Зов неугасшей любви

Лето прошло, затем и дождливые осенние дни тоже закончились. Упал первый снег, а потом, весеннее солнце растопило его, сменяя холодные дни теплом, которое в итоге перешло в знойный летний Стамбул. С помощью Аллаха султан Мурад хан завоевал Багдад. И спустя целый год, могущественная армия Османов, возглавляемая повелителем семи континентов, возвращалась домой. Кёсем султан, как доверенный регент империи, приказала подготовить всё как подобает, даже лучше: больше торжества, больше роскоши, больше величия. Она лично следила за приготовлениями, чтобы каждое мероприятие подчёркивало триумф её сына. Когда доложили, что Мурад вот-вот войдёт через большие ворота Топкапы, все женщины султанской семьи вышли на башню справедливости. Громкая, захватывающая музыка барабанов и труб оглашала воздух, заставляя мурашек пробегать по коже. Толпы подданных, собравшиеся у ворот, приветствовали правителя, скандируя его же имя. Мурад, сияя гордостью победителя, поднял руку, осыпав народ несколькими вдохновляющими словами. Затем он исчез за воротами, а женщины, наблюдавшие сверху, торопливо направились в султанские покои, чтобы встретить повелителя. С того дня, как состоялся тот громкий и горький разговор между Кёсем султан и Кеманкешем, тоже прошёл год. Оба они были влиятельны, а также по своему ответственны за государство.Так что, безусловно им приходилось разговаривать, встречаться, однако с тех пор больше не было никаких ругани, споров, лишних слов и дерзости. Только дела государства. Кёсем была рада такому течению обстоятельств, но в глубине души её сердце всё же отдавала болью. А Кеманкеш, хоть и его чувства к ней остались почти такими же, разочарование и быть может некая ненависть давали о себе знать. Когда султан вошёл в зал, Кёсем встретила его у входа, соблюдая все традиции. Мурад подошёл, обнял мать, затем поцеловал её руку. – Добро пожаловать, лев мой, – произнесла она сдержанно, но тепло. – Ты своей победой заставил всех нас гордиться. Поздравляю тебя. – Благодарю, Валиде, – ответил Мурад с улыбкой, прежде чем отправиться к своим сёстрам и женщинам. После всех приветствий султан потребовал: – Оставьте меня одного. Все вышли из покоев без возражений, даже Кёсем. Она понимала, что ему нужно время, чтобы прийти в себя после долгого похода. На дворец постепенно опустились сумерки. Ближе к ночи султан Мурад, вызвал к себе свою жену, Фарью. — Как ты, Фарья? — спросил он, поглядывая на неё. — Хорошо, Мурад. Этот год был таким долгим, я очень скучала, — ответила она, невинно хлопая глазами. — Я тоже скучал, — признался Мурад, — Однако прежде я хочу знать, что происходило в моё отсутствие. С Валиде я тоже поговорю, но она наверняка что-то скроет. А ты расскажи мне всё как есть. Фарья чуть смутилась и пожала плечами: — Я не участвовала в делах государства, Мурад. Об этом тебе расскажут твоя мать или великий визирь, а в гареме всё было тихо, если не считать наших перепалок с Айше, когда мы иногда пересекались. Мурад тяжело вздохнул и закатил глаза, явно не желая углубляться в женские ссоры. — Но, кстати… — Фарья прищурилась, будто неуверенная, стоит ли продолжать, — после твоего отъезда Валиде султан и Кеманкеш паша сильно поругались. — Поругались? Снова? — Я знаю, ты приказал им поставить точку над их враждой. Но на этот раз всё выглядело особенно странно. — Странно? В каком смысле? — прищурился Мурад. — Их ненависть слишком… личная, не считаешь? — осторожно заметила Фарья. — Сначала, говорят, что Валиде пошла в кабинет паши, якобы девушки видели, как она направлялась туда, ещё и в ярости . А потом той же ночью Кеманкеш паша ворвался в её покои. Мурад напрягся. — Он ворвался в гарем? — уточнил он. — Да, — подтвердила Фарья. — Я не знаю точных подробностей, Мурад, но женщины шептались об этом ещё долго. — Да как он посмел, — прорычал Мурад, вставая с места. Его взгляд был мрачен, а в голове уже выстраивались предположения, одно хуже другого. Он начал нервно ходить по комнате, поглаживая бороду. — Мурад, всё в порядке? — Иди к себе, — коротко бросил он, не глядя на неё. — Но… — Я сказал, иди, — повторил он с такой твердостью, что Фарья без возражений поклонилась и удалилась. Оставшись один, султан вызвал к себе хранителя покоев, Каляндир-агу. Тот вошёл с почтением, низко склонившись перед повелителем. — Повелитель, — произнёс он, стараясь не поднимать глаз. — Каляндир, ты тоже слышал о ссоре Кеманкеша и Валиде султан? — Слышал, ещё долго ходили разговоры про их ссору, повелитель, — осторожно ответил ага. — Приведи ко мне стражей, которые охраняли её покои в тот день. — Как прикажете, повелитель, — поклонился Каляндир и быстро вышел из покоев. Через некоторое время он вернулся, приведя одного стражника. — Он один? — холодно уточнил Мурад, внимательно посмотрев на охранника. — Да, повелитель. Второго уже нет, — объяснил Каляндир. — Ты можешь идти, — коротко бросил султан. Ага снова поклонился и поспешил удалиться, оставив стражника наедине с Мурадом. Султан смерил мужчину взглядом, который заставил того нервно переминаться с ноги на ногу. — Сейчас я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать. Говорить правду в твоих же интересах, — медленно произнёс Мурад, акцентируя каждое слово. — Слушаю вас, повелитель, — тихо отозвался стражник, стараясь сохранять спокойствие. — Речь о ссоре паши и Валиде султан. Он действительно ворвался в её покои? — Да, повелитель. Он велел нам всем оставить их наедине и грозился даже убить. Мурад нахмурился, поднося руку к бороде, которую начал задумчиво гладить. — Что потом? — Валиде султан позвала нас обратно, но паша снова запретил вмешиваться. Мы боялись ослушаться, но султанша приказала его выпроводить, тогда он убил стражника. Мурад остановился, глядя на стражника с подозрением. — Что ты слышал? Какая причина такой ссоры? Охранник замялся, явно не решаясь говорить дальше. — Говори! — повысил голос султан, пронзая стражника взглядом. — Повелитель… я могу ошибаться, но как я понял, ранее их связывал не только дружба, но и тайная связь… чувства, — осторожно произнёс тот, боясь даже поднять глаза. На лице Мурада появилось напряжение, но он сдержал свой гнев, потратив почти все усилия. — Почему ты так подумал? — холодно спросил он. — «Почему ты вдруг остыла? Почему прекратила наши отношения?» — это слова паши, повелитель. «Наплевала на многовековые традиции и законы, отдала тебе всю себя, без остатка!» а это Валиде султан… Мурад сжал кулаки, чувствуя, как внутри поднимается буря. — Можешь идти, — резко приказал он. Стражник, как будто не веря своему спасению, тут же поклонился и поспешно покинул покои, где, как ему казалось, воздух был накален до предела. С тяжёлыми мыслями Мурад лёг отдыхать. Он знал, что завтрашний день станет для него ещё одним испытанием. На дворец пали первые лучи солнца, и, как всегда, султан был на ногах раньше всех, как и его мать, её привычка всегда быть первой на страже дел империи так и не изменилась. Мурад отдал приказ передать Валиде султан, чтобы она немедленно пришла к нему. Менее чем через полчаса она уже стояла перед сыном, величественная и спокойная на вид, хотя её сердце уже начинало тревожно сжиматься. — Мурад, ты хотел меня видеть? — спросила она ровным голосом. — Садитесь, Валиде. Разговор будет долгим, — коротко ответил он, указав на место напротив. Кёсем молча села, но внутри неё росло напряжение, она чувствовала, что разговор будет неприятным, и пыталась предугадать хотя бы его причину. Мурад внимательно посмотрел на мать, а затем заговорил: — Перед уходом я попросил вас положить конец вашей вражде с Кеманкешем. А как выяснилось, ничего не изменилось. Даже хуже — вы позволяете себе врываться в покои друг друга, чтобы продолжать ваши никчёмные ругани. Кёсем собралась было возразить: — Сынок, я… Но он прервал её резким движением руки, подняв палец к губам, чтобы она замолчала. — И даже это, ещё не всё. Как оказалось, вы были, а может и сейчас являетесь любовниками. Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Кёсем широко раскрыла глаза, потрясённая, что даже не смогла произнести и слова. — Как вы посмели? — внезапно выкрикнул Мурад, его лицо исказилось от ярости. И прежде чем она успела хотябы открыть рот, он с силой ударил её по щеке. Кёсем упала на пол, держась за горящую щёку. Из её глаз невольно полились слёзы. — Мурад… — едва выдохнула она, чувствуя, как привычный её мир рушится вокруг неё. — Как вы посмели предать память отца? Как вы посмели предать меня? Даже если бы вы свергли меня с трона, я воспринял бы это лучше, чем ваш греховный союз! Его голос разрывал тишину покоев, слова обжигали, как лезвия. — Сынок, выслушай меня, прошу! — попыталась она защититься, но её голос утонул в его ярости. Внезапно он шагнул к ней и, схватив за горло, поднял на ноги. Его хватка была стальной, а взгляд — полным отвращения. — Ты опозорила себя, ты падшая женщина, Кёсем султан! Его рука сжималась сильнее. Она задыхалась, чувствуя, как жизнь медленно уходит из неё. Но через несколько мучительных секунд Мурад разжал пальцы, отпустив её. Кёсем рухнула на колени, жадно хватая ртом воздух. Слёзы ручьём текли по её щекам, но она не произнесла больше ни слова, чувствуя, что любая попытка оправдаться, уже будет бессмысленной.