Гадкий утёнок

Ждать пришлось часа два или три, отчего ноги у двоих пленников затекли. Зеницу то и дело старался хоть немного пошевелиться, что, к сожалению, привело лишь к ещё большему дискомфорту, да и стены «зала суда» немного давили. Довольно просторная и, кажется даже богато-обставленная, комната освещалась всего парой свечей, отчего оставалось много темных углов, также там не было часов, потому при учете отсутствия света, было трудно понять, на улице день, вечер, а может и правду ночь? Тревога у ребят росла с каждым мгновением. Вдруг он почувствовал чьи-то тёплые маленькие ладошки, которые аккуратно касались его щёк. Он поднимает взгляд и снова этот мальчишка перед его взором, но Танджиро не сопротивляется, не рычит и не брыкается, позволяя касаться своих щёк, и даже немного успокаивается, будто действительно видя в этом мальчике свою последнюю надежду. — Сенджуро! — зовет мальчика голос брата, отчего ему приходится отойти от демона, нарушая это мгновение спокойствия. Камадо же, наконец, поднимает голову, глядя на столпов, как впрочем и Зеницу. Если не считать «огоньков», то лица незнакомцев пугают до мурашек обоих Зеницу и Танджиро, ведь первый прекрасно знал, что-то где-то в этой толпе долже быть дедуля, в глазах котрого он так болся увидеть разочарование. — Скорей бы уже начать, а то время долго тянем, — произносит один из столпов своим спокойным и местами безразличным ко всему голосом. Танджиро поднимает на него взгляд всматривается, запах этого человека ему кажется до боли знакомым или сходным с чьим-то другим. Слегка принюхавшись, демон осознает — это один из учеников Урокодаки. Танджиро чувствует сильный запах воды и, кажется, моря? Да, определенно это запах моря, такой соленый, но не резко бросающийся в ноздри, неприятно их обжигая, нет, вовсе нет. Этот запах был приятен и успокаивал его душу, отдавая чем-то родным, хотя казалось, это самое родное должно было быть давно забыто и похоронено вместе с его человечностью. Но после приходит и осознание, оно словно кипяток отрезвляет, мужчина начинает вертеться в надежде, что его карманы не обчистили, пока он был в отключке и… нет ни маски ни сломаной катаны. Ничего не было у него в карманах, а значит ещё одно «доказательство» его виновности в руках столпов. — Да, покончим с этим побыстрее, — послышался голос человека, пока незнакомого Танджиро. Внешность у того была замоминающаяся — множество шрамов на лице и теле, светлые волосы, а глаза… в них плескалась настоящая тьма. Танджиро поежился. Отчего-то ему подумалось, что именно этот человек первым вызовется отрубить его голову, но Танджиро предпочел бы кого-угодно, только не его. Танджиро выдыхает, стараясь сосредоточиться хоть на чём-то, но вскоре видит, как столпы рассаживаются, по всей видимости, по своим местам, и страх снова начинает брать над ним верх. «Ужасно! Сбежать с Зеницу не выйдет», — мысленно проговаривает Танджиро. — «Вон тот громила сел возле двери. Хоть на шаг приближусь к выходу — точно череп проломит». К тому же за двойными дверьми и непрозрачным занавесом наверняка был день или уже давно вечер? Демон потерял счет времени, но так или иначе, последняя самая незначительная искра надежды погасла, толком не успев разгореться. И вот послышались чьи-то шаги, половицы заскрепели и это стало для Зеницу своеобразным отсчётом его последних мгновений. Краем глаза Танджиро заметил, что Зеницу не отводит взгляда с пришедшего на суд бывшего столпа грома и, кажется, радуется, что не видит разочарования в его глазах. Танджиро вздыхает. Он уже хотел сказать этому милому старику, что Зеницу ни в чем не виноват, как вдруг в комнату заходит мужчина в сопровождении двоих беловолосых девочек. — Господин Убуяшики! — все столпы вразнобой поклонились и произнесли имя главы, то ли приветствуя того, то ли радуясь, что теперь наконец можно начинать суд. Во взглядах хашира читались уважение и даже благоговение. Танджиро и Зеницу засмотрелись на эту картину, но вдруг мужчина со шрамами, грубо схватив их за шиворот, прижал к полу. — Как сидите перед господином? Поклонитесь, ничтожества! — В моём случае у меня госпожа, а не господин, — недовольно бурчал Танджиро. Его тело и без того ужасно болело от нахождения в неудобной позе, так еще и это «чудо». Что же касается Зеницу, тот не сопротивлялся, лишь тихо хныкал, что-то бормоча себе под нос. — Не нужно, Шинадзугава, — вдруг тихо произносит мужчина. Танджиро поднимает на того взгляд, осматривая его с ног до головы: Худой, немощный, с бледной кожей, со слепыми глазами, какими-то странными фиолетовыми шрамами у самого лба и черными волосами, хотя одет весьма прилично. — Кёджуро, — обратился тот к Ренгоку, — ты предложил внеочередное собрание хашира чтобы решить судьбу этих двух молодых людей. Было видно как у того, кого назвали Шинадзугавой, зубы заскрипели от злости, особенно на слове «людей». Он явно хотел вставить свое мнение, но не рискнул перебивать главу. — Я правильно понимаю, что ты будешь в роли их защитника? — продолжил господин. — Дорогой глава, я решил, что стоит устроить собрание по причине того, что этот юноша, — Кёджуро посмотрел на Зеницу, — путешествовал с этим демоном. Что же касается самого демона, я решил его пощадить потому, что он спас моего младшего брата. Ренгоку говорил ясно, четко и с выражением, как будто бы он заучивал этот текст часами, стоя у зеркала. — Однако нет, несмотря на то, что я в долгу перед этим демоном, я попрошу мне оставить нейтралитет, ведь я предвзят и могу вынести неверное решение. — Ну, то что именно он спас твоего брата, еще нужно доказать, — послышался тихий голос «ученика Урокодаки». В руке тот держал кусок разбитой маски, сжимая пальцы до белых костяшек. Лицо осталось беспристрастным, но вот взгляд, холодный, даже ледяной. Танджиро понял, что для этого столпа его судьба — глубоко личное дело. — Кроме того, нужно доказать, что этот демон никогда не ел людей, а это, — хашира невесело усмехнулся, — …невозможно. — Я так сильно похож на животное? — тихо спросил Танджиро, а после, тяжело вздохнув, добавил: — Можете просто снести мою голову, знаю, все равно не послушаете, но пожалуйста, Зеницу не трогайте, — Танджиро говорил тихо, склонив голову, почему-то сражаться не хотелось да и исход был для него очевиден. — Нет! Танджиро, постой! — вдруг воскликнул Зеницу, шокированно глядя на друга, — Но мы же оба знаем, что ты не убийца! Давай хотя бы попытаемся, а? Танджиро молчал тогда Зеницу, собрав последние остатки храбрости, начал «бой». — Танджиро не ел людей! О-он пил вместо этого кровь животных чтобы не нападать, я сам видел! — после желтоволосый повернулся к Ренгоку. — И вы тоже! Разве не заметили тот стакан в крови?! — Это… правда, — подтвердил Кёджуро. В памяти вспыхнули секунды, когда он впервые встретился взглядом с демоном. Лишь короткое мгновение они смотрели друг на друга, а затем Танджиро рванулся прочь, словно зверь от охотника. Хашира действительно вспомнил как что-то пыпало из рук демона и как по полу разлилась вишневая кровь. Тогда это все не показалось ему странным, но теперь картинка будто бы начинала складываться из кусочков. Комната словно взорвалась от громких голосов, перекрикивающих друг друга. Лишь розоволосая девушка молча улыбалась, глядя то на одного столпа, то на другого и молодой длинноволосый парень, казалось, совсем не обращал внимания на происходящие. — И что нам на эту кровь?! — взорвался Шинадзугава. — Может она была человеческой?! А брата Ренгоку он сожрать просто не успел! Понимаете? Не успел! — О-о-о, становится интересно, — улыбнулась девушка с украшением в виде бабочки. — Как же это все печально, — тихо причитал великан у двери в перерыве между молитв за их несчастные души. — Я же говорил, Зеницу, теперь всё только хуже, — качал головой Танджиро, уже смирившись со своей судьбой, правда чужие голоса сильно мешали. — Какие же вы все… чертовски громкие! Даже их крики были… — Танджиро осекся, чуствуя что чуть не проговорился о своём прошлом, он заметил как на него оглянулись, кажется, большинство присутствующих в этой комнате. Особенно злым взгляд был у ученика Урокодаки. Оно и понятно, ведь парень знал одну историю, которую рассказал ему учитель. Историю о сыне угольщика, стремившемся стать кем-то большим и у которого был шанс. Кто знает, может быть он сейчас сидел бы тут с ними… Но нет, того ученика жестоко убили в собственном доме, как и всю его семью. — Он хотел узнать секреты организации, поэтому и сблизился с охотником, — как бы между прочим сказал до этого молчавший парень со змеей. — Да может его план и был изначально в том, чтобы оказаться здесь? Тогда это очень ярко! — радостно выкрикнул красиво наряженый мужчина. Ренгоку, до этого сохранявший свой, казалось бы, постоянный оптимистичный настрой, помрачнел. Он конечно ожидал, что ребятам придется тяжело, но ведь на этом «суде» не было совсем никого, кто мог бы выступить в их защиту. Сомнение поселилось в его сердце: «А правильно ли он поступил, притащив их на суд к заведомо настроенным против них хашира?» «Да, правильно.» — тут же ответил он сам себе, ведь другого выхода просто не было, упускать демона он не имел права, а убивать его… каким-то образом убить демона казалось еще худшим выходом нежели отпустить его. Ренгоку сам себя удивил такими выводами. — Все не так! Вас там не было и вы не знаете, как все произошло! — Сенджуро вскочил с места, перекрикивая громкие, грубые голоса взрослых. Вся его поза выражала праведный гнев, а глаза словно светились огнем. — Он мог бы… да десять раз успел бы меня съесть, но как видите, я все еще жив! А еще, а еще! У него раны не заживают! Разве у демонов такое бывает? Не бывает! И это точно был он, а не кто-то другой, я его даже нарисовал, глядите! — паренек достал из кармана уже порядком помятый рисунок, со схематичным, но узнаваемым изображением человека с вишневыми волосами. Кёджуро еще никогда в жизни не был так горд за своего братишку. — Мальчик, — Танджиро позвал Сенджуро. Он смотрел на того странно. Нет, не как на добычу, а будто бы видел в нем кого-то другого. Казалось, что сейчас «ужасный» демон заплачет, но тот, сделав глубокий вдох, сказал: — Мои раны не заживают потому, что я ем не людей, а демонов, — Танджиро посмотрел на слегка успокоившихся и даже заинтресованных людей. — Скажем так, наш «прародитель» не хочет, чтобы его творения уничтожали друг друга, поэтому, если демон съедает своего же, он мгновенно проклят на… скажем так, ненормальную регенерацию. Танджиро смотрел на мальчика, мысленно отмечая, что тот чем-то походил на его младшего брата… такой же добрый взгляд. Послышались перешептывания и недоверчивые возгласы: «Ест демонов? Как это?», «Можно ли ему верить?», «Я не знал что так бывает» и «Впервые о таком слышу!» Казалось, что у ребят начал появляться шанс и чаша весов потихоньку наклонилась в их пользу, но тут хашира воды встал со своего места. — Все что вы говорите уже не важно, — он вышел перед всеми собравшимися и достал обломок катаны, чтобы было видно всем, кто способен видеть. — Этот меч ничирин принадлежал охотнику, которого я заочно знаю через своего учителя. Клинки уникальны для каждого кузнеца и я без труда узнаю работу Хаганезуки. К сожалению, это может означать только одно: перед вами убийца как минимум одной семьи невинных людей. — Катана? — Танджиро взглянул на ту, похлопав глазами. Честно говоря, он уже и забыл про эту вещь. Снова, в сотый раз умерев в своих мыслях и душе, он было хотел сделать шаг в пропасть и наконец попросить закончить этот суд своей казнью, но, стоило заметить взгляды и Зеницу и того мальчика… почему-то он подумал, что просто не может сейчас сдаться и сказал: — Не правда, я нашёл этот меч в мусоре возле одного из домов, по всей видимости там и жил тот ученик, верно? — Танджиро старался врать хорошо, не подавая виду. — Добрые люди решили всех похоронить, а этот меч и маску наверное выбросили… но я их подобрал дабы защититься от других демонов… Танджиро взглянул на Зеницу, который сиял от счастья, что Танджиро наконец начал бороться за жизнь. — Выбросили? — хашира воды посмеялся невеселым смехом. — Такого уж точно быть не может. Когда погибает охотник, то поисковая группа старается найти меч в первую очередь, так что ни к каком мусоре ты его не нашел, ты отобрал ее у еще толком несмышленого ученика, затем убил его и всю семью! — Отрубите мне руку, — вдруг заявляет Танджиро, отчего Зеницу вскрикивает. — Это докажет, что я питаюсь демонической, а не человеческой плотью! — С удовольствием! — хищно оскалился хашира со шрамами. — Отрубите ему все, медленно и поочереди, — прошипел хозяин змеи. Для этого пришлось развязать совсем уже онемевшие руки Танджиро — в присутствии стольких хашира он все равно не представлял большой опасности, и снять с него верхнюю одежду, но как только взору собравшихся предстал его торс, многие ахнули от неожиданности или ужаса. На том месте, где с утра Ренгоку разрубил плечо демона, у того все еще была уродливая и кривая рана, начавшая кое-как зарастать ошметками болезненной плоти. Танджиро грустно выдохнул. Как же он сейчас хотел вколоть лекарство. Оно было так мучительно близко, но если он подойдёт к главе хоть на шаг ближе, то точно умрет и Зеницу подставит. — Руби, — тихо сказал Танджиро, подставляя руку под катану того самого злобного столпа. Секунда и рука демона падает на пол, Ренгоку закрывает глаза младшему брату пока Танджиро падает на колени, корчась от боли. Все ожидали что сейчас произойдёт регенерация, но вместо этого из раны лишь продолжала литься кровь, а после из неё с отвратительным хлюпаньем начало расти нечто лишь отдалённо похожее на руку. Танджиро сжимал зубы чтобы не закричать от боли. Ему было важно держаться достойно, особенно если это его последние часы жизни, ведь именно таким его запомнят навсегда. — Ого! Это как-то тускло! — произнес парень в красивом. — Бедное, несчастное дитя, — причитал великан. — Довольно! Все все поняли, это безумие пора остановить, — решительно произнес Ренгоку и повернулся к подсудимым. — Что нужно сделать, чтобы рука выросла обратно? — А-а-а, у него вроде какое-то лекарство было! — закричал Зеницу, вытирая слезы рукавом. — В карманах поищите, там, или в сумке. Только скорее! Пожалуйста-а-а! У Танджиро перед глазами все плыло от боли. Раны от клинка ничирин болели, словно отравленые ядом или обожженые, а боль от проклятия не добавляла приятных ощущений. Виски демона пульсировали от звенящей и отупляющей боли, которая не позволяла подумать ни о чем. Но вот кто-то — девушка-бабочка, приносит заветный шприц с лекарством, а кто-то другой — хашира пламени, приподнимает его согнутое пополам тело от пола, чтобы дать возможность сделать инъекцию. — Потерпи еще чуть-чуть, это не больно — как комарик укусит, — хихикает девушка и впрыскивает содержимое шприца недалеко от раны. Практически мгновенно Танджиро ощутил облегчение. Регенерация начала успокаивать свое буйство и вместо этого стала понемногу восстанавливать руку, а боль быстро сошла на нет. Демон распрямился и посмотрел на двоих столпов с благодарностью, даже если те помогли ему только из сострадания. — А что насчет этого предателя Агацумы? — нарушил молчание голос столпа со шрамами, которого называли «Санеми». — Он-то вообще без всякого суда начал сотрудничать с демоном! — Что скажешь в свое оправдание? — снова прошипел обладатель змеи. — Я-я не предатель! — снова разревелся Зеницу. — Я сразу понял какой он добрый! Он вступился за девушку и спас тех детей в особняке! И вообще, я сразу услышал какое у него доброе сердце! — Агацума кричал и вытирал слезы. «Ну неужели эти упрямые столпы ему не верят?» — Как по мне, то ты слишком уж доверчивый, — хмыкнул Санеми. Ему захотелось вдруг получить поддержку, ведь он чувствовал, что общее настроение понемногу меняется. — Гёмей, а ты что молчишь? — Доверие нельзя раздавать просто так, его нужно заслужить, — произнес великан, пока из его глаз не прекращали литься слезы. — Мое сердце разрывается, но я не могу поддержать этих двоих несчастных. Тем более… — его голос дрогнул, — тем более я не могу поддержать возможного убийцу детей. Его слова резанули по душе Танджиро, словно клинок. Камадо даже и не знал, что можно на это ответить. Сердце Ренгоку сжалось от обиды за демона, когда он увидел как тот снова безвольно повесил голову. Разум подсказывал, что Гёмей рассуждает верно, что если есть вероятность вины этого кажущегося таким несчастным демона, то его нельзя просто так оправдывать, но что, черт возьми, делать с вероятностью его же невиновности? Готовы ли они погубить две невинные души? — Что насчет последнего предмета? Гию, часто ли демоны носят с собой фотографии людей? — спросил Ренгоку и у ученика Урокодаки и сразу у всех собравшихся. Кёджуро и сам не знал, почему оставил себе это тусклое фото, на котором не различить даже лиц, почему сразу не показал его остальным? Наверное потому, что этот старый клочок бумаги не доказывает ничего кроме того, что у этого проклятого всеми существа когда-то были любящие его люди. — Какой последний предмет? — удивился Гию, а затем внимательно вгляделся в развернутое фото. Глаза его округлились от удивления. — Двое взрослых и пять… нет шесть детей. Неужели это семья Камадо? — столп воды резко развернулся к Танджиро и потребовал объяснений: — Зачем?! Я могу понять катану, я даже могу понять маску, но фото? Тебе что нравится вспоминать своих жертв?! — Это слишком жестокие слова, — вдруг заговорил молчавший до этого глава и все резко оглянулись, наступила полная тишина. Убуяшики обратился к хашира воды. — Ты помнишь, как звали того ученика? — Я… нет, забыл, — к своему стыду Гию пришлось признать за собою такую оплошность. — Его звали Танджиро, не так ли? — легкая улыбка появилась на незрячем лице главы и тот повернулся в сторону демона. — Тебе больше нечего бояться, я знаю, что ты не убивал свою семью, а не стал признаваться в том, что был охотником, чтобы Урокодаки не пришлось вскрыть себе живот. Ты готов был пожертвовать жизнью не только ради учителя, но и ради Зеницу, парня, которого знаешь от силы пару дней и доказал свою верность делу охотников. С тебя, как и с Зеницу, снимается обвинение. Живите и продолжайте наше общее доброе дело! — торжественно заявил Убуяшики. Танджиро не мог поверить в произошедшее. Слезы покатились из его глаз сами собой и он начал благодарить главу, снова и снова повторяя «Спасибо вам» и «Только не рассказывайте ему, прошу!». Рядом сидящий Зеницу осторожно приобнял друга за плечи дабы немного успокоить демона, что слегка помогло. Но недоверие в душах большинства хашира осталось. Да, это было их личное недоверие, можно даже сказать, эгоистичное, но… оно присуще всем людям, от него уж никак не избавиться. Гию, сидящий рядом, продолжал сжимать один из кусочков маски, стискивая зубы и едва сдерживая эмоции. Гнев, обида и вина в нем смешались со страхом возможной смерти учителя. — За Урокодаки тоже не переживай, — добавил глава, обращаясь к Танджиро. — Так как ты не ел человеческую плоть, ему нет никакой причины убивать себя. Но рассказать ему все же придется, не будет же весь корпус хашира держать тебя в тайне? — Н-нужно сделать это очень деликатно, — подал Гию свой тихий и даже сломленный голос. — Господин, позвольте мне лично поговорить с Урокодаки? Убуяшики разрешил и столп воды резко вышел из комнаты, видимо готовясь отправляться в путь.