Сдерживая пламя

      После того памятного вечера, в который я зачаровала амулеты Кин, на душе воцарилось непривычное спокойствие. Сидеть без дела по-прежнему было некогда: Ральф пропадал в управлении компании и на самой стройке, контролируя подготовку первых новых домов к сдаче; я же проводила дни на службе в Храме, продолжая в свободные минуты упражняться в защитных чарах и изучать что-то новое. Однако осознание того, что мне оказалось по силам сделать нечто очень важное для нашей безопасности, погасило остатки тревоги, а ради наших совместных вечеров и ночей хотелось спешить домой со службы чуть ли не бегом. Наверное, это и есть счастье?       Хотя дыхание осени уже давно ощущалось и в холодных ночах, и в серебристом инее, укрывавшем ранним утром сухую пожелтевшую траву, и в более ранних сумерках, и в поспевших яблоках в садах и на прилавках торговцев — все равно казалось, что месяц Огня Очага подкрался неожиданно. В последний вечер лета я напомнила мужу о приглашении на девичник и свадьбу Катарины.       — Я не смогу отлучиться на два дня, — сказал Ральф со вздохом. — А одну я тебя из города не выпущу, даже не проси.       Мы сидели в обнимку перед камином на полу, устланном пушистыми звериными шкурами. Амулеты, которые мы теперь носили под одеждой не снимая, успокаивающе согревали своим странным, почти живым теплом. Дрова уютно потрескивали, словно старались заглушить шум дождя за окном. Я посмотрела в глаза супругу и погладила кончиками пальцев его ладонь:       — Можешь отправить со мной Хенрика, а сам приедешь на следующий день, на свадьбу. Кстати, я писала Катарине несколько дней назад и сегодня получила ответ. Она не против видеть среди гостей и Хенрика тоже.       — Думаешь, без девичника вообще никак нельзя обойтись?       — Конечно, — я подняла брови. — Мы с девочками так давно не виделись, я соскучилась по ним. А Катарина очень хочет, чтобы мы собрались вчетвером, как раньше.       — Вечно тебе не сидится на месте, — проворчал Ральф, впрочем, совершенно беззлобно. — Надеюсь, дело не кончится тем, что ваш пьяный женский отряд пойдёт охотиться на мамонтов.       — Надо не ляпнуть такое при Вивьен, — хихикнула я, укладывая голову на его плечо. — Она может…

***

      Однако всё решилось самым неожиданным образом, и просить Хенрика сопровождать меня по дороге на девичник не пришлось. На следующий день, когда в послеобеденный час я привычно подпитывала магией светильники в жилых помещениях Храма, в дверях неожиданно появилась взволнованная Лейла:       — Лета! Там наверху твои родные, тебя спрашивают!       — В каком смысле? — непонимающе уточнила я, едва не смахнув один из светильников на пол.       — Твои дядя и тётя приехали! И сестричка! Идём скорее!       Сердце радостно подпрыгнуло в груди: они правда здесь? Вот так сюрприз! А ведь я уже почти смирилась с мыслью, что не увижу родных по меньшей мере до весны. Кое-как вернув светильник в каменную нишу в стене, я поспешила за жрицей наверх.       Семейство Мелдонов в полном составе обнаружилось возле алтаря Кинарет. Дядя Алвис о чём-то оживлённо беседовал с Алем, тётя Матильда задумчиво смотрела перед собой, сжимая руку Лисбет, и, казалось, мыслями находилась где-то далеко; Лисбет выглядела грустной и непривычно тихой. Однако стоило мне подойти поближе, как все трое расплылись в радостных улыбках и шагнули навстречу, раскрывая объятия.       — Здравствуй, Лета!       — Благослови вас Кинарет! Я так соскучилась!       Мы крепко обнялись — так, что я почувствовала, как жалобно затрещали рёбра. Казалось, что мы расстались буквально вчера: от дяди всё так же пахло кузницей, от тёти — домашней выпечкой и совсем немного — лавандовым маслом, а Лисбет шумно и трогательно шмыгала носом, совсем как в день моего отъезда. Внешне они почти не изменились, но даже сквозь тепло родных объятий я ощутила какое-то едва уловимое, но болезненное напряжение.       — Вот уж не ожидала вас здесь увидеть, — проговорила я взволнованно. — Что-то случилось?       — Всё расскажем тебе дома, — отозвался дядя хрипло. — Ты же нас пригласишь?       — С радостью! — просияла я и осторожно высвободилась. — Вот только…       — Лета, я тебя отпускаю, — мягко сказала Алем. — Жду на службе 4-го Огня Очага, как договорились.       Поблагодарив настоятельницу за понимание и попрощавшись с остальными жрецами, мы поспешно вышли из Храма. За всю дорогу до дома Лисбет не проронила ни слова и лишь хмуро смотрела под ноги, что было для неё совсем нехарактерно, а дядя с тётей забрасывали меня вопросами «о жизни», словно изо всех сил стараясь придать разговору оттенок непринуждённости. Я охотно отвечала, но в груди зашевелилось неприятное, липкое беспокойство.       Дома нас встретила Фрида, как раз успевшая приготовить обед, и я с удовольствием познакомила её с родными. Сердобольная экономка живо вручила грустной кузине горячий пирожок с лесными ягодами, и девочка наконец-то слабо улыбнулась. А через несколько минут входная дверь шумно распахнулась, и в дом стремительно вошёл Ральф в сопровождении Хенрика.       — Алвис, Матильда! Вы как снег на голову!       — Простите, что без предупреждения, — виновато пожал плечами дядя Алвис. — Я до последнего не был уверен, что мы поедем, а когда всё же собрались, в Ривервуде не оказалось свободных гонцов.       — Не бери в голову, — отмахнулся Ральф. — В этом доме вам всегда рады.       Мужчины от души пожали друг другу руки, а я, вспомнив об обязанностях хозяйки дома, пригласила дорогих гостей обедать и поспешила помогать Фриде накрывать на стол. Выставив последнее блюдо, экономка хотела уходить, но я поймала её за руку:       — Вы ведь тоже часть нашей семьи. Оставайтесь.       Фрида ничего не сказала — лишь благодарно улыбнулась, часто моргая. Шесть лет назад, выбравшись из охваченного огнём Сангарда, она проводила на войну мужа и сына, а через год сбылся худший кошмар любой матери: на сына пришла похоронка. Никогда не забуду полные бездонного горя глаза и тихий прерывающийся голос, которым экономка рассказала о своей семье после моих осторожных расспросов. Теперь же, оставшись вдвоем с Хенриком, чьё возвращение с войны стало для неё настоящим даром богов, Фрида относилась к Ральфу почти как к сыну, да и меня очень быстро приняла как родную. Поэтому я прекрасно поняла, что для неё значат мои слова, и слегка сжала её теплые сухие пальцы в успокаивающем жесте.              Когда все расселись — я заняла место по правую руку от мужа, а Хенрик расположился по левую, — дядя Алвис наконец рассказал о причине приезда:       — Мы с Матильдой долго думали и решили, что для Лисбет будет лучше продолжать учёбу здесь, в Вайтране. Сегодня её зачислили в пансион, а завтра начинаются занятия.       Едва не выронив вилку, я с удивлением посмотрела на дядю. Он лучше меня знает, насколько Лисбет привязана к родителям, друзьям и к маленькому, но такому родному городку в горах. Вайтранский женский пансион имени Её Величества Элисиф Прекрасной, будучи подразделением столичного пансиона, является, несомненно, одним из лучших учебных заведений в Скайриме, но в Ривервуде достаточно приличная школа при часовне, и можно было бы дать девочке поучиться в ней ещё хотя бы пару лет. Я перевела взгляд на кузину: насупилась, старательно разглядывает чистую сверкающую тарелку, глаза на мокром месте. Теперь её странное поведение становится понятным…       — …ждёт блестящее будущее, — очнувшись от размышлений, я обнаружила, что дядя продолжает говорить раздражающе наставительным тоном, буравя дочь укоризненным взглядом. — А ты воротишь нос! Многие были бы рады возможности там учиться!       — Это верно, — скупо кивнул Ральф, поглаживая бороду. — Бесплатно там учатся только дочери героев войны. Можешь гордиться, Лисбет. А двери нашего дома всегда для тебя открыты — приходи по выходным в гости, если наставницы дадут добро.       — Лисбет, ты в Вайтране не одинока, — добавила я как можно мягче, понимая, что протестовать против дядиного решения бессмысленно. — Ты всегда можешь к нам обратиться, если понадобится помощь.       — С-спасибо, — с видимым трудом выдавила девочка, без особого аппетита наблюдая, как Фрида накладывает в её тарелку тушёный картофель с говядиной.       Напряжение, витавшее над столом, не рассеялось полностью даже когда Ральф откупорил две бутылочки хорошего хаммерфелльского вина. Об учёбе Лисбет больше не говорили, но никак не уходило ощущение, что сказано было не всё. Несколько раз переглянувшись с мужем, я поняла, что он думает примерно о том же, но вслух мы не стали ничего говорить.       Когда обед, перетёкший в ужин, подошёл к концу, семейство Мелдонов собралось уходить, решительно отказавшись остаться у нас — дескать, и так приехали без предупреждения, не хочется ещё больше злоупотреблять гостеприимством. Лисбет предстояло впервые ночевать в общежитии пансиона, а дядя с тётей сняли комнату в «Гарцующей кобыле», но пообещали заехать за мной рано утром и сопроводить до Заставы Хоннинга — всё равно по пути. Обрадованная таким поворотом, я горячо обняла родных и поймала взгляд Ральфа, в котором читалось заметное облегчение.

***

      — Лета, негодница! Ну наконец-то!       Этот возглас едва не оглушил меня, как только я открыла дверь просторной комнаты на постоялом дворе «Кубок меда», на которую указала хозяйка. Анни и Вивьен радостно подхватили меня под руки и буквально втащили внутрь. Катарина, прежде сидевшая за небольшим круглым столиком, на котором были расставлены кубки, бутылки и тарелки с закусками, встала и поприветствовала меня с тёплой, немного застенчивой улыбкой.       — Я уж боялась, что ты не приедешь, — сказала она с заметным облегчением в голосе после того, как я поставила в угол сумку и по очереди обняла всех подруг.       — Она та ещё редиска, — вставила Вивьен, ухмыляясь. — Исчезла и даже не сказала, что замуж выходит!       — И на свадьбу не позвала. Имеем полное право обидеться, — согласилась с ней Анни.       — Девочки, каюсь, честно, — я подняла руки в примирительном жесте. — Мы венчались тайно и быстро. Держать всё в секрете было дядиной прихотью, не моей.       — Он что, боялся, что твоего жениха уведут? — хмыкнула Вивьен, плюхнувшись в ближайшее кресло у стола.       — Кто знает, что у дяди на уме, — я пожала плечами как можно более равнодушно и села между ней и Катариной. — Уже случилось как случилось.       — Ну и как там, есть жизнь после свадьбы? — хихикнула Анни. — Катарине полезно будет знать.              Я почувствовала, как губы расползаются в глуповатой улыбке чуть ли не до самых ушей.       — Ну, всё ясно, — протянула Вивьен, красноречиво ухмыляясь. — Расскажешь после того, как хорошенько выпьем.       — И вообще, хватит обо мне, — фыркнула я. — Катарина, солнышко, ты как?       — Нормально, — хрипло ответила виновница грядущего торжества, разливая прохладный мёд по четырём кубкам. — Ещё не верю, что всё это происходит со мной, — она смущённо опустила ресницы. — На следующее утро после свадьбы мы поедем в Вайтран, в собственный новый дом.       — А я уже знаю, — я взяла один из кубков и довольно улыбнулась. — Вернеру как офицеру полагается хорошая скидка на жильё. И он один из первых в очереди на заселение в новые дома, мне Ральф рассказал. Очень рада за вас!       — Ну… в общем, да, — щёки Катарины заметно порозовели. — А ты уже видела эти дома? — спросила она с жадным любопытством.       — Конечно, я не раз захаживала на стройку. Готово сейчас около десятка. Очень милые одноэтажные домики.       — Ничего себе, как быстро, — присвистнула Анни. — Рабочие там что, сутками горбатятся?       — Они работают посменно, хорошо зарабатывают и не жалуются, — снова улыбнулась я. — Ральф объяснял, что когда ярл поручил ему новый квартал, у него был запас материалов на первые работы. Чертежи и планы домов ярл тоже предоставил — они все небольшие и почти одинаковые, такие, чтобы их могли себе позволить простые люди. Поэтому строительство пошло довольно быстро — тем более, нужно спешить, чтобы закончить первую улочку до снегопадов. Остальное продолжат весной.       — А ты неплохо ориентируешься в делах супруга, — заметила Вивьен, отправляя в рот ломтик мягкого сыра.       — Мне было интересно, — я пожала плечами.       — Знаете, у меня родился тост, — вставила Анни, хватаясь за кубок. — За семейное счастье Вернера и Катарины в новом доме!       — Ой, — махнула на неё рукой Вивьен, — за это мы завтра выпьем раз двадцать, не меньше. А сегодня у нас всё-таки девичник без лишних ушей.       — Боюсь представить, какой тост ты предложишь, — хихикнула Катарина и взяла кусочек спелого яблока.       — Ну, ты меня знаешь, — ухмыльнулась Вивьен и подчёркнуто торжественно подняла свой кубок. — Давайте так: чтобы сердушко хотело, а всё прочее — могло!       Прыснув, мы все чокнулись и, не сговариваясь, выпили до дна.       — Вернер уже приехал в Заставу Хоннинга? — спросила Анни, поставив кубок на стол.       — Да, пьёт с отцом, братьями и друзьями дома у родителей, — фыркнула Катарина. — Надеюсь, не от горя.       — Может и от горя, — хохотнула Вивьен. — Если представил, какой выкуп мы с него завтра стрясём за тебя.       — А как он хотел? — радостно подхватила Анни. — За такое сокровище, как ты, придётся дорого заплатить.       — Не разорите моего жениха, — замахала руками Катарина. — Нам ещё дом обставлять.       — Не хотела говорить раньше времени, но так уж и быть, скажу, — я хитро прищурилась. — Обстановка для кухни, включая обеденный стол и стулья, уже ждёт вас в доме. Это подарок от нас с Ральфом, надеюсь, вам понравится. Сама лично рисовала эскизы!       — О, Лета, ты чудо! — просияла Катарина. — Спасибо!       — Вот видишь, — коварно улыбнулась Вивьен, — по поводу выкупа наша совесть будет чиста.       — Кстати, у меня тоже для вас новости, — сказала Анни как-то непривычно робко. — Я уезжаю учиться в Солитьюд!              Все мы поражённо уставились на неё.       — Ну а что, — продолжила девушка уже смелее, — не носить же до конца жизни кружки да миски всяким выпивохам. Я накопила денег и поехала поступать в Коллегию Бардов. На вступительном экзамене сыграла песню, и меня взяли обучаться бесплатно! — она обвела нас сияющими от счастья глазами. — На такое я даже не рассчитывала. Так что отсюда поеду прямиком в столицу. Занятия начнутся в середине месяца.       — Какая же ты молодец! — воскликнула я с восторгом. — За это точно стоит выпить!       — Поздравляю! — Катарина даже захлопала в ладоши, глядя на подругу с искренней радостью.       — Спасибо, — смущённо улыбнулась Анни.       Наполнив заново кубки прохладным сладким медом, мы снова чокнулись и тут же ополовинили их. Мне показалось, что по лицу Вивьен пробежала еле заметная тень, но уже через секунду наваждение рассеялось, и она как ни в чём не бывало снова подняла кубок:       — Ну шо, девоньки? Третий тост — за любовь, дар Мары и Дибеллы!       Когда весь мёд закончился, а в голове приятно потяжелело, мы решили, что пришло время прерваться на баню. Иначе, если решим сразу догнаться вином, на неё точно не хватит никаких сил. Просторная баня располагалась на заднем дворе и была разделена на две половины: мужскую и женскую. Париться на захмелевшую голову было слишком рискованно, а потому вместо парилки мы сразу направились в женскую моечную, где нас ждали четыре огромные бочки с горячей водой. Рядом на скамье обнаружилась стопка чистых полотенец, четыре скребка для тела и корзинка с несколькими видами душистого мыла.       — Красивый амулет, — заметила Вивьен, когда я сняла платье и нижнюю сорочку. Катарина тоже перевела на меня взгляд:       — Ястреб, — сказала она задумчиво, — тотемное животное Кин.       — Ну да, — подтвердила я как можно более небрежно и машинально погладила серебряную птицу кончиками пальцев. — Я же храмовая жрица. А культы Кин и Кинарет слились воедино.       — Ну, Кат, готовься, — Анни торопливо высвободилась из одежды и посмотрела на Катарину с коварной улыбкой, а я мысленно поблагодарила её за смену темы. — Тебя полагается от души обработать скребком.       Катарина, тоже успевшая раздеться, бросила подчёркнуто робкий взгляд на закрытую дверь, но мы с Вивьен демонстративно преградили возможный путь к бегству. Невеста фыркнула и, махнув рукой, проворно плюхнулась свою бочку, довольно прикрыв глаза.       — Хорошо как, — промурлыкала она. — Сейчас меня развезёт от тепла, и я даже не буду сопротивляться.       — Ноги побрить не забудь, — ухмыльнулась Вивьен. — И всё остальное тоже.       — Мы даже отвернёмся, если как следует попросишь, — добавила Анни, давясь от хохота. — Или тебе нужна помощь?       — Спасибо, я справлюсь, — фыркнула Катарина, слегка покраснев.       Я промолчала, с трудом сдерживая смех. Впрочем, на примере Ральфа, чей набор гребней, ножниц и бритв был чуть ли не больше моего, я уже знала, что «сиродильские» представления о гигиене давно добрались и до Скайрима…       Спустя час наша дружная компания ввалилась обратно в комнату: кожа у всех — особенно у Катарины — раскраснелась после помывки, в головах слегка шумело от выпитого мёда и душного тепла моечной, а плечи приятно ныли после того, как Вивьен с видом знатока сделала каждой из нас массаж. Растёкшись в глубоких креслах с мягкой обивкой, мы дождались слугу, который ловко и быстро сервировал ужин, разлил из большого глиняного кувшина пряное вино по кубкам и удалился, пожелав нам приятного вечера.       — Ну, Лета, — с серьёзным видом сказала Вивьен после того, как первый голод был утолён, — ты у нас единственная замужняя женщина. Какой совет дашь невесте?       Анни, хихикнув, едва не подавилась куском запечённой курицы с густым сметанным соусом, и Катарине пришлось хлопнуть её по спине. Я открыла рот, чтобы выдать что-нибудь глубокомысленное, но захмелевший язык повернулся совсем в другую сторону:              — Не надевай на ночь красивое бельё, если хочешь выспаться.       — Ты сейчас пожаловалась или похвасталась? — уточнила Анни под дружный смех Вивьен и Катарины.       — Это уж вы сами решите, — в тон ответила я, ухмыляясь.       — Советы по соблазнению будут? — продолжала допытываться Вивьен, уже не пытаясь скрыть лукавые искорки в голубых глазах. — Или что-то более классическое… про мужа, который должен уходить из дому с полным желудком и пустыми…       — Вивьен!       — Шо такое?       — Не смущай Катарину, она и так скоро грохнется в обморок!       — Я-то? Нет-нет, вы продолжайте, я слушаю и запоминаю…       — Лучше записывай! Бумажку дать?       — Вряд ли я на трезвую голову смогу расшифровать такой… кхм… конспект…       — К Лете придёшь — она поможет!       — А я тут вообще пьянею быстрее всех!       — Отли-и-ичненько! Счас мы тебе дольём — а там, глядишь, ещё чего интересного расскажешь про супружескую жизнь…       — Девочки, имейте совесть! Нам с утра ещё Катарину замуж продавать!       — Думаешь, она сбежит? Или потеряется?       — Давайте привяжем её!       — Куда? К кровати?       — Какая интересная мысль, мне тут недавно подруга про такое рассказывала…       — Ой, ну вас! Выкуп мы как с похмелья считать будем?       — Дык можно цену сразу завысить раза в два… для подстраховки…       Когда второй кувшин вина подошёл к концу, а животы начали ныть от беспрерывного смеха, Анни расчехлила свою неизменную лютню. Наши посиделки и раньше редко обходились без музыки, а потому, когда мы в четыре голоса затянули одну из любимых песен, перед глазами тут же замелькали воспоминания, от которых защемило сердце: тёплый вечер, летняя площадка ривервудской таверны, повисший в воздухе пряный дым, танцующие горожане, запах жареного мяса, соснового леса и реки… и Ральф, замерший у входа на постоялый двор…       Очнувшись от размышлений, я помотала головой, словно отгоняя наваждение, и вслушалась в незнакомую песню:

— Удержи меня,

На шелкову постель уложи меня.

Ты ласкай меня,

За водой одну не пускай меня… —

с видимым удовольствием пели Анни и Вивьен, бросая на смущённую и ещё больше раскрасневшуюся Катарину лукавые взгляды. Я засмеялась и, уловив мотив, подхватила.              Поздно вечером, лёжа в кровати и слушая размеренное сонное сопение девушек, я обдумывала прошедший день, стараясь сохранить в памяти как можно больше деталей. Море тепла, шуток, ощущение праздника и радость за подруг — всё это было словно восхитительной приправой, заставляющей ярче чувствовать вкус жизни, который до приезда в Скайрим я не ощущала вовсе. Кто бы мог подумать, что на севере может быть так тепло…

***

      Тук-тук-тук.       — Девочки, откройте, я не могу встать…       — Боги, кого принесло в такую рань?..       — Убейте меня…       — Лета, ты выпила меньше всех… будь душкой, открой, а?       Я осторожно села на кровати. К счастью, голова почти не болела и не кружилась — о вчерашней попойке напоминал только сушняк. Сквозь тонкие занавески на окнах пробивались косые золотые лучи — похоже, пора просыпаться, иначе мы никак не успеем привести себя в порядок до церемонии. Сунув ноги в комнатные шлёпанцы и накинув халат, я торопливо зашагала к двери, в которую кто-то деликатно, но уверенно стучал.       — Кто там?       — Лета, открывай, это я.       — Ральф!       Справившись с замком, я выскочила в коридор, небрежно захлопнула ногой дверь — и буквально повисла на шее мужа. При нём не было ни дорожного плаща, ни вещей. Ральф прижался к моим губам в коротком поцелуе, затем шутливо поморщился:       — У вас окна в комнате не запотели?       — Что? — не поняла я.       — Ты с виду трезвая, а амбре такое, будто бочонок вина впитала, — пояснил он с плохо скрываемым весельем.       — Эта редиска сачковала! — донёсся из-за двери полный страдания возглас Вивьен.       Мы так и согнулись пополам от смеха.       — Вот, слышал, — просипела я, давясь от хохота, — не так уж много я выпила. Но остальным всё ещё плохо.       — Собственно, я затем и пришёл, — хмыкнул Ральф, отсмеявшись, и протянул мне закупоренный флакон из тёмного стекла. — Фрида вспомнила, что ты не брала микстуру от похмелья. По двадцать капель на кружку воды, выпейте все.       — Да ты наш спаситель! — радостно воскликнула я и, схватив драгоценный флакон, сунула его в карман халата. — Спасибо! А… Хенрик разве не с тобой?       — Он здесь, наша комната в конце коридора. У вас не так много времени на сборы, лучше поторопитесь.       Вернувшись в комнату, я обнаружила, что девочки худо-бедно смогли принять сидячее положение, но их лица выглядели довольно помятыми. Тихонько посмеиваясь, я накапала микстуру в четыре кружки, развела её водой и раздала всем получившееся снадобье.       — И где таких чудесных мужей берут? — задумчиво протянула Анни, вытерев рот тыльной стороной руки и отставив пустую кружку на столик. Выглядела она заметно бодрее.       — Все вопросы к моему дяде, — фыркнула я, сделав последний глоток освежающей жидкости. — Может, у него есть ещё парочка друзей.       Вернувшись с заднего двора спустя четверть часа, мы почувствовали, что окончательно пришли в себя — даже Вивьен, выпившая накануне больше всех, больше не просила её убить, дабы избавить от мучений. Катарина подошла к висевшему у дальней стены большому зеркалу и окинула своё отражение придирчивым взглядом:       — Ну, хоть без слёз уже можно смотреть. Вы же поможете мне накраситься и сделать прическу? — она обернулась и посмотрела на нас щенячьими глазами.       — Что за вопросы, — хмыкнула Анни. — Даже если бы ты отбивалась от нашей помощи, мы бы тебя связали и накрасили…

***

      — Властью, данной мне Марой, объявляю вас мужем и женой. Вручаю вам обоим эти кольца, благословлённые милостью Мары. Пусть они хранят вас в вашей совместной жизни.       Катарина и Вернер, высокий светловолосый норд лет двадцати пяти, выглядели счастливыми и смущенными одновременно. Наблюдая, как они обмениваются кольцами с неподдельной нежностью в глазах, я невольно вспомнила собственную свадьбу — вынужденную, тайную и полную страхов, которые так и не сбылись. Возможно, если бы я не попыталась сбежать, у меня был бы такой же праздник, как у Катарины. Однако не будь той стычки с бандитами, моего скорого срыва и того памятного разговора по душам, мы бы нескоро увидели друг друга настоящими…              Ральф словно почувствовал моё настроение, и успокаивающе стиснул мою ладонь. Я повернула голову: он, как мне показалось, с грустью разглядывал светящихся от счастья и нарядных новобрачных, стоявших у алтаря. Расшитое серебряной нитью белое платье Катарины, которое мы с Анни и Вивьен разглаживали целый час, сияло в солнечных лучах, пробивающихся сквозь узкие окна часовни.       — Знаешь, я сожалею только об одном: у меня не было платья. Настоящего свадебного, белого. Но это мелочь. А больше я ничего не хотела бы изменить, — тихо, но твёрдо сказала я, глядя в серо-зелёные глаза мужа.       Он улыбнулся — с заметным облегчением:       — Приятно это знать.       Тем временем молодожёны, справившись с кольцами, слились в нежном поцелуе, чем вызвали громкий восторг гостей и традиционные крики «Горько!». Небольшая часовня была набита битком: рядом с новобрачными стояли родители с обеих сторон, младшая сестра Катарины и братья Вернера; чуть дальше, на одной линии с нами — его друзья и сослуживцы, рядом с которыми крутились Анни и Вивьен. Привычно хмурый и сосредоточенный Хенрик с мечом наперевес остался ждать снаружи. Отстранившись наконец от молодой жены, Вернер подхватил её на руки, а затем, под одобрительные возгласы и бурные аплодисменты, к которым мы с удовольствием присоединились, понёс к выходу.       Продолжение праздника было на всё том же постоялом дворе «Кубок мёда» — и всего в пяти минутах ходьбы от часовни. На первом этаже длинные деревянные столы расставили вдоль стен в виде буквы «П», освободив в центре помещения место для танцев. Музыканты, сидевшие у дальней стены, настраивали инструменты, а слуги суетились, выставляя сытные аппетитные кушанья.       Раньше я не бывала на свадьбах — не считая мою собственную, в честь которой не было банкета, — а потому от непривычного шумного веселья голова шла кругом. Вино, эль и мёд лились рекой, тостам — от «Счастья молодым!» до «Детишек, да побольше!» — я быстро потеряла счет, а столы ломились от ароматных горячих блюд и закусок. Вивьен, сидевшая рядом со мной, оживлённо болтала с одним из сослуживцев Вернера, которому строила глазки ещё в часовне, а его взгляд то и дело останавливался в области её декольте.       Когда все устали есть, а выпивки на столах заметно поубавилось, музыканты звучно скомандовали «Танцуют все!» и заиграли весёлую танцевальную мелодию. Первыми из-за стола выбрались Катарина с Вернером, затем и Вивьен потащила в центр комнаты своего кавалера. Ральф склонился ко мне:       — Пойдем?       — Ты танцуешь?! — от изумления я едва не поперхнулась.       — Чтобы ты знала, офицер обязан уметь танцевать, — с оскорблённым видом сообщил он. — В военной гимназии нас учили. Эта традиция пришла из Сиродила лет двадцать назад.       — Прости, — моим щекам сделалось жарко. — Я до сих пор многого не знаю… Идём?       Никогда прежде мне не доводилось танцевать халлинг, но Ральф вёл меня легко и уверенно, а потому я довольно быстро сориентировалась и перестала путаться в шагах. Вскоре я окончательно расслабилась и отдалась ощущениям: чудесный праздник, весёлая музыка, необычайная лёгкость в теле, танцующие пары вокруг — и горячие пальцы мужа, переплетающиеся с моими. Хотелось остановить время и в мельчайших подробностях сохранить в памяти этот миг, до краёв наполненный жизнью, чтобы потом вспоминать его с теплотой — снова и снова…       День пролетел незаметно. К тому моменту, как в таверне зажгли многочисленные свечи и светильники, гости успели заметно устать и вернулись к столам, чтобы снова подкрепиться. От выпитого вина, танцев и духоты кружилась голова и горело лицо, а потому я решила выйти на воздух.       — Пойду проветрюсь, — сказала я Ральфу, который оживленно болтал с Вернером, и отошла от стола. Мимо прошмыгнула Вивьен и, пьяно хихикая, направилась со своим кавалером куда-то в сторону кладовок.       После похода на задний двор сделалось значительно легче, и я вернулась на крыльцо, желая ещё немного подышать свежим вечерним воздухом. Было уже совсем темно, но ни Массер, ни Секунда не успели взойти; осенняя прохлада заставила поплотнее укутаться в небрежно наброшенный плащ. Густой мрак слегка разгоняли только немногочисленные факелы, закреплённые на стенах домов.       — Добрый вечер, госпожа Летиция!       От неожиданности я вздрогнула и повернула голову. В двух шагах от меня стоял Рагнар, немолодой норд из гильдии Соратников, у которого я буквально седмицу назад вылечила сотрясение мозга.       — Добрый вечер, Рагнар, — я улыбнулась ему. — Как ваша голова?       — На месте: ест, пьёт, болтает и даже иногда думает, — весело ответил он, и я засмеялась. — А всё ваши золотые ручки.       — Это мой долг, — я улыбнулась шире. — Вы здесь по делам?       — Пока отдыхаю по вашей же рекомендации! — сообщил Соратник с довольным видом. — Приехал вот в гости к Берте, сестре моей. Она такую наливку из брусники делает — пальчики оближешь! Нынче сезон ягод как раз. Дегустировали весь вечер, я и вышел проветриться чуток. А вы, я слышал, на свадьбу приехали?       — Правильно слышали, — подтвердила я, — и тоже вышла подышать.       Изрезанное шрамами лицо Рагнара вдруг посветлело, словно ему пришла в голову отличная идея:       — А давайте я вас угощу брусничной наливкой! Сестра тут рядом живёт, через три дома буквально.       — Ну что вы, — я даже растерялась, — мне уже хватит пить.       — Так я вам с собой дам, бутыль целую, закупоренную! — не сдавался он. — Вы меня уже сколько раз латали. Считайте это подарком в знак благодарности!       — Ладно, — смутившись от его напора, я решила уступить. — Если уж тут близко…       — Близко-близко, — закивал он. — И обратно я вас провожу…       Я спустилась с крыльца, и мы направились по улице в сторону, противоположную от часовни. Постоялый двор остался позади, и вокруг быстро сгустилась темнота. Рагнар, продолжая что-то говорить о том, что идти совсем недалеко, а наливка в самом деле стоит небольшой прогулки, свернул в какой-то переулок. Мне показалось, что стало значительно холоднее; я зябко повела плечами и снова поправила плащ, но это не помогло. А в следующую секунду, подобно удару молотком по голове, меня настигло понимание, заставившее резко остановиться и в ужасе прижать руки к груди.       Амулет Кин, выбившийся во время танцев из-под одежды и лежавший теперь под плащом поверх платья, был холоднее льда.       Стараясь не делать резких движений и не выдать свой страх, я бесшумно попятилась назад. Но было поздно: Рагнар обернулся ко мне, изображая вежливое недоумение, а я успела заметить в его глазах странный желтоватый отблеск.       — Что с вами, госпожа Летиция?       — Мне… нехорошо, — выдавила я, продолжая мелкими шажками отступать назад. — Спасибо, но я всё-таки вернусь обратно.       — Не спеши, милая, — сказал он совершенно другим, чужим голосом. Высоким, тягучим, с носовым призвуком…       От ужаса я на какой-то миг замерла на месте. Нужно было развернуться и бежать, или хотя бы выставить перед собой магический щит — но я не успела сделать ни то, ни другое. В один прыжок тот, кто выдавал себя за Рагнара, оказался рядом со мной и положил мне на спину, между лопаток, сверкнувшую зеленоватым светом ладонь. Моё тело мгновенно обмякло и вышло из повиновения; голова запрокинулась назад и я бы упала, если бы он меня не удержал. Крик застрял в горле, и я не смогла издать ни единого звука.       — Лорд Максимилиан тебя заждался, Летиция Тирани-Мелдон-Норберг, — услышала я вкрадчивый шёпот у самого уха.       Холодные звёзды в безлунном небе молчаливо мерцали. Кажется, сочувственно.