Курс на тебя

(Chris)

Я сидел в своём кабинете, напротив Уильяма, и лениво вертел в руках ручку, пока он что-то рассказывал о деталях сделки со SkyTeam. Наши дела шли как нельзя лучше: акции компании взлетели, журналисты буквально выстраивались в очередь, чтобы взять интервью, а юридические школы обращались с просьбами о встречах, чтобы задокументировать судебный процесс. Всё это вызвало гораздо больше шума, чем я ожидал, но, несмотря на успех, я чувствовал странную отстранённость. Вся эта борьба казалась далёкой, почти нереальной. — Крис, ты вообще слушаешь? — спросил Уильям, хмуря брови. Я вернулся в реальность, кивая. — Да, да, ты говорил про SkyTeam. Сделка почти закрыта, это хорошая новость. Уильям вздохнул, явно понимая, что я не в лучшей форме. Раздался стук в дверь, и Грета осторожно заглянула в кабинет. Её лицо выражало тревогу. — Господин Шистад, тут… гость, — сказала она, избегая прямого взгляда. Я насторожился, а Уильям сразу напрягся. — Кто это? — спросил я, вставая со стула. — Господин Штейн, — ответила она. Комната мгновенно наполнилась напряжением. Уильям покачал головой, его губы искривились в откровенном раздражении. — Отлично. Этот психопат пришёл снова, — пробормотал он. Я поднял руку, чтобы Уильям замолчал, и посмотрел на Грету. — Пусть войдёт. Она исчезла за дверью, и через мгновение вошёл Штейн. Его вид разительно отличался от того, каким он был на суде. Осунувшийся, с тёмными кругами под глазами, он выглядел, как человек, который уже проиграл всё, но не хочет это признать. — Кристофер, — начал он, его голос был натянутым, а в глазах мелькала странная смесь злобы и насмешки. — Поздравляю с победой. Ты показал себя… действительно опытным. Настоящий бизнесмен. Я старался не реагировать. Каждый мускул на моём лице был неподвижен. Уильям, напротив, выражал открытое презрение. — Чего тебе нужно, Штейн? — сказал Уилл, прежде чем я успел открыть рот. Штейн проигнорировал его, направляя всю свою энергию на меня. — Знаешь, — сказал он, подходя ближе, — ты действительно более решительный, чем я думал. Ты выиграл суд. Выиграл всё. Молодец. Но… Он сделал паузу, и на его лице появилась мерзкая улыбка. — Есть кое-что, что ты можешь потерять по щелчку пальцев. Моё терпение начало заканчиваться. Я встал, опираясь руками на стол, и впился в него взглядом. — Что ты хочешь этим сказать? — спросил я, голос звучал как рык. Штейн засмеялся. Это был низкий, неприятный смех человека, который играет в свою последнюю, отчаянную игру. — О, это не угроза, Крис. Это скорее… наблюдение. Ты выбрал компанию. А теперь готовься попрощаться со своей милой Джастиной. Я не успел осознать, как напрягся. Мои пальцы сжались в кулаки, а сердце начало бешено стучать. Я обошёл стол и подошёл к Штейну вплотную, схватив его за шиворот. — Что ты удумал, ублюдок? — рявкнул я, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его. Он только засмеялся, словно получая удовольствие от моей реакции. — А ты позвони ей. О, нет… — он сделал вид, что задумывается, — она же недоступна. Потому что… ну, она же — он указал пальцем на небо, — там. Это был момент, когда моя сдержанность окончательно рухнула. Я схватил его и с силой ударил о дубовый стол. Штейн громко застонал от боли, но продолжал мерзко ухмыляться. — Уилл! Вызови охрану и полицию! — крикнул я, не отпуская Штейна. Уильям тут же выхватил телефон и начал звонить, бросив на меня короткий, напряжённый взгляд. Я бросил Штейна на стул и выбежал из кабинета, сердце гремело в груди, словно предупреждая о чём-то ужасном. — Грета! — почти закричал я, подбегая к её столу. Она вздрогнула, но сразу открыла ноутбук. — Посмотри расписание Джастины! Где она сейчас? Её пальцы лихорадочно застучали по клавиатуре. — Сейчас… она проводит тренировочный полёт с одной из курсанток. Выход на маршруте у них… в 15:30. Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Это было сейчас. Штейн знал. Он знал что-то, чего не знали мы. — Подключи меня к диспетчерской. Немедленно, — бросил я, чувствуя, как паника пробирается в сознание. Грета набирала номер, а я пытался убедить себя, что ничего плохого не могло случиться. Но внутри меня уже поселился страх, от которого невозможно было избавиться. Я пытался держать себя в руках, но это казалось невозможным. Трубка телефона нагревалась в моей руке, пока я ждал ответа диспетчера. Когда наконец в трубке раздался спокойный голос, я едва сдержал себя, чтобы не сорваться. — Это Кристофер Шистад, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал чётко, но внутри всё кипело. — Мне срочно нужна информация о маршруте первого офицера Лунд. Она сейчас в тренировочном полёте с курсанткой. Где они находятся? В трубке послышались быстрые щелчки клавиш. Казалось, это длилось целую вечность. Мой взгляд нервно метался по комнате, но я держался, вжимая трубку в ухо. Наконец диспетчер заговорил: — Да, сэр, они вылетели около получаса назад. Их маршрут направлен в район фьордов. Это тренировочный полёт, стандартный двухместный самолёт. Всё проходит в штатном режиме. — В штатном режиме? — переспросил я, чувствуя, как ярость захватывает меня. — Слушайте внимательно. Мне нужно, чтобы вы немедленно отдали приказ о прекращении полёта и возвращении их обратно. Это не просьба, это приказ. Голос диспетчера чуть изменился, он стал формальным, но чувствовалась доля растерянности. — Сэр, при всём уважении, я не могу этого сделать. У нас нет сигналов о проблемах. Полёт проходит без отклонений. Это обычная тренировка, и вмешиваться в неё без оснований… — Без оснований?! — Я повысил голос, едва не сломав трубку. — Вы понятия не имеете, что происходит! Я требую вернуть этот самолёт обратно. Сейчас же! — Простите, сэр, но это невозможно. Мы следим за их маршрутом. Если что-то пойдёт не так, они сами подадут сигнал. Диспетчер не успел договорить, как дверь кабинета распахнулась, и внутрь зашли охранники. Они вели Штейна, который выглядел так, будто только что вышел из ночного кошмара. Его одежда была помята, лицо осунулось, но этот мерзкий блеск в глазах и ухмылка никуда не делись. Он посмотрел на меня, словно знал, о чём я только что говорил. Его смех разорвал тишину комнаты. — Ну как, дозвонился до своих диспетчеров, Крис? — сказал он с насмешкой. — Упустил момент. Джастина, если и приземлится сегодня, то явно не сама. Её приземлит гравитация. Я почувствовал, как во мне взрывается ярость. Бросив телефон на стол, я шагнул к нему и схватил за воротник, прижимая к стене. Мой голос был почти рёвом: — Что ты сделал? Что ты с ней сделал?! Штейн лишь усмехнулся, словно наслаждаясь моим состоянием. — Расслабься, Крис. Это просто… игра. Ты любишь побеждать, не так ли? Посмотрим, сможешь ли ты выиграть сейчас. Я сильнее прижал его к стене, и его улыбка наконец дрогнула. В этот момент Уильям бросился ко мне, схватив за плечи и оттаскивая назад. — Крис, стоп! — крикнул он. — Это не поможет. Нам нужно ехать в аэропорт. Там разберёмся. Я отпустил Штейна с таким усилием, что у меня задрожали руки. Он упал на пол, но всё равно не перестал ухмыляться. Охранники схватили его под руки, чтобы вывести, но он всё равно бросил мне напоследок: — О, Крис, поспеши, спаси свою принцессу! Уильям буквально вытолкал меня из приемной и усадил в машину. — Ты справишься? — спросил он, когда я вдавил телефон в ухо, набирая очередной номер. — Я не собираюсь справляться, — отрезал я, глядя в окно, где мелькали улицы. — Я собираюсь сделать так, чтобы этот самолёт сел. Немедленно. Звонки шли один за другим. Я говорил с каждым доступным диспетчером, с руководителями, с инженерами. Но каждый раз получал один и тот же ответ: полёт проходит ровно, вмешиваться они не могут. Уильям тем временем гнал машину быстрее, чем я когда-либо видел. Когда мы влетели в диспетчерскую, я почувствовал, как взгляд всех работников обратился ко мне. Главный диспетчер, тот самый, с которым я говорил по телефону, поднялся с места. — Господин Шистад, — начал он, но я перебил его: — Где они? Покажите мне их маршрут. Он молча указал на экран. Там, на карте, маленькая точка двигалась ровно по маршруту, направляясь к точке в районе фьордов. — Полёт проходит без отклонений, — сказал диспетчер. Я не отрывал глаз от экрана. Маленькая точка продолжала двигаться по маршруту, приближаясь к самым опасным районам фьордов. Эти места славились сильными ветрами и высокими горами, которые, казалось, смотрели прямо на самолёты, готовые столкнуть их с курса. Я услышал свой собственный голос, звучащий словно издалека: — Выведите их из этого района. Направьте самолёт на более безопасный маршрут. Если вы отказываетесь посадить его, сделайте хотя бы это. Главный диспетчер кивнул, его руки уже работали над новой траекторией. — Мы корректируем маршрут, сэр, — сказал он, глядя на меня поверх очков. — Сейчас связываемся с первым офицером Лунд. Я смотрел на карту, как зачарованный, надеясь, что точка начнёт двигаться в сторону безопасного коридора. Спустя несколько мгновений диспетчерский канал активировался, и я услышал голос Джастины. — Это первый офицер Лунд, приём, — сказала она, её тон был привычно ровным, но мне показалось, что в нём слышится лёгкое напряжение. — Первый офицер Лунд, — начал диспетчер, его голос оставался профессиональным, — мы корректируем ваш маршрут. Есть ветер, который может стать серьёзным препятствием. Следуйте по координатам, которые мы отправили. — Принято, — ответила она, но голос её стал тише. Словно что-то мешало ей сосредоточиться. — Первый офицер, всё в порядке? — спросил диспетчер. Я замер, не отводя глаз от экрана. Точка начала смещаться, следуя новому маршруту, но что-то было не так. — У нас проблема, — сказала Джастина, и я услышал, как голос её слегка дрогнул. — Самолёт лишился управления. Система зависла и не реагирует. Эти слова ударили по мне, как удар молнии. Я сжал кулаки, мои пальцы побелели. В канале послышался другой голос. Это была курсантка. Её панический тон пронзил всё помещение: — Мы не можем выровнять самолёт! Что нам делать?! Я услышал, как Джастина, несмотря на всё, сохраняла спокойствие: — Успокойся. Всё будет в порядке. Мы справимся, ты слышишь? Диспетчер на другом конце сразу активизировался. — Первый офицер Лунд, сохраняйте скорость и курс. Попробуйте перезапустить систему управления. Если это не поможет, переходите на ручной режим. — Уже пыталась, — ответила она. — Никакой реакции. Диспетчер начал перечислять другие варианты, но его голос стал звучать как помехи. Я слышал только шум крови в ушах. Мои ноги будто приросли к полу, а тело застыло. Уильям стоял рядом, его рука легла мне на плечо, но я чувствовал, что он сам едва держится. — Крис… — тихо сказал он, но я не мог ответить. Мой взгляд оставался прикованным к экрану, к этой маленькой точке, которая вдруг начала двигаться странно. — Дайте ей координаты экстренного выхода, — выдохнул я, едва осознавая, что говорю. — Сделайте что угодно, чтобы вывести её оттуда. Диспетчер кивнул и продолжал давать Джастине указания, но каждый раз ответ был один и тот же: — Ничего не работает. Система полностью зависла. Точка на радаре начала медленно снижаться. В помещении стало невероятно тихо, казалось, что все перестали дышать. Уильям снова попытался что-то сказать, но в его голосе был страх, который он уже не мог скрыть: — Крис, она справится… она справится, она сильная. Я хотел в это верить, но всё происходящее казалось кошмаром, который невозможно остановить. — Джастина, — произнёс диспетчер, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась тревога, — у вас есть визуальный контакт с землёй? Вы видите, куда вы направляетесь? — Вижу, — ответила она, но голос её стал тише, как будто она говорила сквозь боль. — Мы слишком близко к горам. Попытаюсь маневрировать… Её слова оборвались, а затем в канале послышались прерывистые помехи. Точка на экране замерла на мгновение, а затем исчезла. Мир рухнул в тот момент, когда точка на экране пропала. Я просто сидел, глядя на пустой монитор, и не мог пошевелиться. Всё, что было вокруг — шум диспетчеров, их спорные указания, переговоры по рации — казалось фоновым гулом, каким-то далёким эхом. Это происходило не со мной. Это был не я. Но внутри… внутри всё разрывалось на части. Я пытался держаться, пытался убедить себя, что это просто сбой, просто какая-то ошибка. Джастина могла справиться. Она всегда справлялась. Я видел, как она выводила самолёты из невероятных ситуаций. Но сейчас… сейчас всё было иначе. Я поднял глаза к экрану, но он был пуст. Никакой точки, никакого движения. Только пустота. Это был конец. Моё сердце точно разорвалось на части, оставив за собой лишь пепел. — Крис, — тихо сказал Уильям, но его голос будто доносился издалека. Я не ответил. Не мог. Его руки легли мне на плечи, он подтолкнул меня, увёл из диспетчерской и усадил в кресло в соседней комнате. Всё происходило автоматически. Я двигался, как кукла, но внутри был ступор. Оцепенение. — Выпейте воды, — сказала девушка из диспетчерской, поставив передо мной стакан. В её другой руке был маленький пузырёк с какими-то таблетками. — Это поможет вам… Я поднял на неё взгляд, но её лицо расплывалось перед глазами. Все их лица были как в тумане. Диспетчер говорил что-то о стандартных процедурах, о том, что сейчас нельзя ничего утверждать, что нужно ждать, пока спасательный отряд доберётся до предполагаемого места крушения. “Крушение”. Это слово пронзило меня, словно нож. Они говорили об этом так, будто это просто часть их работы. Будто это не имеет значения. Будто это не была она. Джастина. Я смотрел на них, как будто это какой-то злой цирк. Какая-то шутка. Как будто все вокруг знали что-то, чего я не знал. Или, наоборот, они не понимали, насколько это важно. Но я понимал. И это разрывало меня изнутри. Её образ вспыхнул в памяти. Длинные рыжие волосы, волнами спадающие на плечи. Зелёные глаза с озорным блеском, который всегда заставлял меня улыбаться. Её улыбка, тёплая, искренняя, как солнце. Её смех, такой заразительный, что его невозможно забыть. Её голос, который всегда успокаивал меня, даже в самые тёмные моменты. Я чувствовал, как с глаз начали катиться слёзы. Горячие, болезненные, они стекали по щекам, но я даже не пытался их вытереть. Всё, что я мог сделать, — это смотреть в одну точку перед собой, в пустоту, где она должна была быть. “Джастина… моя Джастина…” — мысленно повторял я снова и снова, будто от этого могло что-то измениться. К горлу подступила тошнота. Я сжал руки в кулаки, пытаясь удержать себя, но внутри всё рушилось. Я не мог дышать, не мог думать. Я мог только вспоминать её. И в этих воспоминаниях она была живой. Смеялась. Говорила что-то, что всегда казалось таким важным. Её руки касались меня, её глаза смотрели с теплом. Но сейчас… сейчас её не было. “Джастина, прости. Только вернись…” Следующие часы… они просто исчезли. Слились в одно бесконечное полотно боли, звонков, переговоров и бессмысленных деталей, которые ничего не меняли. Все говорили, но никто ничего не знал. Вокруг меня мелькали люди — полицейские, диспетчеры, репортёры, сотрудники компании. Уильям был рядом, как щит, принимая на себя всю тяжесть этого хаоса. Он говорил с прессой, встречался с полицией, отвечал на вопросы, которые я не мог даже воспринять. Я сидел в своём кабинете, глядя в стол, будто пытаясь увидеть в нём ответы на всё. Ответы, которые я не мог найти. — Крис… — прозвучал тихий, надломленный голос. Я поднял глаза. В дверях стояла она. Бабушка Джастины. Женщина, которая была для неё всем. Её плечи дрожали, глаза были покрасневшими от слёз, а за ней стоял Торнтон, выглядевший так, словно мир вокруг него тоже рухнул. Он поддерживал её, но сам еле держался. — Это правда? — прошептала она, и прежде чем я успел ответить, она пошатнулась и опустилась на колени. — Нет, стойте, — выдохнул я, бросившись к ней, но она уже плакала, обхватив лицо руками. — Я потеряла сына… его жену… а теперь… теперь и её… Как мне это вынести? Как мне жить дальше? — её голос был полон такого отчаяния, что мне захотелось разорвать на части каждого, кто допустил это. Джастина была её ангелом. Её светом. И теперь этот свет потух. Я встал перед ней, но не знал, что сказать. Каждое слово застревало в горле. Моё собственное лицо наверняка выглядело как маска, застывшая в муке. Но бабушка подняла голову, увидела меня и вдруг обняла. Её руки, слабые, дрожащие, обхватили меня, и я почувствовал… поддержку. Едва заметную, но настоящую. Мы оба верили. Мы должны были верить, хоть надежда была тонкой нитью. Грета осторожно подняла женщину, усадила её в кресло и накрыла пледом. Потом принесла какой-то стакан с лекарством. Бабушка, наконец, заснула, но её лицо всё ещё отражало боль. — Вам бы тоже немного отдохнуть, — тихо предложила Грета, посмотрев на меня. Я покачал головой. Не мог. Если я закрою глаза, перед ними возникнет Джастина. Живая. Смеющаяся. И тогда я просто не выдержу. Через несколько минут в кабинет вошёл диспетчер. Я заметил его лицо ещё до того, как он открыл рот. Оно было полным замешательства, почти страха. Он явно искал слова, и я почувствовал, как всё внутри меня замерло. — Нам нужно поговорить, — выдавил он, и я кивнул, уведя его в переговорную. Там уже ждали полицейские. Уильям, разумеется, пошёл за мной. Мы сели за стол, и диспетчер осторожно положил руку мне на плечо. Его взгляд… Этот взгляд разорвал меня, прежде чем он начал говорить. — Мы нашли девушку. Курсантку, — начал он, его голос был почти шёпотом. — Она напугана до ужаса, но жива. Сначала я испытал облегчение, но он ещё не закончил. Я напрягся, словно ждал удара. — По её словам, — продолжил он, избегая моего взгляда, — первый офицер Лунд осознавала, что самолёт не спасти. Она приказала курсантке катапультироваться, дала ей шанс. Пока сама… пыталась увести самолёт от скал. Я не мог дышать. Моё сердце замерло. — Мы нашли самолёт, — добавил он, и я почувствовал, как мой мир рушится. — Он упал в воду. Во фьорд. Внутри никого не было. Я сжал кулаки, пытаясь удержаться на месте. — Мы ищем её. Спасатели продолжают работать. Но если её не найдут в течение двух дней… — он замолчал, и его следующая фраза была, как нож в грудь. — Её объявят пропавшей без вести. Мир перевернулся. Я почувствовал, как всё внутри рухнуло. Мой голос прорезал тишину — громкий, рваный крик, который вырвался из моей груди. Крик боли, злости, отчаяния. Я согнулся, сжимая голову в руках, пока эта невыносимая боль пронзала меня изнутри. — Нет… — прошептал я, хотя это не изменило ничего. — Нет… Я почувствовал, как Уильям пытается поддержать меня, но я не мог даже взглянуть на него. Перед глазами стояла она. Джастина. Моя Джастина. И мысль о том, что её больше нет, была слишком болезненной, чтобы её вынести. Дни сливались в одну бесконечную серую массу. Я просыпался, вставал, двигался, но это был не я. Я был роботом, запрограммированным просто продолжать существовать. Это казалось бессмысленным, но я держался. Ради неё. Будто, если я буду делать всё так, как раньше, она вернётся. Её смех снова заполнит дом, её руки обовьются вокруг моей шеи, а её голос, полный сарказма и тепла, скажет: «Крис, ну ты и дурак, как ты мог подумать, что я оставлю тебя одного?» Но она не возвращалась. На каждом канале крутили новости. Желтая пресса раздувала скандал, говорила глупости, строила безумные теории. “Первый офицер Лунд: героиня или жертва?”, “Что случилось с рейсом к фьордам?”. Я не мог оторваться от экранов, даже когда мне хотелось разбить телевизор. Я искал хоть крупицу правды, хоть что-то, что могло бы сказать: она жива. Дома вокруг меня были коробки. Краски, мебель, каталоги. Всё то, что она заказала за несколько дней до полёта. Всё, что должно было стать частью нашего общего дома. Я смотрел на это и чувствовал, как что-то внутри меня медленно умирает. Всё это было ради нас. А теперь… её нет. Я мотнул головой, отгоняя мысли. Снял футболку, взял валик и открыл банку краски. Если я не мог думать, то мог делать. Я должен был сделать всё так, как хотела она. Старая мебель оказалась на улице, защитная плёнка покрыла пол, а валик с краской скользил по стенам. Цвет фисташковый, её любимый. Смешной, тёплый. Я красил стены, как в трансе, будто с каждым движением стирал боль. Будто это могло вернуть её. Я не сразу услышал звонок в дверь. Стук показался каким-то далёким, как в тумане. Я опустил валик, вытер руки и пошёл открывать. На пороге стоял следователь. Мужчина, которого я видел несколько раз за последние дни. Его взгляд был тяжёлым, и я уже знал, что он скажет, ещё до того, как он открыл рот. — Мистер Шистад, — начал он, заходя в дом. Его взгляд скользнул по моему лицу, по краске на руках, по комнате с коробками и свежими стенами. Он поджал губы, будто не знал, как начать. — Простите, что беспокою. — Говорите, — сказал я резко, чувствуя, как внутри что-то закипает. Он глубоко вздохнул. — Мы сделали всё возможное. Но её не нашли. Тела нет. В тех условиях, с такими течениями и погодой… у неё не было шансов. Я смотрел на него, будто он говорил на незнакомом языке. — Что вы хотите этим сказать? — спросил я, голос хрипел. — Мы не можем продолжать поиски. Смысла больше нет, — он сделал паузу, будто искал слова. — Лучшее, что вы можете сделать для неё, это устроить церемонию прощания. Мне жаль, мистер Шистад. Его слова ударили меня, как молот. Я сжал кулаки, чувствуя, как во мне закипает ярость. — Нет, — сказал я, мотая головой. — Это неправда. Это просто очередная ошибка. Следователь хотел что-то сказать, но передумал. Он просто покачал головой, посмотрел на меня с жалостью и ушёл, закрыв за собой дверь. Я остался один. Стоял посреди комнаты, глядя в одну точку. На столе лежала фоторамка с её фотографией. Она улыбалась на снимке, такая яркая, живая. Я поднял её дрожащими руками, сел на пол и, наконец, позволил себе рухнуть. Слёзы катились по щекам, горячие, обжигающие. — Почему, Джастина? Почему? — прошептал я, уткнувшись в рамку. Мир вокруг меня разрушился. Всё, что я знал, кем я был, кем мы были… Всё это исчезло. ________________________________ Я сидел в первом ряду, окружённый людьми, но чувствовал себя невероятно одиноким. На мне был строгий костюм, а галстук душил, как петля на шее. Я знал, что должен быть здесь, ради неё, ради бабушки, ради всех, кто пришёл проститься. Но внутри я не мог принять это. Это всё было неправильно. Джастина не могла… Она не могла просто исчезнуть. Мой взгляд упирался в портрет, обрамлённый белыми розами. Её улыбка, такая задорная, такая живая, казалась почти насмешкой. Она будто говорила: «Ну же, Крис, ты серьёзно? Я ведь не могла просто уйти, правда?» Но её не было. От этого хотелось кричать, но я просто сидел, превратившись в маску, не показывая ничего. Рядом со мной сидел Торнтон. Я краем глаза видел, как он сгорбился, словно за эти дни постарел на десятилетия. Он сжимал руки так, что костяшки побелели, и смотрел в пустоту перед собой. Этот человек был для неё наставником, отцом, другом. Теперь он выглядел, как человек, потерявший часть своей души. Слева сидела её бабушка. Эта удивительная женщина, пережившая столько боли, держалась так, будто это её единственный способ выжить. Она сидела прямо, не позволяя себе согнуться под тяжестью судьбы, но её глаза… Её глаза говорили всё. Они были наполнены такой болью, что я не мог смотреть на неё долго. Когда зал наполнился людьми, Торнтон поднялся. Его голос звучал твёрдо, но за этим стояла огромная тяжесть. — Джастина… — начал он, глядя на портрет. — Она была лучшим примером того, каким должен быть пилот. Умная, решительная, смелая. С первого дня в академии она выделялась. Летать для неё было не просто работой, это было её жизнью. Каждый полёт был для неё приключением… Он попытался улыбнуться, но голос дрогнул. Он поднял руку к лицу, прикрывая глаза, а потом махнул, давая понять, что не может больше говорить. Он сел, тяжело опустившись в кресло. Следующей выступила курсантка, та самая, которую Джастина спасла. Она была маленькой, хрупкой, и дрожала, стоя перед всеми. — Она… она была вдохновением для меня, — начала девушка. — Она всегда говорила, что главное — это не бояться, а двигаться вперёд. Её голос дрогнул, но она продолжила: — Она спасла меня. Рискуя своей жизнью, она думала обо мне. О том, чтобы я смогла жить. Это… Это было величайшее проявление силы и доброты, которое я видела в своей жизни. Девушка заплакала, вернулась на своё место, закрыв лицо руками. Настала моя очередь. Весь зал замер, когда я поднялся. Я не смотрел на них. Единственное, что я видел, был её портрет. Её глаза, её улыбка. Я вдохнул глубоко, чтобы голос звучал ровно. — Джастина была не просто человеком, который любил летать, — начал я. — Она была человеком, который жил ради этого. Ради неба, ради свободы, ради того, чтобы каждая секунда жизни была настоящей. Я сделал паузу, оглядел зал, прежде чем мой взгляд остановился на её бабушке. — Вы воспитали её такой, какой невозможно не восхищаться. Такой, которой гордился бы любой. Её никто не заменит. Никогда. Мой голос задрожал, но я продолжил: — Она была для меня всем. И я хочу, чтобы её имя осталось там, где она любила быть. В небе. Я достал пульт и включил экран. На нём появился новый А320 с её именем, написанным крупными золотыми буквами на борту:JUSTINA LUND. — Этот самолёт теперь носит её имя, — добавил я. — И каждый раз, когда он будет подниматься в воздух, её дух будет там, с ним. Зал разразился аплодисментами, но я их почти не слышал. Единственное, что я чувствовал, это пустоту. Я сел на своё место, и мой взгляд снова упал на её портрет. Мне хотелось верить, что вот-вот откроется дверь, и она войдёт. Засмеётся своим заразительным смехом, покачает головой и скажет: «Ну что, Крис, хватит строить драмы. Я ведь здесь». Но дверь так и осталась закрытой…