People need people

song: Melanie Martinez — Pity party

      Кира собачонка всех и каждого. В поисках лучшей жизни она металась между людьми. То к одним примкнет, то к другим. Везде ей были рады, все знали ее мотивы.       Она могла достать наркотики, оружие, права, документы — все, что нужно, можно и нельзя. Она вывернется в цифру восемь, но выполнит просьбу и останется еще пару дней на плаву.       Расти в семье алкоголиков — тяжело и страшно. Тяжело, потому что люди тычут в тебя пальцем, смеются, осуждают и проецируют жизнь родителей на ребенка. Страшно, потому что никто не знает, что стрельнет в голову по пьяне. Кира не притрагивалась к алкоголю, не желая стать такой же, как и мать или отец.       Но и в такой жизни есть преимущества. Ты умеешь находить выходы из каждой проблемы. Знаешь людей, хоть и не из самых лучших кругов, но главное, что знаешь. Такая жизнь учит думать наперед и придумывать сразу же тысячи путей отступления. Выживаешь, пока остальные живут.       Кира поняла, что будущее в преступном мире. Она помогала Изане в его планах, находила информацию. Взамен он трахал ее на грязном полу склада, пока она вдыхала пыль с пола и кричала его имя. Иногда он давал ей деньги или еду. Большего ей и не нужно.       Изана умер и Кира расстроилась, потеряв хороший вариант на выживание. Год она слонялась и помогала мелким группировка. Встретила Ханму, которому достала новые документы за парочку отлизов; он отблагодарил ее небольшой суммой и быстрым сексом за кладбищем. Ей хватило этих денег на неделю. Кира также познакомилась с Коконоем и Какучо, но обоим от нее ничего не нужно было.       Она нашла новую золотую жилу в Саусе. У нее была информация, а у него деньги и власть. Единственно, что она не делала — не убивала, это не в ее стиле. Мелкие пакости, пожалуйста, но не убийство. Саус давал ей поручение на счет Свастонов-Канто. Она выполняла их быстро и аккуратно, за что получала деньги и синяки на бедрах. Кире было, так-то, без разницы перед кем обнажаться, если у нее будет еда и вода, все остальное ее не волновало.       Саус не единственный, кто получил кусочек Киры. Братья Хайтани тоже могли заплатить и дать все, что нужно было девушке. Ей нужны деньги, им — быстрый секс без обязательств. Кира охотно соглашалась на секс втроем за дополнительную плату и условие, что Саус не узнает об их связи. Ей нравилось, что они возвращаются к ней и бывало даже не хотела брать с них деньги. Мнимое чувство нужности поселилось в ней. Риндо даже спрашивал про ее дела и настроение или покупал ей еду в ближайшем магазине, от чего податливое сердце девушки билось быстрее. Ран просто наблюдал, молча и скрытно, не проявляя заботы. Однако Кира видела парней со сломанными ногами — тех, кто ее назвал шлюхой.       После смерти Сауса Кира основалась в Бонтене, как верная собачонка и игрушка Сано. Ей была по душе такая жизнь, но Манджиро запретил прикасаться к девушке, грозясь убить каждого, кто пометит его собственность. Но у Киры уже был «хозяин».       Риндо перестал обращать на нее внимание после вступление в Бонтен. У него было все. Деньги, слава, девушки, неприкасаемость. Ран не оставил свою верную игрушку, он наслаждался ею изо дня в день. Запрет Сано ему был ни по чем.       — Лицо в пол. Задницу наверх, — сказал Ран.       Кира ненавидела эту позу. Ей нравилось смотреть на Рана во время процесса. Он просто прижимал ее голову к поверхности, хватал за бедра или талию, одну ногу держал на весу и выбивал из нее крики, стоны, тяжелое дыхание, мольбу не останавливаться.       — Должен ли меня ебать запрет Майки? Он правда думает, что ты больше не прибежишь ко мне, — говорит Ран в перерывах между толчками.       — Да, господин Хайтани.       Кира любила Рана по своему. Она обрабатывала ему раны, готовила ужин, завязывала галстук, иногда даже помогала с работой, проверяя документы, счета, выписки. Она, как кошка, мурлыкала каждому прикосновению и словам. Дни, когда они засыпали вместе — ее любимые.       В офисе Бонтена появилась девушка. Она во всем лучше Киры. Аяко умная, сильная, красивая. Она умеет стрелять и драться. Аяко рождена в криминале, куда Кира так усердно пыталась попасть.       Страх — первое, что она почувствовала, когда увидела широкую, белую улыбку Аяко. Если Киру заменят, то куда ей податься? Бонтен «съел» все группировки в округе. Разве что в другой город, но начинать все сначала…       Кира стала искать варианты будущих убежищ, когда Манджиро перестал звать ее в комнату. Какучо и Коконой, которым Кира очень даже нравилась, сочувственно хлопали ее по плечу, однако молчали.       — Убери руки. Я не посмотрю на то, что ты под защитой Сано.       Кира остановилась посреди коридора. Голос Рана всегда так действовал на нее. Кира усердно пыталась вспомнить, когда последний раз слышала такой злой тон от парня, но в голову ничего не приходило. Сделав два шага, она выглянула из-за угла. Аяко и Ран. Девушка с обожанием смотрела на Хайтани, ее руки то и тянулись к его рубашке, руке, ноге, члену. Аяко хлопала ресницами, соблазняя Рана.       — Да ладно тебе, Ран. Один разочек переспим и разойдемся. Тем более, ты в моем вкусе.       — Не трахаю мусор. А теперь вали отсюда.       — Не трахаешь мусор? Ну да, ну да. Но ту шлюху, Киру, ты трахаешь еще и как.       — Ага, ее-то я мусором не считаю.       Цокнув, Аяко все же убегает. Кира слушала их, прислонившись к стене. Ран ее защищал или ей показалось?       — Подслушиваешь?       Кира вскрикнула и повернула голову к Хайтани. Он прислонился плечом к стене и с улыбкой разглядывал Киру. Он накручивал ее локоны на пальцы, пока девушка нервно закусывала губу.       — Пойдем, — он потащил ее к выходу. Они прошли около Аяко. — Покажи ей средний палец, милая. Не бойся, давай.       Рану пришлось сжать ее пальцы, потому что Кира не очень-то и хотела устраивать войну с Аяко. Рассмеявшись, Хайтани подхватил Киру на руки и понес на выход. До его дома они ехали в душном салоне: пальцы Рана то отодвигали нижнее белье девушки, то натягивали его, то скользи под ткань, задевая все нервные окончания, то убиралась напрочь, исследуя рот Киры. Окна запотели от тяжелого дыхания девушки.       Бросив ее на кровать, Ран встал напротив, рассматривая покрасневшее лицо, вздымающуюся грудь, пятно на белых кружевных. Кира понимала намеки и потому встала так, как он любил: лицом вниз, задницей вверх.       — Нет-нет, дорогая. Одежду.       За считаные секунды Кира осталась нагой. Ран приказал встать на колени и она, мурлыкая, это сделала. Секунды медленно текли, пока горящие глаза проходились по чистому телу девушки. Они съедали каждый кусочек кожи. Длинные пальцы пробежались по дрожащим бедрам, вызвав у Киры толи стон, толи вздох. Кончики его пальцев исследовали дальше: легкие движение в районе пупка; чуть сильнее на ребрах; мягкие, как утреннее солнце, прикосновения на шее. Ран, в который раз за эти годы, рассматривал татуировку орхидеи на внутренней части бедра. Его метка, о которой он даже не просил.       Его рот накрыл ее, утаскивая в глубокий поцелуй с запахом страсти и желания. Что-то мягкое прошлось по телу девушки и она выгнулась. С окончанием поцелуя Ран отошел, смотря на свой шедевр. Черная атласная лента была по всему телу Киры. Она обхватывала ее грудь, обнимала бедра до красных отметин, обвязывала руки за спиной, не давая и шанса на лишнее движение. Лента заканчивалась на ее шее, изображая из себя бантик.       — Расстегивай.       Ран подошел ближе. Кира поняла намек сразу же, но с перевязанным телом было сложно наклониться вперед и расстегнуть ширинку зубами. Со второй попытки у нее все же получилось, хоть и с малой кровью на губах. Капельки быстро исчезли на языке парня. Кира смотрела на Рана, ожидая приказа, хоть и понимала, что должна просто сделать лучший минет, заглотнув, как можно глубже. Было бы неплохо, если бы еще и задыхалась несколько раз. Кира лизала, проглатывала, как божий нектар, член Рана. Он держал ее за «крепление» на спине, чтобы та не упала и не задохнулась насмерть.       — И она еще требует, чтобы я избавился от своей любимой игрушки, — промурлыкал он. — Мне нравится мой член в твоем рту, дорогая. Такая послушная. Такая хорошая. Сделаешь все, что я прикажу, не так ли?       С членом во рту и густой слюной, Кира кивнула, облизав языком длину члена. Ран ухмыльнулся и погладил ее по щеке. Прижав ее голову к себе настолько сильно, что у ее нос уперся в его твердый пресс, Ран потянулся за повязкой. Темнота чуть замедлила движения Киры, непонимания и дезориентация слегка охладили ее. Такого они еще не практиковали.       — Не бойся, — прошептал Ран. — Доверься, дорогая.       Кира расслабилась. От резкого толчка на живот она вскрикнула. Зубы неприятно стукнулись. Кровать рядом прогнулась, а это значит, что Ран сел или встал на постель, или вообще лег. Руки подхватили ее и усадили на теплые, сильные бедра. Пока одна рука крутила ее податливые соски, вырывая стоны и крики, вторая вторглась в теплые стенки влагалища, от чего Кира стала двигаться на пальцах парня сильнее, быстрее, отчаяние.       Пальцы сменились членом. Их положение поменялось: теперь голова Киры лежала на плече Рана, а сам он сидел, а не лежал. Он двигал ее бедрами вверх-вниз, сжимал до красных отметил кожу и кусал плечо. Сил у девушки больше не было — остались только на крики и мольбу не останавливаться. Если бы она могла, Кира бы вцепилась пальцами в его спину. Его пальцы ухватились за бабочку на шее и повернули голову девушки, забирая влажный поцелуй.       С криком удовольствия она откинулась вперед. Все тело дрожало от оргазма, ноги подкашивались даже в таком положении. Ран кончил через три толчка, прошипев ее имя.       Внезапно комната обрела цвета — повязку сняли. Ран был похож на кота. Он чуть ли не мурлыкал, когда продолжал целовать ее шею и рисовать узоры на спине.       — Самая прекрасная игрушка, — прошептал он, переворачивая ее на живот. Второй подход. — Такая прекрасная, такая послушная. И такая моя.       Кира понимала, что никакой любви в его словах не было — обычный факт. Она его игрушка, его собственность. Его питомец. И гореть ей в Аду, если она скажет, что не желает этого. Пусть ноги об нее вытирает, но продолжает оставлять следы на теле. Пусть не замечает ее, но продолжает целовать шею и вдалбливаться в тело. Пусть игнорирует ее «хочу», но пусть он будет сейчас с ней, чем с какой-то Аяко.