Сокрытое сердце

Ночь. В маленькой четырёхугольной башне замка томилась юная душа. Граф, поспешно удалившийся с собрания, в поисках уединения заперся в большой опочивальне старой башни, и сейчас в раздумьях лежал на кровати. Из его комнаты с высоким окном были видны покои барона, где, как справедливо можно было догадаться, ожидал своей участи мальчик четырех лет. Слабый огонек свечей скромно озарял внутреннее помещение, и по ним Ранвьер мог понять лишь то, что их обитатель еще не спит. Жизнь мальчика висела на тонком волоске, как терзаемая сомнениями душа графа качалась на чашах весов Равновесия. Юноша вгляделся в беззвёздное небо: «Сегодня я должен решить».

***

Ночное светило боязливо выглянуло из-за туч, растянувшихся по небу в длинные гряды. Пара мягко ступавших маленьких ног бесшумно поднималась по ступеням башни. Бледный свет луны из узких окон тонкой полосой прокладывал им путь через тьму. Стражник, охраняющий вход в комнату графа, ощетинился алебардой, заметив приближавшуюся фигуру в монашеской одежде, и раздражённо спросил: -Кто здесь? Ночной посетитель слегка помедлил при виде грозного стража. -Прошу — пропустите, — прошептала девушка, осторожно подходя вплотную. -Вот ещё, — выпалил мужчина. Он убрал оружие и, неторопливо поглаживая свои выцветшие усы, оглядел монахиню с ног до головы. Нехорошая ужимка появилась на его лице. Воровато оглянувшись на дверь, находящуюся за спиной, он начал говорить фальшиво ласковым тоном: -Граф спит, ему не до этого сейчас. Если желаете пройти, то, может, изволите проследовать со мной? -Простите, я вас не понимаю, — виноватая улыбка была ему сухим ответом. -У нас разговор кор-р-роткий, — грозно надвинулся стражник, хватая её за руку. — Либо со мной, либо в темницу. Девушка, растерявшись, испуганно захлопала голубыми глазами. Она попыталась собраться с силами и хотела повелеть ему отпустить, но варварская рука до боли сжала ей запястье, и из её груди вырвался лишь короткий вскрик. — Отпусти её! — пророкотало грозно из тьмы уходящей вниз винтовой лестницы. Стражник тотчас ослабил хватку и отстранился от задержанной, напряженно вглядываясь в сторону, откуда донёсся голос. В свете луны тускло блеснула тёмная сталь доспехов, вычерчивая из тьмы силуэт высокого рыцаря. — Предоставь её мне. Я сменяю караул. Стражник, расслаблено выдохнул, когда понял, что из темноты говорил реальный человек, а не бесплотный дух. — Ты что не слышал меня? — яростный тон непрошеного гостя не предвещал ничего хорошего. Солдат изменился в лице, как будто его ударили под дых, неестественно выпрямился, и поспешно затрусил вниз по лестнице. Рыцарь в тёмных доспехах проводил удалявшегося взглядом и, убедившись, что тот скрылся окончательно и бесповоротно, обернулся. Как раз в это время большое серое облако закончило плыть мимо луны: она вновь смогла робко заглянуть в окно. Тьма расступилась, и монахиня, наконец, смогла разглядеть лицо своего спасителя. Казалось, оно было соткано из лунного света: резкие черты сглаживались мягким сиянием, придававшим коже оттенок беднее обычного. Единственной вещью, которая не позволила бы сказать, что перед ней стоял восставший из могильного хлада мертвец, была выточенная на том лице ухмылка: живая, насмешливая, но добрая. — Геральд! — Воскликнула девушка, и в этом непринужденном восклицании смешались одновременно и облегчение, и радость, и благодарность. — Что ты здесь делаешь? — Да вот…- Демон обошел ту, которую вчера называли сестрой Микеле, и занял место стража перед дверью. — Слежу за тем, чтобы ночной покой графа не нарушила ни одна блудная монахиня. Девушка покраснела и, отведя глаза, смущенно возразила: — Мне не пришлось бы приходить сюда, если бы ты не стал мешать мне на собрании. — Уж извини, но я не обязан потакать каждому ангелу, особенно, в бессмысленных прихотях. — Но… — Оставь это гиблое дело, Мисселина. — Геральд нахмурился, объяснение таких очевидных вещей его раздражало. — Ни один человек в здравом уме не станет щадить ребенка, род которого запятнан предательством. Это как копать самому себе могилу. — Он и так копает её! Погубить невинную душу — проложить себе дорогу в ад. — Значит, такова его судьба, — улыбнулся демон: такой расклад его бы вполне устроил. — Но не мальчика! Ему всего четыре… — Может, это и к лучшему. Он не будет отравлен этой жизнью, больше не почувствует горечь утраты, не услышит, как шепчутся за спиной, вспоминая грехи его отца, его не будет терзать ни страх за свою жизнь, ни ненависть, ни презрение окружающих, что заставит его рано или поздно молить о смерти. — Он не узнает, за что умер его отец, не поймёт коварства гордыни и золота, не узнает ценности простой дружбы, не поймёт, какого преодолеть первые трудности, получить признание своих людей за спасение от неурожая, своих товарищей за вовремя подоспевшую подмогу. — Голос её стал печальным. — Словом он никогда не вырастет и не полюбит жизнь, да и просто не полюбит. Геральд обреченно вздохнул. Он и не ожидал, что девушка услышит его: всё-таки она — ангел. По-настоящему сочувствовать смертным, можно только поняв их мирские заботы и тревоги, и Мисселина, к его удивлению, хорошо понимала. Понимала, что составляет их далекое от небесного мира счастье и не желала отступать. Последний факт, однако, его несомненно занимал: она почти никогда не проявляла настойчивость свойственную её сестре, редко её можно было увидеть спорящую. Только если предмет спора не задевал за живое, как когда-то их так и не доведенный до конца разговор… -Ну что ж, допустим, что ты попадешь к Ранвьеру, — Геральд специально отошёл на несколько шагов от двери, демонстрируя маленькую, но всё же существующую вероятность подобного исхода, — и что же ты ему скажешь? — Он скептически вскинул одну бровь. — Все те же душещипательные откровения обычной жизни? Думаешь, его это убедит? Демон отвернулся с ухмылкой на лице. Он ожидал, что она бесхитростно поспешит открыть дверь, и был уверен, нет, не в том, что девушка не сможет найти аргументы, а в том, что таких аргументов попросту нет. — Я скажу ему, — после некоторых раздумий, прервала молчание Мисселина, — что расположение и доверие мастеровых, которые изготовили пушку, можно заслужить только, если он сохранит мальчику жизнь и оставит за ним владение. Этих умелых людей барон пригласил ещё во времена перестройки замка, они так и осели здесь. А войска графа ведь чуть не отступили после увиденного залпа? — Она приободрилась и в ликующем порыве сложила вместе ладони. — Ему захочется заручиться поддержкой людей, которые смогут воспроизвести такое орудие снова, верно? Демон оглянулся, никак не ожидавший услышать что-то вразумительное. Он смотрел на неё словно громом пораженный: «Откуда? Как она?.. » Дело начало приобретать совсем другой оборот. Серьёзный. Для этих мальчишек всё еще сияла маленькая звезда надежды. Которая давно должна была угаснуть! «Если приложить воздействие бессмертного в довесок к аргументу, то всё идёт к адской гончей под хвост!» — раздумывая над словами Мисселины, он старался не подавать виду, но краткое замешательство не ускользнуло от внимательных ясных глаз. Она шагнула к двери. Демон молниеносно оказался перед ней и, оперев руку на дверь, как будто девушка уже пыталась открыть её, преградил путь. Его лицо вновь приобрело прежнюю суровость, а в глазах заблестели льдинки. — Зря ты мне это сказала. Мисселина в недоумении посмотрела на него: — Ты же сам спросил? Услышав справедливое замечание, Геральд смутился своей вспыльчивости и тому, хотя не признался бы в этом, что ангел застала его врасплох. Как у неё это получается? Он поспешно спрятался за привычной усмешкой: — Да, спросил, и ты тут же выдала мне свой козырь. Может, ты думала, что всё будет так просто? Он вытащил меч. Девушка попятилась. «Неужели он?..» — не веря своим глазам, подумала ангел. — Не бойся, — спокойно и тихо произнёс Геральд. — Я не убиваю безоружных. Мисселина смотрела на него недоверчиво. — К детям ведь это тоже относится? — спросила она с надеждой в голосе, и слегка улыбнулась, желая смягчить накалявшуюся обстановку. Лицо Геральда помрачнело, усмешка стала язвительной. — К сожалению, не сегодня. Не от моих рук, но этому мальчику суждено умереть. Если только… Демон серьёзно посмотрел на ангела и неожиданно развернул меч остриём к себе, протягивая ей рукоять. — Если только ты не готова убить за него. Девушка в ужасе отпрянула и замотала головой. — Нет, что ты… Он резко схватил её свободной рукой, не позволяя отвернуться. — Мисселина. Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Дождавшись этого, демон заговорил шепотом: — В этом мире бунты оканчиваются кровью невинных, а слабые умирают. Выживают лишь сильные, лишь те, кто борется. Когда-то Мисселина уже слышала эти слова, и Шепфа! Как ей не хотелось слышать их снова. — Если ты настолько ценишь жизнь того мальчика, что решила прийти сюда, то должна идти конца. Ни я, ни ты, — мы не можем предать свои стороны, и я бы сразился с тобой за его жизнь, но, боюсь, ты едва удержишь меч. Геральд аккуратно раскрыл её ладонь, вкладывая в руку оружие, которое успело испить уже немало крови, и крепко, непоколебимо сжал маленькие пальцы вокруг рукояти. — А потому я даю тебе выбор: убей человека, преграждающего тебе дорогу, и тогда ты сможешь убедить графа и спасёшь баронёнку жизнь, или же... Я войду в ту комнату, и тогда тот мальчик никогда не вырастет и не полюбит… — Нет… — Это единственный твой шанс. Мисселина вздрогнула, когда Геральд отклонился назад. Проклятый меч всё ещё лежал у неё в руке. Край лезвия упирался в шею, в единственное уязвимое место, которое не закрывали доспехи. Демон продолжал выжидающе смотреть в поблескивающие от слёз, полные непонимания глаза. — Умрет либо это смертное тело, либо мальчик — по-настоящему умрёт, Мисселина. Осознание пробралось в её сопротивлявшейся этой мысли разум, ей не хотелось слушать, что он говорит, она зажмурилась, и руки её непроизвольно сжали рукоять меча. Под давлением тяжелой стали из горла демона раздался глухой стон, но кожа всё еще оставалась невредимой. Геральд не сводил с неё глаз, в них не было страха, лишь ожидание. Ожидание решения, которое должно было закончить их давний, полузабытый спор. В его замыслах не было мучить ангела, лишь донести одну простую идею. Но Мисселина, как и тогда осталась верна себе: она не станет причинять боль живому существу, даже сейчас, когда на кону больше, чем одна жизнь. Девушка опустила меч… Геральд молчаливо сопроводил этот жест взглядом. В его глазах отразилась печаль, вызванная слабостью, которую он не мог выносить. Он выпрямился и забрал у ангела оружие. Как только руки Мисселины освободились от непосильной ноши, она закрыла ими лицо и задрожала. Геральд отвернулся и равнодушно посмотрел на дверь в комнату графа. — Значит, так тому и быть. Демон направился к комнате. Когда до двери оставалось пара шагов, Геральд почувствовал, как сзади коснулись его локтя. Послышался тихий всхлип: — Прошу… Еще одна отчаянная, жалкая попытка. О нет! Это была последняя капля. Рыцарь в тёмных доспехах в мгновение ока развернулся, грубо схватил ангела за предплечья и прижал к стене. Его лицо скривилось в раздраженном, почти злобном выражении, а холодный взгляд не скрывал разочарования. Одним движением он смахнул задержавшуюся на светлых ресницах слезинку, и горячим, гневным шёпотом обжёг ей левую щёку: — Не можешь ничего сделать, тогда покинь это место. Его руки отпустили её так же быстро, как и схватили. Через мгновение дверь в комнату графа распахнулась и с неотвратимым грохотом захлопнулась. Луна давным-давно скрылась за чёрными тучами, сгущавшимися над замком. Беззвёздное, одинокое небо предвещало затяжные дожди, и одно можно было сказать точно: завтра солнце не будет светить как прежде.

***

Начало третьего дня. Шёл дождь. Вдалеке белыми тонкими корнями расползались молнии и еще слышны были раскаты грома. Бесконечная, серая пелена заволокла небо и сокрыла солнце, просвечивающее сквозь мрачную завесу неровным, слабым пятном. В длинном коридоре замка, предшествующем небольшой опочивальне, послышались тяжёлые шаги. Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился рыцарь в тёмных доспехах. -Идём, - обратился он к мальчику, который стоял возле окна, судорожно схватившись маленькими пальцами за резной каменный подоконник. Ребёнок беспокойно наблюдал за тем, как удалялся чёрный шлейф грозы. Мальчик перевёл тревожный взгляд больших детских глаз на вошедшего и спросил: -Куда? Где папа? -Если хочешь увидеть его, тогда идём, - рыцарь говорил негромко, чтобы не напугать ребёнка, но, что сказать, облачение из стальных лат, испещрённых царапинами и чернющими пятнами, не внушало доверие: детское сердце чувствовало неладное. -Я не хочу выходить, пусть лучше отец сам придёт, - мальчик снова покосился на окно. - Там гроза. -Она уже давно прошла. С этими словами рыцарь сделал попытку подойти к ребёнку поближе, но тот вжался в угол комнаты, находившийся недалеко от окна, и истерически замахал руками: -Нет, не пойду! Я боюсь! Рыцарь замер, волосы у него на затылке зашевелились, а по переносице пробежала глубокая морщина: «Зачем всё так усложнять… Я же не вру тебе». Он пожалел про себя, что дождь, шедший за окном, не был очищающим. Демон протянул к мальчику руку, чтобы воздействовать на него и успокоить, но вдруг сзади раздался возмущенный женский голос: -Так не обращаются с детьми! Рыцарь обернулся: у двери стояла знакомая ему монахиня. Зайдя в комнату, она прошла прямиком к мальчику, не обращая внимания на удивленный взгляд юноши, мягко оттолкнула его протянутую руку и, присев перед заплаканным ребенком на корточки, ласково спросила: - Чего ты так боишься, трусишка? Сэр-рыцарь не хотел тебя напугать. - Глядя на улыбавшуюся девушку, малыш потихоньку прекратил плакать. – Просто ему неизвестно, что не все такие бесстрашные, как он. Мисселина ладонью вытерла оставшиеся дорожки слёз с детских щёк и пригладила растрепанные русые волосы, отчего мальчик окончательно успокоился. -Вы отведёте меня к папе? Улыбка на лице ангела дрогнула, но не исчезла, только глаза стали печальными. -Да, отведём. Она взяла его за руку и неловко сжала маленькие бледные пальцы. - Ты будешь смелым ради папы? Мальчик кивнул. -Тогда тебе лучше накинуть плащик, дождь ещё не прошел, - девушка отпустила его, и, легонько подтолкнув, отправила одеваться. Печальным взглядом она наблюдала за тем, как обрадованное несчастное дитя убежало в соседнюю комнату. С губ её неслышно сорвалось: «Шепфа…» - Почему ты всё еще здесь? – Спросил тихий голос над самым её ухом. Ангел вздрогнула. Светло-голубые глаза поблескивали из-под надвинутых густых бровей, подозрительно глядя на неё. - Чтобы помочь, - коротко ответила Мисселина и отвела взгляд в пол словно виноватая, как будто этим говоря, что её помощь – следствие признания его правоты, правоты жестокой судьбы, которую она не смогла изменить. В глазах демона промелькнула незаметная радость. Похоже, что урок был усвоен. Он сложил руки на груди и сказал более добродушным тоном: -Не стоит… - «тебе за этим наблюдать» хотелось добавить ему, но из уст вышло лишь самоуверенное, - я бы и сам справился. -У тебя не очень получалось, - ангел как-то сочувствующе улыбнулась. Геральд, сморщив уязвленно нос, хотел было возразить, но в этот момент подоспел нацепивший маленькую плащ-накидку мальчишка и, доверчиво сунув руку в ладонь монахини, с упоением посмотрел на обоих. Все трое покинули комнату.

***

Мелкие капли били по земле, разбивались в невесомом бессилии о балки эшафота. Откуда-то из-под отвесной крыши вороны, загнанные туда яростью грозы, тоскливо каркали, жалуясь в пустоту. Несмотря на хлеставший дождь, внутренний двор был полон народа. В толпе беспокойно перешептывались: косые взгляды то и дело бросали в сторону графа, стоявшего в окружении солдат. Наконец, во дворе появились те, кого все ждали, и под прицелом сотни глаз рыцарь в тёмных доспехах и монахиня повели мальчика к невысокой деревянной конструкции. На помосте мальчик увидел что-то похоже на широкое полено для колки дров, огромного рыцаря и столь же огромный меч, скалившийся у него за поясом. Ребёнок прижался ближе к монахине, которая постаралась ему улыбнуться и крепче сжала детскую руку. Трое остановились у лестничного подъёма на помост, возле которого стояли Ранвьер и его солдаты. Взгляд графа блуждал по двору, неминуемо натыкаясь на печальные, гневные и негодующие глаза простых людей. Юноша старался не смотреть на осужденного им сына барона, и лишь знаком показал солдату вести его наверх. Но Мисселина не отпустила руку мальчика. -У вас жестокое сердце, юный господин. Вы оставите нехорошую память… Удивление отразилось на лице графа, как только он услышал упрёк со стороны робкой монахини. - Да, я жесток, - едва проклюнувшееся сожаление сгинуло безвозвратно,- но моё наследие будет другим. Ранвьер, несмотря на собственные слова, с ненавистью посмотрел на рыцаря в тёмных доспехах, который перед рассветом неожиданно явился к нему в комнату, чтобы разрешить его душевные терзания. Граф не осмелился вершить казнь собственными руками, а потому поручил это человеку, которому впоследствии будет передан замок. Геральд никак не отреагировал на недовольный взгляд, но про себя подумал: «Поручив убийство другому, вы не смоете кровь со своих рук... так же как и я со своих». Дождь обмельчал, но не переставал идти. Мальчик пытался найти на неприветливом тёмно-сером небе солнце, но его заслонила неприступная мрачная туча. Похоже, что светилу не убежать от неё. Взгляд ребёнка, казалось, впитал всю тоску и печаль небес, но он не плакал, лишь прижался сильнее к единственному человеку, которого не боялся. У Мисселины сжалось сердце. Она не стала передавать мальчика рыцарям, а вместо этого взяла на руки. Солдат, которому было поручено вести мальчишку, хотел помешать ей, но девушка не собиралась бежать. -Что ты делаешь? - Геральд схватил её за локоть. -То, что в моих силах. Демону не понравилось, как звучали эти слова, а когда он взглянул ей в глаза, то сразу обо всём догадался. -Ты с ума сошла? – Ярость в голосе дошла до дрожи. -Дайте пройти. Я его не оставлю. Ранвьер внезапно изменился в лице. -Так тому и быть. Дайте ей пройти. Солдаты расступились перед ней, образуя коридор, из которого был только один путь - на эшафот. Геральд не отпускал её: -Уже поздно! – Демон не просил, он приказывал.– Пойдём со мной. Ну же! Но неожиданно его голос сломался, зазвучал тише, почти умоляюще, и последние слова могла расслышать только она: «Уйдём вместе». Геральд потянул за рукав монашеской рясы, но тот выскользнул, когда девушка стала подниматься вверх по лестнице. Ропот толпы усилился, теперь его не заглушить ни дождю, ни мечам солдат. Мисселина подошла к плахе и опустила мальчика на помост. Она снова присела перед малышом на корточки, успокаивающе погладила его по руке, затем положила на удивление тёплую (в такую промозглую погоду) ладонь ему на щёку и, заглянув в глаза, сказала мягко: - Не бойся, ничего не бойся, дитя. Я обещаю, что ты увидишь своих родных. Тебе лишь нужно закрыть глаза и подумать о них, а я буду держать тебя за руку. Ребёнок посмотрел на девушку так, будто та была волшебницей, а не простой монахиней. Он поверил ей, и Мисселина, улыбнувшись, обняла его, накрыв руками, как лебедь накрывает крыльями своих птенцов. - Закрой глаза. Серые тучи истончились почти до прозрачности. Солнце пыталось пробить себе дорогу и беспощадно дырявило их. Один из лучей попал на воздетый к небу меч рыцаря-палача и отскочил солнечным зайчиком от него, когда тот опустился. Геральд отвернулся. Внезапно небо полностью просветлело, и сокрытым от человеческих глаз осталось то, что свет сгустился над телами убитых и на долю секунды соткал в воздухе ангела в белоснежных одеждах, держащего на руках нечто сиявшее. Душу. Окропленные дождевыми каплями белоснежные крылья раскрылись, отражая мириады радуг в солнечном свете, и, сделав лёгкий взмах, растворились в водовороте облаков. Увидев только то, что лучи восторжествовавшего солнца заиграли на рубиновых каплях крови, разбросанных на растущей под эшафотом траве, толпа взорвалась жалобными вздохами и негодованием, началась давка и потасовка с ближестоящими солдатами. В этой суматохе никто не заметил, когда исчез рыцарь в тёмных доспехах и почему небо стало таким голубым.