После дуэли

В который раз за этот вечер почва ушла из-под ног Анны. - Как не было? - переспросила она растерянно. Штольман облизнул пересохшие губы. Спохватившись, Анна подала ему стакан воды. Яков Платонович осушил его долгими глотками и вернул, кивнув в знак благодарности. Продолжил: - Настоящего венчания не было. Была инсценировка для обезумевшей женщины, которой был вынесен смертный приговор. С трудом шевеля ставшими вдруг непослушными губами, Анна еле слышно сказала: - Нежинская. Штольман кивнул, не глядя на нее. - Она попросила свидания со мной. Умоляла жениться на ней, чтобы передать состояние ее незаконному сыну. - Сыну? - Анна подумала, что ослышалась. Штольман сцепил пальцы. - Горячечный бред. Если бы у нее был ребенок, даже незаконный, он был бы всем обеспечен сразу после рождения. Зная Нину… - он осекся, - ну словом, только помутненный рассудок мог нарисовать подобное положение и подобный выход из него. Но она… это было ее последнее желание. Отказаться было так же невозможно, как выполнить его. - Боже мой, - Анна была потрясена. - Какой жестокий выбор! - Я сделал все, что мог: устроил для неё спектакль. Актер, переодетый тюремным священником, «обвенчал» нас. Она приняла все за чистую монету. Пришлось получать нужные разрешения, но мне помогли. - Так вы все-таки не женаты? - Нет, - его взгляд на мгновение стал ощутимо жестким. – Анна Викторовна, неужели вы думаете, что я посмел бы уединяться с вами, будучи в действительности связан брачными узами? - Но ведь вы скрывали всю эту историю, - сказала Анна с некоторым вызовом. - Потому что к вам это не имеет никакого отношения, - резко ответил Штольман. – В отличие от настоящего брака. Анна вспыхнула. - Почему же тогда вы не могли сказать мне слова, которых, по-вашему, я от вас жду? Почему приняли вызов, ведь достаточно было опровергнуть слова Ланге? Штольман разом потерял запал. - Тому были иные причины, не связанные с Нежинской, - и надолго замолчал, собираясь с силами. Ему, привыкшему задавать вопросы и выслушивать признания, собственная исповедь стоила неимоверных трудов. Анна не торопила его. Ей тоже нужно было время, чтобы освоиться с тем, что она только что узнала. Короткая передышка пошла на пользу обоим. Штольман продолжил рассказ, начав издалека. - В Петербурге я какое-то время находился в больнице, а когда выздоровел, ждал суда в своей петербургской квартире, не имея права покидать город. - Почему же вы не написали мне о том, что живы? - перебила его Анна. - Не хотел привлекать к вам внимание следователей, – ответил Штольман. – Ведь моя переписка перлюстрировалась. Вы и так чудом избежали привлечения к суду. - О чем вы говорите, Яков Платоныч?! - Синяя тетрадь, которая была у вас и исчезла. Инженер, у которого вы были незадолго до его гибели. У него тоже пропали важные бумаги. Ваше близкое знакомство с князем, знание английского языка… - Но это… это… - у Анны не было слов. - Этого было вполне достаточно для того, чтобы начать дознание в отношении вас. - Но тогда почему? - Могу с определенной долей уверенности предположить, что вас оберегал полковник Варфоломеев, - с непонятной горечью сказал Штольман. – Жаль, что я понял это слишком поздно. Невольно Анне припомнилась последняя встреча с полковником. Она пришла к нему просить о помощи, он был любезен, но ничего не обещал. Выразил сочувствие в связи с потерей дара, посоветовал ждать известий от Якова, не предпринимая ничего самой, и все. Оберегал?! - Приговор Нежинской был вынесен, но следствие еще не было закончено. Мне вменяли в вину попустительство. Ведь я так и «не нашёл» Элис, не арестовал Нину, хотя, строго говоря, оснований для их ареста не было. Признаться, я рассчитывал на полное оправдание, улики были косвенными. Тем более что Нежинской было даровано помилование. Вскоре после мнимого венчания меня пригласил покровитель Нины и попросил… продолжить спектакль, уже не только для Нины. «В конце концов, от вас многого не потребуется, я все устрою. Всего-навсего продолжать играть эту роль для нее и для окружающих в течение нескольких месяцев. От вас нигде не будут требовать документального подтверждения брака. С вашей помощью мы переведем ее в частную лечебницу, ведь в тюремной больнице она погибнет так же скоро, как если бы приговор был приведен в исполнение. А так она будет спасена. - Боюсь, я не совсем понимаю, к чему мое участие, если можно обойтись без выписки из метрической книги. - Условное соблюдение формальностей. Облегчение душевных страданий пациентки. Наконец, вы можете способствовать ее излечению. - Но несколько месяцев? - О решении суда не беспокойтесь. Против вас нет прямых доказательств, так что вы вполне сможете навещать Нежинскую хоть год». - Я дал согласие. Нежинская оказалась в лечебнице Ланге, я приходил к ней. За день до суда у меня состоялся еще один разговор. «Яков Платонович, хочу поблагодарить вас за уважение к моей просьбе. Доктор Ланге утверждает, что ваше присутствие благотворно действует на Нежинскую, она даже беседует с вами? - Да, это так. - У меня к вам просьба деликатного свойства. Мне бы хотелось, чтобы вы направляли эти беседы, так сказать, в нужное русло. На этот раз Штольману не пришлось ничего уточнять. Ну конечно, вот для чего все и затевалось. Вот откуда взялось неожиданное покровительство и вот для чего нужно его участие. Очевидно, Ланге наблюдал за их встречами и заметил, что Нина впадает в некую эйфорию и говорит без умолку. Умело выстроенный разговор может стать кладезем информации. Черт возьми! Очень хотелось высказать все, что он думает об этой дурно пахнущей истории, но Штольман ограничился коротким: - Честь имею, господин полковник». - Так это был? Штольман кивнул. - Полковник Варфоломеев.