In Nomine Tenebrae.

*** Он устало потер веки, отхлебнув мало напоминающий кофе напиток, поставил термос-кружку на магнитную подставку, и перехватился за самый большой рычаг, что торчал между креслами – его и пустым местом второго пилота, опустил слезящиеся, покрытие сеткой лопнувших капилляров, глаза с бледно-голубого марева, изливавшего свое сияние сквозь окно обзорного экрана, благодаря прихоти предыдущего владельца звездолета, большей частью расположенного в нижней полусфере, на монохромный, покрытый мигающими оранжевыми цифрами экран, и, в нужный момент утопив рукоятку до упора, глубоко вдохнув, прикрыл веки, дабы хоть частично не увидеть ослепительную вспышку. Звезды, будто размазанные в линии, вновь стали точками за один миг, вместе с подступившей тошнотой. Динамик четырежды пропищал и, едва не вывернувший скудный завтрак прямо на приборную панель, человек дернул три регулятора. Транспортник тряхнуло, завело влево, закрутило, но пилот радостно смахнул испарину со лба, для уверенности выведя на выпуклый, почти достававший до колен, экран, данные с лидара. Убедившись, что метровый в поперечнике астероид более ему не угроза, практически прошептал в эфир, не в состоянии заставить себя говорить громко после трехдневного перелета: - FR-15 из гипера вышел. Прием. – рука, затянутая в истрепанную матерчатую перчатку без пальцев, щелкнула тумблером. - ###! ##### ты вылетел ### знает где! ## твою мать! – сквозь помехи донесся высокий тенор, а человек в который раз мысленно проклял кредиторов, самого себя, десять лет назад подписавшего, казалось бы выгодный контракт, и почти вдвое младшего капитана крейсера, что, описав широкую дугу, стал приближаться к едва различимому буро-голубому шарику гораздо быстрее того, кого обязан был охранять. Размышлял он и сестре, и о жене, и о годовалом сыне, которым даже в случае его гибели вместо компенсации достанется лишь кабальный договор, краем глаза наблюдая, как приближается силуэт планеты, по старой привычке доверяя приборам больше, чем собственным глазам. Легкая, измученная улыбка сама собой вылезла на лицо с ввалившимися щеками при мысли о словах высокого бита, что был его наставником почти полвека назад. «Да, сэр, - подумал пилот, тормозя возле верхних слоев атмосферы, - вы были правы. И насчет около нулевых шансов выжить при серьезной поломке, и насчет политики драных мега корпораций». - Захожу на точку входа, - доложился он, заранее морщась в ожидании ответа. - Заходи аккуратно, ####, а то я в твою мамку зайду. – пропищала рация. - Сопляк драный, - прошипел пилот, тут же покрывшись потом при мысли о возможных последствиях. - Ишак ######! Я тебя ##### без получки оставлю! - Простите, сэр. – Униженно залепетал человек. - Повтори трижды, что ты – сын ###### шалавы, и, так уж и быть. Я не стану на тебя доносить. О, #####, рифма-######! «Это ты, мразь, сын шлюхи, а моя мать была инженером!», - мысленно воскликнул он, но, щелкнув несколькими выключателями, отключая двигатели, и приготовившись к жесткому входу в термосферу, выполнил требование. Обшивка корпуса, видимая сквозь прозрачную сталь, сперва заалела, а затем и вовсе покрылась огненными вихрями от сверхвысоких температур, а пилот, в который раз на неделе ощущая себя в чашке с кипящим маслом, тихо зашептал молитву, не обращая внимания на издевательства, доносившиеся сквозь треск рации, едва не упустив момент открытия закрылок, слишком увлекшись прославлением высших сущностей, которым явно не было до него дела. Навалившись на левый рычаг всем телом, он все же сумел стабилизировать падение и, вновь запустив двигатели, принялся наслаждаться раскинувшимся буквально под его ногами видом затянутых сизой дымкой густых лесов, перечеркнутых редкими поймами рек, лишь практически возле горизонта сменявшихся бурыми язвами оврагов и струпьями городов. - ##### в рот! Че за ##### ты исполнил? – сквозь писк навигатора, что, синхронизировавшись с местной сетью спутников, вывел на два дисплея карту местности и дистанцию до цели, раздался писклявый голосок и пилот, уже взявший курс, боясь перечить, прошептал извинения. - Ясен ###, что ты виноват, ####! Лети давай! – напутственным тоном ответил военный, чей корабль, судя по данным, спроецированным на электронно-лучевую трубку, уже два часа, как находился в Космопорте Корваллы, но, пропустивший словоизлияния впился взглядом в плоскую каменную крышу, чужеродно глядевшуюся на фоне буквально оплетших ее растений, что стремительно приближалась. Коммуникатор запищал вновь, уведомив о достижении координат тогрутского поселка. - Сэр, там нет посадочной площадки, - сделав два круга над Бехотом, именовавшемся в республиканских базах, как село “LJ-30”, и готовясь встать на новый курс, четко сказал человек, - Лечу в Корваллу. - Отставить, ###! Выжги #####! - Сэр? Город выжечь? - Можно и город, - одобрительно усмехнулся военный, даже забыв упомянуть мать собеседника, - Но, ###, это не твоя, а моя задача. Сука, забудь, че я ляпнул. – и, дождавшись несмелого утверждения, добавил, - площадку ####, да и все. И человек, вновь покрывшись потом, пошел на посадку по спирали, вгрызаясь пламенем дюз в верхушки деревьев. Блики танцевали в зеркальных очках Айкана, что неподвижно наблюдал за тем, как испаряются листья, как пеплом осыпаются многовековые массивные стволы, как плавиться земля, усыпавшись, словно оспинами, вплавленными в нее лужицами растекшегося стекла. Он находился в каких-то сорока метрах, молча глядя на буйство огня, на видимое превосходство искусственного над природным, сложив руки за спиной. «Как много раз я это видел, - обжигающе-горячий ветер ударил в лицо, взметнул словно короткие крылья полы не застегнутой жилетки, впился в обветренную, иссушенную кожу, но старик лишь дернул лекку, да прищурил глаза, видя как ущербная, похожая на плохо спрессованный, вынутый из домны прокат, туша транспортника с диким лязгом встает на вынырнувшие гидравлические опоры, как брызжет явно неисправная система охлаждения, как опускается трап, как из черного зоба корабля выходит первая четверка солдат, - Как же много раз я это делал». Он помнил вкус того напитка, что попробовал не столь давно, и что изменил всю его судьбу. Он не гадал, что было бы, не реши он передохнуть после тяжелейшей работы в той забегаловке в Аркенхеде, не предложи он воды незнакомой черно-белой тогруте в измятом сером деловом костюме, что, устало придерживая голову, хлестала дешевый коньяк стакан за стаканом, ибо точно знал, что сейчас это он бы выходил по опустившейся аппарели, двигаясь четко, мысля ясно, выполняя чужие команды подобно станку, формирующему детали. Он помнил, как пошла восьмиугольной рябью проекция какого-то глубоководного пейзажа, исчезнув, явив взору истинный вид – вид опустошенного недавней песчаной бурей приграничного городка, стоило ему коснуться окна двумя пальцами левой руки. - Потуши…те, - донесся сзади требовательный хриплый, синтезированный женский голос, вторящий звуку щелкнувшего люка и Айкан, с сожалением сделав последнюю затяжку, затушил едва зажженную сигару о дно ребристого стакана, в который за все время ожидания, так и не налил ничего из многообразия напитков, расположенных прямо под невысоким полукруглым столом. - Впервые вижу курящую тогруту, - сказала чернокожая, одетая в ту же, хоть и заметно выглаженную одежду. - Помогает, - Хизир, обернувшись, покрутил в руках сигару, будто примеряясь для броска в утилизатор, а затем спрятал в карман, - отбить вонь солдатни. - А, - женщина, потерев головным отростком шрам, замерла под высоким, до потолка, черно-красным знаменем, на котором красовалась надпись “ASAGATU corp.” и, заглянув в излишне добрые глаза Айкана, добавила, - и прочь с моего места. - А Вы всегда столь вежливы, или только когда просите о встрече, - все же обогнув стол и сев в жесткое кресло для посетителя, размещенное под лампами, палившими не хуже, чем две звезды-близнеца Татуина, отозвался старик, разглядывая многочисленные награды и лицензии, коими была увешана стена позади кресла с развалившейся тогрутой, что тут же достала пузатую бутылку и, с видимой яростью зыркнув сперва на стакан, а затем – на Айкана, вырвала зубами пробку и присосалась к горлышку, двумя глубокими глотками ополовинив темно-коричневое содержимое. - Простите, - женщина протянула ему сосуд. - Найра, - ответил он, отрицательно махнув ладонью, отметив, как непроизвольно дернулся головной отросток женщины, - Поймите, я пришел лишь из уважения к единственной тогруте на моей памяти, добившейся хоть чего-то. - Самый крупный поставщик мед. услуг на qutogimni ye Татуине – хоть что-то? – лекку взвились в жесте ироничного удивления; Айкан улыбнулся в ответ. - В любом случае, Вы просите меня… - Только не говорите, что о невозможном, - резко вскочив, прервала его тогрута, - Даже… - Даже если, - спокойно продолжил старик, - я лишусь звания, а вы – всех акций «Асагату», это ничего не изменит. – женщина вновь приложилась к бутылке, - Мы затеряемся в глуши, лишимся достойного уровня жизни – и ради чего? Ради кучки фермеров и собирателей? Тогрута поперхнулась, выплюнув напиток прямо на стопки тонких листов искусственной бумаги и вмонтированный в коричневое дерево экран, задергала головными отростками и процедила: - Ради нашей lanj родины, Айкан! - Вы пьяны, мэм, - поднявшись, ответил он - И ваши идеи пусты и не состоятельны. Что моя контора, что Сенат выжгут нас сразу же, стоит им заподозрить хоть что-то. Про je’tii я лучше умолчу. Сопротивление им почти бесполезно. - Сказал разумный, убивший Тахи, - ответ Найры заставил его сделать шаг назад и, проклиная излишнюю осведомленность собеседницы, извлечь короткий стилет из рукава просторной кожаной куртки. Тогрута, разбив бутыль, рванулась в сторону, но он опередил ее, прижал к книжному шкафу, заблокировал руку с горловиной, приставил острие к яремной вене и застыл, не в силах надавить, видя, как в ее глазах пылала задавившая панику обреченная решимость и ненависть. - Убей. Ты ведь обучен! Убей, inson xizmatkori! – словно одержимая выплюнула она, а старик понял, наконец, что ему помешало - он узнал этот взгляд, виденный им неоднократно, взгляд бойцов армии обороны Циннагара. Взгляд врагов, на чьей стороне он почел бы за честь драться. Резко отпрянув, он спрятал оружие и, молча кивнув принятому решению, изъял из нагрудного кармана сигару. Затянулся, закурив от спички из настоящего дерева, пристально глядя на одинокую бордовую каплю крови, стекавшую по черной, пересеченной белой пигментацией, коже. - Что изменилось? - растирая шею, произнесла женщина, изумленно наблюдая, как старик, спрятав коробок, поворачивается к ней спиной, доставая из бара какой-то напиток. - Я помогу тебе, Найра. – вымыв пепел из стакана и налив туда на два пальца темно-бардовой жижи, произнес он, делая первый за тридцать лет глоток алкоголя. «Что и требовалось доказать. Наше выживание не нужно Анере. Они даже не пойдут на контакт», - оторвавшись от лишних, ненужных в данный момент воспоминаний, глядя из-за валуна на цепочку солдат в оранжевой республиканской броне, синхронно выбежавших и оцепивших выжженную поляну, подумал Айкан, отметив про себя, что будь у него задача ликвидировать незваных гостей, никто из них, строящих из себя первоклассных военных, не уцелел бы. Старик распрямился, дернув ладонью нужное число раз, извлек серебристый, заискрившийся после короткой манипуляции шарик, и прогулочной походкой направился в сторону федералов, что заметили его, лишь когда высокая фигура тогруты вынырнула из черного смога буквально перед лицом совсем еще молодого, дерганного бойца. Парень вскинул карабин, но рухнул вниз от удара тяжелого кулака и застонал, прижатый за лицо в грунт рифленой подошвой. Однополчане дернулись на звук. Три выстрела слились в один, но Айкан лишь молча поднял левую наполовину зажатую руку и люди, изрядно струхнув, попятились, словно шаг назад мог бы спасти их. - Знаете, что это? – будто и не обратив внимания на подпаленную в нескольких местах жилетку произнес Хизир, добродушно улыбаясь - Думаю, знаете. Поэтому дайте поговорить с главным. – люди переглянулись, - И, будьте так любезны, уберите оружие. - Я не главный, - раздался голос, а из лона корабля вышел, хромая на обе ноги, человек в изрядно потрепанной парадной форме, скривив пересеченные рубцами губы, - Я лишь выполняю приказ. А вот кто Вы? - Айкан, - отчеканил тогрута, - И, раз они прислали именно вас, я надеюсь избежать большего кровопролития. - Большего? – не впечатленный визави, вновь скривился республиканец, но тот лишь дернул плечами, обведя прикладом карабина поляну. - Кучка травы – не кровь, и если вы действительно та легендарная тварь, то уж должны это знать. – отдав короткий приказ бросить оружие, ответил человек. - Улетайте отсюда, - спокойно спросил Хизир. - Я не стану слушать ###### гражданского, держи он хоть трижды термальный детонатор. Тем более, если он напал на моих людей. На федеральных служащих. - Улетайте. Вам это не нужно. – повторил старик, кляня себя за то, что продолжает пытаться решить миром неизбежный конфликт, - Вы – Дорма, так? – человек дернулся, глаза его расширились - Неужели вам не хватило Императрицы? А тринадцатого инцидента? Вы слишком мало еще потеряли, выполняя чужую волю? - Я обязан выполнить приказ, Хизир, - обреченно ответил командир, - Кали, Хайнер, приступить к выгрузке! - Ладно, – сказал Айкан, проводив взглядом двух повернувшихся, но не рискнувших побежать к трапу солдат и швырнул серебристый шарик. Люди бросились врассыпную, прижались к земле, но вскоре все потонуло в ослепительном белом сиянии. - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - тихо произнесла Найра, отвернувшись от отключившегося экрана, и откинулась в кресле-качалке, закрыв глаза - Надеюсь, ты знаешь. Улыбка, словно сама, выползла на ее покрытое двумя дорожками слез, на миг утратившее сосредоточенность лицо, когда она вспомнила об Они и других детях, что сейчас наверняка мирно спали двадцатью метрами ниже, в самом безопасном месте Бехота, и тут же сменилась оскалом при мысли о том, что никакая сталь, никакая земля не помогут, если за них возьмутся всерьез. Женщина встала, хлопнув себя по коленям, рефлекторно почесав шрам, накинула больничный халат, даже мельком не посмотрев на собственное нагое отражение в широком зеркале платяного шкафа. Руки сами повязали пояс, пока она думала, замерев в центре маленькой, переоборудованной под жилое помещение больничной палаты, усеянной десятками различных памятных для нее вещей, что лежали везде, кроме расправленной койки с чистым, идеально отглаженным постельным бельем. «Может, он и был прав, может, и не стоило это начинать», - пронеслась мысль, тут же задавленная другой, принадлежавшей той, второй, - «Уже сдаешься, детоубийца? А как же твои идеи? Неужели не выдержали столкновения с реальностью? Кто бы мог подумать, что пытаться построить общество – это тебе не родианок из люка выбрасывать». «Заткнись, - взмолилась тогрута, вдохнув полной грудью свежий, полный запаха скошенной травы воздух в тщетной попытке приглушить чужой голос, - ты не понимаешь», - едва осознавая себя, она выбежала в пустой коридор и понеслась по нему, не разбирая дороги. «Неужели? – вновь раздались слова, сказанные издевательским тоном, а все еще бегущую и ловящую на себе удивленные взгляды редких бойцов в красно-черной броне, едва не вывернуло наизнанку, - А я вот думаю, что не можешь понять как раз таки ты. Разучилась за мирные десятилетия, когда единственной твоей заботой были лишь происки конкурентов, да счет в банке. Ну, ничего.» Найра резко остановилась, ее лекку взметнулись, а лицо забилось в мелких судорогах – перед ней вновь были рифленые, отполированные до блеска стены, мимо нее вновь проходили многочисленные разумные в желтой геологической униформе, улыбаясь как ей, так и ее сопровождающему, что отвечал им взаимностью, очевидно, наслаждаясь всеобщим вниманием. На ней вновь был серый костюм служащей, а в ее личности вновь резвились клинья чужой воли, заставляя ее тело действовать так, как хочет джедай. - Высшая форма унижения – изнасилование, - раздался в голове незнакомый до того голос, хоть и похожий по тембру на ее, существенно различавшийся интонацией, - а что же тогда изнасилование личности, - тогрута дернулась, и даже сумела зашептать изумленно уставившейся на нее родианке, сжимавшей руку низкорослой, юной соплеменницы, чье лицо было сокрыто национальным платком, на миг вернув себе контроль над телом, но мощнейший поток гнилостного света, влившийся в ее разум, заставил молодую еще девушку мысленно заорать, заметавшись по уголкам собственного истерзанного сознания в поисках хоть малейшей опоры, хоть какой-то защиты. Тело же Найры, извинившись перед инопланетянкой, продолжило следовать за широко шагающим человеком, что самодовольно сказал, не размыкая губ: - Не сопротивляйся мне и, может, я не станут разрушать тебя. Но еще одна подобная выходка – и от тебя останется только пустая оболочка. - Тварь, - подумала тогрута, за что вновь получила сильный удар, лишивший ее разом десяти лет воспоминаний. В ужасе оглядываясь на изрешеченную память, не в силах более даже вспомнить лицо матери, Найра вновь взмолилась богам, делая все ради того, чтобы мужчина ее не услышал, но тот, отвлекшись на разговор с каким-то человеком, не обратил на это внимания, впрочем, не ослабив контроль. «Так что тогда моральное насилие? Что же изнасилование личности?», - повторил неизвестный голос. «Хуже… Куда хуже…», - еле найдя в себе силы ответить, подумала тогрута, вновь умоляя высшие силы, дабы их разговор остался незамеченным. «Зря ты молишь. – Найра внутренне сжалась, только сейчас осознав, что это могло быть очередной уловкой джедая, - Богов не молят тогруты. Они требуют. И дают что-то взамен. А насчет сомнений – посмотри вглубь себя, туда, куда он еще не добрался, и убедись, что я – далеко не часть его разума». «Ты – бог?». – «Тихо. Замолкни. И делай, что он скажет». - Да, мастер, - сказала девушка, вызвав ухмылку на холеном лице, и, набрав на панели нужный код, кивнула в сторону видимых за открывшимся люком, фешенебельных в сравнении с казармами персонала, апартаментов, - Что прикажете, мастер. - Ну вот, другое дело. Иди со мной. Сядь на стул возле кровати. Помоги раздеться. И тогрута, внутренне презирая себя и боясь того, что будет, принялась выполнять приказы, еще сильнее опасаясь не пережить очередной атаки. Дверь за ними с тихим шипением захлопнулась. Метровая плазменная дуга, подкрашенная в зеленый цвет с треском вырвалась из эмиттера, с громким шипением проплавив отверстие в полупрозрачном, сделанном под хрусталь, столике, до которого дошел джедай и, сняв с пояса цилиндрик, вдавил кнопку активации. - Давай, действуй, - произнес он, в два простых движения превратив произведение искусства в груду металлических щепок, и швырнув деактивированное оружие на подушку рядом с креслом. Найра ощутила, как давление значительно ослабло, не понимая, то ли джедай хотел показать свое превосходство, то ли насладиться тем, что она все сделает сама, почти по своей воле, но все равно, испытывая крайнюю степень паники, подчинилась. Ее пальцы скользнули по его поясу, ослабили и стянули его, а сама тогрута, даже не посмотрев в сторону светового меча, сняв с человека робу, дрожа, опустилась на колени, и, глубоко вдохнув, надеясь, что этого ему будет достаточно, спустила его штаны, долгий миг стараясь понять, что же показалось ей странным. - Вот значит как, гордая ты моя, - сально усмехнулся джедай, с размаху всадив несколько клиньев в ее рассудок и почти полностью сняв контроль над телом девушки, что забилась у его ног в беззвучной агонии, а затем быстро оделся, скрыв за плотной дорогой тканью пересеченный глубоким шрамом, оскопленный пах, - пока не припрет, все мы горды, как ### знает кто, и лишь тогда наша истинная природа, - он подцепил носком ботинка ее подбородок, - дает о себе знать. Лижи, мразь! - Нет! – сквозь боль рушащейся личности, прохрипела Найра, но тот, чуждый ей голос вновь раздался в гаснущем сознании, - «Не будь дурой. Делай, как он сказал. Я помогу тебе. Иначе некому мне будет помогать.». И тогрута, испытывая глубочайшее презрение к самой себе, принялась старательно вылизывать грязный сапог человека. - А теперь, вон! – две минуты спустя прокричал джедай, больно пнув даже не попытавшуюся подняться девушку в грудь. Найра дернулась, вскочила, со всей доступной ей скоростью побежала к двери, чтобы вновь рухнуть на прикрытый деревянным паркетом пол, содрогаясь в новом приступе боли. Чье-то близкое, тяжелое дыхание привело ее в чувство, заставило разогнуться, сев, и открыть глаза, невзирая на ужасную возможность вновь оказаться там, рядом с ним. Но увидела она лишь азари, что застыла напротив, опершись о двойной костыль, и на чьем лице впервые читалась обеспокоенность. Не совсем еще понимая, где реальность, а где – воспоминания, и содрогаясь при мысли о том, что она еще на борту злополучного рейса, тогрута наконец встала, заглянув в единственный глаз невысокой женщины, чьим единственным элементом одежды была сделанная из простыни набедренная повязка, уже усеянная разводами от вытекшего из под бинтов гноя. - Память, - резко, и с жутким акцентом, не туда ставя ударения, спросила азари, двумя механическими пальцами изобразив жест лекку. Два месяца. Два месяца нескончаемой боли, попыток определить замысел Жнецов, операций, и сотни часов, проведенные в обнимку с унитазом после неудачных тренировок. Вначале, едва придя в себя после истерики, Аллат не знала, почему не выполнила директиву устава, почему не лишила себя жизни, но теперь, видя распрямившуюся тогруту, понимала причину. Она помнила взгляд Найры, так похожий на взгляд Исси, когда она сообщила той, легкой на подъем, выгодно отличавшейся от других, высокомерных протеан, о гибели их дочери, сразу после провала на улочке Сенно, стоившего ей двух конечностей, глаза, паха и сердца. Помнила, как вновь открыла план галактики, активировав голографический интерфейс планшета под присмотром какого-то салаги в тканевых доспехах с явно некачественным бластером, болтавшимся в плохо закрепленной кобуре. Помнила, как три дня провела, не тратя на сон даже привычных двух часов, старательно вызывая в памяти и сравнивая два схематичных изображения. Помнила шок осознания при взгляде на светящуюся карту, что именно так выглядел бы космос ее родного мира спустя двадцать миллионов лет. «Неужели, мы победили, - с сомнением подумала азари тогда, отключив проекцию и, закрыла глаза, прислонившись фестонами к холодной стене, - «Либо же они вновь придут собрать Жатву, либо я все же в их плену. Но я должа знать…». Она, дернувшись и вновь включив устройство, лихорадочно нашарила стилусом на сенсорном экране кнопку запуска приложения веб поиска, тут же выругав себя за незнание местного языка. И решила посвятить большую часть времени этому вопросу. - Да, - сказала Найра, прикрыв глаза головным отростком, - Ты, наверное, знаешь, что это. - Лучше сказать, почему улица чиста? – скривившись в ответ на утверждение тогруты, азари отошла к окну палату, в отличие от разбитой биотикой, глядевшей на больничный сад. - Мы ждем атаки, - сев на расправленную, привинченную к полу кровать, произнесла женщина, положив руку на сложный медицинский прибор, расположенный на тумбочке. - Не комбайнов, я надеяться, - спросила Аллат, вызвав улыбку тогруты при воспоминании об их разговоре, состоявшемся через неделю после попытки суицида азари, когда Найра, едва сдерживая себя от бешенства, ворвалась в палату калеки, размахивая планшетом с данными сканирования крови последней, не выявившего ни одной клетки мидихлориан, и при мысли о том, как долго пыталась понять кто такие «комбайны» и почему, по мнению Аллат, в любой миг может начаться «сбор травы». - Нет, не комбайнов. Людей, - азари обернулась, глядя на стройные, босые ноги Найры, что расслабленно привалилась к стене, сложив руки под грудью. - Я никак не мочь понять. Как обезьяна смочь стать лидер мира. «Я тоже», - подумала женщина, вслух произнеся: - Я так и не знаю, кто же ты, Аллат. Ведь Хизир может оказаться прав в извечной своей паранойе. - Так позволь мне умереть. - Говоришь так, будто это я тебя остановила. – плавно встав и приблизившись вплотную к инвалиду, сказала тогрута. - Ты, Найра. Ты. Остановить. Намеренье. - Нет, - черная ладонь, исписанная белым рисунком пигментации, легла на механическое запястье; их лица практически соприкоснулись - Ты. - Ты напомнить мне один, - Аллат, тихо рыкнув, прикрыла глаза, осторожно охватив хрупкую женщины, но та резко отдернула руку, услышав далекий писк прибора, и выбежала из палаты. Азари, долго глядев ей вслед, вдыхая до боли знакомый запах фиников, вновь подошла к окну, любуясь освещенным полуденным солнцем разнообразием огражденных каменной кладкой растений. Раскаленный камень впился в щеку даже сквозь маску шлема. Мир будто перевернулся, рухнув вместе с ней. Сквозь стрекот орудий, пробивающийся даже через самые современные фильтры, она услышала заставивший сжаться визг несущегося на нее бедного, изуродованного кибернетикой создания, что пылало фиолетовым огнем биотики, скаля разорванную, скрепленную серыми скобами пасть. Аллат обнажила клинок ножа, вырвав крепления к кирасе, даже не пытаясь добраться до катаны, намертво застрявшей в грудной клетке другого, созданного из ее соплеменницы, хаска, чьи распрямленные отрубленные фестоны валялись рядом. Оттолкнулась ладонью от мегалитической кладки мостовой, краем глаза заметив хищные очертания имперского истребителя, что, облепленный десятком птицеподобных светящихся существ, чадя, влетел в полупрозрачный остов небоскреба, но не успела даже подняться с колен, как перед ней возникла занесенная для укуса голова врага. Рефлексы, вбитые миллионами тренировок, среагировали быстрее впервые погрузившегося в ужас настоящей войны сознания и творение Жнецов рухнуло вниз, даже не успев понять скудным набором поведенческих программ как оружие по рукоять вошло под его челюсть. Выдернув клинок, и стряхнув святящуюся, наполненную миллиардами копошащихся наномашин кровь, Аллат стянула разбитый личник, отстегнув от застежек шлема, мгновением позже прыгнув вперед, прижимаясь к стене. Пахнуло жаром, а камень в жалких двух метрах от нее оплавился, покрываясь коркой черного кварца, подобно обычному песку, сунутому в печь. - Назад! К Баиру! – исторг прилепленный к подбородку пьезоэлектрический излучатель команду Инпу, чья высокая, пылающая биотикой, фигура затерялась в толпе окружавших их хасков, и азари, найдя взглядом нужный силуэт, рванулась вправо, послав во врага сотканный из темной материи сгусток. - Абек! – прорычала она, почти успев повалить любовницу, в ужасе узрев, как расширились видимые сквозь потухшую полоску забрала глаза той, когда серые метровые когти спикировавшей полу органической птицы вонзились в ее плечи, - Абек! - Назад! – донесся крик протеанина, но Аллат, видя, как двумя ударами фиолетовых, сверкающих крыльев, Жа поднялось на добрый десяток метров, от бессилия рухнула на колено, до хруста в костяшках сжав эргономичную рукоять. Кто-то из ее сестер пробегал мимо, стремясь скорее спастись, чем выполнить приказ, кто-то не мог сделать и того, задавленный десятками шевелящихся, кусающих, разрывающих зубами даже графен тел. - Абек! – огонь биотики азари, и до того покрывавший ее тело, возрос многократно, впервые приобретя темно-фиолетовый оттенок и она, резко поднявшись и истошно заорав, рванулась вперед, прямо в кипящую биомассу врага. *** Каин выдохнул, откашлявшись и, наконец, приложившись лбом ко все еще не остывшему стволу снайперской винтовки, сел на крыше транспортника, свесив покрытые слоями грязи ноги прямо на лобовое стекло, и, хотя бой был выигран, он не ощущал ничего, кроме стыда и страха за сестру, лишь слегка прикрытого общей эмоциональной опустошенностью. «Видимо, крат, предав один раз, приходиться предавать и другой», - подумал он, переведя взгляд с выложенных на выжженной земле тел республиканских солдат на забинтованную руку, сжимавшую цевье, и помянув самоназвание коренного народа Короса, скривился, вспоминая, как почти месяц назад был поставлен перед ужасным выбором. Он шел шумными улицами Корваллы, стараясь выглядеть как можно более заурядно, хоть это и давалось с трудом из-за традиционного тогрутского, усеянного вышитыми геометрическими узорами, черного плаща без рукавов и капюшона, что скрывал пояс с подсумками и составными частями карабина, и шляпы, в тени которой проходящие мимо разумные не могли детально рассмотреть пиксельную маску, сделанную из фотографии какой-то модели, найденной в сети. «Не нравиться мне это», - с трудом оторвав взгляд от неуместно мерцавшей в дневное время суток неоновой вывески, гласившей «Жилистая хвостоголовая», и заметив, сколь мало охраны топчется возле неофициального входа в доки, расположенного между двумя обветшалыми зданиями, чьи фасады, тем не менее, блистали новизной, подумал Каин, поудобнее перехватив ремень бесцветной холщевой сумки, что тяжелила плечо, невзирая на его отличную физическую форму, наголову превосходившую оную времен «спецоперации в Императрице Тета», лишь улучшенную за последние три года относительно вольной жизни. Два человека в оранжевых кителях словно и не заметили отделившегося от толпы и нырнувшего в переулок бывшего солдата, лишь подтвердив его подозрения. Оказавшись в тени между двух средней высоты строений, Каин, в четыре движения собрав карабин и вставив картридж, но, не подключив кабель питания, прицепил его к ремню, вновь спрятав за полами одежды, направившись к месту встречи, машинально сравнивая расположение перекрестков с картой города, что видел внутренним зрением столь четко, будто его сознание, подобно фотоаппарату запечатлело ее. Он шел мимо низко расположенных, зашторенных, а кое-где и заколоченных решетками, либо досками, окон, ухмыляясь смотря на изнанку образцово-показательной, по мнению его не столь давних соратников, столицы Шили. Наконец, впереди показался нужный подъезд, возле которого, скучая и переминаясь с ноги на ногу, стоял среднего роста забрак, теребя пожухлый, умирающий куст с усыпанными белыми разводами, осыпающимися при прикосновениях листьями, отвлекшись от, несомненно, увлекательно занятия, лишь когда человек приблизился почти вплотную и снял шляпу, заведя другую руку под плащ, пристально глядя на лысую, усеянную сломанными рожками, голову. - Ты – Альберт? – уставившись прямо в ничего не выражающие, немигающие глаза, произнес тот, ловким движением направив на ноги собеседника ствол пистолета, выдернутого из кобуры и прижатого к бедру. «А парень явно не промах, еще бы армейскую выправку спрятал, и совсем было бы хорошо», - уже поняв, к чему идет дело, но, не имея морального права вернуться ни с чем, Каин ответил, контролируя собственную речь: - Где мистер Махо? Ты-то явно на деворанца не тянешь, хоть и здоровенный, как ###### ранкор. - Он ждет, - после минутной паузы, во время которой, по мнению человека, наверняка выслушивал инструкции, ответил забрак и махнул рукой с зажатым в ней белым листом, - Передо мной. «Точно, подстава, - краем глаза заметив, как блеснуло окно соседнего многоэтажного здания, подумал Каин, выполнив требования, одновременно резко подключив питание и активировав оружие, - Даже маску снять не попросили». Дальнейшее заняло три секунды и семь выстрелов. Три трассера со стрекотом пролетели миниатюрную площадь, впившись в уже мертвого забрака, что все же сумел выпустить болт, поджегший маску Каина, что, рванув убитого им на себя, выпустил короткую очередь в окно, заставив навсегда замолчать неизвестного стрелка, подобно иным республиканцам, даже не думая о возможных жертвах среди гражданских. Отбросив тело и сорвав горящую тряпку, даже не обратив внимания на расплывшийся по щеке ожог, он нырнул под ближайший подоконник, слитым движением прилепив серебряную пластинку ко входной двери. Громыхнуло. Но взрыв оказался куда сильнее, чем того ожидал человек. В ушах повис звон, его вывернуло прямо на усыпанную штукатуркой траву. Едва придя в себя, он скорее почувствовал, нежели увидел несущийся в висок, закованный в латную перчатку кулак, и, увернувшись на одних инстинктах, откатился в сторону, открыв неприцельный огонь, дабы выиграть время на побег, даже не надеясь одолеть нырнувшего вглубь подъезда мандалорца в сверкнувших подобно бескаровым доспехах. Отхаркнув кровь, Каин швырнул вслед противнику очередную пластинку и вновь вскинул карабин, пятясь. Но вместо взрыва, из черного провала вылетел знакомый ему еще со времен училища на Дантине продолговатый цилиндр. Открыв рот, крепко зажмурив веки и, развернувшись вокруг себя, человек рухнул на колени. Заорал, ожидая световой волны, вдавив до упора спусковой крючок. Ствол зажатого под мышкой оружия начал плеваться плазмой. Но вместо ярчайшей, вгрызшейся в сетчатку, вспышки, последовал мощный удар в низ едва прикрытой тканевой броней спины, что, будучи не амортизированным, заставил Каина распластаться, жадно хватая ртом воздух. Чьи-то цепкие руки вырвали карабин, но вскоре их обладатель отпрыгнул несколько метров. Сорвал и швырнул в кусты разрубленный надвое шлем. - #### ты, крат, не мандо’аде, - тяжело, но быстро поднявшись, произнес человек, глядя как его противник вытирает оторванным куском тогрутского плаща окровавленное, пересеченное свежим, шедшим через всю щеку от подбородка до лба, глубоким разрезом лицо и замирает, разглядев его. - Каин? - Ли? – не опустив короткий, изогнутый нож, изумленно спросил человек, забыв про всякое желание высказать издевку насчет бескара и значения серого цвета в культуре детей таунгов. Агельман скривился, будто от боли, впервые на памяти Каина проявив хоть какую-то эмоцию, и коснулся рукояти висевшего на левом бедре изогнутого меча, продолжая сжимать тряпку. - Как же так, Каин? Зачем ты идешь против нашей страны? - Против нашей страны? – усмехнулся человек, глядя в начавшие выражать хоть что-то глаза, - Или против Анеры? Или против ####### геноцида тогрутского народа? Оглянись вокруг, Агельман? Это тебе ничего не напоминает?! – рука с клинком обвела трущобы. - Я лишь выполняю приказы, - с трудом выдавил раненный, обнажив саблю. - Ровно, как и я, - ответил солдат, рванувшись к бывшему товарищу по оружию. Они оба были быстры, но Каин оказался быстрее. Нож по рукоять вошел в запястье Ли, а сам он упал на колени от удара в челюсть, зайдясь в кашле, выплевывая осколки зубов. Каин выдернул клинок и приставил к шее однополчанина, выдержав тяжелый взгляд бесцветных глаз, но промедлил, не довершил движение, о чем впоследствии жалел до конца своей жизни. - Ингуборос, - спокойно произнес Агельман так, словно это он почти убил бывшего товарища, и был прав. Каин убрал оружие, отпрянул, схватил карабин, наставил его на Ли. - Что ты сказал?! – прорычал он. - Ингуборос. Работай на нас и она будет жить. Каин не помнил, как вышел оттуда, не замеченный местной полицией, как летел домой, не обращая внимания на раскрывавшиеся ему прекрасные пейзажи природы, не помнил, как доложился Хизиру о провале, но четко помнил ультиматум «погибшего» друга, что изменился куда сильнее, чем можно предположить, даже зная все его проявления жестокости на Циннагаре, и осознавал невозможность, неотвратимость, необходимость согласиться на него. «Ради тебя, сестра», - думал он, кивнув перерезавшему последнюю глотку и вышедшему на связь с Найрой Айкану, и спрыгнул вниз, готовясь приняться минировать корабль, проклиная себя за бессильную злобу, стоившую трещины в ладони, когда он в ярости погнул тонкий металл декоративной стены в собственной спальне, едва вернувшись с задания, - «Ради тебя. Прости меня, Айкан».