Зов неугасшей любви

Она легла спать, но сон не приносил ей покоя. Её мысли кружились вокруг событий прошлого и настоящего. Только к утру ей удалось ненадолго забыться в царстве сна. Проснувшись, как всегда рано, она позвала девушек. Они принесли воду для омовения и помогли ей облачиться в один из её роскошных нарядов. Платье было изысканным, вышитым золотыми нитями, подчёркивающим её величественный образ. Закончив приготовление, Кёсем султан покинула свои покои и направилась к покоям султана. Подойдя к дверям, она коротко постучала. Услышав разрешение войти, она без колебаний переступила порог. — Валиде, — произнёс Мурад, сделав шаг вперёд, чтобы поцеловать её руку. Но Кёсем, едва взглянув на него, отдёрнула руку, не позволяя ему этого сделать. — Доброе утро, если его можно так назвать, — сказала она сухо. Султан, поняв, что приветствия вежливости сегодня не будет, отступил на шаг назад. — Полагаю, вам уже доложили о моём решении, — сказал он, прямо встречая её взгляд. — Верно, — коротко ответила Кёсем, ледяным тоном. — Из всех государственных мужей ты выбрал именно его на эту должность. Почему? — Потому что я так решил, Валиде. И впредь запомните: мои приказы не обсуждаются. — Мурад, почему ты так поступаешь? — с нажимом произнесла она, делая шаг вперёд. — Мне уже кажется, что ты всё делаешь назло мне. Я говорю одно, ты делаешь совершенно другое. Я сказала тебе отказаться от этой принцессы, но ты заключил с ней никях, из сотен пашей ты выбрал именно того, кто мне противен! Мурад прищурился, его лицо приняло жёсткое выражение. — А вы думали, что я всю жизнь буду вашей марионеткой? — с вызовом бросил он. — Хватит с этим, Валиде. Ваша власть закончена. Смиритесь уже. Её глаза вспыхнули от гнева, но она сдержала себя. — Я разве борюсь с тобой за власть? — холодно спросила она. — Я лишь хочу, чтобы ты доверял мне, советовался со мной. Чтобы ты принимал важные решения, обдумав их со всех сторон. — Я так и поступаю, только без вашего участия. Разговор окончен, Валиде. Идите к себе. Кёсем сдержала всё, что готово было сорваться с её губ, и лишь одарила сына суровым, пронизывающим взглядом. Развернувшись с достоинством, она покинула покои, оставив за собой напряжённую тишину. Выйдя из покоев султана, Кёсем стремительно шагала по коридору, стараясь сохранить величественное выражение лица, несмотря на всё происходящие внутри. Однако её шаг замедлился, когда навстречу ей появился новоиспечённый Визирь. Он поклонился, как того требовал этикет. Она уже была готова пройти мимо, игнорируя его, как будто он не существовал. Но его голос, звучащий с лёгкой насмешкой, остановил её. — Вы даже из приличия не поздравите меня с новой должностью, госпожа? Кёсем замерла, повернувшись к нему с ледяным взглядом. — Не поздравлю. Мне жаль, что такое могущество и власть попали именно в твои поганые руки. Кеманкеш улыбнулся, словно её слова доставили ему странное удовольствие. — Это ещё не все новости, госпожа, — сказал он, с напускной небрежностью. — Уверен, повелитель не сообщил вам. Кёсем прищурилась, её лицо оставалось непроницаемым. — Что ещё? — коротко бросила она, едва сдерживая раздражение. — В конце этой недели повелитель отправляется в поход. А государство, на время своего отсутствия он оставляет мне. — Что за чушь ты несёшь? Какой поход? — резко спросила она, её голос наполнился нотами негодования. Кеманкеш ничего не ответил, лишь слегка поклонился, выражая непоколебимое спокойствие, и направился к покоям султана. Но Кёсем не собиралась оставлять этот вопрос без ответа. Не медля ни секунды, она пошла за ним. Войдя в покои, она сразу же обратилась к сыну. — Мурад, какой ещё поход? Ты решил уехать на войну, а я узнаю это от раба? — её голос звучал властно, и на последнем слове, она сделала заметный акцент. Мурад поднял взгляд от документов, лежащих перед ним, и устало посмотрел на мать. — Узнали ведь, — спокойно ответил он. — Я иду войной на Персию, а государство на время моего отсутствия я вверяю Кеманкеш Паше. — Значит, этот раб в твоих глазах выше меня? Жаль, Мурад. Очень жаль. Не дождавшись ответа, она развернулась и вышла, твёрдо держа спину прямо. На этот раз её никто не остановил, и она беспрепятственно дошла до своих покоев. Закрыв за собой дверь, Кёсем приказала слугам оставить её одну. — Ненавижу… ненавижу! — прошептала она сквозь стиснутые зубы, сжимая руки так сильно, что костяшки побелели. Её взгляд метался по комнате, словно она искала, на что обрушить свою ярость. Наконец, она резко повернулась к двери и громко крикнула: — Хаджи! Евнух появился почти мгновенно, как будто всё это время стоял за дверью, ожидая её гнева. — Госпожа, — поклонился он, опуская голову. Её голос был резким, как удар ножа: — Ты, ведь вчера сообщил мне о его новой должности. Почему ты не сказал мне и о предстоящем походе? Хаджи поднял голову, удивлённый её словами, но тут же склонился обратно. — Госпожа… Я ничего не слышал про поход. Кёсем сжала губы, её глаза блестели от еле сдерживаемого гнева. — Вы даже сплетни таскать не способны! — сказала она с презрением. — Убирайся, и не показывайся мне на глаза! Евнух поспешно поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Он прекрасно понимал, что сейчас лучше держаться подальше. Однако, заботясь о состоянии своей госпожи, он тут же отдал распоряжение одной из служанок принести ей успокаивающий отвар.