it hurts to breathe (xСоседи)

      Так прошел месяц.       Виктор уже окончательно освоился и влился в ритм рабочей жизни. По утрам методичные, сонливые сборы. К обеду неизменный молочный чай. Лекции, семинары и форумы (последние посещать он не хотел, но был вынужден). К пяти дорога домой. Ближе к семи стук в дверь. До глубокой ночи жаркие обсуждения и решение теоретических головоломок, над которыми бьется не один десяток умов.       Виктор видел, что Джейса тянет к свершениям, ему не интересна теория, нужна практика и много, чтобы поистине гениальные мозги не успевали ржаветь. Но единственное, над чем сейчас работал мистер Тейц было далеко от аспиранта, звезды робототехники. Это было... личным. И в тонкости своей работы мужчина никого не посвящал, хотя раз от раза язык просто чесался поделиться наработками, дать задачу, над которой не в силах справиться сам.       Стоило бы рискнуть? Нет, исключено. Ученый не единожды наблюдал, как от больных его недугом отворачивались люди. Порой близкие, что говорить о пропитанных энтузиазмом соседях. Не хотелось пугать юного мальчика чересчур взрослыми проблемами.       — Все. Пора расходиться, — объявил Виктор, захлопнув планер и ноутбук, в котором лежал целый месяц работы над протезами и искусственными кибер-скелетами. Время — едва десять, его можно было назвать детским. Они с Джейсом почти никогда не обрубали работу так рано.       — Спокойной ночи, мистер Талис.       — Эй! — лицо молодого учёного растянулось в удивлённой и разочарованной гримасе.       — Почему так рано? Мне не хватило! — если бы домашние исследования и дебаты вызывали чуть меньше отклика в сердце Талиса, то он с радостью бы состроил понимающую мину, покивал и бросил что-то вроде: «конечно-конечно, вам нужно отдохнуть, профессор Тейц, я зайду завтра и постараюсь не засиживаться». Но молодому человеку было слишком небезразлично то, чем здесь занимались, поэтому вскрик был совершенно наивным и более эмоциональным, чем надо.       Джейсу безумно нравилось то, что его жизнь раскручивалась всё быстрее. Чем больше нагружаешь карусель — тем стремительнее она вращается. Рискует взлететь, если наберёт нужную скорость. Ежедневные встречи с соседом сверху, нарабатывание материала на написание кандидатской, ещё и дополнительный фактор в виде продвижения на пост депутата в городском совете одной привлекательной особой… В общем, дел было ровно столько, чтобы обычный человек сошёл с ума, а Джейс удовлетворился.       Виктор засмеялся. Не очень ярко, проглатывая эмоции, но живо. Встал, прошел мимо молодого человека и остановился у двери из кухни, словно его всегда должны были понимать без слов.       — Мне нужно поработать. Наши беседы инновационны, но мы продолжим завтра, Джейс. Я хочу успеть, — легкий налёт фамильярности. Со стороны Тейца такое случалось, он скатывался по этой горке, когда оставался наедине с золотым мальчиком.       Виктор ждал, когда равный по уму, наконец, уйдет из его квартиры, как бы обидно Талису не было. А еще Виктор любовался, совершенно не стыдясь быть в рядах тех, кто невольно ловил восхищение при виде идеального человека. Джейс обладал мало того, что гибким умом и фигурой Атланта, он не был косноязычен, харизма лезла чуть ли не из ушей, заставляя окружающих слушать и слышать. Мужчина не был исключением, но выражал свой человеческий интерес спокойнее прочих.       — Позвоните лучше своей девушке, наверняка проводить вечера с ней стоит большего, чем прозябать с профессором над бумажками. Отдохните, Вам это нужно, — смягчал, отводя взгляд, и отчего-то ковырял ноготь на среднем пальце сильнее обычного. Неизвестно откуда взявшиеся нервы. Чужая личная жизнь была странной темой для разговоров, даже если Талис сам пару дней назад принес ее на общее обозрение.       Джейс почти смирился, когда услышал повторный отказ. Мягкие смешки сработали на него лучше сурового нажима. Если профессор решил заняться каким-нибудь исследованием в одиночку, то и правда не надо было ему мешать. Молодой человек, с горьким выдохом, встал из-за стола, при этом не особенно контролируя габариты и обращая внимание на что-либо, кроме фигуры собеседника у дверного косяка. Неосторожность и стечение обстоятельств заставили задетый бедром стол пошатнуться. Совсем немного, даже меньше, чем за горячими спорами. Но достаточно для стоящей на краю чашки, которой суждено было встретить свою смерть на полу в виде десятка осколков.       — Бог мой, — Талис тут же спохватился и оглянулся по сторонам, чувствуя себя рассеянным на чужой кухне.       — Простите. Я ненарочно. Сейчас всё уберу. Только бы веник или… — учёный присел на корточки и начал собирать крупные осколки в руку.       По загривку Тейца прошмыгнула молния, хотя дождя за окнами не намечалось. Виктор на мгновение сжался, как сделал бы любой человек в неожиданной ситуации. Чашка разлетелась по кухне, часть осколков многим позже придется обнаружить под кухонным гарнитуром. Она нравилась ему, эта чашка. Простая, без витиеватых форм, бежевая керамика, но из неё было приятнее всего пить чай или молоко, иногда соки или, чего таить греха, энергетические напитки (когда чай уже не помогал бороться со сном). Теперь чашки нет.       Зато есть Джейс, растерянно расположившийся на полу с осколками. Виктор поджал губы и подошел ближе, приседая на корточки.       Давайте попереживаем о чашке, когда в шкафу стоит ещё одна такая же! Нашел из-за чего расстраиваться. Мелочи жизни, предметы, призванные служить для людей, а не наоборот. Знал бы аспирант, что разбитая кружка вызывает чуть больший эмоциональный отклик, чем страх порезаться и нежелание подметать кухню — притащил бы Виктору целый сервиз взамен разбитой керамики.       — У меня нет веника, только тряпки, — запоздало сказал мужчина, складывая осколки в свою собственную ладонь. Один за одним, от самых крупных, до микроскопически крошечных, поблескивающих в свете лампы накаливания.       Тейцу пришлось помочь себе, опершись на стул.       — Тц, — сорвалось с губ профессора. Рука потянулась ко рту на автомате, совершенно заучено и привычно. Было не больно. — Извини, я сейчас схожу, спрошу у соседей. Ещё не поздно. Сложи пока их на салфетку, не поранься.       — Порезался? — машинально спросил Талис, смешно обернувшись через плечо. Он увлечённо собирал осколки в кучку на ладони. Затем на корточках отполз к холодильнику, чтобы пошарить ещё и под ним.       — Ерунда, сейчас, — лёгкая отмашка. Виктор поднялся, сразу же забрав свою трость и, опершись на неё, поковылял из комнаты в прихожую, а там уже и до лестничной клетки.       Любезная старушка из пятой квартиры одолжила и веник, и совок, и вообще выразила намерение помочь «бедному мальчику, которому кушать надо». Бабушку вежливо поблагодарили, но ушли в квартиру с добычей и без старух на хвосте. Мужчина закрыл дверь, привычно оставив все замки не запертыми, чтобы Джейс мог в любую минуту, кроме глубокой ночи, зайти или выйти. Привычка образовалась спонтанно, поскольку молодой человек взял в моду маяться перед сном, а потому заявлялся к не спящему соседу за очередной интеллектуальной беседой.       Вернувшись, Виктор обнаружил, что по полу уже никто не ползает. Джейс стоял на своих двоих, держа в руке ватку, смоченную, судя по запаху, спиртом. На столе под рукой лежал пластырь в бумажной упаковке.       — Я немного покопался в аптечке. Вам надо обработать руку, — без зазрения совести учёный пересек кухню в пару широких шагов. Влез в чужую аптечку, в чужое личное пространство… Что дальше? Талис без задней мысли попытался взять руку профессора, чтобы намазать её спиртом, а затем залепить лейкопластырем. Что может пойти не так?       Брови мистера Тейца взметнулись вверх, лицо скривилось в недовольной гримасе. Как человек может за несколько секунд испытать такой богатый спектр эмоций от недоумения до агрессии? Руку, желающую помочь, больная собака кусала. Виктор взмахнул кистью наотмашь, отбивая нелегальное вторжение в личное пространство на автомате, словно даже не успел подумать о своей реакции.       — ... — безмолвная пауза, прищур глаз и медленный, плавный выдох. — Не стоит. Извини, правда не стоит. Спасибо за... заботу.       — Что? Почему? Нужно остановить кровь… — Джейс настойчивый. Он слегка не понял реакции, однако списал её на бесконтрольную. Всё-таки, как работают эти ваши интроверты, Талис тоже до конца ещё не разобрался. Молодой человек потянулся к руке вновь, показывая раскрытые ладони, словно дикой собаке. «Посмотри, мои руки пустые. Только ватка. Я не причиню тебе вреда».       В следующий миг в Джейса прилетел удар тростью. Он слабый, вряд ли причинил бы хоть какой-то вред, даже синяка не оставит. Палка пришлась по плечу, после чего Виктор настойчиво упер ее набалдашником в грудь юноше.       — Кровь уже давно остановилась, уймитесь, мистер Талис, — вязко, нарочно надавливая интонацией, говорил профессор Тейц, — взгляните.       Порезанная прежде ладонь оказалась продемонстрирована на уровне лица так, чтобы её нельзя было слишком просто словить. Подушечки были усеяны разной степени заживлённости надрезами. Розовая полоска не билась в контрасте на светлой коже, когда рядом с ней было множество схожих, только глубже и зарубцованнее.       — Никакой крови. Так что давайте оставим это... эту... в общем, оставим, — ладонь хлыстом упала вдоль тела Виктора, в исходную вернулся костыль. Мужчина выждал, нервозно поглядев снизу вверх на самоуверенного поганца.       Самоуверенный поганец с его любовью к тактильному восприятию информации, очень сожалел, что не смог перехватить ладонь Виктора и рассмотреть поближе. И разграничитель в виде трости в данный момент ничего не значил. Разве что намекал, на не его, Талиса, собачье дело. Кто он такой, чтобы руководствоваться каким-то намёками. Вот пока не послали… Хотя, тут тоже можно поспорить с тем, что молодой человек сразу же послушается и уйдёт.       — Откуда у вас столько… — спросить было проще, чем гадать. Потому что вариантов исколотости пальцев могло быть масса: от тайного увлечения выращиванием розовых кустов до очень извращённого способа донорства. — На пальцах.       — Джейс, — очередной нажим. Виктор теснился в проход, отступая и освобождая путь к выходу. — Пожалуйста, иди домой.       Что-то незримо изменилось. Атмосфера стала другой, не такой располагающей, обросла колючками, словно розовым кустом, дающим только шипы вместо ароматных роз, здесь выступал сам Виктор.       — Уверен, ты найдешь чем заняться. Мне нужно поработать, не заставляй меня выгонять тебя, мне действительно приятно твое общество, — надлом был слышен отчётливо, на грани. Так разговаривали люди, у которых в горле вставал несглатываемый ком.       — Профессор Тейц… — Джейс выглядел ещё более растерянным, чем за пять минут до этого. Ну да, такие незакрытые вопросы выбивали из колеи больше, чем разбитые кружки, — что… происходит? — он не был уверен в правильности заданного вопроса, однако аналога пока придумать не смог. Возможно, работа в Совете пойдёт на пользу подвешенности языку, но пока он остаётся красноречивым только в вопросах научных обсуждений.       — Джейс, уйди, — Виктор смотрел строго, насколько позволяли вводные данные. Но вид при всей строгости больше походил на брошенного кота, чем на взбешенного человека. Мужчина прошел вглубь кухни, оставил трость у стола и нагнулся, чтобы вымести оставшиеся осколки с пола. Рисковал, однако, часть из самых мелких собрать на босые ноги, но кого это волновало? — увидимся послезавтра, на занятиях.       Он добавлял эти слова не просто так. У слов есть цель. Они значат, что Талиса ограничивали.       Джейс открыл рот, захватывая воздух, как рыбка, и сомкнул губы. Ситуация обернулась возмутительно дурацким исходом. Вот только где мы свернули не туда..?       — Я понял. До встречи, профессор Тейц, — молодой человек стянул со стола свой блокнот и затолкнул в него лезущие изо всех щелей бумажки с дополнительными заметками. А потом ушел. Так странно. Ему не впервой покидать эту квартиру с неразрешённой загадкой за душой. Это не должно было огорчать. Однако разница в этот раз была в том, что его соратник препятствовал разгадыванию задачи.

Что же скрывает Виктор Тейц?

      У Виктора тем временем все шло по плану: избавился от золотого мальчика, отнес веник обратно соседке, сел на пол, обреченно обнимая себя руками за плечи. Все так делают, это привычный вечерний досуг. Виктору не надоело себя жалеть, не сейчас, когда так бесконечно опасным стало вторжение в личное пространство. Мужчина уже привык к тому, что Джейс отличался повышенной тактильностью. Виктору даже казалось, что это был самый верный способ познавать мир для мистера Талиса, он временами напоминал неразумное дитя. Но это мелочи, к таким мелочам можно приспособиться и не вздрагивать всякий раз, когда тяжелая, но чуткая ладонь ложилась на плечо. Виктору совершенно не хотелось Джейса угробить.       Выждав, когда болезненная слабость пройдет, отступит вспугнутой у помойки крысой, мужчина поднялся, опираясь на трость, и зацокал в комнату. Оттуда чаще всего Джейс мог услышать этот нервный перестук по полу. Почему-то Виктору в тайне хотелось, чтобы он слушал.       — Глупости, — осекая сам себя, мужчина склонился над аппаратурой и первым делом проверил состояние питательных сред в заполненных кровью чашках. Колонии бактерий росли хорошо, а вот что говорить до штамма его собственного вируса, распространялся он медленно, медленнее, чем хотелось бы.       Виктор работал молча, методично и внимательно. Но на этот раз необходимость толкала на меры, которые сложно сделать с собой в одиночку. Он попал в вену не сразу, превращая свой локоть в мечту наркомана. Зашипел, набирая несколько колб бордовой телесной жидкости, зажал вату и ушел к центрифуге. Эта центрифуга стоила ему состояние, так что потом еще пару месяцев приходилось есть хлеб без соли и перебиваться на бо’льшие гроши, чем обычно. Удачная инвестиция, если она спасет в будущем чью-нибудь жизнь. Неплохо было бы, чтобы и его собственную.       В эту ночь Талис и правда собирался попробовать уснуть. Послушные щенки не могут ослушиваться команды. И Джейс честно переоделся в пижаму, погасил свет и лёг в кровать. Чтобы через пять минут откинуть одеяло и подняться. Сверху стучали, мешая спать. Мешали не стуком, а отсутствием ответов. Талис сунул ноги в тапки и прошел к столу.       — Алекса, включи общий свет на сорок процентов, — вместе с фразой, учёный сам щёлкнул настольную лампу. Ограничиваться освещением лишь её маленького ореола молодой человек не любил.       Сегодняшняя ночь уйдёт на то, чтобы подумать. Больше в теории, чем на практике. Это, безусловно, жаль, но нельзя приступать к опытам, не отобрав варианты. Итак, к трём часам перед Джейсом оказался список во весь лист его записной книжки. Список всех возможных реалистичных причин, объясняющих царапины на пальцах и скрытное отношение к собственному здоровью для посторонних. В списке были банальности, ведь мир, зачастую, проще, чем ты надумываешь.       «Плохое настроение», «Неудовлетворительные результаты совместной работы => желание потратить время с пользой. (Сомнительно)», «Замкнутый образ жизни. (У всех интровертов иногда стреляют рандомные бзики?)» …       Но были и пункты про аллергию на спирт и неизвестную болезнь. Талис не думал на то, что многочисленные порезы — это следы от иглы для забора крови. В целом, его можно понять: в адекватном мире, чтобы взять анализ достаточно одной ранки, а не десятка с каждого пальца. Однако, идею с тем, что заболевание может быть связано с трещинами на коже (и, возможно, с хромотой) учёный не оставил. Надо будет почитать про это, существует ли такое вообще. Джейс зевнул, в последний раз окидывая взглядом список. В голове промелькнула мысль, что Виктор обязательно должен оценить его. Но мысль тут же скомкалась и выбросилась в ведро. Мало какому человеку будет приятно читать на себя досье с путём развития догадок детектива.       А профессор Тейц закончил работу только под утро, принося тем самым покой как себе, так и Талису, который все еще не спал. Стук прекратился, стих шум воды из душа. Виктор лёг на диван, тепля искреннюю надежду проснуться по будильнику.