Акутагава и бродяга /Akutagawa and the Stray

      От лица Ацущи:       Мастер любит петь. И голос у него совершенно замечательный.       Он поет об ужасе, агонии, аде и мести. Его мелодии трагичны.       Я не понимаю ни слова из человеческого языка, кроме своего собственного имени. Все это просто звуки, разные тона, говорящие мне о том, что чувствует Мастер и как я должен реагировать.       Он поет в душе, поет, пока оплачивает счета, убирает дом и готовит. Он поет, пока его голос не становится хриплым, а губы сухими, и он яростно черкает на бумаге и напевая новые мелодии.       — HAVE YOU HEARD THE NEWS THAT YOU'RE DEAD.       У него есть две гитары, которые он часто дергает, и они издают теплые, вибрирующие звуки, которые послушно следуют за звуком его голоса. Его голос, который простирается как горизонт, такой грубый и полный эмоций, когда он кричит, стонет и плачет.       Когда Мастер пел, он выглядел живым.       — Mama… We all go to hell! It's really quite pleasant, except for the smell! MAMA WE ALL GO TO HELL.       Его вокал напряжен, но голос мощный и не трещит, когда он неумолимо бьет по гитаре. Его тонкая фигура дрожит с каждым ударом, и я могу только наблюдать, как музыка поглощает его. Она прекрасна.       В ту ночь я сидел, свернувшись калачиком у него на коленях, ночной ветерок прохладно дул с крыши здания, а он тихо пел, достаточно громко, чтобы мы оба слышали. Песня была для меня, сказал он.       — And if you say…goodbye today.I'd ask you to be true…       Я закрываю глаза и мой хвост виляет, когда он бессознательно гладит меня. Его голос всегда в такте, каждая нота идеальна, тональность точная. Даже если я не понимаю, что он говорит, я слушаю.       — Know that I will Never marry… Baby, I'm just soggy from the chemo… And counting down… The days to go…       Когда я открываю глаза, я вижу, что он подается вперед, наклоняет голову, когда переходит на более высокие ноты и его темные глаза зажмурены, выражение лица искажено эмоциями.       — And if you say…goodbye today.I'd ask you to be true…       Его пальцы гладят мою грудку, и я прислоняюсь к его запястью, а последний куплет слетает с его бледных губ в необычайной мелодичной мелодией.       Хотел бы я понимать твои чудесные песни.       — Because…the hardest part of this — is leaving you.

***

      Сегодня Мастер не проснулся вовремя на работу.       Сколько я ни бил лапками по его груди, сколько ни мяукал, ответа не было. Я был в растерянности, что делать. Его темные глаза были закрыты, рука, которая лежала на мне, была неживой.       Я мяукнул еще раз, в бешенстве, так как он по-прежнему не реагировал. Ходил взад-вперед рядом с ним и был неуверенным и испуганным. Мой хозяин, мой господин Акутагава. Его губы были призрачно-синими, а щеки — бледными, припорошенными пурпуром, но я ничего не мог сделать. Я знал это.       Свернувшись в клубок у него на шее, я прижался лицом к челюсти и тихонько мурлыкал. Непрерывно. Я не знаю, как долго делал это, пока мое горло физически не смогло продолжить. Я хотел петь для него. Я хотел, чтобы он проснулся. Проснулся.       Ты всегда выглядел лучше всего, когда пел. Не молчи сейчас.       Только через несколько часов кто-то вошел в дом господина Акутагавы. Высокий молодой светловолосый мужчина, за ним коротко стриженый рыжеволосый мальчик и темноволосая девочка. Девушка подошла ко мне с нежной улыбкой, осторожно отстраняя меня от шеи хозяина, уговаривая меня нежными звуками и прикосновениями. Она взяла меня на руки, осторожно прижимаясь к своему боссу, пока другие люди держали его запястье и проверяли шею моего хозяина. Я тихонько мяукнул, извиваясь, когда меня отстранили от господина Акутагавы. Я видел, как мужчины подняли холодное тело моего господина и вынесли его за дверь. Однако решил не поднимать шума. Эти люди были хорошими, и я знал, что господин Акутагава рассердится, если я буду плохо себя вести.       Но мои легкие отказывали, горло охрипло. Сердце разрывалось. Что, если хозяин не вернется домой?       — Куникида-кун, что нам делать с его котом?..Ацуши.       Нежно спросила девушка, поглаживая мою голову в медленном, спокойном ритме, пока она читала мое имя с ошейника.       — Оставьте его здесь и откройте окна, чтобы он мог уйти, если… Ну, вы понимаете.       Меня поставили на пол и девушка подошла к моей тарелке и вывалила на нее банку тунца. Какой деликатес…       Я отвлекся на секунду, а дверь захлопнулась. Хозяина не было.

***

      Я уставился на тарелку с тунцом перед собой. Тарелка со сколами, на которой хозяин нацарапал мое имя перманентным маркером. Я был голоден, но мысли были в другом месте. Я не хотел этого.       Каждое утро девочка возвращалась и давала мне свежую банку тунца и спрашивала, не доел ли я ту, что была накануне. Я не хотел этого. Хочу есть замороженные рыбные палочки со своим хозяином и слушать, как он поет до хрипоты. Я хочу слизывать соус для спагетти с его тарелки и обнимать его. Я скучал по нему

Прошла неделя.

      Суббота пролетела гораздо медленнее, чем я хотел. Сегодня вернулась девочка, но вместо того, чтобы поменять мою миску с едой и уйти, берет меня на руки, улыбается нежно, а её глаза усталые, но она щекочет мне подбородок.       — Ты был хорошим котенком, Ацуши… Твой хозяин хочет тебя видеть.       Я тихонько мяукаю в ответ, когда она несет меня в машину и усаживает на пассажирское сиденье. Я все еще лежу, свернувшись в маленький комочек на кожаном сиденье, когда машина начинает движение. Может быть… Она везет меня к моему хозяину…?       Мое сердце замирает при одной мысли об этом. Увидеть его снова, почувствовать его пальцы в моем меху, его тепло и успокаивающий запах. Его мягкий тягучий голос, когда он называл мое имя. Я едва мог ждать.       Мы подошли к зданию, и она снова взяла меня на руки, пока мы шли через толпы людей. Каждая вещь пахла странно и незнакомо. Она поднималась по лестнице, пока мы не вышли в белый коридор со множеством дверей. Дверь 315.       Она постучала в нее и тихо позвала:       — Куникида-кун, Акутагава-сан… Я здесь с Ацуши.       Я мяукаю, услышав имя моего хозяина, и нетерпеливо ерзаю, пока дверь отпирают. Дверь открыл светловолосый мужчина и потрясенно смотрел на меня, когда я выскочил из объятий девушки на пол и направился к знакомой черной голове, лежащей на простынях. Хозяин.       Над его носом и ртом был пластиковая маска, к ней подсоединялись трубки, а к запястью — провод. Это выглядело важным, поэтому я не стал их трогать. Тихонько мурлыкнул и погладил его по груди, но не увидел никакого отклика. Мое сердце упало.       — Наоми… ты уверена, что это была хорошая идея — принести кота сюда?       — Да, ему было очень грустно и одиноко в доме Акуты-сан. Он не съел и половины еды, которую я принесла для него…       Их голоса затихли, пока я не перевел взгляд на лежавшего передо мной человека. Его щеки, казалось, приобрели цвет кожи, а губы больше не были уныло-серыми. Он был в лучшей форме, но почему он не просыпался?       Хозяин, хозяин, я скучаю по твоему голосу. Мне не хватает твоего прикосновения… Только ты знаешь, где почесать меня за ушками…       Я уныло лежал на его груди и продолжал тихонько мяукать, чтобы не мешать другим. Его запах был слабым, его заглушал посторонний запах комнаты и лекарственных препаратов. Это было несправедливо. Что такого плохого сделал господин Акута, что заслужил такое…?       — А… Йосано…       Дверь открылась, и на пороге появилась врач с черными волосами до плеч и добрыми глазами. Половина ее лица была закрыта маской, но она улыбнулась в знак приветствия и снова осторожно отстранила меня от хозяина. Стоя на полу у ее ног, с надеждой глядя вверх, пока она снимала пластиковую маску с лица моего хозяина, и я слышал, как он задыхался, слегка покашливая.       Я громко мяукнул и нетерпеливо посмотрел на людей, которые стояли передо мной, желая, чтобы меня подняли. Я должен был снова увидеть своего хозяина. Он был в порядке, и я хочу его увидеть.       — Ацуши…?       Он слышит меня, и его голос мягкий, тон неясный, наполненный удивлением. Я снова мяукаю, и светловолосый мужчина берет меня на руки и кладет на угол кровати. Хозяин уже сидел и улыбался, видя меня. Я с удовольствием устраиваюсь у него на коленях, и он кладет руку мне на спину, а другой гладит мою голову своими проворными пальцами. Его движения медленны, его красивый голос хриплый, когда он говорил. Но он был жив, двигался, был в безопасности, и больше я ни о чем не мог просить.       — Акутагава… нам нужно увеличить ваш прием антиретровируса. Ваша иммунная система улучшается, но для такого заболевания, как ВИЧ, дозировка должна постоянно меняться, чтобы обеспечить вам лучшее качество жизни… В прошлый раз вы пропустили ежемесячный осмотр, поэтому я предполагаю, что вы подхватили что-то, прежде чем мы смогли порекомендовать дозировку.       Доктор мягко сказала, снимая маску и давая Мастеру 4 таблетки, которые он обычно принимал. На его лице появилась грустная улыбка, но он кивнул, взял таблетки и проглотил все четыре. Я попытался мяукнуть и остановить его, ведь он должен был принять только 3, верно? Но он просто смотрит на меня своими добрыми глазами некоторое время и усмехается.       — Акутагава, мы настоятельно рекомендуем тебе остаться с нами в хосписе… Так мы сможем присматривать за тобой, понимаешь? У них там хорошие условия, и ты можешь уйти, когда захочешь… Это просто место, где ты сможешь вернуться домой в любое время.       Девушка мягко сказала моему хозяину, и я почувствовал, как его руки дрожат на моем теле.       — Да… Но там не разрешают держать домашних животных, верно?       Я медленно почувствовал, как он поднимает меня на руки и прижимает к своей груди. Его нос прижался к моей голове на несколько секунд, пока он тихо бормотал.       — Я не могу отпустить Ацуши… Не после всего этого времени… Он — мое все…       Я с любопытством наклонил голову, но нежно мурлыкнул, когда он позволил мне положить голову ему на руки. Остальные люди почему-то выглядели разочарованными, но при этом понимающе улыбались.       — Хорошо, но помни, наша дверь всегда открыта для тебя… Ты для нас как семья.

***

      Мастер выглядел счастливым, когда игла была убрана из его запястья, и он мог идти домой. Я послушно шёл рядом с ним, пока он переодевался и его выводил тот самый оранжевоволосый подросток. Они задушевно беседовали, а я старался не отставать от них и избегать других людей, проходящих мимо нас. К счастью, Акутагава-сан наклонился, чтобы подхватить меня на руки, и я прижался к его груди. Меховая куртка, которую он надел, пахла мальчиком рядом с ним и казалась ему немного великоватой.       — Будь осторожен на обратном пути, Акутагава…       Сказал он мягко и с глупой улыбкой. Мой хозяин отрывисто кивнул и слегка помахал рукой, после чего мы пошли по обочине дороги, вечернее солнце заиграло в его темных волосах.       — А… Мы будем возвращаться пешком, Ацуши… У меня сейчас недостаточно денег, чтобы позволить себе такси…       Я тихонько мяукнул, уткнувшись носом в его шею. Теперь у меня был хозяин, весь мой.       Он долго шел, неся меня на руках. Мимо знакомых переулков, через парк и автобусную развязку. Он спрятал меня в свою куртку, когда мы запрыгивали в автобус, и я держался относительно спокойно, чтобы никто не заметил меня.       Акутагава-сан был уставшим, когда мы вернулись домой, и я наблюдал, как он сбросил с себя одежду и рухнул на кровать с грязными простынями, оставшимися с прошлой недели. Я запрыгнул на матрас и изо всех сил попытался зубами подтянуть покрывало, чем вызвал небольшой смех хозяина.       — Эй… Иди сюда…       Мягко сказал он и позвал меня в свои объятия. Я с радостью согласился и свернулся калачиком рядом с его шеей, пока он натягивал одеяла и выключал свет.       В ту ночь я не сомкнул глаз. Я убедился, что мой хозяин дышит и что завтра он проснется.