Тишина

Каллен шел вдоль мрачного коридора, тускло освещенного редкими факелами, чьи тени плясали на холодных каменных стенах. В Цитадели Кинлох стояла глубокая ночь, и тишина нарушалась его шагами, эхом разносившимися по пустым залам. Запахи старого камня и горящего масла, пропитавшие воздух, придавали коридору зловещую таинственность. Он искренне поражался тому, как быстро всё в башне вернулось на круги своя. Хоть магов и стало значительно меньше, те, кто не примкнул к мятежникам, быстро пришли в себя. Каллен ощущал, как кровь кипит в жилах от бешенства, когда слышал в библиотеке хихиканье магов-подростков. Как они могли забыть весь ужас, который произошел? Как они спокойно продолжали жить? Одновременно с этим он явственно чувствовал страх, направленный в его сторону. Храмовника боялись как молодые маги, так и маги постарше. Даже Первый чародей Ирвинг, всегда уверенный и непоколебимый, смотрел на него настороженно, словно ожидая, что Каллен в любой момент может потерять контроль над своими эмоциями. Его это мало волновало, если бы не подобные взгляды собратьев по ордену. Разумом Каллен их понимал: он единственный выжил из всех храмовников. Разве в этом его вина? Не чурался его только Кэррол, тот самый, что привез в башню сразу после завершения Калленом обучения. Как назло, Кэррол был невыносим. Его плоские шутки ниже пояса приводили Каллена в бешенство всего за несколько секунд, но он терпел общество чуть более старшего товарища, пока наконец не понял: тот просто надеялся выведать у него информацию о том, что происходило в Круге во время восстания, так как сам стоял на пристани и отгонял непрошеных посетителей. Каллен остановился у окна, глядя на темный пейзаж за ним. Мысли о потерях и боли снова накрыли его. Но самым невыносимым было осознание: никто не понимал, через что ему пришлось пройти. Никто, кроме Кэррола, не пытался его понять. Но и тот был заинтересован только в одном — шпионить ради неясных Каллену целей. Он вздохнул, пытаясь найти в себе силы. Он специально выпросил у рыцаря-командора ночные смены, так как сон, если и приходил, то лишь затем, чтобы вновь погрузить его в пережитое: пытки демона, смерть родителей и Матильды, увиденные в одном из видений. Он подошёл к двери в следующий коридор и распахнул её. Тот ничем не отличался внешне от предыдущего, но для Каллена это не было так. Здесь он вступил в бой с мятежными магами. Один из них пал замертво, и Каллен едва ли осознал, что впервые лишил кого-то жизни: у него не было времени на размышления, ибо ещё один противник не собирался проникаться столь важным моментом вместе с ним. Каллен не понимал, почему в Круге ничего не менялось. Ирвинг, хоть и изрядно измученный, с болезненным видом и мешками под глазами, по-прежнему был Первым чародеем. Рыцарь-командор Грегор исполнял свои обязанности. Ничего в манере его поведения не говорило о грядущих изменениях. Каллен несколько раз подходил к нему и излагал своё видение: работа ордена должна выстраиваться иначе, чтобы подобные восстания магов не могли повторяться. Грегор изучающее смотрел на него и обещал обдумать предложения, но время шло, а ничего не менялось. Это озлобило, и Каллен перестал пытаться наладить контакт с окружающими. Казалось, что никто из них даже не пытался встать на его место и предположить, через что ему пришлось пройти. Грегор, стоило отдать ему должное, всё же сделал несколько попыток: разлад между членами ордена пошёл бы Кругу не на пользу, но Каллен замкнулся в себе. Его мучили видения и кошмары, постоянно бросало то в жар, то в холод, а невозможность нормально выспаться добивала его нервозное состояние. Он слышал шёпот за спиной, но не вмешивался. Жизнь окончательно потеряла всякие краски. Каллен надеялся, что великодушное предложение рыцаря-командора Грегора — поездка в Гринфелл — способно что-то изменить. Увы. В деревне и за пределами башни Круга страх и пережитое отступали, но внутри Каллену всё чаще казалось, словно пытки демона не закончились. Он услышал шорох позади себя в коридоре. Сердце забилось в груди так быстро, что Каллен с трудом мог вздохнуть. Он вытащил меч из ножен, резко повернувшись. Рыцарь-командор Грегор, вышедший как раз в коридор из своей кельи, замер, непроизвольно подняв руки вверх. На его серьёзном лице отчётливо виднелся испуг, и Каллен ощутил приступ стыда. Он убрал меч и извинился. — Пойдём-ка со мной, — миролюбиво сказал рыцарь-командор, и храмовник последовал за ним. Грегор привёл его в свой кабинет, зажёг пару свечей, а затем сел за стол, жестом пригласив Каллена последовать его примеру. Храмовник сел напротив рыцаря-командора, ощущая нервозность. Грегор вздохнул, сложил руки перед собой и негромко заговорил: — Каллен, я хочу тебе помочь. К сожалению, что бы я ни делал, это не работает, — он выждал небольшую паузу. — Я думал поделиться новостью утром, но всё же мы поговорим сейчас. Каллен быстро прикинул в голове перспективы. Выгнать из ордена за странноватое поведение явно не могли, но что, если… — Ты должен понимать, что никто тебя не винит, — Грегор словно услышал его мысли. — Прежде, чем я продолжу, ты услышишь правду: я искренне хочу помочь. Храмовник ощутил, как дышать становится легче, и кивнул с благодарностью. Рыцарь-командор вытащил из ящика письменного стола документ и положил его перед Калленом. — Приказ о переводе в Киркволл, — бесцветным тоном прочитал Каллен. — Это наказание? — Это новая жизнь, — категорично заметил Грегор. — Каллен, ты блестящий и одарённый юноша, но это место душит тебя. Я не слепой и хочу помочь. Храмовник молчал, и Грегор вопросительно посмотрел на него. — Моя семья, — нарушил тишину Каллен. — Они узнают о переводе? — Обычно орден не сообщает о таких вещах, — задумчиво произнёс Грегор. — Но учитывая твои заслуги перед Кругом, мы можем отправить им уведомление. — Нет, — решительно возразил Каллен. — Я не хочу, чтобы моя семья… Пусть лучше думают, что я умер. — Лгать, да ещё и о такой серьёзной вещи я не собираюсь. Единственное, что я могу сказать им — правду. Ордену не положено раскрывать местоположения храмовников. Каллен с облегчением кивнул. — Благодарю вас, сэр. Грегор вздохнул. — Я искренне надеюсь, что Киркволл пойдёт тебе на пользу, и ты забудешь о том ужасе, через который прошёл здесь. У тебя большой потенциал, Каллен. Надо найти в себе силы и двинуться дальше.

***

К утру смена закончилась, и Каллен вернулся в свою келью. Он выглянул из крохотного окошка, выходившего на озеро Каленхад. Какой вид из окна будет у него в Киркволле? Он задумчиво перевёл взгляд на кровать и сел на неё, опираясь спиной о каменную стену. Что он знал про Киркволл? Вольная Марка, город-государство. Кажется, там правитель именуется наместником. Больше ничего. Каллен улыбнулся. Безусловно он всё узнает, но сейчас ему неожиданно понравилась неизвестность. Он перевёл взгляд на тумбочку у кровати и вытянул руку, дотягиваясь до стопки писем. Первые два были от Мии, его старшей сестры. Каллен уже не раз задавался вопросом: почему он до сих пор не прочитал ни строчки? Внутри всё словно противилось, и он не мог объяснить почему. Последнее письмо пришло буквально вчера, и Каллен посмотрел на аккуратный почерк на конверте. На нём было выведено его имя и того, кто отправил — Матильда Грин из Денерима. Каллен ощутил тепло внутри и вспомнил её такой, какой видел в последний день в Хоннлите. Ещё нескладная девочка нервно переминалась с ноги на ногу, когда он прощался с семьёй. Он помнил, как протянул ей руки на прощание, желая обнять, и как она прижалась к нему, затем неожиданно чмокнула в щёку и быстро отстранилась, подозрительно потирая глаза. Он помнил свою растерянность и вспыхнувшее желание остаться, но долг пересилил. Каллен вздохнул, но грусти на душе словно не было. Решительным жестом он раскрыл конверт и достал письмо. «Дорогой Каллен, надеюсь, что моё письмо застанет тебя в добром здравии. Весь Денерим обсуждает восстание в Круге магов, и мне остаётся только молиться, что беды обошли тебя стороной. Уверена, что ты уже прочитал письма Мии. Позволь выразить тебе искренние соболезнования. Твои родители были замечательными людьми, которые всегда по-доброму ко мне относились. Я знаю и представляю, как ты скучаешь: в ту же ночь не стало и моего отца. Наверное, Мия рассказала, как мы спасались от порождений тьмы и бежали: сперва в Редклиф, где нас отказались принять, затем в Лотеринг. К счастью, мы вовремя узнали, что деревню разрушили и успели избежать опасности. В Южном Пределе мне понравилось. Какое счастье, что Каден сказал перед смертью о тёте твоей матери! Эта добрая и милая женщина приютила нас, дала надежду, окружила теплом и заботой. Моя мать не пожелала задерживаться в Южном Пределе и отправилась в Денерим. Твои сёстры и брат уговаривали меня остаться с ними, но я решила, что матери может понадобиться моя помощь. После смерти отца я совершенно перестала её узнавать, и это меня очень тревожит. В любом случае, я уже два месяца живу в столице и до сих пор не могу в это поверить. После нашего тихого Хоннлита Денерим поражает своими высокими строениями, количеством людей и брани, особенно на рыночной площади. Кстати, я нашла работу. Я устроилась к торговцу тканями по имени Майлз, который учит меня премудростям торговли. Я никогда не думала, что это станет тем, что мне интересно, но на данный момент это так. Всеми силами я стараюсь гнать прочь тоску. Папа не хотел бы, чтобы я грустила о нём, поэтому я вспоминаю хорошее и много читаю. Недавно прочитала книгу о храмовниках. Знаешь, я так долго не могла до конца понять твоего решения, но теперь, кажется, поняла. Если вдруг служба заведёт тебя в Денерим, найди меня. Я буду очень рада увидеть тебя, Каллен. Расскажи, как твои дела? С нетерпением жду ответа. С любовью, Матильда» Каллен дочитал письмо и уставился в стену напротив. Сердце колотилось в груди, но впервые за долгое время не от страха. Новость о смерти родителей не потрясла его сильно: после пыток демона он оказался готов к тому, что это правда. Но брат и сёстры живы. Как и Матильда. Хвала Создателю, он направляется в Киркволл через Денерим и сможет увидеть её! Эта мысль заставила его улыбнуться. Каллен бережно сложил письмо в конверт и убрал во внутренний карман. Затем он поднялся на ноги, взял в руки письма Мии, подошёл к камину и бросил их туда. — Прости меня, сестрёнка, — негромко сказал он. — Искалеченный пытками демона брат — не тот человек, о котором следует помнить.

***

Подъезжая к Денериму на бойкой лошади, выданной ему в Твердыне Кинлох, Каллен неоднократно ловил себя на ощущении предвкушения. От новой жизни в Киркволле его отделяло Недремлющее море, а от встречи с Матильдой — всего несколько часов. Каллен повернул голову в сторону и нахмурился, погружаясь в воспоминания. Те чувства, которые пробудило в нём письмо Матильды, не поддавались никакому логическому объяснению со стороны всегда рационального храмовника. Он сравнивал их с чувствами по отношению к Нерии, но они отличались столь разительно, как друффало от нага. Он мог припомнить, когда впервые рассмотрел в соседской девочке привлекательную внешность, пристальный взгляд, очаровательную улыбку. Кажется, ему было около десяти лет. Всё время хотелось привлечь внимание к себе, и Каллен старался как мог. Его злило, когда Матильда улыбалась младшему Брансону и защищала его во время игр. Он мог выйти из себя и даже как-то попытался стукнуть подругу, но его быстро повалила на спину вся их шайка, которой руководила Матильда. Девочка грозила сбросить его в озеро, и Каллен был вынужден сдаться, что здорово разозлило. Его мать быстро поняла, что происходит. Когда Каллен сидел дома за книгой, а его брат и сёстры играли с Матильдой, она подошла к сыну и слово за слово вытянула из него неожиданное открытие — ему нравилась дочь соседского фермера. Эдме обняла его и объяснила: его чувства нормальны, и если ему хочется произвести на Матильду хорошее впечатление, можно подарить ей что-нибудь. У Каллена была припасена серебряная монета, и он отправился в Хоннлит, в лавку торговца, где нашёл красивую заколку для девочки. Он помнил, как под покровом темноты прокрался к дому Гринов и шёпотом позвал в окошко Матильду. Девочка выглянула наружу. При виде Каллена её губы поджались, и она сложила руки на груди; жест, явно подсмотренный у матери. — Чего тебе? — недружелюбно поинтересовалась маленькая Матильда. — Прости меня, Тилли. Я вёл себя недопустимо. Обещаю, что это больше не повторится, — тихо сказал Каллен, чувствуя, как предательски подрагивает голос от волнения. Матильда посмотрела на него и кивнула. — Я тоже была не права, Каллен, прости и ты меня. Ты иногда совершенно невыносим. Сердце мальчика подпрыгнуло от радости: неужели и с ней происходит то же самое? — У меня для тебя подарок, — признался Каллен, и во взгляде Матильды промелькнуло недоверие. — Что же это? Она вылезла через окно, и Каллен помог ей не оступиться. Когда ноги девочки коснулись земли, мальчик протянул ей заколку. Глаза Матильды округлились, и она удивлённо посмотрела на него. — Какая красивая! Но Каллен… — Пусть это будет напоминанием, — Каллен обрёл контроль над голосом. — Мы больше никогда не будем ссориться, хорошо? Матильда улыбнулась и обняла его. — Спасибо, я буду беречь твой подарок.

***

— Эй, парень, ты там заснул что ли? Каллен моргнул и обернулся. Его лошадь шла посередине тракта, не давая хмурому гному позади него ехать быстрее. Храмовник зачем-то кивнул и легонько сжал ноги. Лошадка ускорилась, и Каллен ощутил досаду: надо же было так замечтаться! Стены ферелденской столицы были уже так близко, а он так и не разобрался в себе. «Ладно, — подумал он. — Когда я увижу её, то пойму: просто ли это моё воображение или всё же чувства могли сохраниться так долго». Путь до рыночной площади не занял много времени. Там и обнаружилась церковь, куда Каллену велели отдать лошадь. Он забрал свои нехитрые пожитки и пешком дошёл до рынка. Его сразу оглушил шум: кто-то торговался, пытаясь сбить цену за кинжал, другие вовсю обсуждали свежие сплетни. Со всех сторон неслись окрики, направленные в его сторону: — Свежие овощи! — Зелень! Только срезанная! Каллен, впрочем, не обращал ни малейшего внимания на шум вокруг. Его глаза перебегали от торговца к торговцу, выискивая лицо Матильды, но её нигде не было. Он обошёл площадь по кругу, кажется, раза три и наконец замер. Он сжал губы и лихорадочно раздумывал. Придя к логичному выводу, что у Матильды, вероятно, был выходной, он кивнул собственным мыслям и вдруг заметил девушку с длинными светлыми волосами, которая заворачивала в соседний проулок. И хотя Каллен не рассмотрел её лица, всё внутри него кричало: это Матильда! Как преодолел разделявшее их расстояние, он не помнил. Вероятно, он побежал. Девушка неторопливо шла, держа на локте тяжёлую на вид корзинку, полную свежих овощей. Каллен помнил, как подбежал к ней, и девушка, разумеется, услышавшая громыхание брони позади, испуганно огляделась. Сердце Каллена рухнуло вниз: совершенно точно это не была Матильда. — Что-то случилось, сэр? — поинтересовалась девушка, едва ли не дрожа от страха, и Каллен разочарованно покачал головой. — Извините. Я принял вас за мою… — Вы кого-то ищете? — неожиданно спросила незнакомка. — Быть может, вам подсказать? — Торговца Майлза, — промямлил Каллен, всё ещё смущённый. — Майлза? — брови девушки взметнулись вверх. — Так вон же он! Она показала рукой на устало привалившегося к прилавку торговца, и Каллен улыбнулся. — Спасибо вам! Он направился в сторону лавки. Заметив храмовника, немолодой мужчина выпрямился и навесил на лицо приветливую улыбку. — Добрый день, сэр! Вам что-то подсказать? Какая ткань интересует? — Добрый, — поздоровался в ответ Каллен и перешёл сразу к делу: — На самом деле, я ищу вашу помощницу Матильду. Торговец нахмурился и внимательно посмотрел на него. — Матильду? А зачем она вам? Храмовник ощутил благодарность мужчине за защиту девушки. — Мы выросли в одной деревне и жили по соседству, — пояснил Каллен. — Матильда написала мне, что работает у вас. Я служил в Круге, но меня переводят в Киркволл, и я хотел повидать её, раз уж оказался в Денериме. Мы не виделись много лет, но поддерживали общение долгие годы. — Да? — Майлз хмыкнул. — Что ж, я помню её рассказы о друзьях и их брате-храмовнике. Не напомните, как их зовут и где они живут? Брови Каллена взметнулись вверх от удивления, и он улыбнулся уже куда шире, искренне впечатлённый такой защитой. — Моих сестёр зовут Мия и Розали, а брата — Брансон. Наша фамилия — Резерфорд. Живут в Южном Пределе, куда пришлось перебраться после начала Мора. Майлз удовлетворённо кивнул. — Простите, я должен был убедиться. Мне жаль вас расстраивать, но Матильде пришлось покинуть Денерим. Её мать оказалась непорядочной женщиной и её с позором выставили из нашей таверны. Матильда была раздавлена этой новостью, но госпожа Грин-старшая договорилась, и их взяли на корабль, принадлежавший антиванскому торговцу. Матильда сказала, что мать рассчитывает найти счастье и достаток за морем. Каллен ощутил глубокое разочарование. Последние пару дней он так ждал встречи с девушкой, что даже не предполагал такой исход. — Мне жаль, — добавил Майлз, почувствовав горечь храмовника. — Надеюсь, что Матильда не попадёт в беду. Она славная девушка и незаменимая помощница. Каллен понуро кивнул. — Вы сказали, что её мать оказалась непорядочной женщиной? Можете рассказать подробнее? Тилли, простите, Матильда писала, что поведение матери её всерьёз беспокоит, но не вдавалась в подробности. — Если она это не сделала, почему должен я? — вздёрнул брови Майлз, опять вызвав в Каллене приступ восхищения. — Я не приветствую сплетни, сэр. — Я просто хочу знать, не грозит ли Матильде опасность, господин. Майлз вздохнул и посмотрел в сторону. Несколько мгновений спустя он негромко произнёс: — Госпожа Грин-старшая торговала собой. — Что? — Каллен не поверил своим ушам. — Но она же уже… — он умолк под взглядом Майлза и закончил мысль более правильно: — Уже не юная. — Как я понял, ей около тридцати пяти, — пожал плечами Майлз. — Да простит меня Создатель за такие неприличные разговоры, но, знаете ли, есть много мужчин, предпочитающих женщин как раз в этом возрасте. Каллен сглотнул: о женщине чуть младше его собственной матери в таком ключе он никогда и подумать не мог. — Вы молоды, — с улыбкой констатировал Майлз. — Ровесник Матильды? — Чуть старше, — ответил храмовник. — Господин, а вы уверены, что корабль отправился именно в Антиву? — Нет, — покачал головой Майлз. — Так предполагала сама Матильда, но она тоже не знала. Не расстраивайтесь, я уверен, что Создатель обязательно сведёт вас вновь, будь на то его воля. Каллен поблагодарил мужчину, поинтересовался дорогой к порту и двинулся в указанном направлении. В Денериме, да и в самом королевстве больше его ничего не держало.

***

Тихое потрескивание костра успокаивало Матильду. Она осмотрелась: в лагере неподалёку от деревни, название которой девушка не запомнила, все уже спали. Здесь собрались преимущественно ферелденские беженцы, и хотя Тереза уверяла всех, кто готов был её слушать, что они-то к ним не относятся, Матильде было спокойнее, когда рядом оказывались земляки. Родной акцент, отличавший ферелденцев от жителей других стран, служил напоминанием о том, что где-то за Недремлющим морем её всё же ждёт дом. Корабль антиванского торговца оказался мелким судном, но Терезе с дочерью выделили небольшую каюту на двоих. Впрочем, мать всё путешествие провела в каюте Валора, торговца, и Матильда впервые за долгое время оказалась наедине с собой и своими мыслями. Когда судно отчалило от Денерима, она не сдержала слёз. Каждая секунда всё дальше отделяла её от друзей, от родного, пусть и разрушенного порождениями тьмы Хоннлита. От Каллена. При мысли о друге, навсегда связанном со службой в Круге магов, Матильда начинала плакать ещё горше. Зачем она последовала за матерью? Почему не нашла в себе решимости остаться в Денериме или вернуться в Южный Предел? С каждым днём она всё больше понимала: ей не удастся спасти Терезу от блуда. Что побудило мать ступить на эту дорожку, девушка не представляла. Финли бы умер со стыда, узнав, чем занимается его супруга. На палубу Матильда старалась не выходить после того, как словила на себе несколько плотоядных взглядов матросов. Один из них преследовал её до самой каюты, и девушка вздохнула с облегчением, оказавшись внутри и запершись на широкий засов. Как выяснилось, корабль направлялся не в Антиву, а в Оствик, город-государство на побережье Вольной Марки. Когда Матильда с матерью сошли на берег, Тереза брезгливо огляделась. — Ещё один Денерим, — покачала она головой. — Обычный торговый город. Я порасспрашивала, пока мы плыли сюда, и Валор заверил меня, что Оствик хоть и богат, но оставляет желать лучшего. — По-моему тут мило, — Матильда пожала плечами, рассматривая стоявшие вдалеке светлые высокие строения. Помимо ферелденцев мимо сновали и местные жители. На их лицах не было вечной усталости, столь присущей жителям Ферелдена в последнее время. Тереза бросила на дочь не самый приятный взгляд. — Ты мелко мыслишь, — с раздражением заметила мать. — Нам нужно в самый богатый город Вольной Марки — Старкхевен. Валор утверждает, что улицы там отделаны мрамором, а каждое здание украшено золотом! — То же самое говорят и про Вал Руайо, — ответила Матильда. — Почему же ты не додумалась отправиться в Орлей? Тереза отвесила дочери подзатыльник. — Всё-таки ты тупая, — констатировала она. — Вся в своего отца. В Ферелдене творится Создатель разбери что, гражданская война, Мор, а эта дура собралась в Орлей! — Я хотя бы собой не торгую, — с яростью парировала Матильда и успела перехватить занесённую руку матери. — Не смей меня трогать! Тереза не ожидала сопротивления, огляделась, схватила дочь за длинную косу и отвела в сторону. — Давай проясним раз и навсегда: то, что я делаю, тебя не касается. Если ты не окажешься совсем уж глупой, сможешь последовать моему примеру и тогда накопишь на небольшой дом, а то и на собственную лавку к моим годам. Я никого не убиваю, не пачкаю руки в крови, а делаю то, что хорошо получалось у меня всегда. Каждый выживает так, как умеет. — И слышать ничего не желаю, — Матильда покачала головой. — Это совершенно не вписывается в моё понимание! — Дурочка, — Тереза закатила глаза. — Но дело твоё. Я отправляюсь в Старкхэвен. Ты со мной? Матильда вздохнула. — Тебе следовало задать мне этот вопрос раньше. — Возможно, — кивнула мать. — Но имеем то, что имеем, верно? Матильда неожиданно рассмеялась и кивнула.

***

Холодный ночной ветер бесшумно пронёсся над небольшим лагерем беженцев, и Матильда поёжилась. Рядом с ней зашевелилась Тереза и села, сонно потирая глаза. — Не спится? Девушка кивнула и вновь устремила взгляд на огонь. Тереза придвинулась ближе, дотянулась до небольшой наплечной сумки, лежавшей у ног девушки, достала оттуда табак, закурила и поинтересовалась: — Жалеешь, что отправилась со мной? — Мне казалось, я должна тебя беречь, — вырвалось у Матильды быстрее, чем она смогла осознать. — Как это делал твой отец, — Тереза хмыкнула, и девушка ощутила на себе пристальный взгляд матери. — Ты считаешь, я его забыла? Матильда не ответила, но, вероятно, молчание сделало это за неё. Тереза устало вздохнула. — Ты с детства влюблена в старшего сына Эдме и Кадена. Или ты его забыла? Матильда нахмурилась, но по-прежнему не отвечала. Тереза продолжила: — Ты не можешь забыть мальчишку, покинувшего Хоннлит ещё ребёнком, пишешь ему письма, надеешься на что-то. Думаешь, возможно забыть человека, с которым ты бок о бок провела почти двадцать лет? Матильда с недоверием посмотрела на мать: всё её поведение за прошедшие месяцы никак не вязялось со словами. — Я любила Финли, — негромко сказала Тереза. — Он был хорошим мужем и любил нас. То, что я была несчастлива в Хоннлите, не имело отношения к нему. И к тебе. Ты лишилась в ту ночь отца, а я — мужа. Ты слишком ещё молода, и я надеюсь, что никогда не окажешься на моём месте. — Твои слова не соотносятся с тем, что ты делаешь, мама, — парировала Матильда. — Зато я живу! — отмахнулась Тереза. — Я делаю то, что мне нравится, и не смей закатывать глаза! А ты? Что ты будешь делать в Старкхевене? Матильда пожала плечами. — Мне понравилась торговля. — А если им не нужна ферелденка-торговка? — Я могу пойти в стражу. Тереза рассмеялась. — Да, ты со своими кинжалами станешь выгодным приобретением для Старкхевена! Не смеши меня. Единственный путь для бедной женщины — пойти моим путём и зарабатывать на этом. Либо наняться в дом к какому-нибудь лорду, драить полы и позволять знатному гавнюку присовывать тебе каждый раз, когда тому вздумается. Даром. — Пожалуй, я всё же попробую любые другие варианты, — решительно сказала Матильда. — Что ж, — Тереза пожала плечами и чуть улыбнулась. — Я искренне желаю тебе в этом удачи.

***

Дорога изогнулась, а сопровождавшие их почти весь путь деревья внезапно расступились. Перед повозкой, которую Тереза купила за немалые деньги ещё в Оствике, открылся вид на город. Матильда ахнула: она никогда не видела ничего подобного. Город сиял и переливался золотом под тёплыми солнечными лучами. Величественные строения, часть из которых стремилась ввысь, были выстроены не из камня, не из кирпича, а из самого настоящего мрамора. Некоторые здания были украшены изящными барельефами и витражами, изображавшими, вероятно, сцены из истории города. Это девушка могла лишь предполагать, но любопытство внутри разгоралось сильнее, желая узнать, права ли она в своих догадках. — Из чего эти дома? — тихо поинтересовалась Тереза, которая тоже всматривалась на вид перед ними. — Мрамор, мама, — ответила Матильда, не отрывая взгляд от города. — Мрамор? — переспросила мать и покачала головой. — Сохрани Создатель, торговец оказался прав! Матильда промолчала, но уже поняла: Терезу и правда не обманули. В Хоннлите здания были каменные или деревянные, и единственным предметом из дорогого мрамора была статуя Андрасте в их крохотной бедной церквушке. Ни в Южном Пределе, ни даже в Денериме, Матильда не встречала этот материал. Вероятно, знать украшала мрамором свои поместья, но в торговом квартале этого не было. — Целый город из мрамора, просто поверить не могу, — вновь нарушила тишину Тереза. — А что переливается на фасадах зданий? Неужели золото? — Вполне вероятно, — пожала плечами Матильда: она не могла поверить в красоту, которую видела. — А ты не хотела отправляться в Старкхевен, — усмехнулась Тереза. — Поехали скорее. Нас ждёт новая, богатая жизнь! Женщина выбралась из повозки и быстрым шагом направилась по тракту, который вёл явно к мосту через широкую реку. Матильда посмотрела ей вслед, а потом направила лошадь за матерью. Она не могла разделять жизнерадостности Терезы, зная, что ничто не даётся даром. Оставалось лишь молиться, что город не принесёт им очередную порцию несчастий.

***

Старкхевен был полон жизни. Улицы кипели: торговцы зазывали взглянуть на свои товары, дети бегали, смеясь, а знатные дамы прогуливались в роскошных нарядах, будто сошедшие с полотна художника. Повсюду разносились ароматы свежей выпечки и специй, наполняя воздух сладкими и пряными запахами. Даже Матильда, обычно не придававшая значения внешнему виду, почувствовала себя тем, кем по сути и являлась — девушкой из крохотной деревни. Тереза нахмурилась и посмотрела на дочь; в её взгляде проскользнула неуверенность, быстро сменившаяся решимостью. — Первым делом куплю себе роскошное платье, — твёрдо сказала она, её голос звенел уверенностью, будто она пыталась убедить не только Матильду, но и саму себя. — Но пока нам нужно избавиться от повозки. Я предлагаю продать её, а затем разделиться и отправиться на поиски работы. Матильда кивнула, хотя сердце её колотилось. Мысли о том, что их ждёт впереди, пугали и волновали её одновременно. Она взглянула на людей, сновавших туда-сюда, и почувствовала, как растёт её решимость. Ей хотелось верить, что в этом городе они найдут своё место. — Хорошо, мама, — ответила она, стараясь звучать уверенно. — Начнём с продажи повозки. Тереза улыбнулась, и они направились к ближайшему торговцу, где, как им подсказала интуиция, они могли бы найти покупателя. Старкхевен манил их своими обещаниями и возможностями, и несмотря на страхи и сомнения, они двигались вперёд, навстречу новой жизни.

***

Несколько часов спустя девушка устало оперлась о высокую мраморную стену. Как и предполагала Тереза, давать работу ферелденке-беженке местные не спешили. Матильда была готова поклясться: в Оствике никто не смотрел на неё столь высокомерно, люди улыбались и были дружелюбно настроены. Жители Старкхевена, заслышав робкий вопрос о работе, прямо интересовались: — Ферелденка? Нет. — Вы заполонили всю Вольную Марку! — заявила пожилая женщина, державшая швейную лавку. — Пошла вон! К вечеру уставшая и злая Матильда вернулась на главную площадь. Враждебность жителей Старкхевена ошеломляла, особенно при учёте действительно красивого богатого города с яркой архитектурой. Внешне люди выглядели весьма прилично, но злость в них поразила девушку. Тереза уже ждала её со скучающим видом. Когда Матильда подошла и мрачно покачала головой, мать, к её удивлению, похлопала девушку по плечу. — Ничего, — женщина улыбнулась. — Я нашла работу. Нам дадут кров. Матильда понуро побрела за матерью, чувствуя себя ребёнком, не способным на самостоятельность. — Никто не хочет брать меня на работу! — внезапно пожаловалась она. — Как только слышат, что я из Ферелдена, либо просто отказывают, либо ещё и отправляют прочь в грубой форме. Чем мы так насолили Старкхевену? — У них своих бед хватает, — отмахнулась Тереза. — Мне сказали, что несколько месяцев назад было совершено покушение на правящую семью. Никто не выжил. Трон занял какой-то дальний родственник правящего рода. В городе царит анархия, расцветает преступность. Многие ферелденцы вступают в наёмнические подразделения, поэтому да: работу найти будет непросто. — Но ты нашла, — хмуро бросила Матильда. — В борделе, — невозмутимо ответила мать. — Зато в самом лучшем! Он даже расположен в богатейшей части города. Матильда потёрла лоб. — Госпожа Абето сказала, что и тебе сможет дать работу. Молодые девушки, да ещё и девственницы, пользуются спросом. — Спасибо, я воздержусь, — глухо ответила Матильда. Её мысли занимал лишь поиск работы. Куда податься, если отовсюду гонят?

***

Ранним утром девушка открыла глаза и потянулась на вполне удобной кровати. Она села и посмотрела на мать. Тереза спала на другой кровати — в комнате было место для двух, подумать только! — и была одета. Видимо, устав после ночи, она рухнула в постель, забыв раздеться. Воздух в помещении неприятно пах алкоголем, и Матильда, поморщившись, поспешила привести себя в порядок, одеться и выйти на улицу. Тихо прикрыв за собой дверь, она огляделась, покачав головой: о таких борделях она никогда не слышала. Тереза не обманула: заведение, принадлежавшее госпоже Абето, явно пользовалось высоким спросом. Оно располагалось в зажиточной части города, но что поразило Матильду больше всего: бордель располагался в огромном поместье с цветущим и ухоженным садом. Прислуге были отведены для жизни небольшие домики по бокам, скрытые за широкой зелёной изгородью от посторонних глаз. Матильда вышла в сад и на секунду замерла, наслаждаясь великолепием цветов. Такой сад явно не снился бы даже самому ферелденскому королю, упокой Создатель его душу. Девушка успела побывать в знатном квартале Денерима и знала, что сады местной знати являются жалкой насмешкой над самим словом в сравнении с той красотой, что раскинулась в этот миг перед её глазами. Она робко двинулась вперёд, заметив, что из сада выход был только один — через главное здание поместья. Матильда сжала кулаки, задавая себе нужный настрой: пора прекратить себя жалеть и найти работу. Она потянула на себя тяжёлую дверь, украшенную причудливой резьбой и — Создатель, глаза не врут? — позолотой, и оказалась внутри борделя, а точнее полупустого помещения. В роскошном кресле сидел хмурый гном. При виде девушки он мгновенно поднялся на ноги и поинтересовался: — Кто такая? — Меня зовут Матильда, — девушка тотчас обругала себя за робкий голос и следующую фразу произнесла уже куда увереннее: — Матильда Грин. Моя мать Тереза работает здесь со вчерашнего дня. Во взгляде гнома отразился намёк на понимание, и он сухо кивнул. — Госпожа Абето просила зайти тебя к ней, — произнёс он и, не давая ей ни секунды на попытки возразить, добавил: — Я провожу. Матильде ничего не оставалось, кроме как кивнуть и последовать за гномом. Он провёл её в правое крыло поместья, мимо пустого зала, в котором расположились столики и сцена, поднялся по лестнице на второй этаж и вскоре остановился у изящно украшенной двери. Гном постучал и проворно подтолкнул девушку, как только за дверью послышалось «Входите». Матильда очутилась в необычном кабинете. Стены были приглушённого бордового оттенка, а у дальней стоял просторный письменный стол из тёмного дерева. За ним сидела красивая женщина с высоко зачёсанными волосами и искусным макияжем. Её губы были цвета спелой вишни, а вырез на платье из явно недешёвого материала — всё-таки работа в Денериме не прошла для Матильды даром — оставлял лёгкое ощущение загадки, не выглядя при этом развратно. Девушка присела в знак вежливости и поздоровалась. Госпожа Абето смерила её внимательным изучающим взглядом и сделала жест рукой, что Матильда истрактовала как предложение присесть. Расположившись в весьма комфортном кресле напротив стола госпожи, девушка ожидающе посмотрела на хозяйку борделя. — Дочь Терезы? — поинтересовалась госпожа Абето и закурила тоненькую сигаретку, выдохнув дым прямо в лицо девушке. — Миранда? — Матильда, — поправила та и вежливо улыбнулась. — Матильда, — повторила хозяйка и закатила глаза. — Что за ужасное ферелденское имя! Девушка подавила смешок; почему-то сказанное ни капли её не задело. — Твоя мать явно мне наврала, — госпожа Абето вновь изучила её, уделив отдельное внимание лицу. — Она сказала, что её дочь весьма посредственной внешности. А я бы предложила тебе работу, особенно если ты девственница. Матильда ощутила, как запылали от неловкости щёки. — Благодарю, но работа в вашем заведении меня не интересует, госпожа, — уверенно заявила она, откинувшись на спинку кресла. — Вот как? — хозяйка улыбнулась. — Что ж, я не буду настаивать. Пока что мне удачно попала в руки твоя мать. Надо же, мы с ней ровесницы, а она хорошо сохранилась для вдовы фермера! — Отец старался оберегать маму от тяжёлой работы, — зачем-то сказала Матильда, и женщина улыбнулась. — Надо же, мой муж тоже! Он был пиратом, но погиб несколько лет назад. — Сочувствую. — Не стоит, — госпожа Абето вскинула голову, в её глазах отчётливо виднелась готовность защитить себя от чужого сочувствия. — Я не привыкла давить на жалость и вызывать сочувствие. Удивительно, но это же качество присуще и твоей матери. А тебе? — Хотелось бы в это верить, — Матильда пожала плечами, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид. Госпожа Абето хмыкнула. — Честная, мне нравится. Итак, как я поняла со слов Терезы, ты идти по её стопам не желаешь? Матильда кивнула. — Я найду работу в какой-нибудь лавке. У меня есть небольшой опыт, но я готова учиться. Госпожа Абето закатила глаза. — И как успехи вчера? Нашла? — она увидела по лицу девушки непрозвучавший ответ и продолжила: — У меня хорошие связи, Матильда, и я могу порекомендовать тебя моему приятелю-гному. Он держит небольшую лавку возле гавани, торгует для вида всякой ерундой, но её основной доход идёт от контрабанды, преимущественно лириума. Он не будет столь привередлив к твоему ферелденскому происхождению, как правило, его куда больше интересует надёжность. — И зачем вам помогать мне, госпожа Абето? — прямо спросила Матильда. Женщина кивнула, довольная её вопросом. — Я получаю процент с его доходов, — пожала плечами она. — В конце концов, Келгор управляет двумя кораблями моего покойного мужа. Если ты заметишь что-то подозрительное, то сообщишь мне. Идёт? Матильда задержала взгляд на лице женщины и затем кивнула. — Отлично, — госпожа Абето написала что-то на листе бумаги и протянула ей. — Ступай к гавани. Лавка находится слева от реки, на углу. Отдай записку Келгору и никому кроме него, скажи, что ты от меня. — Спасибо за помощь, госпожа, — Матильда встала, взяла в руки послание и вежливо поклонилась. — Прежде чем ты уйдёшь, я задам тебе вопрос. Ты должна ответить мне предельно честно. — Слушаю, — девушка внутренне сжалась, но внешне старалась сохранить хладнокровие. — Твоя мать пьёт? Матильда замерла, но решила не лгать и кивнула. — Я так и поняла, — госпожа Абето вздохнула и откинулась на спинку кресла. — Буду надеяться, что это не принесёт мне проблем. Но я вчера предупредила твою мать и говорю тебе: за её проступки наказание будешь нести ты. — Какое именно, госпожа? — спокойно поинтересовалась девушка и ощутила гордость за свою сдержанность. — А тут я буду исходить из степени тяжести содеянного, — тихо ответила хозяйка, и Матильда с трудом подавила желание сглотнуть, ещё раз вежливо поклонилась и покинула кабинет.

***

Путешествие на небольшом судне до Киркволла оказалось для Каллена сущим мучением. Храмовнику выделили небольшую каюту в трюме, но, как оказалось, он физически не мог там находиться: на него накатывала паника каждый раз, стоило оказаться в таком замкнутом пространстве. Сам переход судна по Недремлющему морю оказался ещё одним испытанием. Несмотря на то, что Каллен старался проводить как можно больше времени на палубе, паника настигала его и здесь: он не видел суши, и это сводило его с ума. Ему казалось, что это очередная пытка демона, из которой он не способен выбраться. Неспокойное поведение, разумеется, привлекло к нему внимание остальных пассажиров. Каллен часто ловил на себе их встревоженные взгляды, но взять тело под контроль оказалось сложно. После того, как несколько пассажиров всё же пожаловались на него капитану, тот был вынужден сказать Каллену об этом, и храмовник перестал покидать каюту. Капитан хоть и относился к нему и его странностям с пониманием, но зарабатывал деньги благодаря перевозке людей из Киркволла и других городов Вольной Марке в Ферелден. Впрочем, он прислал к Каллену целителя, который оказался бессилен. Храмовник жаловался, что не мог дышать, и целитель, выяснив, что причина этого не физиологическая, просто умыл руки. Остаток путешествия Каллен провёл в каюте, прибегнув к медитации, которая немного облегчала его взвинченное состояние. Глубокое дыхание помогало взять панические приступы под небольшой контроль, и вскоре Каллен смирился со своим положением, понимая, что путешествие скоро подойдёт к концу. В одно раннее утро, когда Каллен, проведя бессонную ночь, наконец задремал, привалившись спиной к двери, в каюту постучали. Каллен вздрогнул, повернулся и распахнул дверь. За ней оказался капитан, который ободряюще ему улыбнулся. — Пойдём со мной, я тебе кое-что покажу. Храмовник последовал за мужчиной и очутился на палубе. Вид, открывшийся взору, поражал. Первым, что бросалось в глаза, была чёрная стена, вырубленная в скале и обрамлявшая город. В ней же был прорублен проход, широкий как раз для того, чтобы там поместилось одно судно. По обе стороны виднелись две внушительные статуи из бронзы, фигуры плачущих мужчин. Вдали виднелся город, и капитан, добродушно улыбаясь, показал Каллену рукой. — Видишь ту высокую башню? Это Казематы, твой будущий дом. Там располагается Круг магов, но раньше это была тюрьма для рабов, выстроенная тевинтерскими магистрами. Раньше там казнили людей. Жуткое место. Надеюсь, что теперь всё же там вполне сносно, и жизнь в Киркволле тебе понравится. Каллен покосился на капитана и кивнул. Ему нравился вид перед ним. Он сулил новую жизнь, в которой были только служба и долг. Никаких демонов, если Андрасте сжалится над ним. Вскоре судно причалило, и Каллен оказался в шумном порту. Тут пахло не столь приятно, как в море, но это не лишило храмовника надежды. Высокие строения города, видневшиеся за портом, нравились ему. Впервые за долгие дни он вновь чувствовал себя живым, из плоти и крови, а не тенью прошлого себя. Каллен вдохнул полной грудью и улыбнулся. Его глаза выискивали дорогу, как вдруг кого-то с громким звуком вырвало прямо в море. Улыбка на губах храмовника погасла, он покачал головой и решительно направился в сторону города. Новая жизнь звала.