Касаясь холода и льда

      Озеро в поселке изменилось так, как может измениться вода после долгих холодов – оно больше не было окутано снежной дымкой, и его берега были скрыты травой, а не осыпающимся снегом, и листья ив серебрились на солнце, а не отсвечивали серебром инея.       Ши Уду заметил небольших, серебристых рыбок, что в прошлый раз словно хотели поиграть с Хэ Сюанем, но он никак на них не смотрел и молчал, как если бы его свитки по учебе и невыполненные задания, и кисти для письма, интересовали его намного больше, чем все остальное. И в движении плавников, и в том, как эти рыбки смотрели на Ши Уду ему казалось что-то такое, насмешливое, как если бы они знал о чем-то, что Ши Уду и не представлял, и не мог получить.       Это звучало как-то глупо, и Ши Уду одернул себя, и коснулся серебра спрятанного в ножны меча – напоминая себе о том, что в поселок его привели обязанности, а не развлечения, и что происходящее может оказаться опаснее, чем он представлял, и темнее, чем подсказывали ему иероглифы, начертанные в свитках Лин Вэнь.       Почему Цинсюань истратил столько духовных сил? Не мог, не должен, ни с чего – но истратил.       И зачем он спускается в этот поселок? Только из-за еды и вина в лавке Хэ Сюаня? Но зачем, если перед ним рассыпаются блеском и звоном золотых монет любые, самые дорогие, самые необычные трактиры, в которых есть самые редкие блюда, и самые пряные вина, чей вкус точно не сравнится с тем терпким, но неприметным вином, что принадлежало лавке Хэ Сюаня.       Или из-за самого Хэ Сюаня? Но зачем? У него хватало так называемых друзей и в Небесных чертогах, и в мире обычных людей, и, пусть Цинсюань ничего такого и не рассказывал, но слухи и сплетни до Ши Уду доходили не меньше, чем до других божеств – в мире демонов.       Или он скрывал что-то такое, что Ши Уду не представлял и не мог найти ответы среди этой ледяной воды, шелеста листьев ив и серебристых рыбок?       Сталь меча отозвалась негромким шорохом, когда Ши Уду стиснул его совсем сильно, так, как если бы отражал в этом движении все те мысли, невысказанные и тревожные, что заставляли его мрачнеть и закусывать губу, и поддаваться этим странным, таким на него не похожим опасениям.       И он спустился в этот поселок, чтобы еще раз попробовать встретить эту тварь – и сразиться с ней. Пусть и знал, что эта тварь избегает его, что эта тварь не выносит его, и эта тварь скорее найдет себе любую жертву, окутает своим отвратительным шепотом и темнотой кого угодно – но не приблизится к Ши Уду. И не позволит ему сразиться с собой.       Все эти мысли затянули его на самое дно – и Ши Уду застыл, почувствовав, как кто-то – кто? невозможно – касается его собранных в растрепавшуюся прическу прядей, проводит по ним ладонями, и отводит их в стороны. Как если бы хотел устроить их удобнее, так, как не стал собирать сам Ши Уду – он торопился, и не хотел заниматься такими глупостями, как прическа, и шпильки держались неровно, и заколки чуть не спадали с прядей, и выглядело все это растрепанным, но Ши Уду и не замечал этого, и не заботился об этом.       Он развернулся резко, стремительно, так, как волны ледяного моря накатывают на берег – и приставил меч к горлу того, кто так, совсем не церемонясь, касался его прядей.       Поднял взгляд – медленно-медленно, не представляя, с чьим взглядом столкнется, и он хотел, и не хотел узнать. Ему нравились и не нравились возможные ответы, и опасность, что закрывала собой все, не истаила и не выцвела – но сталь меча касалась кого-то реального, кого-то существующего, а не льда и темноты, что составляла аура демона, и сущность демона, и его духовные силы.       Хэ Сюань.       Хэ Сюань смотрел на него немного удивленно, немного насмешливо, немного так, как если бы он почему-то не представлял, что Ши Уду может вытянуть меч из ножен и приставить его к горлу за такие моменты, что и не заметишь, и не успеешь увернуться, и не поймешь это движение, стремительное и призрачное. И усмехнулся.       Как такое возможно? Чтобы Ши Уду совсем не почувствовал, совсем не заметил присутствия Хэ Сюаня, не услышал негромкий шелест воды, отзывающейся на его эмоции, не заметил серебристых отсветов плавников рыбок, что словно знали Хэ Сюаня, не обернулся до того, как ладони Хэ Сюаня опустились на его пряди, и отвели их с каким-то странным, неправильным удовольствием, которое не должно было принадлежать Хэ Сюаню.       И он медлил, прежде чем отвести колкую, серебристую сталь от горла Хэ Сюаня, как если бы не был уверен, Хэ Сюань перед ним или нет. И как если бы Хэ Сюань казался ему совсем не таким, как обычно.       Но меч касался своим льдом обычного человека.       Не призрака.       Не демона.       Не водного духа.       Темные пряди Хэ Сюаня, так похожие на ледяную, озерную воду, что так привлекала Ши Уду, ниспадали на серебристую сталь, высвечивались ярким контрастом, словно вода среди снега. Простая, неприметная ткань его одежд чуть поддалась мечу, и открывала его горло, спрятанное за темным шелком. В его золотистых глазах сквозило недоумение, как если бы Ши Уду вел себя неправильно и непристойно – и это заставило его меч отозваться недовольным звоном, когда он заметил на себе этот взгляд Хэ Сюаня.       И он нехотя отвел меч – и отступил, не позволяя себе смотреть на Хэ Сюаня дольше, чем это воспринималось бы чем-то непристойным, и с большим интересом, чем это мог позволить себе тот, кто принадлежал Небесным чертогам, и не должен был уделять столько эмоций обычным людям.       - Как ты оказался возле озера? И почему ты не в поселке? – вопрос звучал странно и как-то неправильно, но Ши Уду не почувствовал ни использования водных печатей с их серебристыми иероглифами, ни ауры того, кто тоже должен обернуться божеством, ни этого присутствия Хэ Сюаня, к которому он привык – когда он набрасывал формулы и задания в своих свитках по учебе, и когда вычерчивал иероглифы кистью для письма, оставляя чуть заметные, немного не аккуратные линии рядом с идеально ровными знаками.       Такого Хэ Сюаня, что казался простым и обычным – и в этом и скрывалось что-то такое, что Ши Уду не мог себе объяснить, но что заставляло его смотреть и смотреть на Хэ Сюаня. Как он никогда не смотрел ни на кого из самых окутанных величием и золотом богатства божеств, чья аура отсвечивала и этим золотом, и этим богатством – и не могла сравниться с неприметной аурой Хэ Сюаня.       - Возвращался с занятий, - в тоне Хэ Сюаня звучала ленивая непроницаемость, как если бы он говорил о чем-то настолько простом, что это и совсем не требовало фраз и истраченных иероглифов. И как эти фразы – он поправил свитки в своих ладонях, что немного помялись от резкого, жесткого движения меча Ши Уду, и небольшие, шелковые украшения на них тоже истрепались и перепутались. – Заметил тебя и решил подойти. Может, ты узнал что-то новое о нападениях водных демонов?       - Нет, я ничего о них не узнал, - Ши Уду не стал поддаваться лжи и скрывать правду, и произнес нехотя. – Если бы я что-то о них узнал, я связался бы с тобой через водные печати. Или нашел бы тебя в поселке. Или на твоих занятиях, - Ши Уду усмехнулся, представляя, с каким недоумением и недовольством смотрели бы на него преподаватели Хэ Сюаня, и как потом они говорили бы своим ученикам, что это яркий пример того, как вести себя не стоит, и как важно следовать правилам приличия, и не мешать занятиям с всякими глупостями.       И он хмыкнул, представив такое, но потом застыл, не веря тому, что чувствует, и не представляя, как такое существует в реальности, пусть он и представлял бесчисленное множество раз и это сражение, и эту тварь, и эту темную, затхлую ауру, что опускается, словно туманная дымка, и оседает каплями льда.       Меч так и остался в его ладонях – он не успел спрятать его в ножны, и это оказалось неожиданно подходящим – и он стиснул его так сильно, что сталь отозвалась недовольным звоном, и его аура смешалась с аурой оружия, что не было ему привычно, но только такое оружие подходило для сражений с демонами. И с демонами высокого уровня, а не какими-то низшими водными духами, что больше таились от людей, чем нападали на них, и никогда не покидали своей воды и своих владений.       - Встань мне за спину. И ничего не делай, если я не скажу что-то делать, - тон Ши Уду получился холодным, жестким, пусть он и не пытался сказать что-то колкое. Но так было быстрее дождаться того, что Хэ Сюань подчиниться, и поддастся сказанному.       И Хэ Сюань поддался.       Нехотя, и словно не замечая ни льда этой ауры, ни ее темноты, Хэ Сюань шагнул в сторону, и так, как сказал Ши Уду. Ивы за ними отозвались недовольным шелестом и серебрящимися отсветами листьев, окутали их туманной дымкой, что оседала на листьях каплями влажности, и скрыли их, неверно и призрачно, от этой темноты.       Эта тварь опасалась даже приблизиться к нему – но Хэ Сюань был обычным человеком. И, если той жертвой, что выбрала себе эта тварь, был он, то ничего не остановило бы ни отвратительный шепот, ни ледяные прикосновения, ни зябкую ауру.       Хэ Сюань хотел что-то спросить – но промолчал, словно тоже чувствовал присутствие этой твари, пусть и подобное было невозможно.       И меч Ши Уду сверкнул ярким серебром, словно подчеркивая сказанное им.