Зов неугасшей любви

— Кёсем, очень надеюсь, тебе стало хоть немного легче, но теперь и ты, прошу, выслушай меня, — голос Кеманкеша стал более сдержанным, но в нём всё ещё чувствовались напряжение и решимость. Он сделал шаг назад, пытаясь успокоиться, чтобы продолжить. — Я всё понял. Причины твоей ненависти, отчуждения… даже отвращения. Кеманкеш на мгновение замолчал, словно собирался с мыслями, но затем решительно продолжил: — О том, что обоих шехзаде посадили в кафес, я узнал только после того, как вернулся с похода. Да, от повелителя я получил многое, но не то, что я хотел. Я хотел тебя, только тебя, Кёсем. — Замолчи, прошу тебя, замолчи! Хватит сыпать соль на мою рану! — Я винил себя, действительно винил, но ты не дала мне возможности даже поговорить с тобой, — продолжил он, игнорируя её слова. — Потому что было уже поздно, — ответила она, резко повернувшись к нему. — Поздно для всего. Мы могли бы поговорить сразу после того, как я встретилась с Мурадом, но поверх своей боли я получила ещё одну, увидев тебя с Эстер. Услышав ваш разговор… в нашей комнате,в нашем уголке, где происходило всё! Кёсем тоже замолчала на секунду, её глаза вспыхнули яростью. — Но я всё же хочу знать, Кеманкеш. Прошу, скажи мне правду. — Какую правду? — ответил он, настороженно. — В тот день, у вас с Эстер что-то было? Она ведь на тебя глаз положила, слюни пускает. Я хочу знать: что ты чувствовал к ней? Кеманкеш тяжело вздохнул и ответил твёрдо: — Ничего, Кёсем. Ничего не чувствовал и не буду чувствовать. И между нами тоже, ничего не было. Моё сердце однажды выбрало тебя, и это навеки вечное. Ты действительно думаешь что я способен изменить тебе? — После того, что я узнала от Мурада, после того, что видела и слышала, ты был способен изменить. — Нет, Кёсем, нет! — он повысил голос, его взгляд горел отчаянием. — Я повторяю, я лишь подтвердил то, что уже было известно повелителю. И сделал это не из-за предательства, а потому что хотел тебя защитить, насколько мог. Он замолчал, но тут же добавил, уже тише, почти умоляя: — Мне всё равно, кто влюблён в меня: Эстер, Лалезар, шлюхи из таверн… Наплевать на всех, на весь мир, кроме тебя. Да, я посещал таверны, много раз, но это было до того, как я понял, что люблю тебя. После этого даже думать о других женщинах для меня было отвратительно. Кёсем усмехнулась. — Неважно. Всё это неважно. Ты тогда стал для меня никем, и так и остаёшься. Из-за тебя я пережила такую боль, прошла через такие мучения, что ни за что в жизни не смогу простить. Я даже рада, что ребёнок… Она быстро заткнула себя, слишком поздно поняв что проговорилась. На мгновение в комнате повисла мёртвая тишина. — Ребёнок? — Кеманкеш замер, не веря своим ушам. — Какой ребёнок? — Не бери в голову, это не касается тебя, я просто запуталась — её голос был холодным и отрешённым, но внутри всё дрожало от волнения, она надеялась что он поверит, и из всех сил пыталась его уговорить. — Какой ребёнок, Кёсем? Ты не могла запутаться. Скажи мне правду! Она молчала, понимая, что он уже не отступит. — Какой ребёнок?! — повторил он громче. Снова сделав шаг вперёд, он схватил её за плечи и начал трясти, отчаяние звучало в двух словах, которые он повторял. — Скажи мне! — Да! — выкрикнула она наконец. — Твой ребёнок. Твой и мой! — Где он, или она? Где наш малыш? — голос Кеманкеша дрожал, в нём слышалась надежда, смешанная с отчаянием. — После всего, что ты сделал, ты думаешь, что я оставила твоего ребёнка? — холодный ответ Кёсем был словно удар кинжала в сердце. Кеманкеш замер, словно окаменел. — Кёсем… Прошу, скажи, что это ложь… Пожалуйста… — его голос сорвался, а по щекам текли слёзы. Это было зрелище, которого Кёсем никогда не видела, и не ожидала увидеть. Она растерялась. Кеманкеш — её непоколебимый воин, мужчина, который всегда казался сильным, плакал. — Я сделала аборт, — холодно произнесла она, делая вид что не замечает его боли. — На следующий же день, как увидела вас с Эстер. Её слова повисли в воздухе, превращаясь в невыносимую тишину. — Как ты смогла? Кёсем, как ты смогла? — выкрикнул он, громко. — Это же был и твой ребёнок! Ты так любишь своих шахзаде, дочерей, даже Мурада, который причинил тебе столько боли! Как ты смогла избавиться от своего малыша? Как вообще ты посмела скрыть это от меня, от отца своего ребёнка? Он шагнул ближе и схватил её за плечи, снова тряся её. Его гнев и отчаяние смешались в смертельный коктейль, который он сейчас, выплёскивал на неё. — Ты не смеешь… не смеешь спрашивать меня за это! — крикнула она, силой отталкивая его. — Смею! Отвечай на мои вопросы! — Стража! Двое охранников быстро вошли в покои, низко поклонившись. — Выведите пашу из моих покоев и проводите до его кабинета! Мужчины переглянулись, явно осознавая, что им не под силу справиться с ним, но вариантов не было. Они медленно двинулись к нему, но Кеманкеш уже выхватил кинжал из пояса. — Не подходите! — рявкнул он, стража остановилась на секунду, но под взглядом госпожи, продолжили. А в следующий момент Кеманкеш, одним ударом лишил одного из стражников жизни. Кёсем, увидев это, отступила на шаг, закрыв руками рот. Её глаза расширились от испуга. — Пошёл вон! — крикнул он оставшемуся стражнику. — Иначе я за себя не ручаюсь! Охранник медленно, со страхом, повернул голову к Кёсем, ожидая её указаний. — Иди, — холодно прошептала она. Тотчас стражник покинул комнату, оставив их наедине. Кёсем глубоко вздохнула, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями. — Я возненавидела тебя, — сказала она, её голос звучал устало, твёрдо, но спокойно, слишком. — И пыталась стереть всё, что напоминало о тебе. А малыш, которого я носила, каждый день напоминал мне о тебе, всё вело к тебе. Я стёрла единственный мост, который соединял нас тогда, и который соединял бы нас всегда. Я не хотела этого, Кеманкеш. Её голос дрогнул, но она быстро справилась с собой. — И к тому же, ты думаешь, что Мурад позволил бы мне родить его? — горькая усмешка снова тронула её губы. Кеманкеш стоял неподвижно, молча, глядя на неё. Его лицо было каменным, но глаза выдавали бурю, бушующую внутри. — Я ответила на всё, теперь иди. И жди, пока обе наши головы, не опустятся на плаху. Её взгляд стал ледяным, а голос — ровным и отстранённым. Сделав шаг назад, она словно отдалялась не только физически, но и эмоционально. Кёсем повернулась, сделала ещё несколько шагов к лестнице и начала подниматься на второй этаж своих покоев. Её движения были медленными, торжественными, она окончательно поставила точку в их разговоре. Кеманкеш так и остался стоять посреди комнаты, не сводя с неё глаз. Он смотрел, как её фигура исчезает, но молчал. Её слова звучали в его голове эхом, раскалывая его душу на тысячи осколков, как и тогда, когда её душа также разрывалась. Теперь они квиты.