью и презентуя его персону, как соавтора для общества. Но теперь интонация была твёрдой и понурой.       Лаборатория встретила ученых включенным ноутбуком и мерно гудящей центрифугой. Виктор успел немного, но совсем без дела не просидел. Оставалось закончить труд над протезом, чтобы остаться на сегодняшний день полностью удовлетворенным.       Джейс плюхнулся на второй стул, который был куплен и принесён для себя. В этой лаборатории молодой человек проводил слишком много времени, так что сидеть на табуретке с кухни ему осточертело.       — Я… я просто перестал чувствовать любовь к ней. И сказал об этом честно. Понимаешь, всё стало не так, как раньше. Я ещё не понял до конца… — учёный покрутился на сидушке, забивая эфир, — но точно понял, что не могу признаваться ей в чувствах, когда на самом деле это ложь.       Виктор повернулся, свесив руку со спинки кресла. Это были очень смешанные эмоции, коктейль, который бармен уже смешал в шейкере и разобрать его на составляющие невозможно. Этот коктейль был кислым, с характерной горечью битера, и бесконечно приторным на послевкусии.       — Чувства переоценены, — сказал вдруг Тейц, склонив голову к плечу. Взгляд вышел неприятный, исподлобья, хотя Виктор и не закладывал в него ничего негативного.       — Ты неправ, — формулировка была выбрана исходя из позиции Талиса в этом мире. Есть только его мнение и неправильное. И Джейс не будет думать по-другому, пока ему не докажут обратное.       — Человечеству было бы во много раз легче, если бы не приходилось чувствовать. Не важно о душевных терзаниях идет речь или о физической... неполноценности. Но было бы лучше, отыщи мы кнопку выключения, — Виктор усмехнулся, провел ладонью по лицу, оттягивая щеки, и вернул внимание ноутбуку.       — Чувства — это неотъемлемая часть человека. Даже плохие. Без них мы бы… не были людьми, — молодой человек упер ногу на край стола и согнул в колене. Джейс смотрел на напарника с выражением непонимания и едва зародившегося осуждения.       — Я не хорош в поддержке. И мне жаль, что так вышло. Вы — красивая пара, а она, наверняка, была бы тебе лучшей партией. Хотя твоя искренность, Джейс, очень подкупающая черта. Я надеюсь, что это расставание не далось тебе слишком болезненно. Если захочешь поговорить... — вообще-то, исходя из сказанного, Виктора можно было бы только послать в пешее эротическое, а не говорить с ним об эмоциях.       Тема встала на низкий старт, чтобы смениться на более интересную и менее болезненную. В демагогии Талис понимал немного больше, чем в отношениях. Но Тейц вновь вернул всё на круги своя.       — Плевал я на то, как мы смотримся, если я её разлюбил. Виктор, мир ведь не строится на чётких алгоритмах. Всегда есть форс-мажоры, для них нет кнопок выключения. Такова наша природа.       Монитор ноутбука увидел усмешку. Она не была ему адресована, но Виктор не повернулся к собеседнику, так что смотреть пришлось технике. Он давил внутри программы тот раздражающий узелок, который мешал ученым добраться до цели. Это методичная работа, во время которой можно было поговорить.       — Не могу сказать, что все мои чувства за жизнь принесли мне хоть что-то хорошее. Ни чувства, Джейс, ни ощущения. Так что, если бы была возможность, я бы охотно заменил все несовершенство человечества на безупречный металл. Пластики, сплавы, провода, поршни... к сожалению до подобных мыслей люди способны дойти только после того, как переступят этический барьер, — он клацал по кнопкам.       Раздражался?       Нет.       Ощущал азарт.       Редко когда с Джейсом Талисом можно было поспорить, обычно взгляды все-таки сходились, так что сейчас внутри клокочущих легких бушевал именно азарт.       — Я до того момента не доживу. Да и ты тоже. Поколения после нас застанут эволюцию, но сейчас она движется со скоростью черепахи.       Виктор нажал на запуск проверки, код раскручивался из узлов в нитки и собирался обратно, компьютер выверял ошибки, созданные человеком. Компьютеры были совершенны в любых вопросах.       — Это аморально, Виктор! Твоя великая эволюция людей в автоматы, — Джейс пытался не вспылить, заведомо предугадывая близость точки кипения. С Тейцем это состояние было новым и странным, но не слишком желаемым в данную секунду времени.       — Зато мир работал бы как часы... Механизм часов красивый, безупречно подогнанные друг к другу детальки. Тебе, вроде, такое нравится, когда детали идеально сопоставимы. Человеческий фактор — зараза. Погрешности машин решаются математически, но с человеком все сложнее, его алгоритм не разгадан и ошибки нельзя предугадать. Как нельзя было предугадать, что твои чувства к мисс Медарде остынут. А если взглянуть с практичной стороны вопроса, я не пошутил о парти: здоровая ячейка общества, здоровое потомство, поскольку вы оба обладаете хорошей генетикой, данные интеллекта, отсутствие хронических заболеваний. Ты многое потерял, если посудить с моей точки зрения.       Говорить о девушке профессору было сложнее, потому как кнопок отключения эмоций Виктор все еще не отыскал, и они варились в нем, как в котле на низком огне, выпаривались, оседали на костях конденсатом и выпадали в осадок в легких. Изменения в тоне можно было различить.       Талис взялся за разобранный протез, в который после перекодирования нужно будет укомплектовать все детали, ныне выпотрошенные наружу.       — О, спасибо, что проанализировал наш с Мэл генофонд, — процедил юноша, раскладывая провода по столешнице. Словно пряди для кос, которые должны в скором времени должны будут переплестись. Работать аккуратно и вдумчиво становилось сложнее с каждым новым словом напарника.       Виктор сухо прокашлялся, взведенный, и прикрыл рот костяшками пальцев. Компьютер пиликнул, оповещая, что процесс завершен. По кабелю мерно начинала пульсировать жизнь будущего протеза, Тейц загружал программу. Джейс продолжил:       — Может быть закроем тему? Кажется, я явно дал понять, что не хочу строить отношения с этой девушкой. Не хочу обманываться сам и обманывать её, потому что возможно люблю другого человека. Да, это снова чувства, извини, что напоминаю. Но они делают меня живым. Посмотрел бы я как будучи машиной, не только физической, но и моральной, ты пожил жизнь.       На мгновение, всего лишь на одно, Виктор перестал уделять внимание экрану. Он отвлекся, напряглись плечи, и непрошенный кашель попытался выбраться наружу, запершив в горле. Потом он продолжил работу, накинув на себя маску невозмутимости.       — Извини. Если дело в очередной девушке, то оставим, моя помощь тебе не понадобится. Я просто... волновался, что расставание тебя заденет, — Виктор сдал позиции, потому что отвечать четко и здраво выходило совсем плохо. А партнер по проекту, на взгляд самого ученого, должен быть сосредоточен, собран и трезв от всяких эмоциональных всплесков, — как бы прожил? Функционально, я полагаю. Высшее благо, сверхчеловек. Однако, это только фантазии, так что и об этом мы можем больше не говорить. Я вижу, что тебя задевает эта тема, она тебе непонятна. Это естественно, людей всегда пугает неизвестность.       — Подумать только. Сверхчеловек. Без души, только холодный расчёт и никаких чувств. Я бы посмотрел на такое.       — Наверное, я был бы счастлив. Насколько это возможно в такой, — очередной смешок, но теперь уже насыщенный сожалением по самому себе, — кондиции.       — Люди — не детали. Здорово, когда всё складывается как по маслу, но человек, Виктор, это слишком многогранное существо, чтобы быть частью механизма, — Талис бросил свои перебирания проводов. Эта работа не обязательна, она может быть выполнена только при наличии настроения. Того, которое у Джейса стремительно утекало в трубу. Молодой человек замялся, скрыв лицом к полу доселе злой взгляд, — не в девушке… Не совсем. Мне всё ещё странно оттого, как я поступил. Не знаю, правильно ли это… Учёный взглянул на Виктора и тряхнул головой, отгоняя повернувшие не туда мысли. Извечно выбившаяся прядь чёлки упала на лоб.       — Не в девушке? Ладно, чего-то в этой жизни я все-таки не понимаю, — если судить справедливо, то Виктор не понимал примерно семьдесят процентов из всех тех житейских вещей, которые понимали обычные люди. Недостаток опыта, недостаток практики, общая сварливость характера, которая мало кому приходилась по вкусу, недуг, — я знаю, что люди не детали, Джейс.       Тяжелый взгляд. Вместе со взглядом тяжелело и сердце, Виктор не мог обнаружить источник этого чувства во всем том ворохе, который всегда окружал его. Хотелось если и не выключить их все, то хотя бы отделять зерна от плевел. Мужчина кивнул на протез с тихим, на выдохе: «Закончил».       — Видишь, Джейс, ты сейчас не понимаешь, правильный твой поступок или нет. Правильно ли ты мыслишь. Если бы у нас была возможность все изменить, то ни у кого не было бы подобных тяжб. Равное общество, стабильность, прогресс. Разве не к прогрессу ты стремишься? Помочь людям! — Виктор эмоционально вскинул подбородок, глядя на Талиса. Если не в глаза, то в лицо.       Джейс незамедлительно взялся за работу, едва таковая оказалась предоставлена. Нужно нарезать себе новые кусочки пластыря: прежние, оставшиеся приклеенными к краю стола, давно высохли. Талис чиркал ножницами и оставлял по полоске клейкой ленты на каждом пальце.       — Без тяжб невозможно жить. Только существовать. Не думаю, что компьютер рад тому, что он работает на чистых алгоритмах. Не думаю, что он вообще может быть рад, — учёный уже умеючи прикрепил провода к собственному плечу. Работа шла, несмотря на словесный раздор учёных, — как и такая кондиция не сделала бы тебя счастливым.       Тейц смотрел, потому что ему нравилось наблюдать партнера за работой. Еще Виктору почему-то нравилось спорить, совсем немного, будто сходить в кино на ужасы, чтобы пощекотать нервы. Спорить с Джейсом постоянно не входило в планы ученого. И это стоило бы прекратить.       — Моя нынешняя жизнь, в целом, тоже похожа на существование. Так что от концепции счастья в угоду отрешения от человеческого я бы не отказался. Тебе сложно это понять, — мягко донес Виктор, уложив голову на сложенный поверх столешницы локоть. Он не думал засыпать, сонливости сегодня не было, но немного успокоить мозг захотелось, — нет того, что сделает меня счастливым сейчас. Зато успел бы я гораздо больше, если бы не отвлекался... на чувства.       — Я пытаюсь понять, не надо меня тыкать в это каждый раз, — Джейс бурчал, но беззлобно. Напряжение спора не достигло пиковой точки. Немного поискрило и перестало, словно отсыревший бенгальский огонь, — знаешь…       Талис недоговорил, запыхтел, снимая с пальцев клейкие кусочки и фиксируя контакты на нужных мышцах. И продолжил спустя короткую, напряженную паузу.       — Если бы не чувства, то наши с тобой разработки были бы безразличны обоим. И вдвое не такими гениальными, потому что лишёнными вдохновения. И Блицкранк так и остался бы просто розыгрышем, которого потом я отправил бы в металлолом. И в больницу к тебе я бы не поехал, ты ведь находишься под наблюдением врачей, зачем срываться? И не стал бы разрывать отношения, потому что показалось, что ты мне понравился… — учёный сболтнул лишнего, но даже не заметил это. Во время импульсивного спича он закончил присоединять провода и пошевелил пальцами. Механическая рука ответила тем же самым движением.       Взгляд Тейца стал открытым. Виктор уронил рот, уже норовя возмутиться, может быть даже вспылить. Но все доводы о том, как много вещей в жизнях людей испортили эмоции, в один миг раскололись тонким стеклом. Легкие напомнили, что неплохо было бы начать дышать, и мужчина сел прямо, закашлявшись.       — Получилось! — разошелся в улыбке Джейс, обернувшись на Тейца уже с совершенно другой эмоцией. Чистейший восторг. Каждый палец дублировал нужный, сигналы не путались. Протез не отставал от живой руки и повторял даже частичные жесты, — Виктор, мы смогли. Ты только погляди.       — Получилось. Голова шла кругом. Виктор поднялся со стула, закрыл крышку ноутбука.       — Мы смогли.       Не было той бурной радости, которая должна была случиться в момент свершения. Вместо радости в ученом разрывало сердце, сердцу было больно. Виктору тоже было больно.       — Джейс, — ладонь мягко легла на плечо, скользнула по шее и сжала на позвонках до щемящего нежно, — тебе пора домой.       Самое лучшее во взаимности — ты ей искренне рад.       Самое худшее во взаимности к умирающему — ты ее ненавидишь.       Мужчина опустил руку вдоль тела, взял костыль и встал у выключателя, чтобы погасить свет, как только Джейс оставит в покое механическую руку.       — Ты устал. И говоришь, не подумав. Уходи. Мы соберем корпус позже, когда одумаешься, — голос дребезжал, как упавшая металлическая крышка. Виктор сам не замечал, но у него мелким тремором било руки, и пульс вел себя неадекватно, ударяя по ушам повышенным в доли секунды давлением.       Он действительно отдал бы все, чтобы стать сверхчеловеком. И ничего не чувствовать.       Джейс немного хмурился, как и всякий раз, когда нежные уши и сопереживание не могли выдержать кашля напарника. Но в остальном, учёный цвел улыбкой. «Вот же оно, свершение так близко. Интересно, станет ли оно востребованным изобретением или послужит ступенькой к разработке чего-то более практичного, что войдёт в повсеместное применение в индустрии…»       Крылья обломал один ответ, который совсем не ожидалось получить.       — Что? Почему? — недоумевал Талис, машинально поведя лопатками. Всё ещё не ушёл из эйфории успешного эксперимента, подогреваемый прикосновениями Тейца. Из мира грёз пришлось вынырнуть. Учёный сдёрнул с себя пластыри и наскоро, пытаясь не запутать, оставил провода на столе. Тейц куда-то собрался, ещё и прогонял. Этого нельзя оставлять просто так, — что не так, Виктор? Я что-то не то сказал? Извини, я…       Джейс в пару шагов настиг партнера и остался напротив.       — … может быть поспешил. Но не отказываюсь от своих слов. Я ещё не до конца уложил в голове, но всё… ощущается слишком… Таким, как когда влюблён, — молодой человек положил руку себе на сердце. Через усилие, но он считал, что надо говорить «б», если уже сказал «а».       Оставшись у стены, Виктор держался на последней ниточке самообладания. Это давалось ему с невыносимым трудом, с усилием, практически недоступным человеку. Стук сердца в ушах добавлял только лишней, никому не нужной тревоги.       — Джейс, послушай, — взгляд мимо плеча, потому как смотреть в глаза было тяжело. Практически пытка, такая изощренная, что не снилась древним инквизиторам. Виктор горел и сгорал, преждевременно превращаясь в пепел, — тебе кажется. Это эйфория от успеха, это привычка, привязанность. Ты путаешься, принимаешь за действительное то, что не может ей быть.       Витиеватые фразы, лишняя шелуха на пути к простому объяснению всех нисходящих мотивов. Виктор надавил плечом на выключатель, и свет в лаборатории погас, окуная обоих в внезапную, оглушительную темноту. Виктор слышал дыхание и чувствовал тепло, потому что Джейс находился слишком близко.       Пауза. Шорох одежды, задетой движением. Импульс.       Виктор потянулся вверх, пальцами нащупывая чужой подбородок. Поцелуй мягкий, не был рассчитан на продолжение.       Это извинение.       — Я умираю, ты же понимаешь. Не нужно, прошу тебя, Джейс, — в темноте не различить точности движений, не определить, куда конкретно и в какой миг партнер исчез. Виктор знал свою квартиру, а еще знал, что нейтрализованный Талис не сдвинется с места еще пару секунд, которые давали мужчине фору. Он поковылял в комнату, чтобы скорее добраться до дивана.       — Иди домой.       Джейс не успел возразить. На самом деле, он не врал, что был не до конца уверен в том, о чём признался. Но назад пути уже нет, слово — не воробей. Так что оставалось давить до конца, убеждая партнёра и убеждаясь самому.       Но вдруг…       Искра.       Учёный замер в остолбенении от такого ответа на его признания. Внутри всё скрутилось и растеклось мурашками, укалывая остриём иголок каждый орган в теле. Талис прикрыл глаза и остался стоять с открытым ртом. Долгие секунды промедления, за которые напарник успел сбежать.       — Виктор? — на мгновение растерявшись, молодой человек осознал, что испариться по волшебству Тейц не мог, так что оставалось просто двинуться на поиски.       — Виктор, нет. Я никуда не пойду. Теперь уже точно, — в кратчайшее время Джейс нагнал партнёра. У него было весомое преимущество в скорости, так что прятаться бесполезно.       — Подожди секунду, — мужчину беспардонно развернули за плечи и плюхнулись на диван уже вместе с ним. Как же ошибался Джейс, думая, что делал всё правильно, действуя лишь по наитию сердца.       Диван никогда не отличался особой мягкостью и повышенным удобством. Старый, с выбившимися пружинами, жесткий и протертый. Резко садиться на такой для Виктора было сравни удару по позвоночнику. Падению с высоты, если угодно. Вопреки ожиданиям Талиса о пылких признаниях и безграничной любви, юноша получил кулаком в грудь, после чего ученый оттолкнул от себя партнера.       — Джейс, я сказал уйди домой, — вспыхнул Тейц, В темноте было плохо видно его черты, но отлично ощущался взгляд, который резал не хуже ножа, — оставь меня в покое. Это так сложно: не мучить?       Виктор захлебывался подкатывающей к горлу истерикой. Истерику не хотелось спускать с поводка, она бешеная и заразная. Ее нужно было усыпить при рождении.       — Не делать больно? Сколько можно? Я не железный, не из стали, у меня нет волшебной кнопки, — удар, еще один. Виктор не бил для того, чтобы причинить вред. Он барахтался в ощущениях, упавший в кислоту. Кислота мучила, но не убивала. Больнее, чем гудящему сердцу, было только спине, которую скручивало судорогами и расстреливало в пояснице.       Получив первые удары в грудь, Джейс молчал. Он не понимал, что происходит. Разумеется, молодой человек знал, что любовь — это дело двух, но о мнении второй стороны учёный ещё даже не задумывался. Ему простительно, ведь своё чувство он отчётливо сформировал всего пять минут назад. Однако теперь в голову начали закрадываться мысли о том, что это может быть невзаимно. Люди любят по-умолчанию верить в лучшее. Но как глупо с его стороны было предаться слепой вере и не спросить партнёра напрямую. Хотя, исходя из формулировок Тейца, он имеет в виду не отказ, немного другое…       — Я не понимаю тебя, Виктор, — в темноте Талис ощупью нашел плечи напарника и крепко сжал их по бокам, удерживая избивающие руки, — почему ты так говоришь?       — Джейс Талис, ты идиот? — Виктор попытался выпутаться из хватки. Ему жгло, пекло, болело от касаний. У Джейса слишком горячие, слишком тяжёлые руки, чтобы об этом не думать, — почему я так говорю? Почему я так говорю?! — очередной толчок, насколько позволяла хватка. Виктор потянул вверх здоровую ногу, согнув её в колене, чтобы следом толкнуть Талиса ступней в живот, оттаскивая от себя. Джейс отвалился на спинку, задавленный, униженный, отвергнутый, но не сломленный.       — Тебе нравится, чтобы я это повторял, да? — Виктор наклонился вперед, вопреки собственному желанию оттолкнуть, поддался и другому: схватить за грудки и притянуть так близко, чтобы заболели пальцы, — я умираю, Джейс, — он снизил голос до тянущего, давил интонациями и дышал молодому человеку в лицо, — поймешь ты, наконец?       Оттолкнул. Снова. Небрежно. Грубо. Мужчина встал, наотмашь отбиваясь от всех возможных попыток остановить. Маршрут до окна, подоконник, взгляд мимо Джейса.       — Я не это хотел услышать, — короткий скрип дивана. Мебель почувствовала облегчение, когда с неё встала тяжёлая тушка Талиса. Следом.       — Это произойдет в любом случае. Вряд ли позже, но может даже раньше прогнозов. Оставь свои детские мечты, найди хорошую девушку, и давай мы просто доделаем все дела, потому что я хочу, чтобы после меня осталось хоть что-то, — он успокаивался, накатившая волна схлынула, позволяя, наконец, мыслить, — хорошее.       — Мне нужно знать, взаимны мои чувства или нет, — голос всё ближе. Когда же этот упёртый баран уже отстанет от человека, который сам этого просит? — мне не важно всё это, понимаешь? Плевать. Я тебя люблю. Не надо больше говорить о смерти и всём таком.       Молодой человек вначале остановился за спиной партнёра, а затем осмелев и протянув вперёд руку, нащупал чужую. Слишком много касаний. Виктору никак не давали успокоиться и собраться с мыслями. Это можно считать преступлением против учёного ума, так что Тейц гнал напарника вполне справедливо.       — Прекрати ко мне прикасаться, — гудело в груди. Гудело, работая на пару, механическое сердце. Было бы прекрасно, если бы оно стало таким. Было бы так легко не ощущать, как живая ткань сжимается всякий раз, когда слышит голос, которому нельзя ответить взаимностью. Рука ускользнула от тепла, Виктор снова извернулся, чтобы отойти к двери на балкон. Ему хотелось кричать.       — Прости меня, — Джейс убрал руки и сцепил обе в тугой замок. Между ладонями становилось неприятно влажно.       — Твои чувства не взаимны, — голос тверд. По крайней мере Виктору казалось, что он тверд, но на деле давал трещину.       — Я тебя не люблю, — вранье. Фарс и пустышка, брошенная в глаза пыль. С другой стороны, лучше Джейсу будет больно сейчас, но он легко оправится, чем потом учёного переедет катком.       — Оставь меня в покое, это не так сложно, как кажется. У тебя раньше хорошо получалось, — он показывал зубы. Фигурально, разумеется. Виктору хотелось (не хотелось) верить, что афера возымеет эффект, а Джейс поверит пропитанным ложью словам.       «Я так люблю тебя, что мне больно дышать.»       В повисшей тишине комнаты раскатился звук треснувшего стекла. Это разбивалось сердце, словно лопалась чашка с горячим чаем. Осколки заливало кипятком, их, обжигающих, невозможно собрать в руки. Нельзя так поступать с людьми, в чьих сердцах только разгорались чувства.       — Ты… Я пойду. Извини, что навязался, — слишком темно, чтобы считать язык тела. Слишком взволнованно, чтобы разобраться во лжи. Несмотря на собственное объявление, Талис не мог сдвинуться с места. Он ждал последнего слова Виктора, того, что рассыпет осколки окончательно без возможности склеить.       Вопреки чужим ожиданиям и даже, если подумать, надеждам, Виктор молчал. Молчал истязающе, на ощущениях — с издевкой. Молчал, испытывая чужое терпение. Наказывал молчанием.       Руки мелко било током, это непрошенная нервная дрожь. Виктору казалось, что если он сейчас сдвинется с места или откроет рот, то испортит все свои труды. Весь тот обман, который старательно выстраивал башенкой. Джейсу просто нужно потянуть за нужный блок, чтобы дженга разлетелась по сторонам, высвобождая трепетное желание обнимать. Не отпускать никогда, до последнего вздоха. Прожить хоть часть жизни счастливым и, удивительное дело, любимым.       Судорожный глоток воздуха. Вдох. Тишина съежилась комком под гнетом булькающего, хриплого дыхания, но не уходила. Обосновалась, словно она у себя дома. Виктору хотелось выть, не затыкая рот подушкой, а во все горло. Он потянулся рукой к Джейсу и остановился в миллиметрах от локтя. Запрещал. Сопротивлялся. А потом опустил руку вдоль корпуса, сжимая пальцы в кулак.       Глупым будет переспрашивать. «А точно нет? Может быть немного подумаешь? Я готов подождать, если ты вдруг решишь изменить решение». Так не поступают взрослые люди, хотя очень хочется.       Джейс простоял томительную секунду, а потом сделал шаг к Виктору. Другой возможности не будет, как думает сам молодой человек. Разумеется, он слишком хорошего о себе мнения, потому что тактильность никуда не уберёшь, и, вероятнее всего молодой человек ещё не раз дотронется до напарника. Но Талис стремится к самосовершенствованию в глазах Тейца. Так что надышивается только перед смертью.       — Я больше не буду так, но сейчас в последний раз, можно..? — учёный заключил партнёра в объятия со спины. Нежно, но крепко. Источая в концентрате все свои чувства, которым, отвергнутым, суждено было отправиться в утиль.       — Да, — Виктор шептал. Если бы пришлось говорить в голос, то было бы совсем худо, — можно.       Рукам Талиса сложно было ощутить движение грудной клетки. Потому что она, сама как птица, затянута клеткой корсета. Короткие вдохи. Выдохи и того меньше. Виктор задыхался, жмуря взмокшие глаза, чтобы горячие капли собственного позора не упали вниз, впитываясь в ткань чужой рубашки. Нельзя было уловить, как сильно его трясло, потому что корсет оказался универсален, он отлично подходил для сокрытия истины. Очень полезное приспособление, можно посоветовать всем, кто намеренно закапывает чувства.       Виктору очень хотелось поддаться искушению, развернуться, вдавить собственный корпус в грудь Джейса. Обнять в ответ так сильно, насколько бы хватило заряда в мышцах.       Он не двигался. Стоял истуканом, захлебываясь всей той нежностью, которая бежала по венам вместо крови. Нежность, которая не нашла выхода, всегда превращалась в яд. Талис обещал сам себе обняться всего лишь на секунду. Чтобы утолить собственное желание. Но вместо этого Джейс держал Виктора в заточении своих рук не в силах оторваться. Сам того не осознавая, не позволял лёгкой нежности дождаться выдержки до крепкого яда.       Нельзя было стоять вечно. Перед смертью, как бы не хотелось, всё равно не надышишься. Талис с неохотой отпустил напарника, опустив руки и отшагнув назад.       — До завтра?       — До завтра, — мужчина отмер только тогда, когда Талис оказался на шаг дальше. Отчётливо послышалось, как булькали легкие, когда Виктор заговорил. Он не добавил излюбленного, раскатанного по нёбу имени, потому что сейчас казалось, что обращение по нему будет слишком личным. Здравый смысл говорил, что личное сюда примешивать противопоказанно.       — Извини, — вообще-то извинением можно было оставить тот поцелуй, но Тейц обрамлял его звуками, лишая всякой ласки, — и закрой дверь сам, я не пойду тебя провожать.       — Не за что извиняться, Виктор, — с тоской ответил Талис. Он слишком переживал ситуацию. Вместе с тем переживал и за партнёра с его состоянием. Голова была слишком переполнена, чтобы думать о формулировках и контроле интонаций.       Джейс ушел быстро. Не было смысла задерживаться в коридоре, когда Тейц остался позади.

***

      Выдержки учёного хватило, чтобы простоять столбом все то время, которое была слышна возня в прихожей. Как только хлопнула дверь, ноги подкосило. Мужчина осел на пол прямо там, где стоял, под сквозящую дверь балкона.       — ... — во рту не осталось слов, они превращались в песок и засыпали этим песком горло. Виктор давил руками на собственные колени, игнорируя боль физическую в угоду душевной.       «Джейс Талис, ты идиот?» — Виктор себя ненавидел. Презирал настолько, что, если бы доставало смелости, шагнул бы в окно. Третий этаж вряд ли был способен закончить его страдания, зато добавить свежих вполне мог. Идея с самоубийством отметалась сама собой. Временно.       «Твои чувства взаимны, черт возьми!» — Виктор выл в кулак, второй рукой психовано дергая за пряжки на корсете. Снял футболку, а после стянул, бросая в сторону, проклятый пластик, и теперь мог лечь грудью на свои колени.       «Я люблю тебя», — щеки горели, потому что состав слез — щелочная среда. А соль щиплет кожу. Виктор не вытирал их, только качался, крупно вздрагивая плечами, и разгонял своё состояние до критического.       Закашлялся, легкие не согласны с истерикой, и плевался кровью на пол, не расценивая физическое недомогание. Лекарства ещё какое-то время позволят не свалиться в очередном приступе. А даже если бы он и свалился, то Талису больше никто не позвонит. Так что поделом, Тейц.       Заслужил.       Чудовище.

***

      Джейс растерянно перешагнул ступени. Ноги, словно к каждой привязали по гире, еле-еле спускались через ступеньки. На душу приложили тяжёлый пласт гранита, который теперь не скинешь ещё долго. В данную минуту казалось, что никогда.       Зачем жизнь так поступала с ним? Почему приходилось угадывать собственные чувства, лишаться, терпеть, слышать отказы… Почему всё не может быть понятно сразу? Нет. Глупости. Такие желания ничем не лучше Викторовского «отсутствия эмоций». Талис сменил формулировку и получил вместо «хочу читать себя как открытую книгу» — «не хочу слышать отказы».       Он ведь уже разобрался, утвердил свои чувства, которые сам же и докрутил. Ступил на скользкую дорожку неизведанных однополых отношений и признал это. Но в ответ вместо взаимности встретил… то, что встретил.       Учёный остановился и со всей силы ударил по перилам кулаком. Конструкция задрожала, отдаваясь вибрацией на этажи вниз и наверх.       «Да почему, чёрт возьми, то, что кажется сейчас самым большим и важным проектом в жизни никак не хочет складываться?!»       Молодой человек, втаптывая бетон под ногами, быстро достиг второго этажа и остановился перед собственной дверью.       Что он там встретит? Одиночество? Пустое холостяцкое жилище, где нет актуальных разработок в лаборатории, где больше не появится нога бывшей девушки, где нет готовой вкусной еды в холодильнике… Дом одинокого человека, который был ему не мил.       Джейс не мог выкинуть из головы последний разговора. Слова Виктора в голове преобразовывались, деформировались и искажались интонациями. И вот, Талису уже казалось, что партнёр послал его в пешее эротическое навсегда. Молодой человек вновь докрутил себя. Талантлив во всем.       Так и не разжатый кулак вмазался в стену около квартиры. Ещё раз. Ещё. Пусть костяшки будут болеть и ныть. Всё равно сердце ныло сильнее.       «Зачем он меня поцеловал, если не любит? Зачем? Зачем? Зачем?!»       Вероятно, потому что Тейц из тех, кто любил издеваться. И притом очень хорошо играл. И чужими чувствами, и как несостоявшийся актёр душещипательных драм. Ещё один удар, из-за которого откололся кусочек штукатурки, обнажив белую подложку.       Пусть власти разбираются, кто бил стены молотком. Джейсу уже всё по барабану.       Ключ с лязгом воткнулся в замок. Вытаскивали его, чуть ли не вырывая с корнем. Неужели, Виктор и правда его не любил? Каждым своим действием всего лишь пытаясь вежливо отогнать навязчивого напарника? Нашёл в кого влюбляться, Талис! Молодой человек в коридоре осел на обувницу и начал рычать, уподобляясь зверю.       На то, чтобы такой уровень содрогания стен переболел, нужно было много нервов и времени. Пока молодой человек взвинчен и мёртв внутри, он считал целесообразным оставить смертоносное торнадо в прихожей, чтобы ненароком не разнести всю квартиру. До лучших времён. Пока не успокоится хотя бы настолько, чтобы не попытаться сломать всё в округе.