it hurts to breathe (xСоседи)

      Щелчок выключателя. Верхний свет. Настольная лампа. Аппаратура. Виктор знал здесь каждый сантиметр пространства, спокойно ориентируясь во всем его окружении. Джейсу с непривычки наверняка могло показаться, что он тут скорее, как слон в посудной лавке, а не гениальный ученый. Стало безумно обидно, как за замок из песка, который ты строил почти час, чтобы его за одну секунду смыла волна. И ведь обидно даже не за себя, а за человека, которого знаешь два месяца. И один день, как смертельно больного. Джейс действительно захватил документы, неторопливо продвигаясь следом за коллегой.       — Может, я могу… Это же, наверное, жутко неприятно, у самого себя, — учёный невольно скривился, представляя хорошо знакомую, правда, только внешне и в теории, медицинскую манипуляцию. Наивный и самоуверенный юнец. Виктор уверен, что выбрал правильного напарника?       — Можешь, — он согласился с такой усмешкой, которая знаменовала вызов. Вынул из шкафчика стола перчатки в упаковке, спирт, маски, предметные стекла и шарики ваты. Сам с собой мужчина обошёлся бы спиртом и ватой, но он не один. Последним инструментом оказалось не лезвие, не маленькая иголочка, как обычно бывало в медучреждениях. Последним инструментом для манипуляции оказался скальпель.       — Ты мне доверяешь? — учёный послушно вытянул из упаковки маску и распаковал коробку перчаток. Виктор сел на стул, открыл бутылек спирта и остался ждать, рассматривая лицо напарника. Признаваться себе, что тебе интересно посмотреть за реакциями человека, больше похожего на щенка, чем на юношу, было постыдно. Так что Виктор и не признавался.       В чужих лабораториях работать никогда не бывает комфортно. Однако Джейс уже хорошо обучился к ним быстро привыкать и приспосабливаться к успешной работе. Но первое время, да, будет трудно. Тем более, что здесь всё настроено даже не под общее пользование, а под параметры одного конкретного человека, очень отличающегося от самого Талиса.       Выдохнув, Джейс осмотрел выложенный фронт работы. Всё казалось логичным, хоть и немного волнующим (от неопытности, не от боязни крови, разумеется). Кроме скальпеля.       — Э-э, Виктор. Ты себя… скальпелем режешь? — тупо спросил коллега, уставившись на отсутствие игл или лезвий.       — М-м... Да, а что? — мужчина смотрел на юношу в недоумении, мол, а что в этом такого?       — Все нормально, — «это нормально».       — Ты не обязан, я правда могу сам, не в первый же раз, — осторожность, потому что Джейс не выглядел как человек, который вообще умеет брать кровь на какие-либо анализы.       — Нет! Нет, я сделаю, — Джейс заметно волновался, но держал себя в руках. «Это не нормально, делать такое самому».       — Нужно просто подготовить предметное стекло и сосуд для забора, если собираешься взять больше, чем для микроскопа. Но в таком случае я все-таки порекомендую вену, а не насиловать мне пальцы. Джейс сглотнул, пока заготавливал рядом стекло, а также открыл спирт, смочил ватку и оставил на горлышке бутылька.       — Пока нет препаратов на пробу, наверное, не стоит брать больше, — учёный взял скальпель и протянул к Виктору открытую ладонь — приглашение к экзекуции.       — Есть новые, выписанные на днях. Я ещё, м... — мужчина задумался, потому что информация провокационная. Так, как поступает Виктор, делать нельзя. Не в его ситуации, — ещё не принимал.       — Виктор! — тон больше похож на обескураженный, чем на осуждающий. Джейс слишком сильно возмутился откровенным фактом, чтобы ругаться, как ругаются родители на детей, выливающих рыбий жир в раковину. Прошло почти двое суток. Он не принимал лекарств, потому что хотел посмотреть через аппарат, как влияет препарат на вирус. Он дал ему окрепнуть, чтобы удар был заметнее в микроскоп. И тем самым подверг себя большей опасности, чем стоило.       — Джейс! — с той же интонацией откликнулся пациент, невольно засмеявшись. На запрокинутом горле с каждым смешком двигался кадык.       — Лежат в шкафчике, на кухне. Нейролептиков, правда, нет, такую радость мне не прописывают, — мужчина вытянул узловатую, узкую руку: кости, обтянутые кожей; вложил её в крепкую ладонь и, вопреки собственным ожиданиям, запрокинул голову вверх, чтобы не видеть, как палец будет вновь проколот острым лезвием. Смотреть на эту процедуру и делать её самому — разные вещи. Они просто иначе ощущаются.       — Я сейчас же их принесу, и ты примешь вечернюю дозу, — решительно заявил учёный, застыв с чужой рукой в своей, и скальпелем в другой. Ещё бы. Судя по хронологии вранья, загадочный друг, с которым, якобы, была намечена встреча, обитал в больнице, а значит коллега пропускал приёмы уже вторые сутки.       — Не предупреждай, — попросил Виктор, щурясь на плафон. Это Тейц так отвлекается и потому даже не цыкает, когда палец оказывается проколот. Он в первые разы, да и чего греха таить, даже сейчас иной раз делал больнее, чем следовало. Молодой человек закусил кончик языка под маской, чтобы выполнить просьбу Тейца. Холодное лезвие даже не успело ощутиться на коже, как вызывало режущую боль в ещё одной ранке на пальце. Немного глубже, чем надо, но в целом, довольно удачно для первого опыта. Полученную каплю крови на кончике пальца прижали к предметному стеклу, а затем тут же бережно накрыли проспиртованной ваткой, словно это — самая болезненная часть процессии.       — Выпью после того, как закончим. Все в порядке, я делаю так не в первый раз, это важнее, чем мое состояние, — Тейц прижал ватку пальцами той же руки и вернулся в адекватное положение внимательного человека.       — Взгляни, в таком количестве вирус жизнеспособен буквально несколько минут, так что не стоит его терять. Расскажи, что видишь, — просит Виктор, избавляясь от ваты и запихивая проспиртованный палец в рот. Нет лучше антисептика, чем неискоренимая привычка зализывать раны.       Джейс соединил два тоненьких стекла, размазывая между ними каплю, а затем осторожно вставил под лапки микроскопа. Он был слишком сосредоточен, чтобы посмеяться вместе. Едва освободившись от мерзкого чувства протыкания чужой плоти, молодого учёного вынуждали вернуться и прилипнуть к глазку микроскопа.       — Ты в курсе, что так делать нельзя? — раздражённо бросил Талис, подкручивая микроскоп.       — О, более чем, — он поднялся со стула и встал позади Джейса, практически выглядывая через его плечо. Сосед хоть и наклонился над микроскопом, но все-равно был крайне высок.       — Лимфоциты. Некоторые заполнены вирусом внутри. Больше половины имеют тёмную сердцевину, — он описывал Виктору и так до боли знакомую ему картину.       — Да, все верно. Что-нибудь ещё видишь? — спросил Виктор, пододвинув тетради с наработками по столу ближе. Пододвинув и раскрыв сразу же в нужном месте, где было описание испытуемого от начала подобных процедур — около трёх лет назад, — и до последнего зафиксированного момента — две недели назад. Было видно, что зараза активничала, распространялась быстро и безапелляционно, заметно мутировав с последнего раза.       — Не думай о том, что это обо мне. У всех, кто заражён, примерно схожие данные. У кого-то в большей, у кого-то в меньшей степени, но суть остается прежней — вирус приспосабливается и атакует с удвоенной силой.       — То, что т-лимфоцитов намного меньше нормы. Это ведь CD4, они отвечают за работу иммунной системы, — Джейс отпрянул от микроскопа, сразу же переключив внимание к Виктору.       — Я понял, что ты хотел мне показать. Мог бы не тратить кровь, — фраза не осуждает. Только выражает небольшое сожаление, пока Талис возвращался к записям. Теперь на них можно было смотреть более профессиональным взглядом.       — Хочу дальше сделать концентрат последнего препарата и посмотреть на воздействие, так что кровь придется потратить. К тому же когда видишь наглядно — легче понимать, о чем идет речь, — говор из-за спины, через плечо. Виктор оказался слишком близко к коллеге и вынужденно отошел, почуяв при этом легкую досаду. Отходить не хотелось, потому что от Джейса ощущалось тепло. Его не обязательно нужно было касаться, чтобы чуять вибрацию и жар, исходящие от его тела. А Виктор редко вообще мог почувствовать кого-то живого в такой близости, так что отмахивался от назойливых мыслей, чтобы просто продлить ощущение.       — Сейчас, я принесу, — он перехватил костыль и повернулся в сторону дверного проема. Предстоял медленный маршрут до кухни в компании своей собственной, определенно дурной головы.       — Хорошо, — смирившись, соглашается Талис. Ему не было жалко собственной бурлящей энергии для других, так что Виктор мог и не отходить. Впрочем, скорее всего мужчина думал, что порой лучше перестраховаться.       — Угу, — Джейс был слишком заинтересован бумагами, так что прощёлкал момент, когда коллеге не помешала бы помощь. Виктора пустили на самотёк ковылять на кухню, пока, не глядя, распахнули свой блокнот и бегло зарисовывали впервые увиденный вживую ВИЧ на развороте с подбором антипсихотиков.       — Это что, я? — раздалось над ухом. Виктор поставил на стол рядом с записями несколько баночек, уперся рукой в столешницу и заглянул в чужие записи так беспардонно, как только мог.       — А? Да, — вскользь ответил Талис, переключив внимание на препараты, едва те оказались в зоне видимости. Будто бы и нет ничего необычного в том, что соседа сверху и по совместительству напарника в научной работе зарисовали.       — ...это, — Виктор всматривался в рисунок, опустив длинные пальцы на лист, чтобы картинку не спрятали за соседним разворотом. Тронул карандашный набросок, будто мог что-то в нём изменить. Возможно, исправить синяки под глазами или, допустим, сгладить остроту худощавых скул. Но, если отбросить все личные недостатки, рисунок был милым. Да, подходящее слово для испытываемой эмоции.       — Талантливый человек талантлив во всем, да, Талис? — улыбка, мельком брошенный взгляд, можно даже заметить, как раскраснелась бледная шея и пресловутые скулы. Звуки и тактильные проявления восхищения со стороны Виктора заставили юношу оторваться от ознакомления с действующими веществами на этикетках. Джейс покосился взглядом, слегка улыбнувшись.       — Немного, — принизил свои достоинства учёный, пока созерцал чужое смущение, — ожидал от тебя, что-то вроде: «не похож».       — Здесь душно, я открою окно, — душно было только Виктору и только сейчас, так что об опрометчивом решении он ещё пожалеет. Но мужчина ретировался к соседней стенке, чтобы щелкнуть ручкой и впустить в комнату прохладу осенней ночи.       — Да нет, похож. Пожалуй, даже лучше оригинала, — Виктор не отошел от окна, дышал свежим воздухом и всматривался в темноту. В комнате захотелось повесить доску, чтобы писать на ней, а не в обрывках бумажек.       — Неужели? У тебя очень… красивое лицо, — комплимент был призван выразить восхищение с точки зрения художника. Однако, в нём было подмешано что-то иное, Джейс не мог осознать, что именно.       — Лесть. Мне приятно, конечно, но мы оба знаем, что это неправда. Ты первый, кто рисовал меня. Это приятно, оказывается, — он улыбнулся, присев на подоконник. Сквозняк бил в спину и щекотал волосы на загривке. Виктору нравилось.       — Вовсе нет. Зачем мне врать? — со смешком Джейс покачал головой и вернулся к составу лекарств. Фиксировал, опять же, в слепую, не понимая всего, что пишет, но молодой учёный потом всё равно разберётся, когда будет работать дальше.       — Намного мощнее, чем прошлый курс, — Талис нахмурился, больше сосредоточенно, чем отвечая ещё какой-либо эмоции.       — Да, мощнее. Это последний вариант, если вирус мутирует и приспособится уже к ним, то большего нынешняя медицина мне дать не сможет. Будет неплохо, если мы хотя бы немного сможем приблизиться к разгадке до этого момента. Не хотелось бы, чтобы ВИЧ прихлопнул меня раньше, чем паралич. Надо же, практически рифма, — он ковырял ногти, акцентируя внимание на недавнем, свежем порезе, который терроризировал с удвоенной силой.       — Эй, — Талис встал из-за стола и быстро настиг подоконника.       — Мы попробуем. Теперь ты не один, — встав напротив, молодой человек накрыл чужую руку своей. Ему не нравилось, когда ковыряли пальцы, а уж тем более, свежие болячки. Когда люди изводились на психоз тоже не нравилось. Мешало работать, когда ты сам на грани взвода: стыка пиковой точки негативного и эйфорийного потоков. От ошарашивающей информации и запала нового проекта соответственно. Мужчина настолько погряз в расковыривании кутикул, что пропустил фатальный момент. Удар с фланга, даже не в лоб. Рука оказалась в капкане чужих, затянутых в латекс, пальцев. У Виктора перехватило дыхание и он пялился на Талиса, будто рыба, выброшенная на берег. Ни слова, ни вдоха, ни даже выдоха. Только раскрытый рот. После смятения настигла паника. После паники, наконец, какая-то реакция.       — Джейс, пожалуйста, прекрати меня трогать, — голос подводил, давал ощутимой дрожи, но Виктор смотрел прямо (не важно, что пришлось задрать голову), — я не люблю, когда меня трогают.       — Извини, я не знал. Больше не буду, — стоять и позориться, получая повинную, больше не имело смысла. Талис убирал руку, впоследствии издав короткий неприятный шорох латекса во время трения пальцев о ладонь. И вернулся к столу.       — У тебя сейчас на руках рассчитанная дозировка? Если нет, я мог бы заняться изготовлением концентрата, а ты пойдёшь спать, — предложил Талис, вспомнив об эффекте сонливости от препаратов.       — Дозировки написаны на банках. Вообще, по одной утром и по одной вечером каждой таблетки, без точной привязки ко времени, но не на голодный желудок. Всасываемость лучше. Можно развести одну, там за центрифугой ступка, и опробовать на свежем образце. Спать не хочу, спасибо.       — Ладно. Как захочешь — иди, — звучит очень… подконтрольно. Не мешая работе, проходящая фраза, оттого лишённая тактичных сопутствующих слов.       — Не захочу, — отрезал Виктор, слезая с подоконника, но так и не закрывав окно. Мужчина подошел к столу, присоединяясь к исследованию. Спорить надо по важным поводам, а не из-за твердолобости оппонентов. Последний вариант, конечно, тоже интересный, однако немного времязатратный в бесполезном ключе, если спор возникал во время работы. Так что Джейс бросил это дело.       — И ты не будешь работать один, — строгость в голосе мистера Тейца похожа на ветку, хлестнувшую в воздухе с характерным свистом.       — Да-да, прости, прости, — усмехнулся Талис. Голова вроде бы согласилась работать в паре, а вот привычки — ещё нет. Они противились, пытаясь перегнуть все дела в привычное единоличное русло.       — Если вычислить принцип воздействия и скорость, то можно исключить побочные соединения при введении нейролептиков в будущем, — Виктор действительно моментально включился в совместную работу, только, в отличии от Джейса, сел на стул.       — Ладненько. Давай попробуем, — чтобы перемолоть таблетку в ступке учёному, кажется, вообще не нужно было прилагать никаких усилий.       — Нужна соляная кислота, чтобы нейтрализовать все транспортные и оболочные компоненты. Сдетонируем энтропию таблетки. Хочу оставить только действующее вещество для чистого результата, как ты на это смотришь? — молодой человек поглядывал на Виктора.       Виктор смотрел на процесс молча. Участвовал молча. Отвечал не словами, а действиями. Реагенты выстраиваются на столе ровным рядом, появляются пипетки, мерная посуда. Пока Джейсу поручается заняться препаратом, сам Виктор делал очередной забор крови. Он перетянул руку жгутом, «поработал кулачком» и прицельно наметил вену. Снова не с первого раза, но на этот раз едва сведя брови от неприятных ощущений. Колба наскоро наполнилась ядом, закупорилась мужчиной в крышку и оказалась в руках Талиса удивительно быстро.       — Делай, пока не свернулась. Талис развел полученную и таблетки пыль с каплей кислоты. Перемешал стеклянной палочкой и отставил в сторону.       — Ауч, — зашипел молодой человек, принимая колбу крови. Наконец-то обратил внимание не только на то, что исследуется в своих руках.       — Нет, если ты и из вены сам забираешь… — Джейс не договорил. Ещё разок поёжился от неприятных ассоциаций, а затем встряхнул колбу и вылил её содержимое на пустую чашку Петри. Пипеткой добавил в центр разведённый препарат.       — Не с первого раза. Самому попасть сложно, — отмахнулся Тейц, выбрасывая ватку в мусорное ведро под столом. После пододвинул к себе тетрадь и устремил кончик карандаша в бумагу.       — Давай я хотя бы с веной буду помогать, хорошо? — под маской не видно, как Джейс поджал губы. От мысли, что человек может сам истыкать себе сгиб локтя и набрать полный шприц крови, не перестанет передёргивать никогда.       — Я прослежу за скоростью и реакцией. Зафиксируешь? — микроскоп выкрутили, поднимая линзы и убирая из-под лапки прошлое стекло. Джейс склонился над глазком, пристраиваясь к реакции на стеклянном блюдечке. Виктору оставалось записывать за вольным трёпом молодого учёного.       — Спрашиваешь, — усмешка, после которой стало слышно методичный шорох грифеля по поверхности.       Поразительно, как с Джейсом было приятно работать. Виктор в который раз отмечал сам для себя, что юный учёный его ничуть не раздражает, а скорость мысли подстегивает на открытия. Они собрали этой ночью информации столько, сколько Виктор в одиночку собирал неделями. Джейс чувствовал скорость и продуктивность работы. Такую, какую не обеспечит ни один голосовой ассистент. Это может реализовать только напарник. И вот, пока Талис возился, почти под рассвет, в самый тёмный час, Тейц задремал на собственном локте, прижавшись щекой к пружинке тетради. Сквозняк лизал голые пятки, дыхание было тяжёлым из-за заложенности носа. Виктор спал.       — …Реакция остановилась. Кажется, всё. С этим можно работать, — молодой человек, в последнее время подкидывающий фразы в пустоту, разогнулся от стола, потянулся и хрустнул шеей.       — Виктор? — учёный наконец-то заметил спящего партнёра. Внес последнюю запись под чужими своей рукой. Кажется, их почерки, сменяющие друг друга на одной странице станут одной из обязательных черт совместных исследований.       Талис улыбнулся, не удержавшись от того, чтобы провести рукой по хребту чужих выпирающих позвонков. Спящие люди кажутся очаровательнее вдвойне, это практически человеческий инстинкт. А Тейц и так казался молодому человеку симпатичным. Джейс без задней мысли заправил упавшую на скулу прядку за ухо профессору.       — Виктор, мы закончили. Пойдём спать, — мужчину немного потормошили за плечо. Это не так тактильность, которая порицается даже самыми замкнутыми людьми. Под пальцами ощущалось, как на прохладной коже вздымаются волоски. Виктор выдохнул, едва заметно нахмурив лоб, но не проснулся. Ни с первого, ни со второго раза, когда его беспокоили, мужчина не открыл глаз, что-то нечленораздельно пробурчав.       — ...мть.. — если бы Виктор мог, он бы отмахнулся от раздражителя рукой, как от назойливого комара посреди ночи. Но учёный не мог, потому что накатывающая простуда и общая усталость соединялись в комбинацию.       Джейс усмехнулся. По его мнению, всему виной либо сильная усталость, либо мощная реакция на медицинские вмешательства, преследующие Тейца сегодня весь вечер. Талис аккуратно вытащил тетрадь из-под головы, избавляя щёку от давящей и оставляющей след пружины. Затем юноша двинул на кухню, чтобы вернуться оттуда с прихваченным стулом и кружкой чая. Крепкая заварка по свойствам заменяет кофе, но не для молодого учёного, который просто хотел запить продолжение работы.       Ушел учёный только с утра, дополнив конспект последнего исследования своими дальнейшими рассуждениями. Ушел, потому что всем надо идти на работу.