Гадкий утёнок

Танджиро тяжело дышит, спёртый воздух лишь дурманит рассудок и от него темнеет в глазах. Демону казалось, что он бы с удовольствием сейчас вышел бы под палящее солнце, лишь бы почувствовать как свежий воздух наполняет его лёгкие. — Черт подери, — бормочет под нос Танджиро, ударяя себя по лицу дабы немного прийти в себя. Он старался глубоко дышать, не смотря ни на что, лишь бы почувствовать нужный ему запах, лишь бы… Наконец в ноздри ударяет что-то кроме гнили, сырости и сладковато-железного запаха крови. Он чувствует чужой сильный запах чернил, отчаяния и боли — это определенно был демон и похоже что один из дюжины. Камадо, не долго думая, бежит в сторону этого запаха, мысленно уже представляя, как же сильно будут болеть его новые раны. Бежать пришлось недолго. Он остановился возле одной комнаты, откуда доносился этот запах и чьё-то… тихое рыдание? Как странно, почему же настолько сильный демон плачет? Танджиро тяжело выдыхает, он старается об этом не думать дабы потом не было так сложно убивать когда-то, возможно, невинного несчастного человека, дабы потом не мучиться из-за человеческой, отчасти глупой, совести по ночам. Потому, сделав ещё один глубокий вдох спертого воздуха, Танджиро открывает сёдзи, наконец заходя внутрь.

***

В комнате было тесно, на полу были разбросаны исписанные листки, лишь на небольших участках был виден пол, а за письменным столом сидел демон. Он склонил голову, кажется, совсем не замечая гостя и лишь тихо плакал, роняя крупные слезы на листки, отчего бумага намокала и буквы на ней расплывались. Танджиро вздрагивает — такой неприятный запах ударил в ноздри, что его трудно было описать, но от него тянуло блевать или же реветь, стоя на коленях, ведь это был запах отчаяния и безнадёги. Камадо не уверен, запах ли это самого демона, или же всех тех, кого он съел? Мужчина старается не думать об этом, он делает шаг вперёд, случайно наступая на листок. Лист теперь не такой ровный, как раньше. Свежие чернила растекаются, в конечном итоге пачкая пол и края других, точно таких же листков. Сидящий за столом Кёгай стискивает зубы, издавая приглушённый рык, прежде чем заорать во всю глотку: — Никчёмная крыса! — он ударяет в барабан на груди, Танджиро едва успевает подпрыгнуть прежде чем на месте, где он только что был, появился порез от чужих когтей. Танджиро вновь встаёт на листок и, стоило лишь послышаться шелесту бумаги, как демон, издав истошный рык, вновь ударяет в барабан, на этот раз на плече. Секунда и комната переворачивается вверх тормашками. Танджиро летает по этой комнате, больно ударяясь о стены. То и дело листки лезли ему в лицо, пачкая его чернилами. Единственное, что оставалось неподвижно, так это стол с его хозяином. Приземлившись, он снова наступает на один из листков, снова слышится яростный крик и в этот раз атака демона настигает Танджиро, оставляя глубокие порезы на его груди. Камадо шипит от боли, кашляя кровью. Ах, если бы он мог регенерировать сейчас как нормальный демон, но он не может, отчего остается лишь терпеть боль и то, как кровь подступает к горлу. И вот Камадо садится на пол, готовится к очередной атаке и… ничего не происходит, демон лишь продолжает жалеть себя. Танджиро непонимающее смотрит на него, а после замечает, что на этот раз он не встал ни на один из листков и осознание само приходит к нему. Он осторожно поднимает первую попавшуюся страницу и начинает читать: — О боже, как душу мне свою спасти? Как прощение твоё заслужить? Я так виноват пред тобой, я так беспомощен и глуп перед гневом твоим, но могу ли я рассчитывать на объятия твои пред гибелью моей? — зачитывает вслух Танджиро, нервно ожидая, не зная, сработает ли его план? Время тянется мучительно долго, но больше атак не следует, а плечи демона слегка расслабляются. Тогда Танджиро осторожно убирает листки с пола, дабы расчистить себе путь, но, замечая как напрягаются обратно чужие плечи, Танджиро продолжает читать: — Я знаю что ничтожен и не велик, хоть мой бедный любимый старик говорит, что во мне что-то скрыто, что тайна во мне сокрыта, но я не верю в эту чушь и так хочу быть тем, кто словно молния к победе мчится, но знаю, что до моего брата мне никогда не достать, — Танджиро немного хмурит брови. Отчего-то ему казалось, что он уже слышал что-то подобное или видел кого-то, напоминающего этот стишок, да и боль даёт о себе знать, отчего читать трудно, а кровь небрежно течет тонкой струйкой по подбородку. Заметив ещё раз, что демон расслабился, Танджиро продолжает читать: — Огонь в моей душе горит ярко, но так тяжело мне его зажигать! Ах, как бы я хотел чтобы хоть кто-то меня словно любимого кота приласкал, да к сердцу прижал! — Танджиро старается читать с выражением, несмотря на всю боль, чтобы демон не заметил, как он подходит к нему всё ближе и ближе. Он берет последний попавшийся ему в руки листок и читает: — Сердце моё болит, хоть холоден я кажусь, но боль моя не даёт мне покоя, ведь я потерял все и теперь я лишь оболочка былого «я», которого уже не вернуть, — Танджиро вздрагивает. Последнее пробило его будто бы насквозь. Казалось, будто бы это было написано специально о нем, но вдруг он услышал, как демон громко заплакал. — Спасибо! Мои стихи ещё никто так не читал, — хныкал демон, вытирая своё лицо. — Скажи, а они тебе понравились? — демон сейчас походил на не ужасную ошибку природы, а на до боли наивного ребенка. Танджиро тихо говорит: — Да, мне действительно понравилось, за душу берет и магия крови твоя тоже нравится, но… — Танджиро откашливается, доставая обрубок катаны, — простить тебе смерти стольких невинных людей я не могу. Демон грустно вздыхает, понимая, что Камадо прав. Ему больно, что человеческие чувства вернулись так поздно. Так поздно они проснулись, когда он уже стал чудовищем. — Ты же служишь госпоже Тамаё, да? — демон поворачивается к Танджиро. В его ало-синих глазах отчего-то не было гнева и ненависти: вместо них лишь печаль. Камадо неуверенно кивает, отчего демон слабо улыбается, указывая на свой глаз, на котором было зачеркнутое место среди бесовских лун. — Я хоть и бывшая старая луна, но… — Кёгай поджимает нижнюю губу, — но моя кровь ведь будет полезной, да? Давай вместо драки договоримся, а? Я вам ещё пригожусь, честное слово, только выслушай. Голос Кёгая слегка охрипший от слез, Танджиро всё ещё остаётся в напряжении и на готове, но всё же одобрительно кивает. — Я больше не буду есть людей, дам свою кровь и дам тебе кое-что, что поможет выжить, а ты взамен сохранишь мою жизнь и будешь читать мои стихи, станешь моим читателем, — Танджиро удивлённо поднимает брови, услышав предложение демона. Оно было слишком хорошим, это было словно сыр в мышеловке, но без мышеловки. Но как же это будет нечестно по отношению ко всем жертвам этого демона! Сражаться у Танджиро не было ни сил, ни желания, а рана лишь сильнее кровоточила, пачкая одежду, потому тот кивнул. Бывшая луна улыбается и неожиданно вырывает все свои барабаны с криком, кровь льется из открытых ран, но вскоре те быстро затягиваются, не оставляя даже шрамов, а из живота демона что-то вылезает с отвратительным хлюпаньем. Танджиро морщится от рвотных рефлексов предже чем заметить, что из брюха демона вылез еще один барабан. — Вот, — демон протягивает его Танджиро. — Он переместит тебя ко мне или куда захочешь. Главное только точно знать место. — Камадо осторожно берет барабан в руки, пачкая в очередной раз их в крови. — Навещай меня раз в месяц хотя бы, — просит Кёгай, — читай мои стихи и никого я больше трогать не буду. Только вот если не придёшь, то я озверею вновь и съем кого-то наверняка… Танджиро кивает. И он сам и барабан весь перепачкан в крови. Что же, теперь он наверняка сможет испугать кого угодно. — Ты же отпустишь всех людей, что были тут? — получив кивок, Танджиро неуверенно отходит назад к сёдзе. — До встречи, я полагаю? Это было последнее, что произнес Танджиро, предже чем через боль побежать по коридору, стараясь найти Зеницу.

***

— Барабан! Он больше не работает! — с ужасом воскликнула девочка, аккуратно сжимая его своими маленькими ручками. — Ч-что?! — воскликнул Зеницу с ужасом, глядя то на детей, то куда-то в сторону и вот сёдзе неожиданно открываются и девочка с криком кидает барабан прямо в лицо неприятеля, которым оказывается Танджиро. Тот падает на пол, теперь его рана ещё сильнее открылась, отчего ему стало трудно не то что подняться, но и дышать, хоть и умереть он не мог, но ему было очень больно. — Танджиро! — воскликнул Зеницу, вставая с пола, на котором сидел и подбежал к нему. — Дети, не бойтесь! Он, это, хороший. Да, страшный, но хороший! — Спасибо за критику моей внешности, — прокряхтел Танджиро с лёгкой иронией. — Пойдёмте скорее… Надо уходить! — А что, это возможно?! — воскликнул Зеницу, улыбаясь. Он подозвал детей жестом, дабы те встали рядом с ними, а сам, придерживая Танджиро за талию и позволив тому положить руку на свое плечо, пошёл в сторону появившегося выхода, пока Камадо кое-как держал барабан, мысленно надеясь, чтобы то, что дорого его сердцу не испортилось.