Цена геройства

— Надо бы еще как-нибудь уладить дела с моим сопровождением, — вспомнил Зик. — А то я приехал один. Погруженная в мысли Зоэ подняла на него удивленный взгляд. — Ах да, сопровождение!.. Иногда я забываю о том, что за вами нужен надзор. — Я и сам не понимаю, зачем он мне нужен, равно как и мое присутствие на собраниях высокоранговых чиновников. — Разве вам не интересно знать, как в мире устанавливается новый порядок? — Нет, совершенно нет. Любой порядок обречен на разрушение. — А ведь вы рожаете в этот мир ребенка. Не чувствуете ответственность за то, что передадите ему в наследство? — Вы про политику? Я к ней не имею никакого отношения. — Что, даже не помните, зачем вас сюда вызвали? — Что-то про вооружение, вроде? Договор с Средневосточным альянсом, да? Нужно посидеть для устрашения? Командор Зоэ рассмеялась. — Извините. У вас просто довольно растрепанный вид, вы совсем не выглядите угрожающе. Мы решаем сегодня, кто получит вашу силу, господин Зик. — Да? Так а что там решать? — с безразличием произнес Зик, осматривая свой твидовый пиджак. Не так уж он и смешон. Впрочем, стоило поправить выбившийся из лацканов свитер и расстегнуть пуговицы натянувшегося на груди пиджака. — Сегодня прибудут королева Хистория, Эрен, господин Кольт Грайс и остальные кандидаты на получение Звероподобного. — Кольт? — потрясенно повторил Зик. — Все придут послушать, кого вы предпочитаете и почему. — Что? — волнение переполнило Зика настолько, что он встал. — Но при чем тут я? Почему нельзя выбрать без меня? — Да как-то не знаю. Принято спрашивать у людей, кого они хотят сделать преемниками власти, нет? Зик тоскливо посмотрел на дверь и, не находя места ни своим рукам, ни ногам, начал беспокойно ходить по комнате, пока не остановился у окна. Сознание его скандировало: «Кольт! Кольт! Кольт! Воины! Либерио! Встреча!» Хуже этого ничего не могло быть! — Я не понимаю, почему этот вопрос вообще встал? Ведь хотели же отдать Звероподобного королеве Хистории! — Где вы были на прошлом собрании, Зик? По всей видимости витали в облаках. Мы рассматриваем все варианты. Наша страна завершила войну, заключила со всеми мир, и прямой опасности нет. Можно передать титана кому-то не из королевской династии. Зик так сильно сдвинул брови, будто хотел ими подвигать передние извилины мозга — чтобы вызволить из памяти хоть что-то путное, но безуспешно. Неужели он задремал в прошлый раз? Горе ему, разгильдяю! — Но в случае угрозы, как я понимаю, она поглотит Прародителя или любого другого титана, чтобы получить контроль над эрдийцами? — Да, предполагается это. Зик оперся руками на подоконник и уставился на площадь, по которой только что шел к Штабу. Едва ли Хисторию спрашивали о том, будет она или не будет новой Звероподобной, за нее все решали люди в кабинетах. Не хотелось становиться с ними в один ряд, хотелось сбежать, не выбирать, не вмешиваться, не решать чью-то судьбу… — Ох, проклятье, надо было прыгнуть в пасть какому-нибудь гиганту, пока была возможность! И не пришлось бы проходить через это все! — Ну, раз вам так плохеет от необходимости выбрать преемника, то можем отдать это решение на волю случая. Словим кого-нибудь в коридоре, сыворотка лежит у меня в столе, достанем ее и поехали! — Ваш сарказм неуместен. — А по-моему очень уместен, господин Йегер, — с раздражением отозвалась Ханджи. — Ау, жизнь еще не кончилась, вы все еще с нами! Если вас не интересуют общественные вопросы, то хотя бы решите личные, так сказать, шкурные. Вместе с титаном передаются и воспоминания будущего владельца. Подумайте как следует, надо ли, чтобы доступом к вашему прошлому владел какой-нибудь конюх Карл Мюллер? Напористость ее слов встряхнула Зика и прояснила сознание. Разумеется, предельно понятно, что надо идти по пути защиты личных интересов. Но каждый раз Зик, сталкиваясь с выбором между бездействием и заботой о своей шкуре, вспоминал былого себя — готового вывернуться наизнанку ради гармонии в развитии человечества — и погружался в пучины неприязни перед собственной скотской природой. И все же поразительно, как ловко командор отрезвила Зика! Казалось, смекалистей и мудрее кандидата на титана не придумать. Он посмотрел на нее: — А вы не хотите?.. — Что? Увольте, я предпочитаю наблюдать за титанами издалека. — Вам бы я доверил свои воспоминания. — Да? Польщена. — Преимущественно из-за Ливая, конечно же. Остальные мои мысли не отличаются уникальностью. — Как человек, глубоко пораженный вашими запросами на партнеров, подтверждаю. Вы удивили бы даже самую скандальную газетенку на Паради, — ухмыльнулась Зоэ. Издевка совершенно не обидела Зика, занятого мысленным воплощением образа Зоэ-обладательницы Звероподобного. Командору не передадутся способности приказывать Ливаю. Зато достанутся отголоски сильных чувств к нему. Скорее всего, она им отдастся. Это тоже хорошо, ведь тогда у Ливая сразу появится возможность создать нормальную семью. Кроме того, она сможет увидеть, что произошло с Зиком в детстве, в юношестве. Возможно, что за многое осудит, как сейчас, но не будет издеваться и плясать на костях. Другое дело, что большая часть этого может произойти без передачи Звероподобного титана. Зоэ может захотеть жить с Ливаем и без накрученных переживаний Зика, кто знает, что у нее в голове? Если нет, то с детьми она наверняка окажет помощь хотя бы деньгами и связями. Уже неплохо, даже хорошо. Для Ливая не составит труда рассказать ей все, что знает о Зике. Эрен тоже располагает впечатлениями от личного знакомства и фактами из биографии Зика, может и поделиться. Хотя тому вряд ли вообще придет в голову вести беседы о брате. Так кому же отдать эту проклятую силу? Командор говорила правду — если не получается заботиться о целом мире, то нужно позаботиться хотя бы о себе. Да, Зик потерял цель и сошел с пути. Быть может, его амбиции засыпали песком, как отравленный суп в котле. Быть может, его руки держали весь мир. Быть может, он был пьян от простоты и красоты «Эвтаназии», как нищий и печальный жених, думающий о своей богатой и бесконечно прекрасной невесте — но он протрезвел. Его рассудок ясен, он все еще не сумасшедший, чтобы в приступе безумства крушить свою жизнь, а заодно и жизнь близких, понятных ему людей, какие бы отношения их не связывали. Так, по его просьбе Хистория взяла дедушку и бабушку под свое крыло — теперь они живут в одном из королевских домов с прислугой, сиделкой и врачом для деда. Зик вызволил из кристалла Анни — ему никто не приказывал, он из жалости решил, что надо освободить девчонку. Он просил не унижать ни Воинов, ни кандидатов, и дать их семьям отдельное жилье. Иначе их подселили бы на фермы или в многоквартирные давно обжитые дома в городе, где их могли унижать за происхождение. Также он способствовал тому, чтобы тюремное заключение большинства антимарейцев был заменен на два года общественных работ, а срок Елены сократился до семи месяцев. Бичуемый стыдом перед Воинами, Зик старался сделать их жизнь лучше и интенсивно пользовался своим новым статусом то ли пленного, то ли союзника. Из-за вины Зик не мог и думать о том, чтобы начать с кем-то из бывших товарищей разговор. Или даже поднять глаза. В какую панику его только что повергло имя Кольта! А ведь придется общаться с ним, смотреть… А ведь еще будут Фалько и Габи! Придется просить прощения, унижаться, говорить, что был неправ — Зик это просто ненавидел. Он даже не извинялся перед Ливаем, хотя свободно себя чувствовал в его компании. Язык не поворачивался. За Ливая — особенно за него — Зик будет стоять горой. И выбирать следующего владельца Звероподобного он будет исходя из того, как тот умеет хранить чужие секреты. «Кого же обременить такой тяжелой ношей, как Звероподобный?» — обдумывал Зик, уже сидя в переговорной. Это был просторный кабинет с высокими окнами и длинным столом, просто обустроенный и примечательный только своим расположением над столовой. Запахи из кухни заполнили весь коридор и просачивались под дверь. Обстановку можно было бы назвать уютной, если бы не вынужденная роль Зика. Вокруг одна молодежь, среди людей в возрасте был только Закли, и тот старательно делал вид, что забрел сюда от скуки. Помимо него пришли и другие представители правящего класса: Хистория и Зоэ. Ни Пиксис, ни Доук не присутствовали, видимо, побоялись стать кандидатами на получение титана. В самом углу комнаты молчал Эрен с Микасой, чуть поодаль от них сидели их друзья: Жан Кирштайн, Спрингер, Форстер. Присутствие последнего удивляло — мало того, что тот только что вышел из тюрьмы, так уже заслужил такое доверие? На протяжении полугода Форстер находился в заключении по обвинению в сговоре против Разведкорпуса — парень умудрился под носом у руководства создать целую группировку идейной молодежи. Они назвались йегеристами и верили, что только Эрен спасет Паради, даже готовились его вызволять из темницы Штаба и всячески противодействовать властям. Как бы то ни было, когда Елена узнала, что на «Эвтаназии» поставлен крест, то сразу сдала Форстера. И, возможно, вся эта бурная деятельность сошла бы ему с рук, если бы не сведения о том, что Форстер передал в лагерь разведки ящики с отравленным вином. Это привело Зоэ в ярость. Ливай разделял ее чувства и тоже настаивал на наказании, в итоге парня упекли. — Флок выразил свою готовность перенять силу Звероподобного и клялся, что будет служить Паради и только Паради, — прокомментировала Зоэ, увидев ступор Зика. — С тем же успехом вы могли бы привезти сюда Елену. — Бросьте, Зик. Желающих не так много. — Сомнений в моей кандидатуре меньше, чем в вашей, — едко сказал Форстер. — Я полностью подчиняюсь приказам нашего общего правительства «До тех пор, пока его устраивает политика Паради. Зоэ либо с ума сошла, если предлагает мне Форстера всерьез, либо Эрен продавил своего дружка», — раздумывал Зик, но говорить об этом вслух не стал. Командор облокотилась на стол, уперев руку об висок, и тем самым отгородила себя от Форстера. Она уставилась на Зика и на мгновение округлила глаза, мол, «погляди на этого гнездоголового». Хотелось думать, что она тоже не в восторге, хотя, возможно, Зик занимался приписыванием. В любом случае спорить о Форстере на людях не хотелось максимально. Несмотря на то, что тот сделал возможной власть Зика над Ливаем и вообще помогал Елене, его намерения были полностью пронизаны почтением перед Эреном. Преклонением. Зика это раздражало почти на нутряном уровне. Кроме того, это раздражало и Ливая — однажды тот целый вечер рассказывал, как напуганный парнишка по имени Флок после Вторжения в Шиганшину переменился в характере и захотел истово служить то ли богу, то ли богам, то ли пророкам. Он выдумал себе веру, хотя никак не мог сказать, в чем она состоит, и даже хотел сделать предыдущего командора своим кумиром, но Ливай это быстро пресек. К сожалению, не додумался пресечь все остальное. В глазах Ливая пассионарность Форстера была пагубной, а радикальность отвращала. Он не одобрял деятельность по раскалыванию дорогого сердцу Разведкорпуса, что уж говорить про снабжение лагеря отравленным вином. Примечательно, что Зик в бытность союзником Форстера, воспринимал всю деятельность по дестабилизации разведки положительно, а ныне поступки молодого человека вызывали вопрос и неодобрение — сказывалось влияние Ливая. Напротив сидели Кольт с Фалько и Габи. Последняя смотрела прямо на него, не выражая ни злобы, ни брезгливости, только усталость. Троица была одета в простую одежду, новую и добротную, как у деревенских, но не богатую, как у зажиточных городских жителей. Осмелившись поднять на них глаза Зик не смог их отвести — давно не смотрел на детей. Кольт будто бы не изменился, та же стрижка, тот же внимательный взгляд, на лице загар, но нет улыбки. Когда-то Зик, капитан Воинов, очень легко мог заставить его смущаться, улыбаться, чувствовать восхищение. И все это было написано на лице, на котором теперь читалась одна лишь бесстрастная сосредоточенность. Дети подросли, в их облике появилось больше взрослости, скуластости. Фалько стал подозрительнее, чем был, а Габи пошла в рост. Завораживало, какие они чужие и родные одновременно... Находиться рядом с ними было почти до тошноты плохо, но Зик старался не выдавать своих слабостей. Его тревожил вопрос, почему маленькие кандидаты тут? Неужели всерьез рассчитывали получить Звероподобного? В любом случае детей он обращать в титанов не хотел, поэтому ни Фалько, ни Габи ничего от него не получат. Любой, у кого есть мозги, не станет отдавать детям способность уничтожать целые города. Друзья Эрена, включая Микасу, тоже останутся ни с чем, потому что знают Ливая как капитана Разведкорпуса, и им откровения о его личной жизни ни к чему. Присутствие Микасы наводило на мысль, что можно попробовать сделать Аккерманов носителями титанов. Эта идея уже давно приходила Зику в голову, но какой бы соблазнительной она ни была — а похоронить себя в Ливае со всем своим багажом воспоминаний, выстраданным мировоззрением и уродливыми слезами, чтобы тот все-все-все сразу понял, была очень соблазнительной — новое желание не ограничивать срок жизни Ливая стояло на первом месте. Среди всего «сто четвертого» Зик был наиболее благосклонен к Хистории — не потому что та была королевой, а потому что сама недавно стала матерью. Предположение, что в ней проявится солидарность к Ливаю, очень привлекала. Но все же она воспринимала его исключительно как капитана; кроме того существовала вероятность, что она сможет приказывать ему. Лишний повод для переживаний. Зоэ отказалась. С Эреном все ясно. Нет и все. Остался только старый-добрый Кольт. С Ливаем никогда не пересекался, даже, кажется, в глаза не видел. Всю жизнь готовился стать Зверотитаном, жил с семьей где-то возле Марии, болтался рядом с Зоэ — она курировала всех Воинов, потому что никто не знал, чем их занять. В августе ему стукнет двадцать. Если он получит силу Звероподобного, то умрет в тридцать три и будет старше, чем Зик сейчас, на три года… Зик вдруг представил, что его срок увеличился еще на целых три года и содрогнулся. Ну уж нет, спасибо! Прожитого времени хватило за глаза, чтобы в полной мере «насладиться» жизнью. Кольту, если тот этого пожелает, откроется многое о Зике. Например, все, что произошло в Гигантском лесу. Как планировалась атака на Либерио. А также то, чем руководствовался Зик, когда доверился брату и направлялся на Паради. Кольт выяснит, что сотрудничество братьев Йегеров по сути вынужденное, а, значит, вынужденное сотрудничество парадитов и материковых эрдийцев. Что он тогда будет делать? Почувствует ли себя обманутым, потому что от него скрыли правду? Станет замкнутым и будет общаться с островными через губу? Или, наоборот, ничего не почувствует, потому что ему безразлична эта правда? Интересно, будет ли он брать на себя бремя чувств к незнакомому мужчине? Зику хотелось бы, чтобы Кольт сотрудничал с островитянами и призывал всех жителей Либерио и прочих гетто к растворению в парадитах. Только позабыв свою культуру и переняв новую они, запертые на одной территории с хозяевами, выживут, и больше не будут подвергнуты гонениям. Ему также хотелось, чтобы Кольт не проникся влечением к Ливаю и не стал с ним сближаться. Идея того, что Кольт может захотеть обладать Ливаем приводила в смятение и казалась несправедливой. Зоэ быть близкой к Ливаю можно, а молодому Кольту — нет. Хотелось бы знать, что случится дальше, но верно предсказывать грядущее Зик не умел. Он увидит будущее позже, когда окончательно растворится в Кольте и, как могилы обречены вечно смотреть в небеса, так и он будет глядеть в материальный мир через глаза нового носителя Звероподобного. Возможно, что ему уже будет наплевать на свои прижизненные заботы, поэтому он встретит любые эмоции Кольта с равнодушием. А, может быть, и нет. Так или иначе тяготы ответственности спадут с него, и Зик будет волен чувствовать себя как угодно. Как никто. Как призрак, с которого нечего спрашивать. Однажды ему надоест смотреть в мирское небо, он поднимется из могилы и навсегда уйдет в край несуществования. От него останется только надгробие. Всякий раз подходя к нему во внутреннем воображаемом пространстве Кольт будет видеть фразу: «Я надеюсь на тебя», — и вспоминать, что Зик пожелал ему прожить эти тринадцать лет самым спокойным, ничем не отличающимся от обычной жизни образом. Реально ли это пожелание? Возможно, что да. По крайней мере надеяться никто не запрещает. Он встретился взглядом с встревоженным Кольтом, и они оба поняли, что выбор сделан. Зик на мгновение ощутил себя Ксавером, смотрящим на семнадцатилетнего кандидата в Воины, Зика Йегера. Еще ничего не знающего, юного и готового к жестокости. Тогда у Зика на уме были одни войны; пусть у него и не было четкого плана «спасения Эрдии», он все равно чувствовал себя королевичем, держащим в руках данный ему свыше народ. Том выглядел уставшим от всего, истерзанным и больным. Зик наивно полагал, что никогда таким не станет и будет умирать со знанием, что сделал все, что мог. Какая ирония. Спустя тринадцать лет Зик устанет от самого себя, поставит на крест на всех амбициях и осознает, что единственное нормальное пожелание текущего носителя Звероподобного следующему — это прожить отведенное время без потрясений, как обычный человек. Другими словами — получить силу, чтобы забыть о ней и даже не пользоваться. Да, ирония… — Так что же вы решили? — полюбопытствовал Закли, устав от молчания. Не отводя взгляда от Кольта, Зик произнес: — Я считаю, что Кольт Грайс должен получить Звероподобного титана. Много лет он готовился к тому, чтобы стать его достойным носителем. Мне кажется, что его черед настал. Кольт на секунду прикрыл глаза. — Я ждал этих слов, — полным волнения голосом произнес он, и Зик вдруг понял, что не знает, хотел ли тот получить Звероподобного или нет. Вдруг его заставили? — А что, к передаче титана надо как-то специфически готовиться? — вновь подал голос Заккли. — Специфически — нет, — честно ответил Зик. Никакой специфики. Только примирение с участью марионетки, ограничение срока жизни и обязательно страшный конец. — Тогда чем господин Грайс лучше любого другого в этом помещении? Например, вашей дальней родственницы, нашей королевы? Или кого-то из разведки, Жана Кирштайна? «Его фаворит», — подумал про себя Зик. Жан сильно напрягся, когда услышал свое имя. Королева ничем не выдала своих эмоций, даже не сбилось дыхание. Но было чувство, что еще чуть-чуть, и она начнет жмуриться и отворачиваться, чтобы Зик не ткнул в нее пальцем. — Кольт лучше тем, что он справится с этим бременем. Ему известно, что значит быть титаном, используемым правительством. Он числился как мой помощник и наблюдал за деятельностью Воинов изнутри. — Ваш помощник? Что ж, лучше бы он не брал вас с пример. Чувствую, мы в этом случае получим полный букет неприятностей. — Неприятности неизбежны, если вы выберете любого из здесь присутствующих. Кто-то поймет, что не готов, с кем-то вы разойдетесь в мнениях, кто-то впадет в апатию и не захочет вставать с кровати. Я считаю так — чтобы уменьшить возможные неприятности, надо отдать Звероподобного королеве Хистории. А чтобы избавиться от них вовсе, надо отдать ей титана Прародителя. Но так как мы зачем-то ищем альтернативные варианты, то вот он, Кольт Грайс. — Я вас понял, но я говорил не об этом, — безукоризненно вежливо отрезал Закли. — Меня интересует, можно ли господину Грайсу доверять? Зик вскинул брови. Да, ему лично не доверяют и сидит он здесь под поручительством командующей Разведкорпуса. Но если Кольт оказался здесь, то, наверное, его гипотетическая кандидатура была уже рассмотрена и одобрена чиновниками? Он собирался сказать, что не может ответить на этот вопрос, потому что не имеет понятия чем живут нынешние Воины и кандидаты, равно как и прочие переселенцы; как они воспринимают Паради, но Кольт ответил за себя: — Ваши сомнения обоснованы и мне понятны. Да, я служил в Маре под началом Зика Йегера, но господин Зик совершил налет на Либерио, мой дом. Поэтому я уже давно не уважаю его как личность и, если говорить начистоту, питаю презрение. Я думаю, что Паради суждено стать настоящим домом для всех эрдийцев. И я готов послужить ему как словом, так и делом. Закончив говорить, он не посмотрел на Зика. От этого мазохистская сторона Зика зашлась в приступе ликования. Было больно, что Кольт от него отрекся при всех. Но было и радостно — Кольт выглядел уверенно и скорее всего знал, на что шел. Он просто заволновался, когда услышал свое имя, а Зик по незнанию заподозрил, что мальчика заставили. — Я одобряю этот выбор, — вмешалась в разговор Ханджи, чуть повернувшись к Закли. — Вы, как и положено командору Разведкорпуса, предпочитаете риск. — А вы слишком осторожны. — После недавних событий осторожность не помешает, — с легкой снисходительностью произнес Закли. — Я думаю, — решила помочь Хистория, — выбрав Кольта, мы покажем, что принимаем жителей Либерио и сами готовы им доверять. — Вот-вот, — подтвердила Ханджи. — Девушки, мне кажется, он вам просто понравился, — со вздохом проворчал старик и недовольно расправил на коленях и без того ровные полы военной куртки. «Девушки» в лице замужней, уже рожавшей Хистории и приближающейся к сорокалетию Зоэ захихикали. Кольт покраснел, Габи с Фалько понимающе переглянулись, как два заправских хулигана. Реакция остальных ограничилась вялыми улыбками. Бедняга Кирштайн от напряжения так и не понял, в чем шутка. Форстер через плечо посмотрел на Эрена. Тот сначала хранил серьезную мину, а затем покровительственно улыбнулся, будто все идет своим чередом. Будто так все и должно быть. Что-то происходило между ними всеми, и Зик не имел к этому ни малейшего отношения. Кольт жаждал участия в общественной жизни, Форстер с Эреном зачем-то держат руку на пульсе, Фалько с Габи окончательно спелись. Вечно строгий Закли легко прогибался под волю королевы и Зоэ, в общем, эти трое нашли общий язык. Мир шагнул на два шага вперед, а Зик остался стоять, где стоит. Не то чтобы у него не было сил идти в ногу, он просто оказался в состоянии, в котором никуда не хочет идти. Ему интереснее сидеть дома, смотреть на заснеженный холм из окна, лежать у камина, повернувшись спиной к пламени. Болтать с таким же, как он, бирюком-Ливаем, переживать за его здоровье и будущее нерожденного ребенка. А на все остальное ему плевать. Он уже никуда не собирался вписываться и ничего не собирался менять, и наконец-то расслабился. Сейчас Зик будто заскочил в трамвай, увидел вокруг себя людей, подслушал их разговоры и отнесся к ним с безразличием. Будто все вокруг него незнакомцы, а ему выходить через две остановки. Дальнейший разговор касался формальностей, было оговорено время передачи Звероподобного титана, Зик назвал крайний срок — пятнадцатое июля, так как шестнадцатого июля двенадцать с половиной лет назад Зик получил Звероподобного. Фалько нашел в ежедневнике календарь и сказал, что это будет пятница. Кольт потер глаза, не веря в то, что отсчет последних дней его жизни уже пошел. Зик, наоборот, смерти ни в коем случае не боялся и ждал ее как избавления от тяжелой жизни. Но с его уходом в иной мир пользоваться силой Прародителя будет некому, и потому переложить ответственность за превращение Ливая в мужчину не получится. До июля необходимо будет разобраться сначала с родами, а затем с трансформацией тела. Придется посвятить в эту тайну Эрена, просить его приехать к ним в дом и даже пригласить на роды, чтобы мгновенно вылечить Ливая в случае угрозы жизни. Ведь бывают случаи, когда женщины умирают несмотря на активное родовспоможение, что уж говорить о мужчине с маткой. Их небольшое собрание кончилось без торжественного подведения итогов. Многие остались подбодрить будущего носителя Звероподобного, столпились вокруг него, говорили, каким сильным он станет. Зик не стал участвовать в этом. В дверях он обернулся посмотреть на выходящих и увидел, как осторожно, украдкой его разглядывал Кольт прямо во время рукопожатия с Закли. Будто ждал, что Зик обратится к нему — но Зик не находил ни слов, ни желания их искать для разговора с ним и быстро сбежал в коридор. Он успел заметить, как Эрен подал Микасе руку. Та вставала со стула, придерживая себя за бок. Вместе они направились к выходу — и примерно через минуту тоже оказались в коридоре. Они, безусловно, его заметили, но не стали обращать на него внимание и пошли к главному холлу. Искушение отложить важный разговор до следующей встречи, когда Эрен будет один, было очень сильно. От побега останавливало только рациональное соображение, что такого случая может никогда не представиться. Поэтому Зик заставил себя пойти за ними следом и сразу же окликнуть брата — впервые за последние полгода: — Эрен, есть ли у тебя пара минут? — Допустим, — немедленно обернулся Эрен. Несмотря на то, что после событий в Гигантском лесу прошло всего ничего, Эрен ощутимо возмужал. Он набрал в весе и стал чуть более квадратным и накачанным, а его деловой серый костюм это только подчеркивал — пиджак еще сильнее уширял плечи. Можно сказать, мальчик стал мужчиной. Когда они с Зиком встретились в Либерио, он казался похожим на тростинку. Стройным, потерянным, мятежным. Сейчас он больше походил на очень уверенного в себе молодого человека, нашедшего свое место и готового за него бороться. Рядом с ним Зик невольно вспомнил, что значит быть проигравшим. Он и был проигравшим, просто обычно этот факт сознание ловко вытесняло, заметало как сор под ковер. Микаса тоже остановилась, и в ней не было ни малейших изменений, кроме очевидной беременности, которую она спрятала за шерстяным платьем и углами вязаного накинутого на плечи платка. — Куда ты смотришь? — слегка раздраженно спросил Эрен. — Ты беременна. Месяц четвертый, верно? Они оба замерли в растерянности, на секунду Эрен превратился в мальчишку. Микаса не стала отвечать, но и отрицать очевидного тоже, только флегматично отвела взгляд в окно. Получалось забавно — братья Йегеры после мироустройства вышли на покой и решили пустить корни в эрдийской земле. Что-то было в этом простодушное и деревенское. — Поздравляю, Эрен. Скоро ты станешь отцом, — произнес Зик и не удержался от комментария: — Надеюсь, ты не будешь строг со своим первенцем. — С чего ты взял, что я собирался таким быть? — Говорят, истории свойственно повторяться. — Не в нашем с Микасой случае. — Это заметно? Мой живот? — спросила Микаса. — Только для тех, кто приглядывается. «И для тех, кто постоянно имеет дело с беременным мужчиной», — добавил про себя Зик. Он каждый день разглядывал Ливая с разных ракурсов, и раз в неделю они измеряли растущий живот. Была даже специальная тетрадь, в которой фиксировались замеры, наблюдения о новых болях, необычных реакций организма на запах, вкус и тому подобное. Ливай каждый вечер кратко писал о своем состоянии. Записи успокаивали их обоих, помогали думать, что все под контролем, хотя на самом деле все происходящее в высшей степени неестественно и нарушало природный ход вещей. — Мы пока что не хотели об этом никому говорить, — расстроенно произнесла Микаса. — Я никому не скажу, не волнуйтесь. Мне незачем. Просто заметил твой живот и то, как ты неловко встаешь. Я сделал соответствующие выводы, вот и все. — Так о чем ты хотел поговорить? О беременности Микасы? — напряженно спросил Эрен. — У меня есть к тебе просьба. Можем ли мы поговорить о ней наедине? — Нет, говори так. Я ничего не скрываю от Микасы. У Зика язык не повернулся бы сказать при ней, что обратил капитана в женщину, и теперь тот носит под сердцем ребенка то ли королевской, то ли Аккерманской крови. В голове родилась подлая мысль зарубить на корню беременность Ливая и втихую заставить Имир превратить его в мужчину. Но по отношению к Ливаю, который уже настроился на рождение ребенка, это будет чрезвычайно гнусно. — Тогда ладно. Я хотел бы, чтобы ты приехал к нам с Ливаем в мае-июне месяце. — Зачем? И, кстати, где он? — Он болеет дома. Что-то вроде простуды. Оба посмотрели на него с сомнением. — Зима же, — развел руками Зик. — Командор в курсе, он ей написал. — Скорее всего он просто не захотел сидеть всю эту скукотень, — произнесла Микаса и улыбнулась. Зик не находил сегодняшнюю встречу ни скучной, ни маловажной. Но беременная молодая женщина думает о чем угодно, но не о политике, общественно значимых событиях, государственных решениях. Скорее всего она пришла сюда, чтобы просто посидеть с мужем. А вот прищурившийся Эрен понял, что Зик лжет, и дело в чем-то другом. — Допустим. Так и что, зачем мы вам нужны? — Ливай серьезно заболел и по словам врачей он может не оправиться до конца, — врал на ходу Зик. — Я, как его заклятый друг, хотел бы ему помочь, попросив Имир об его окончательном исцелении. А по словам местных в мае дорога растает, высохнет и к нам можно будет легко приехать. — Да что стряслось с капитаном? — изумилась Микаса и протянула руку Эрена в сторону Зика. — И почему вы не можете исцелить его прямо сейчас? — Ливай велел мне не вмешиваться. Святая Имир, как же Зик лгал! Нечасто у него получалось выдавать такой экспромт, в основном он придумывал ложь заранее. Эрен освободил свою руку и уперся ею в бок. Он сомневался в услышанном и испытующе смотрел на Зика — как вдруг на его лице появилась ухмылка. Из переговорной позади них послышался смех. Смех — это реакция на страх. Юмор — способ борьбы с трудностями. Но из-за взгляда, такого знающего и насмешливого, Зик не мог ни смеяться, ни шутить, потому что язык прилип к небу, а челюсти сжались так, что не разжать. Лишь бы ему поверили, лишь бы поверили… — Кажется, я понял тебя. Микаса, ты не могла бы подождать нас где-нибудь? Микаса вновь удивилась, на этот раз меньше. — А как же «я ничего не скрываю от Микасы»? — Это разговор с глазу на глаз. Давай, иди. Все потом. Она непонимающе оглядела их обоих, но не стала настаивать на своем: — Как скажешь. Тогда я пойду в столовую. Этот запах кого угодно сведет с ума! Провожая ее взглядом, Зик ощутил, что стоит поджав плечи, как школьник, которого будут ругать за плохие оценки, последний номер в списке кандидатов, рассказ «неправильной» марейской интерпретации истории Эрдийской империи. Эрен ни в чем не походил на Гришу. С его же слов он был мужской версией своей матери, но Зик все же чувствовал в нем дух отца. Абстрактного вечно недовольного мастера осуждения. Это взбесило. Зик жестко взял себя в руки, выдавливая непрошенные ассоциации из детства.