In Nomine Tenebrae.

*** Она мысленной командой отключила энергетическое поле, что, вспыхнув на мгновение полигональной сеткой, схлопнулось, явив взору четырех глаз не искаженные многочисленными фильтрами, закутанные в облака, переливающиеся всеми цветами радуги, исполинские шпили, казалось, насквозь пронзившие небо Тессии. Застыла напротив окна, наслаждаясь легким бризом, что колыхал полы сплетенной из множества украшенных фрагментов белой ткани традиционной протеанской одежды, холодил коричневую, уже начавшую разглаживаться под действием времени кожу. Она помнила, как молодой ученой примчалась в обитель азари, вдохновленная, уверенная в том, что сможет изменить этот вид, даст ему будущее, лучшее из возможных, в том, что именно азари, а не те членистоногие, возомнившие о себе выскочки, станут вторым ведущим видом в Империи. И помнила, как ломались одна за другой ее мечты. «Нет. Дай им знания – они обратят их лишь удобный инструмент для поддержания собственного комфорта, - выдохнув, подумала она, - Интересно, стали бы мы теми, кем стали, имей таких наставников, как мы». И отрицательно кивнув, найдя ответ в собственных мыслях, вновь было принялась созерцать монументальное свидетельство могущества ее цивилизации, как делала вот уже пятьдесят лет, но слишком знакомые колебания темной материи, порожденные кем-то, застывшим у входа в округлую, практически лишенную мебели комнату, смутили ее. Заставили сформировать блеснувшее серым в лучах алой полуденной звезды, сплетенное из графеновых волокон лезвие, и, полыхнув практически черным огнем биотики, резко развернуться, готовясь обрушить гравитацию на незваного гостя, даже не помышляя о вызове охраны, ибо лишь трое могли столь незаметно проникнуть в ее апартаменты. И никто из простых солдат, даже осмелься он нарушить устав, не смог бы помочь в столкновении с любым их них. - Архаис? – женщина, резко погасив пламя и развеяв почти законченный иссиня-черный сгусток, изумленно уставилась в две пары уставших, сквозивших страхом и обреченностью двойных зрачков, что любой выходец с Земли мог бы назвать осьминожьими. - Мертв, - ответил явившийся, с видимым наслаждением втянув не провонявший озоном и горелой керамикой воздух, - Как и мои люди. Искореженный, пробитый шлем, слетел со сгиба его руки, с хрустом ударившись о тут же обвившую и зафиксировавшую его искусственную серую траву, а его владелец, сделав два шага назад и шаг влево, вслепую сел в плетеное, принявшее форму его закованного в поврежденную броню тела. Уронил голову в четырехпалые ладони, вновь шокировав собеседницу, что дернулась. - Я это. Я, Атамэ, - донесся хриплый, щелкающий голос, - Мы познакомились на Цитадели, возле того фонтана в парке, сто пятьдесят лет три месяца и четырнадцать дней назад. Я был несмышленым юнцом, а ты – уже аспиранткой у Сешат, - гость издал щелкающий звук, - Было время, – помассировав обе переносицы, он резко поднял треугольное, сужающееся книзу лицо, на миг вернув ему столь привычное ей спокойное выражение, но не сумев удержать его, - Он. Архаис, - мужчина дернул уголком рта, обнажив тонкие, острые, но мелкие зубы, и покачал головой, – его индоктринировали. И не драными нанитами, Атамэ! Нет! – она дернулась, пламя, повинуясь инстинктивному сигналу, сформировало черный покров вокруг ее фигуры. - Успокойся! – прокричала она, - Ты… - Мы не в той ситуации, дабы блюсти приличия, - чуть более ровно произнес он, вскочив и опять рухнув назад, схватившись за правую часть груди. Сплюнул темно-багровый сгусток во взятую с расположенного рядом, сотканного из сотен колышущихся, образовывавших замысловатую, усеянную пиками и спадами фигуру, столика, - Но ты права. Паника лишь навредит. Что с «Черным Рассветом»? - Ты не в том состоянии, чтобы слышать. - Что с «Черным Рассветом»? – повторил он, положив окровавленный предмет гигиены возле дымящейся замысловатой прозрачной чашки. Женщина, наконец, погасив биотику и деактивировав лезвие, села прямо на покрытие пола, возле него, положив руку на шлем: - У меня плохие новости, – с трудом сдерживая рвущееся наружу презрение к самой себе, выпалила она. - Хуже, чем у меня? – едва ли не оскалился он, наверняка изумив бы ее, если бы она итак не пребывала в запредельной степени шока, - Навряд ли. - Из пятисот азари выжило лишь сто тринадцать. После твоих приказов, Инпу. - Поверь, это лучше, чем то, что сделают они, когда придут сюда. - Я говорила – через десять лет они бы итак превзошли самих себя и без губительных модификаций! - У них нет десяти лет, - абсолютно спокойно, очевидно полностью вернув себе контроль, произнес Инпу, даже не поморщившись, когда сломанная, вывернутая башенка защиты плеча оцарапала горло при неудачном жесте, - И у нас нет. Его рука замедлила, вскоре осыпавшись вместе с окружающим пространством. «Милые же у нас были командиры», - пронеслось в голове азари, когда она, отхаркнув вязкую темно-фиолетовую жижу вместе с заляпанным кристаллом, распласталась на рифленом полу уже неделю, как пустующего дома на окраине Бехота. Но, с трудом не дав себе провалиться в пучину боли, вновь положила его под язык, аккуратно, боясь порезать щеку, вытащила механические пальцы изо рта и закрыла глаза, старательно, как ее когда-то учили, сосредотачиваясь на искомой информации. Яркий свет, лившийся словно отовсюду, не слепил ее, протянувшую четырехпалую руку с зажатым в ней, наполненным переливающейся субстанцией, шприцом, к юному, не обезображенному войной, лицу Аллат. «Почему я этого не помню», - раздались слишком громкие собственные мысли женщины, увидевшей, как в ее широко открытый, еще имевший зеленую радужку и нормальный белок, глаз, входит тонкая игла, как затянутая в белую перчатку рука давит на поршень, как повторяет манипуляцию, как девушка, коей она была когда-то, орет, пока серебристая жидкость заливает склеру, постепенно меняя органы зрения. «Я не хочу этого видеть», - прошептала калека, усилием воли сменив чужие воспоминания, словно слайд на допотопном диапроекторе. И вновь отдала тот же мысленный приказ, узрев до боли знакомую картину, уже виденную ей однажды, но не с высоты шпиля одного из самых величественных протеанских сооружений, а практически из эпицентра – картину исполинского столпа огня, низвергнутого с захваченных Жнецами небес. Их подняли по тревоге. Вой сирен сопровождал их, когда они облачались в броню, когда выбегали из кубриков, когда бежали к БДК, когда она в последний раз видела улыбку на лице Абек. Аллат тряхнула головой, едва не порвав итак не стабильное соединение и, зашипев, наконец сумела четко сформулировать запрос, увидев миллионы разбросанных, перемежающихся с эскизами и чертежами, строчек, написанных от руки изящным, убористым почерком, но, не сумев удержаться и прочитать хоть одну, вновь оказалась в реальном мире, выплюнув камень на окровавленный, покрытый сажей от все еще тлевшего костра, пол. Судорожно схватив источник данных, запихнула его за декольте облегающего, исписанного алой вязью черного платья, и, привалившись спиной к стене, принялась выравнивать дыхание, проклиная себя за попытку добыть информацию из протеанского накопителя, едва не стоившую ей тех крох рассудка, что остались, и радуясь, что Найра еще спала, а Айкан был слишком занят, дабы найти ее тут. Он пришел, но много позже, уже когда солнце почти зашло за горизонт. Черное, маркированное на самой широкой части угловатыми символами лезвие двигалось вслед за протезом руки женщины, что, невзирая на дрожь и периодически сковывавшие ее, заставлявшие свернуться клубком, приступы боли, раз за разом повторяла заученные века назад и отработанные в бесчисленных драках движения. - Увидь это Найра, - сложив руки на груди и наблюдая за тем, как азари выворачивает наизнанку, произнес старик, - И ты бы навсегда осталась в больнице. - Пришел поиздеваться над калекой? - жестами ответила она, не в силах подняться с пола. - Пришел, - он, быстро приблизившись, помог ей сесть, - поблагодарить. - За Найру? Брось, - азари сплюнула слюну с черными прожилками, - всего-то напомнила ей про долг перед вами. - Да, - Айкан сел рядом, - долг. Знаешь, ведь из-за нее я не утратил себя окончательно. Пять лет назад, – он закурил, достав из подсумка перетянутую бечевкой сигару, но после первого же приступа кашля азари, затушил ее о металл стены. - Я многое видеть. Я читать ваш книга, - сказала она, - И знать, что вы обречены, - и добивала, на манер лекку изгибая пальцы протеза, - Ваши люди не готовы к войне. Они погибнут в первом же бою. И ты не мог не знать, к чему все придет в итоге. Так зачем начинать обреченное дело? - Знаешь, может это и идеализм, свойственный лишь юнцам, но оно обречено раз. Два. Но не сотни других, что будут после. Может, мы подожжем… - Лес? Мою планету? – усмехнулась азари, только затем поняв, что передала жестами, но успокоилась, осознав, что Хизира мало волновала ее оговорка. - Твою? – улыбнулся он краем губ в ответ, - Допустим. Может, мы и сгорим. Мой вид итак обречен. Еще немного, и мы повторим судьбу тви’ллеков, Аллат. Теперь хотя бы знаю, за что умру, – он поднялся, протянув женщине руку. Механическая ладонь аккуратно обхватила защищенное покрашенным в желтый цвет, облупившимся наручем предплечье, и азари вновь оказалась на ногах. Поправила изгвазданное платье, коротко склонила голову в знак благодарности. Тогрута повторил ее жест, добавив: - Но не иди к ней. Нельзя, чтобы она передумала, и «мирняк» лишился еще и ее. - Я должна, - азари скривилась, - хочу с ней попрощаться. Тень на миг набежала на лицо старика, но он лишь пожал плечами и отошел в сторону, некоторое время не отводя взгляда от ее удалявшейся, хрупкой однорукой фигуры. Она шла вдоль выжженных тропинок, минуя органично вписывавшиеся в окружающие джунгли строения, напоминавшие скорее панцири гигантских улиток, чем жилые дома разумных существ, и думая о вчерашней ночи, усмехнувшись при мысли о том, насколько же похожа на привычку Атамэ любовь Найры к панорамным окнам. - На все воля богов, - произнесла тогрута тогда, наконец повернувшись к азари, и с хрустом продавив койку рядом с ней. Аллат, будто затравленный зверек посмотрела на нее, озаренную отблесками близких, разожженных в пустующих зданиях огней. - Горели звезды, - жестами ответила калека, опустив глаз, - Наши звезды. Плавилось все. Даже графен светился. Графен, - она поднесла протез поближе к лицу собеседницы, - Он светился. Понимаешь, Найра? Те мгновения. И страх. И ведь ничего ты не сможешь сделать что хуже, чем самые ужасные увечья. Я помню их всех, Найра, - она всхлипнула, уронила голову на грудь, и вслух добавила, - Если то воля богов, ты говорить? Воля богов? Чьих богов? Тогрута молча, боясь потревожить все еще не зажившее плечо Аллат, обняла ее за талию, позволив прислониться щекой к собственной шее. - Я терять, - повторяла та, - Я не хотеть этого. Я хотеть лишь мир, но я не выбирать, - она отстранилась, заглянула в глаза чернокожей, - но у тебя есть народ, народ, который не повторит нас. Не извратит саму основу, саму суть свою. Убирайся отсюда, - Найра дернулась, будто от пощечины, но механическая ладонь не дала ей отпрянуть, аккуратно коснулась ее щеки. - Я не могу, Аллат, - тихо, максимально понизив громкость динамика, произнесла она. - Ты думаешь, у тебя есть выбор? – доктор несмело кивнула, - Но его нет. У тебя есть долг перед ними. И ты нужна им. Оставь Бехот тем, кто не имеет будущего. Уходи отсюда. - Нет, я буду помогать тем, кто будет ранен. И буду здесь, когда все начнется. - Ты врач и ты видела смерть. Но это – другое. - Смерть везде смерть, и я один раз уже была на грани. Аллат резко вскочила. Лезвие протеза со свистом распластало воздух, воткнулось в прозрачную сталь окна. Найра было рванулась к женщине, но лишь ударилась о темно-фиолетовую пульсирующую стену и, зашипев, принялась растирать ушибленную руку. - Я потерять два века! – сквозь вырез платья было видно, как набухли, грозясь разорваться вены Аллат, - Всю жизнь лишь убивать! Ты не хотеть такой судьбы! Убирайся из Бехота! Умоляю! И рухнула на колени, окропив полившейся из носа кровью серый пол комнаты. Тогрута, наконец, сумев к ней приблизиться, подскочила, полуобняла за здоровое плечо и хотела что-то сказать, но была остановлена шепотом задрожавшей женщины: - Я умолять лишь раз за жизнь. Умолять дочь не идти за мной. И это не помочь. Но молю тебя – уходить. - Ладно, - ответила тогрута, втянув все еще пропитанный плавленой резиной запах азари, и уткнувшись носом в ее ключицу, - Ладно, - повторила она и улыбнулась, осмотрев глубокую царапину на окне, сквозь которую прорвался поток воздуха, едва не сбросив с койки маленьких размеров томик в кожаной обложке, на которой бы выгравирован герб Республики, - опять портишь имущество. И не казенное, надо заметить. Азари одернула себя, осознав, что с глупой улыбкой стоит посреди коридора, словно подросток, вспоминая события той ночи и, поднявшись по винтовой лестнице, замерла возле прикрытой легким пледом, заворочавшейся во сне тогруты. «Спи моя милая, - подумала Аллат, посильнее запахнув шерстяную шаль, - Спи». Вдалеке крякнул акуул. Дети переглянулись, съежились от звука, лишь благодаря присутствию взрослых, ощетинившихся оружием тогрут, не бросились врассыпную, став легкой добычей для хищников. Ахига поморщился, когда на его шее без предупреждения повисла Онейда, закинул чуть-чуть выросшие головные отростки ему на плечи. - Они чешутся, - заканючила она, уткнувшись в шею мальчика, - И еще акуулы. Надеюсь, там все хорошо с Найрой будет, да? - Я не знаю, Они. Но она будет в порядке, - улыбнулся ребенок, мягко отстранив ее, с напряжением оглядываясь по сторонам, пытаясь разглядеть хоть какое-то движение в окружавших их джунглях, но густой лес был недвижен и спокоен, словно покойница за миг до того, как пламя охватит ее тело, расположенное на пирамидальном погребальном костре, вдоль которого вытянулись коленопреклоненные фигуры в черных, исписанных красной вязью одеяниях, и, тряхнув головой, отогнав неизвестно откуда возникшие ассоциации, добавил, глядя в испуганные глаза девочки, - Я знаю это. Не душой, телом. Душой… - Ахига! Bo’ qqimni yebsan! – вполголоса прикрикнула Ио, - Кончай пугать Онейду! - Да ладно, Тано, пусть разговаривают, - ответил Гален, наполовину обернувшись, все еще теребя в руках бластер, словно не решаясь, положить его в нагрудную кобуру, или оставить в руках. - Для тебя мем, - парировала девушка, вглядываясь в синеву между ветками, - И надо сделать привал. - Но, мем, Айкан сказал… - Айкана здесь нет, а мы устали, - ответила тогрута, первой сбросив тяжелый рюкзак, что на половину ушел в зеленую подстилку, - и это – приказ. - Не надо, - вмешался мальчик, - не надо. Они уже тут. Девушка хотела было поинтересоваться, кто тут, как в глубине леса с клекотом зажглись сотни серебристых огней. Тано широко раскрыла рот, при виде быстро приближавшихся, размазанных теней, прекрасно понимая, что даже отделение детей Таунгов вряд ли бы выжило в подобной ситуации, что уж говорить о сотне напуганных гражданских, пусть и являвшихся тогрутами, к тому же вытянувшихся длинной вереницей почти на пол километра. - До бою! – проорала она, падая на землю, забыв про традиции, свойственные ее виду, и целясь в ближайший казавшийся нематериальным серый сгусток. Бойцы последовали ее примеру, частью заслонив собой жителей Бехота. - Нет! – закричал Ахига, рванувшись вперед, вывернувшись из цепких пальцев Галена, добежал до ближайшего дерева, и замер прямо напротив нависшей над ним многорукой тени, оскалившейся, взметнувшей головные отростки. Ио, не в состоянии помочь, не в силах разобрать жесты мальчика, видела лишь то, как распрямилась его прикрытая бесцветной, в тон холщовых штанов, рубашкой, спина, как что-то прошипел он в ответ на щелканье зверя, как, наконец, гротескная пародия на тогрут извила лекку в приглашающем жесте, как один за другим исчезли, удалившись сотни светящихся огней. Она, поднявшись, подошла к ребенку, стараясь не смотреть в две пары блестевших серебром глаз, пусть и отошедшего на десяток метров, но все еще глядевшего на них существа. - Как? – только и смогла вымолвить девушка, с почти религиозным благоговением окинув взглядом сосредоточенное лицо парня, в любой другой ситуации показавшееся бы ей смешным. Они долго стояли друг возле друга, пока акуул не последовал за собратьями, видимо, увидев все, что было необходимо. - Не знаю, - разом растеряв весь контроль, выдохнул мальчик и, сперва опершись рукой о дерево, а затем и прислонившись, тут же измазавшись в зелени лишайника, спиной, сполз вниз, уронив голову, не расслышав окликнувшую медика Тано, ровно, как даже не изменившись в лице, не закатив истерику, как бывало много раз до того, когда руки молодой девушки, затянутой в черный медицинский халат принялись ощупывать его. - Не знаю, - повторил он, с трудом, с помощью медицинской сестры поднявшись, - Но они говорят, что вам можно идти. Что защитят вас. - Нас? – уловила суть Ио, жестами приказав дернувшейся было Онейде не приближаться. - Я останусь тут. - Не шути так, Ахига, - покачала головой Тано. - Ты не понимаешь, - бесцветным, лишенным выражения голоском произнес мальчик, - то – плата за проход. - Мне плевать! – ощерилась она, - Ты – один из нас. И, учитывая то, что произошло, даже больше, чем один из нас. Не знаю, как тебе удалось, но… - Я дал слово, – перебил ребенок, вновь сев, по грудь уйдя в подстилку леса. - Гален! Свяжи его, xotinboz, если будет пытаться уйти! - Мем, - последовал ответ тогруты, принявшегося рыться в рюкзаке. - Я дал слово! – прошипел Ахига, уставившись прямо на черную повязку Тано, что отшатнулась, узнав этот взгляд. Взгляд, что, неоднократно замечала у азари, органично смотревшийся на ее обезображенном лице, но чужеродно выглядевший на еще не тронутом ни временем, ни войной, лишь слегка обветренном лице мальчика. - Я тоже дала слово. И не позволю тебе здесь умереть, - сказала она тише. - Одна жизнь заместо жизни всех. Да и ни ждет меня смерть сейчас. Идите, Горгах ждать не будет. - Горгах? – вопросительно вскинула бровь Тано, впрочем, уже зная ответ, не удивившись, когда ребенок кивнул в сторону ушедшего, но все равно отрицательно покачала головой. - Не вынуждай меня, - сказал он, в мгновение ока коснувшись собственной шеи тонкой, блеснувшей в синем мраке иглой. - Ладно, - улыбнулась девушка, и потрепав его по волосам, осторожно поднеся руки, резким движением вырвала оружие из ладошки ребенка. Откинула оное, прижала мальчика к стволу дерева, не дав прыгнуть вперед. Дождавшись, пока Гален найдет длинное орудие среди острых листьев травы, прокричала фразы, отразившиеся эхом: - Мы идем вместе! Либо вместе умираем! Ребенок с ужасом уставился на нее, на сотни огней, что вновь зажглись вокруг, заставив простых тогрут поежиться, отступив на шаг, а бойцов сильнее сжать рукоятки бластеров, расслабившись лишь после произнесенных ломанным, стрекочущим голосом слов вновь явившегося акуула: - Вы бы умереть, решить иначе. Идите. Они шли, все дальше и дальше удаляя от места, где родились, кое было домом большей части из них, никогда не видевших чего-либо иного. Они миновали обвитые фикусами и лианами, чужеродно смотревшиеся голые черные блоки, бывшие фрагментами зданий, некогда высившихся на десятки миль, но теперь ставшие лишь свидетельством бессилия любой цивилизации, любого народа перед временем. Они шли, стараясь не глядеть в сторону теней, скользивших меж ветвей, направлявших их путь десятками светящихся расплавленным серебром пар глаз. Стараясь не думать о том, что это может быть лишь ловушкой, дабы без боя и лишних потерь убить доверчивых, отчаявшихся, хоть еще и не видевших ни одного ужаса войны, но уже предчувствовавших оные, бывших жителей Бехота. Тано, жестом приказав подчиненным остановиться, замерла напротив вынырнувшего из укутавшего лес синеватого тумана, будто разверзнувшегося возле ее ног, черного зева провала, ограниченного лишь остатками исписанного непонятными иероглифами строения, похожего на арку. Принюхалась, вдохнув запах пота, костра и жженой керамики, донесшийся оттуда и, резко повернувшись к словно плывшему перед ними Горгаху, произнесла, стараясь, чтобы в ее голосе нельзя было расслышать ни угрозы, ни страха, больно коловшего сознание всякий раз, когда она обдумывала ситуацию: - Ты ждешь, что мы туда полезем? - Говорить жестами, тогрутка, - ответил он, - мне не привычно звучание. - Хорошо, - выполнила просьбу девушка и повторила вопрос. - Нет, - так же, пусть и немного иначе, дергая лекку, ответил многорукий, расцветку чьей исполосованной шрамами и пигментным рисунком кожи, она так и не смогла разглядеть во мраке, - Вы выбирать путь сами. Но мы не стать вредить тем, кто не стать, как люди. Хоть и голодать. Такова воля Явившегося. - Так вот, что вы хотели проверить, - раздался голос Они, тут же стушевавшейся, когда нижняя пара глаз существа уставилась на нее, а его рот оскалился, издавая щелкающие звуки, в которых лишь с трудом можно было различить искаженные слова певучего языка тогрут: - Да, девочка. Но, впредь, не перебивай того, кто старше тебя в сорок раз. - Но вы же закончили говорить? Правда-правда? - Онейда! – прикрикнула Ио, и вновь обернулась к нему, - Простите нас. - Никогда не извиняйся за других, тогрутка, - едва сумев подавить вспышку гнева, ответил жестами акуул, - Этим ты лишь унижаешь себя и других. - Ладно, - ответила она, не дав приступу паники заставить ее заикаться, - Дайте принять решение. - Похвальный самоконтроль, - ответил Горгах, - у вас пол луны, - и исчез во мраке провала, оставив тогрут наедине со своими сородичами. *** Белый свет, пробиваясь сквозь заросший лианами, заваленный проход, ниспадал на прозрачную воду, сквозь которую можно было рассмотреть вымощенное каменной спиралью дно, еще сохранившее в нескольких местах заводскую гравировку. Журчание скрадывало тихие голоса, доносившиеся от замерших на высоком парапете фигур, столь же похожих друг на друга, сколь и различавшихся, но сидевший в окружении других детей, некоторые из которых спали возле потухшего костра, а другие настороженно глядели на десятки светящихся точек, заполонивших обширное пространство рукотворной, еще не утратившей многочисленные свидетельства о своих создателях, пещеры, Ахига слышал каждое слово. - Благодарю тебя, Горгах, - склонила голова Ио, опасливо глядя вперед, на прибитый к противоположной, сужавшейся на манер купола, иссиня-черной стене скелет, принадлежавший представительнице ее вида. - Благодарить Явившегося, - прогоготало существо, вторя лекку, извивая их в незнакомых девушке жестах, - Ничего не трогать. Не разговаривая с другими. И своим передать. Мы дать вам защиту, тогрутка. Дать воду. Но не пищу. Не общение. Долгая вражда не стать миром за один день. Пусть и по приказу Явившегося. - Но могу я быть уверена, что вы не убьете нас, когда мы заснем? - даже не став интересоваться, кто мог принудить цело поселение враждебных существ приютить беженцев из Бехота, произнесла тогрута, протянув изъятую из подсумка плитку концентрата. - Будь моя воля, и я скормил бы всех вас детям своим, - девушка, едва не дрогнув, тихо зашипела в ответ, - Но воля Явившегося расходиться с моей. Не оскорбляй меня, девочка, - обнюхав маркированную литерами ауребеша упаковку и вернув ее обратно, - Ни человеческой пищей, ни сомнениями. - А это все, - она махнула головными отростками, - разве не люди построили? Щелканье стало ей ответом. Отсмеявшись, Горгах сообщил с помощью лекку, все так же искажая многие жесты: - Оно было задолго до людей. До твоего и моего рождения. Даже до рождения Явившегося. До начала времен, тех, что мы знаем. - И кто? - Раса, столь же великая, сколь и тщеславная. Они утонули в своей гордыне и не смогли выплыть. – передал он, слегка наклонив голову, и вслух добавил, - но моя задача иной. Мы не стать останавливать тех из вас, кто уйти. Но обеспечить безопасность, либо умереть за вас, если надо. Но только здесь. И ни где иначе. Ахига отвернулся, увидев, как Тано глубоко поклонилась, приложив кулак к левой стороне груди, и хотел было обратиться к Онейде, но жевавшая плитку концентрата девочка его опередила: - Я должна быть с Найрой. - Ки, как всегда твои идеи столь же глупы, сколь и смелы, - неожиданно даже для себя ответил он, тряхнув головой. - Эй! Я не глупая! И, вообще, - оторвавшись от увлекательного занятия, прошипела она, меня Они зовут! Какая Ки? - Сам не знаю, - после минутной заминки сказал парень, все еще пытаясь привести в порядок бушевавшие ассоциации, раз за разом подкидывавшие ему образ садистки улыбавшейся высокой, краснокожей тогруты со слишком раскосыми глазами и черным пигментным рисунком, одетой в одну серую окровавленную, изгвазданную сажей, порванную во многих местах рубаху, сквозь прорехи в которой можно было различить неплохо сложенное нагое женское тело, сжимавшую в тонких руках древко длинного, странного копья с серповидным наконечником, в бронзовой глади которого отражалась левая часть его собственного, повзрослевшего, даже состарившееся лица, обрамленного ломкими седыми волосами. - Эй! – Онейда толкнула его в плечо, но заверещала, оказавшись в захвате. - Прости, - отпустив ее и, наконец, успокоившись, произнес парень, - Что ты говорила? - Говорю, нам надо идти обратно. - Боишься акуулов? – губы мальчика исказились в несвойственной ему презрительной ухмылке. - Нет! – жестко, как ей казалось, ответила Тано, - просто она там одна. И ей надо помочь. - Мы – дети. Чем мы ей поможем? Лишь проблем доставим, – сухо парировал Ахига. - Как хочешь – так любишь многоруких – оставайся, – она хотела было ткнуть в него лекку, но, вспомнив ощущение беспомощности, накатившее на нее в его руках, остановилась в миллиметре от плеча мальчика, - И, вообще, тут жутко. Тут скелеты наших висят. - А у нас, - он запнулся, поморщившись, - у тогрут до недавнего времени мужчина мог считаться мужчиной, лишь убив акуула. И, держу пари, не таких, как Горгах, а юнца, вроде нас с тобой. - А что такое пари? - Послушай, - он аккуратно положил ладонь на ее плечо, - если захочешь убежать – дело твое. Я даже помогу тебе в твоем идиотизме. Но этим ты подставишь всех их, - он кивнул на хоть и замолчавшую, но все так же стоявшую возле акуула тогруту. - Я убью себя, если донесешь, - безапелляционно заявила Они, заставив его уронить голову на грудь. - Дурной пример заразителен, так? - парень сказал единственное, что смог, и уставился наверх, силясь разглядеть взошедшее солнце, - я постараюсь убедить кого-нибудь из взрослых присмотреть за ней. - Крат! - Каин отвернулся от светила, слишком яркого по его мнению, слишком выделявшегося на безоблачном голубом небе, уже третью неделю напоминавшего ему небеса Циннагара, и, утерев со лба пот красным махровым полотенцем, сорванным с древка лопаты, повязал его вокруг шеи, продев под ремнем больно бившего при каждом движении по спине карабина, продолжив вгрызаться в грунт наравне с четырьмя тогрутами, что, в отличие от него, оставшегося в одной майке и шортах, опоясанных неизменной кобурой, парились в полном комплекте брони. «Ну, хоть выглядят не так убого, - подумал он, ногой вбивая лезвие инструмента в на удивление твердую почву, - Хотя бы умрут красиво одетыми». - Сэр! – оторвал его от монотонной работы голос замершего возле выложенного мешками с белым песком бруствера бойца. - Да? – мужчина поправил кобуру, вновь вытерев пот, даже не посмотрев на него. - Там Тано. - Чего? - опешил Каин, но, быстро взяв себя в руки, в два движения выпрыгнул из окопа и, проследовав за тогрутой, тихо выругался, помянув матерей и отцов коренных жителей Короса – возле здания главной больницы стояла, приветливо махая ему ладонью, Ио. - Какого ### ты вернулась?! – проорал он, быстрым шагом приближаясь, но она не успела ответить. Раздался треск рации сопровождающего, заставивший понявшего по интенсивности помех, что будет дальше, Каина сорваться на бег, а затем на миг повисла тишина, резко сменившаяся жутким гулом. Его отбросило, вдавило в грунт, засыпало землей, а когда он открыл и протер полотенцем глаза, то узрел лишь глубокую воронку, усыпанную десятками обгоревших шлакоблоков, среди которых, истошно вопя, лежало то, что осталось от Тано. *** Тишина, слишком хорошо знакомая за столетия Жатвы тишина вырвала ее из объятий сна, заставила аккуратно, стараясь не разбудить заворочавшуюся, по-хозяйски закинувшую на ее шею головные отростки чернокожую женщину, встать с койки и подойти к окну. Она замерла, глядя вперед, на высившееся невдалеке здание главной и единственной больницы поселка. Что-то черное и быстрое рухнуло с неба. Инстинкты вновь среагировали раньше, чем разум – она, глубоко вдохнув, рванула к кровати и прыгнула, вдавив Найру в стену, окутав их фиолетовым огнем биотики. Зрачок ее сжался, она впилась в губы врача, выдохнув остатки кислорода и, закрыв лицо ничего не понимающей женщины подушкой, приготовилась к удару. Истошный визг азари был едва различим в реве огненного шквала, пронесшегося сквозь тщедушные строения, мгновенно испепелившего почти все предметы интерьера, и впившегося в незащищенную спину азари. Но тогрута не слышала, как кричит ее любовница, непонимающе хлопая глазами, созерцая содрогавшуюся от сотен далеких разрывов комнату, что была меньше ямы, обычно вырываемой людьми для гроба, глядя на молодое, не поврежденное лицо сидевшей на привинченной к бетонной стене койке Аллат, вставшей, упершись темечком в низкий потолок, и расстегнувшей живой рукой верхнюю пуговицу форменной серой рубашки, на единственном вертикальном погоне которой красовалось две блеклых восьмиугольных звезды. Вспыхнувшее пламя свечи, воткнутой во впаянный в стену изогнутый обрезок трубы, выхватило заштрихованный ромб нашивки, с которого смотрел стилизованный силует пикирующей птицы. - Мы тут, так как времени мало, - безо всякого акцента произнесла азари, а Найра, заглянув в ее глаза, впервые за все время не увидела в них ни боли, ни сожаления, лишь обреченную решимость и абсолютную уверенность в себе, - Раньше я боялась «Объятий Вечности». Даже в сексе я их не применила. - Что такое, - начала было тогрута, но фиолетовый пальчик коснулся ее губ аккуратно обстриженным ногтем. - Это, - подняла взор азари, - Объединяет личности. Так выглядел мой дом последний век. - Век? Так ты даже старше Хизира? Я думала, ты преувеличивала. - А я думала, ты провела радиоуглеродный анализ, - усмехнулась азари, рефлекторно поморщившись, но оборвала сама себя, - Ладно. Запомни две вещи, - она обхватила доктора за шею, - Первое. И главное. Тот кристалл. Он у меня в платье. Там – наше наследие. Вы, - ее взгляд ненадолго вновь принял привычное тогруте выражение, - у вас больше шансов не стать шлюхами и заносчивыми рабами страстей, как стала моя раса, используя их. Вы достойны лучшего будущего. Ты должна жить. Грохот, порожденный жутким, будто проникающим в самую суть скрежетом, прервал ее, но она продолжила, не позволив опасливо дернувшейся женщине ни заорать, ни задать вопрос: - Времени нет. Тот шприц, что вы мне наполовину вкололи – сильнейший боевой стимулятор. Лишающий разума, оставляющий лишь ненависть. Вернешься в реальность – вколи мне его и сразу беги. В каком бы виде я не была. Не оказывай мне помощь. Я итак умираю. Поняла? – тогрута в шоке застыла, только теперь осознав, что все еще лежит на кровати, придавленная отгородившей ее тончайшей фиолетовой пленкой от бушевавшего пламени орущей азари, неосознанно начав уничтожать иллюзорный мир, - Поняла? – повторила хоть и удивленная, но не изумленная калека, дернув тогруту, в действительности посильнее надавив подушкой, и, дождавшись кивка, страстно впилась в губы визави. Отстранилась со словами, - Не высовывайся. Оставь драку тем, кто рожден для нее. Люблю тебя, - и разорвала технику.