Трепет

Глядя на Сашку, развалившегося на диване в гостиной его дома, по телу разлилось приятное тепло. Быстро отвернувшись, Виталя вновь перевел свой взгляд на черно-белые клавиши. — У меня скоро концерт в музыкалке, — начал юноша. — а я совершенно не знаю какое произведение выбрать. Обычно за меня это делает Ольга Викторовна, знаешь... Но в этот раз хочу спросить совета у тебя. Услышав сзади какое-то шевеление, Виталик обернулся. Саша весь вытянулся и пытался дотянуться до деревянного журнального столика, который сам же и отодвинул, чтобы выкинуть огрызок яблока. Почувствовав взгляд своего друга, Сашка постарался побыстрее избавиться от мусора; так и не дотянувшись до столика, он подкинул его и попал прямо в пустую тарелку с капельками воды от лежавший там еще несколько минут назад свежевымытых яблок. Довольно хмыкнув, Шишинин вернулся на свое место и наконец-то прокомментировал слова Витали: — Витюш, ну я не профессионал... — даже не успев получить от друга и слова возражения, Саша быстро добавил — впрочем, ты же можешь играть разные композиции, а я выберу какая мне нравится! На это Окорокову возразить было нечего, да он и не собирался. Покорно кивнув, юноша вновь развернулся к пианино. Он сыграл одну мелодию, вторую, третью, но в каждой Сашка находил изъяны. Впрочем, это было вовсе не связано с исполнением Витали, что сначала совершенно выбило его из колеи. За все свои годы обучения в музыкальной школе Окороков никогда не слышал чтобы кто-то в открытую критиковал композитора или его произведение - недовольства были лишь в сторону игры какого-то ученика. Так, услышав от Саши подобные недовольства, Виталя чуть не поперхнулся воздухом. — Этот Шопен что, совсем однобокий?! Я сейчас умру от скуки, Витааль... — нарочно растянув его имя, дабы показать насколько же он страдает, Саша приложил тыльную сторону ладони ко лбу и откинул голову, изображая великие душевные муки. — Фридерик Шопен - великий композитор всех времён, Саш, нельзя так говорить... — Виталя вздохнул, будто бы объясняет элементарные вещи. — Да кто же это сказал, что нельзя?! Все можно! — воскликнул Шишинин и взмахнул руками, выражая свое негодование. — сыграй что-нибудь другое! — Ты только скажи что. — Ну... — помолчав пару секунд, тщетно стараясь вспомнить хоть одно классическое произведение, Саша все же произнёс — да хоть «Вальс Цветов», ей-богу! Виталя вскинул брови, но возражать не стал. Повинуясь, он в который раз повернулся к инструменту и из под его пальцев полилась мелодия. Лиричная, светлая, безмятежная и певучая, она наполняла комнату, звуча то тише, то громче, будто бы кружилась. Тонкие, словно кружево инея на окнах, звуки сменялись торжественными и пышными мотивами. На этот раз Саша позволил своему другу доиграть композицию, удовлетворенно цокнув, когда звучание стихло. — это красиво, но не подходит для концерта. — я мог бы сыграть, тут довольно непростые ноты, требующие продвинутой техники, но вряд ли слушатели действительно будут рады его услышать. «Вальс Цветов» всем давно приелся... — вот и я о том же! Давай что-нибудь еще. Но ни пятая, ни шестая песня не зацепила Сашу так сильно, как этого хотел Виталя. Да, ведь он затеял это не для отличной оценки или радости преподавателей, дело было в радости Саши. На концерте Виталя хотел играть то, что действительно понравится его другу, и сыграет он это в совершенстве. Но когда и седьмая по счёту песня не удовлетворила слушателя, Окороков не выдержал: — Знаешь, Саш, ты совсем не помогаешь... — Вздохнув, юноша поправился. — мы играем уже два часа, но так и не выбрали композицию. Помолчав немного, Шишинин шёпотом заключил: — просто нет вдохновения. — а потом добавил торжественным тоном — И тебе и мне просто нужно чем-то вдохновится! Конечно же мне ничего не нравится, когда я лежу на диване и смотрю в потолок. Для того чтобы оценить фортепьянную музыку, нужно видеть клавиши! Конечно же это был полный бред, но Виталя не стал возражать. Может быть к Шишинину действительно придет озарение, когда он посмотрит на инструмент глазами композитора. Когда Саша оказался за спиной Виталика, по телу того пробежались мурашки. И ведь он теперь должен играть под его пристальным присмотром! Эта мысль казалась юноше безумно волнительной, хоть ничего особенного в этом и не было. Саша наклонился, отчего его голос прозвучал над ухом Окорокова. — Нужно что-то такое... Обнадёживающее. Произведение, при прослушивании которого ты снова почувствуешь себя живым, понимаешь? Виталя, не в силах вымолвить даже слова, кивнул. Его пальцы коснулись клавиш и комнату вновь заполнила мелодия. Колоколообразное вступление, выражавшее строгость и стойкость; На фоне мощных пассажей фортепиано появляется главная тема, уж больно схожая с маршем. Но строгость быстро смягчается контрастными звуками, придавая части произведения особую выразительность. Мелодия перетекла в музыкальное воплощение редкостной красоты и лиричности, отражая спокойствие души, гармонию и единение с природой. Мелодия несла своих слушателей в другой мир, прекрасную сказку, состоящую лишь из любви и принятия. Будучи совершенно очарованным, Саша так и застыл около уха Витали, не решаясь пошевелиться. Казалось любое движение развеет интимность момента и прервет чудесную мелодию. Еле дыша и совершенно перестав себя контролировать, Сашка все же двинулся. Юноша все еще стоял позади Витали; его пальцы мягко, почти невесомо легли на плечи друга. Окороков вздрогнул, но Шишинин этого будто не заметил. В голове Витали царил полнейший хаос: что же Саша делает? Зачем он его трогает? Ему нравится или это знак чтобы Виталя скорее прекратил? Да нет, если бы Шишинину что-то не нравилось, он бы моментально воспротивился и прервал его игру любым способом, желательно громким. Найдя в себе силы продолжать игру, пальцы Виталика продолжали бегать по клавишам, создавая столь волшебную музыку. Вновь сменившись, композиция теперь представляла собой своеобразное празднество, состоящее из колокольных звонов, быстрых мотивов, танцевальных и маршевых ритмов. Но эту тему вновь разбавляет лирика, которая плавно перетекает в яркую кульминацию. Громкие раскаты фортепьянных звуков завершили чудесную композицию. По ходу игры Витали, пальцы Саши сползали все ниже и ниже, оказавшись чуть ли не на тыльной стороне ладони Окорокова, а его тело теперь практически навалилось на спину друга; губы находились в миллиметрах от уха Витали, так, что он мог слышать дыхание Саши. Закончив играть, Виталик нервно втянул в себя воздух. Не поворачиваясь, он произнёс: — Саш... Что ты делаешь?.. — юноша очень старался чтобы его голос звучал ровно. Шишинин, будто бы очнувшись ото сна, резко отпрянул от Витали. Нервный смешок вырвался у Саши, когда он попытался объясниться, но ничего не вышло. Открыв рот он просто понял, что не знает что сказать; Саша быстро закрыл рот обратно. Так и стояли в замешательстве моргая и глядя друг на друга. Задумавшись о том, случаются ли такие ситуации с Сашкой постоянно, Виталик понял, что подобная ситуация с ним, тихим и замкнутым мальчиком, просто бы не случилась: не перед кем кроме педагогов и родителей он не играл настолько увлечённо, и никто не позволял себе без спроса вторгаться в чужое личное пространство. — Ты должен сыграть это произведение на концерте, Виталь... — Наконец-то нарушил тишину Шишинин. Его обычно громкий, с весёлыми нотами голос стал тихим и серьёзным. Окороков кивнул и посмотрел на свои запястья, которых несколько минут назад касался Саша; руки слегка дрожали. В груди вспыхнул стыд и тоска. Шишинин вероятно даже и не думал о том, чтобы вкладывать в это какой-то подтекст! Просто заслушался, коснулся его, ну и что? Это неправильному Витале нужно все опошлять, а ведь Сашка не такой, он хороший, он... Правильный. — А расскажи мне про эту композицию. — попросил Шишинин и Виталя не смог отказать. Впрочем, он и не хотел этого делать. — Это второй концерт Сергея Рахманинова. До написания этой композиции Рахманинов был в депрессии... Второй концерт он посвятил своему врачу - Николаю Владимировичу Далю. Творчеству Рахманинова присущи строгие тона, поэтому они присутствуют в композиции, но не только как стиль, а так же как повествование его истории. Тьма, поглотившая композитора и свет, рассеявший ее. Говоря об этом он не мог не провести в своей голове параллель между биографией Рахманинова и его дружбой с Сашей. Виталька конечно не страдал от депрессии, но сам по себе был очень необщительный. И вдруг появляется Саша - яркое солнце, тянущее за собой луну. Может быть между Виталей и Сергеем Рахманиновым действительно не было связи, но с приходом Шишинина в жизнь Окорокова строгие тона его "композиции" сменились нежной лирикой. Виталя рассказывал, а Саша слушал так, будто ничего интереснее раньше не слышал. Хотя, возможно Окороков все это надумал. *** Виталя лежал в своей постели и не мог уснуть. Он и крутился, и вертелся, но сон не шел. Разные мысли лезли в голову, начиная от волнения за предстоящий концерт, заканчивая воспоминаниями об их с Сашей сегодняшней "репетиции". В который раз за вечер Виталик поднял вверх свои руки, разглядывая места, которых касался Саша. Никаких следов - это было обычная кожа, а любое напоминание о прикосновении давно стерлось. Но воспоминания об этом моменте все еще были свежими, вызывая у Витали лёгкое головокружение при каждой мысли. Так и не заставив себя сомкнуть глаза, Окороков поднялся с кровати, подошёл к письменному столу, достал бумагу и начал записывать все те чувства, что бушевали в нем, в виде нот. Точечки на нотном стане складывались в мелодию любви Витали, рассказывая о его чувствах к Саше, о переживаниях и желаниях. Закончив, Окороков взял в руки свое творение, вновь перечитывая написанное; один раз Виталя даже тихонько пропел мелодию. Дойдя до конца, юноша погрузился в свои мысли: Правильно ли он сделал, когда позволил Саше сблизиться с ним? Узнает ли тот когда-нибудь про те чувства, что испытывал Виталя, чем бы они ни были? С каждой секундой юноша все больше погружался в размышления, из раза в раз пробегаясь глазами по нотам перед собой. Окороков сидел до самого утра, проспав едва ли больше часа. *** — Ну Виталя... — Увидев что друг не отзывается, Саша решил не сдаваться. — Виталик, я же знаю что ты меня слышишь... Виталюсик! Окороков вопросительно нахмурился и наконец-то посмотрел на друга. Что это была за форма имени такая, то ли глупая, то ли смешная? — Вот! И не за чем было притворяться глухим. — Сашка хихикнул. — Ну пожалуйста... — Нет, Саш, я не могу. — Чего сложного?! Виталя посмотрел на него и вздохнул. Он был отличником, прилежным учеником и идеальным сыном, который за все одиннадцать лет обучения ни разу не прогуливал школу без уважительной причины! Как он мог просто взять и не пойти на уроки чтобы... Чтобы что? Чтобы болтаться с Сашей по улицам как беспризорники? — просто не могу. — Виталя снова отвел взгляд. Они были уже на пол пути к школе. Будто бы вынашивая этот план уже долгое время, Саша специально встретил Виталика у дома, хотя обычно все было наоборот, ведь Шишинин долго спал. — Витальчик, ну пожалуйста! Сегодня ведь ничего важного, никаких контрольных... Взглянув в глаза другу, Виталя не смог отказать - Саша действительно тот еще актёр! — Ладно, но только один разок. Ужасно обрадовавшись, Шишинин повел его в совершенно ином направлении, все дальше и дальше удаляясь от школы. Как оказалось, у Сашки не было никакого плана, он просто наслаждался тем фактом, что Виталик не на уроках. Зимние рассветы обычно тусклые: красное солнце постоянно скрывается за облаками, и люди его даже не замечают. Но этот раз был совершенно другим. Мальчишки гуляли по набережной, болтая о всякой ерунде. Сашка все хотел спуститься на лед, но Виталька его постоянно отговаривал: вдруг что случится. Но вероятность несчастного случая была очень и очень низкая: середина декабря - что могло случиться? Лед был толстым, и даже если бы Шишинин яростно запрыгал, тот бы не провалился. Саша все не унимался: — Виталь, ну что ты за изверг такой?! — юноша театрально вздохнул. — то нельзя, это нельзя... Виталя фыркнул - да он же ради него старается! Это ведь не какие-то глупости, а Сашина безопасность! И прогул школы тоже, вдруг исключат или позвонят родителям?! Окороков повернул голову к своему другу, желая донесли до него свои мысли, но так и не сумел ничего сказать, залюбовавшись. Ярко-розовое солнце, вышедшее из-за горизонта, сегодня было не скрыто облаками, являя себя всему свету и отбрасывая такие же малиновые лучи повсюду. Первый лучик как раз оказался на Сашке, подчёркивая и освещая его черты, а так же придавая моменту интимности. Шишинин машинально прищурился от упавшего на него света, и это действие отдалось в Витальке трепетом его сердца - уж больно красиво сейчас выглядел его друг. И без того раскрасневшиеся от мороза щеки покрывал нежный розовый свет, не позволяя Окорокову отвести взгляд. Сам того не желая, Виталя взглянул на Сашкины губы, и в мыслях юноши снова всплыли совершенно постыдные, извращенные и неправильные мысли. Устыдившись, Окороков резко отвел взгляд, стараясь смотреть куда угодно, только не на своего друга. Да как же он его другом может назвать после того, что только сейчас о нем думал?! — Ого, Виталь, глянь какой рассвет... — Саша повернул голову и часть света упала на Окорокова, заставляя прищуриться. — Вот представь если бы ты сейчас в школе сидел, все бы пропустил! Заметив внезапную скованность Витали, Саша решил что это связано с прогулом. — Да брось, ничего страшного с этой школой без нас не произойдёт. Прогулял один раз, ну и что? — Шишинин изо всех сил старался утешить друга, хоть и не понимал почему обычная явка в школу его так сильно волнует. Виталя пробормотал что-то неопределённое в ответ. Что он мог сказать, ведь его стеснительность вовсе не была связана со школой! Не признается ведь он в своих бесстыжих мыслях лучшему другу? Саша, видимо решив что этого недостаточно, схватил Окорокова за плечо и притянул ближе к себе так, что их плечи тесно прижались друг к другу. — Не грусти, Виталёночек, иначе мне тоже станет грустно. — веселым тоном произнёс Сашка. Каждое его прозвище было смешнее предыдущего, и Виталя боялся что Шишинин придумает что-то еще более комичное. Но нельзя было сказать, что в глубине души Окороков не наслаждался тем, с каким выражением Саша произносит его имя. Шишинин пару раз хлопнул его плечо своей ладонью и снова чуть сжал его, не позволяя другу вырваться из его хватки. Виталя, наконец осознав в какой позе они находятся (это ведь было так близко!), густо покраснел. Слава богу яркое солнце скрывало его румянец своими лучами. Вновь устыдившись своей реакции, Виталик покраснел еще сильнее. Ближе к обеду Сашка наконец-то придумал куда отвести Виталю, но последнего не покидало чувство, что эта идея ему не понравится. Вскоре юноши оказались у ворот парка аттракционов. Летом тут собиралось много народу; здесь постоянно слышались восторженные детские крики и музыка, но зимой вокруг не было ни души. Парк закрыли до наступления тепла. — Он же не работает... — Виталя пристально посмотрел на ворота, которые связывала цепь, и огромный замок невозможно было не заметить. — не работает, но аттракционы же никуда не делись! До Окорокова дошло: они залезут на территорию без разрешения! А если узнает кто, родителям позвонят?! — Саш... — закончить Виталька не успел - увидел, что Саша уже отошел в сторону. Окороков пошел следом, огибая массивные ворота. Погруженный в свои мысли, Виталька не заметил как Саша остановился и чуть не врезался в него. — вот сюда и полезем! — Шишинин с гордостью указал на дыру в заборе. Человек пролезет, а большего им и не нужно. — Саша! — Виталька схватил его за плечи и повернул на себя. — Саш, ну давай не полезем! — Да не паникуй, Виталь. — Саша хихикнул. — Никто не узнает. С этими словами Шишинин без труда освободился из хватки друга и пролез в дыру, скрываясь за забором. Поколебавшись еще несколько секунд, Виталя полез следом. — О, гляди, «Лодочки» даже не завалило снегом! — Сашка с восторгом указал на большой аттракцион в виде лодки, раскачивающийся взад-вперёд. — А ну, полезай! Виталя до сих пор боялся, что их кто-то увидит, поэтому даже не понял во что ввязывается. Он покорно забрался на палубу, схватившись за подвесы, чтобы не упасть. Сашка забрался следом и начал раскачивать «Лодочку». После первого качка Виталя понял, на что подписался. В детстве его тошнило при одной только мысли о подобном аттракционе, Окороков всегда их избегал; а теперь, поглядите на него, забрался без возражений. Даже не смотрел куда лезет! «Лодочка» взлетала все выше и выше, а Сашке хоть бы хны. И сколько же он будет раскачивать?! Виталя еле держался, его бедное лицо то краснело, то зеленело, то становилось белым как снег. — С-Саша! — Голос Окорокова дрожал, пока он из последних сил хватался за все, за что можно. — Зачем же так сильно раскачивать?! Сашка, для которого такая высота казалась "детской", удивился: — Струсил, что ли? Так тут делать нечего, считай на земле стоим! Виталя, колени которого дрожали так сильно, будто он сейчас упадёт, решил что безопаснее будет сесть. Юноша медленно спускался все ниже, пока не почувствовал под собой холодное дерево. Ему стало чуточку спокойнее, но Сашка не дал этим насладиться; еще один толчок заставил Виталю вжаться в металлическую конструкцию. Еще один, и ещё - они подлетали так высоко, что казалось сейчас сделают солнышко. Наконец Саша сел; то ли почувствовал насколько плохо Витале, то ли просто устал. Виталик вскрикнул, когда от перемещения Шишинина качели затряслись. — Саша, мы сейчас упадём!! — в полном отчаянии закричал Окороков. — Виталь, ну какое упадём? — Саша развалился на своем месте так, будто для него эта высота ничего не значила. Хотя, Виталик уже ничему не удивится... — Я уже не раскачиваю, сейчас пойдем на снижение... Виталю трясло, он едва мог здраво мыслить. И как он мог на это согласиться?! Заметив это, Сашка все же смиловался: — Ладно, я попробую остановить пораньше... Когда аттракцион наконец остановился, Виталя еле смог спуститься на землю; ноги тряслись, а колени подкашивались. Сашка поддерживал его за плечо, вытаскивая с «Лодочки» и отводя к месту, где тот сможет спокойно сесть и перевести дух. Сидя в «паровозике» с открытой крышей, Виталя пытался унять дрожь в ногах. — Виталик, ну прости меня, ну я же не знал что ты так боишься! — Саша, казалось, действительно раскаивался. — да ладно, я не обижаюсь... И Виталя действительно не обижался. Он знал, что для Саши такие развлечения в порядке вещей, но всегда думал что не станет принимать в них участие. На улице уже почти стемнело, и оба мальчишки сильно проголодались. У Сашки в карманах не было ни копейки, а вот Виталя взял с собой немножко денег на обед. Теперь он очень надеялся что их хватит, чтобы купить что-нибудь на двоих. Юноши вылезли тем же путём, которым попали внутрь, и осмотрелись в поисках места где можно подкрепиться. На глаза попало обрадовавшее обоих заведение - племенная. Не раздумывая, мальчики понеслись туда. Как только они открыли дверь в нос ударил запах еды, и животы обоих заурчали от голода. Сашка занял им место, а Виталя пошел заказывать две порции сочных пельменей. Слава богу на еду хватило - Окороков нашел еще пару монеток в другом кармане. Не медля ни секунды, мальчики принялись жадно поедать пельмени, посыпая их черным перцем. Когда тарелки обоих опустели, а животы наполнились горячей пищей, они наконец-то вздохнули с облегчением. Виталя совсем забыл про происшествие в парке аттракционов, окончательно успокоившись. — ну что, пойдём? — спросил Виталя. — пойдём. — ответил Сашка. Но только мальчишки встали из-за стола, как поняли, что оба забыли портфели в парке! Виталя в который раз за вечер ужасно разволновался, и всю дорогу обратно переживал, как бы их вещи не украли. На этот раз Окороков совершенно не беспокоился, что без спроса заходит на чужую территорию; как только юноша пролез в дыру следом за Сашкой, то сразу побежал искать портфель. На улице совсем стемнело и на смену солнцу пришли жёлтые фонари, слабо освещающие территорию парка. Впрочем, юноши помнили, где оставили свои вещи, а потому без труда нашли их. Виталя уже собрался уходить, как вдруг Шишинин предложил: — Виталь, а может еще чуток посидим? — Я больше на «Лодочку» не полезу! — моментально запротестовал Виталя, на что Сашка хихикнул. — Да не, я не про «Лодочку», — Шишинин кивнул в другую сторону, но Виталя ничего не увидел, ведь было слишком темно. — пойдём на колесо обозрения? Виталя согласился, и только когда они подошли к большому аттракциону осознал, что он не работает. — А как мы?.. Закончить он не успел: Сашка ловко залез на первую кабинку и перелез на следующую, поднимаясь выше. — Айда за мной! — Саша! Там же скользко! — А ты аккуратнее. — даже в этой ситуации Саша смеялся, и это перестало удивлять Виталю. Посомневавшись еще полминуты, Окороков не выдержал и полез следом за Сашей. Было сложно, так как Виталька никогда таким не занимался, но он старался не отставать, а Шишинин помогал ему подниматься. Забравшись достаточно высоко, они наконец-то уселись в одной из кабинок. Вокруг не было ни души, лишь едва долетающие до мальчишек звуки города; все спешат по домам, а Сашка с Виталей просто остались в этом моменте вдвоём, не думая о прошлом, будущем и настоящем. Были только они, одни они в этот вечер. Желтый свет от фонарей и новогодних гирлянд на вывесках зданий добавляли уюта. Сашка выглянул из-под крыши кабинки в которой они сидели, глядя на звезды. Виталька последовал его примеру и восхитился - ярким мигающим огонькам на небе не было счёта, они складывались в созвездия, переливались и мерцали. Словами эту картину не передать. Виталя перевел взгляд за Сашку и вмиг позабыл про звезды. Шишинин выглядел великолепно: его лицо было спокойным и умиротворенным, но при этом взгляд оставался озорным. В глазах отражались звёзды, и для Витали Сашины глаза были даже красивее космоса; такие же глубокие и притягательные. Не в силах отвести взгляд, Виталик рассматривал Шишинина так, будто старался запомнить каждую деталь. Наконец Сашка посмотрел на своего друга, встретившись с ним взглядом. Окороков тут же отвернулся. По животу разлилось приятное, но слегка волнующее чувство. Молчание вдруг показалось Витале неловким, но он не знал чем его заполнить. — Виталь... Мне нужно тебе кое-что рассказать. — Саша протяжно вздохнул, будто бы решаясь на что-то. Сердце Виталика с глухим стуком билось о грудную клетку, норовя выскочить из груди. Он вопросительно посмотрел на Шишинина. — Смейся, если хочешь... — Саша тоже отвел взгляд, вновь поднимая голову, чтобы посмотреть на звёзды. — В общем, я хочу создать свою музыкальную группу. Это не просто ребячество, Виталь, это серьёзно... Что-то смелое, яркое, новое. Чтобы отвлечь людей от серых будней, чтобы память об этой группе осталась на долго после ее ухода. — Он говорил быстро, будто бы боясь услышать моментальный отказ от своей просьбы, но очень чувственно. Каждое слово было пропитано невероятной искренностью и нежностью к своей идее и своему другу, которому предлагает разделить эту мечту. — Но теперь я боюсь, что в этом всем не будет смысла без тебя. Я знаю, это все звучит странно, но я прошу тебя, пойми... Виталь, я хочу создать музыкальную группу вдвоём с тобой. Виталя опешил. Неужели он действительно слышит эти слова наяву? Быть не может, Саша Шишинин действительно попросил его помочь ему в создании музыкальной группы? Виталя ожидал, что Сашка захочет сотворить что-нибудь подобное, хотя исключительно творческим человеком он не был, но Виталик совершенно не мог подумать, что Саша захочет чтобы он принял в этом участие! От этой мысли по коже Витали пробежала мелкая дрожь. Все еще переваривая то, что сказал ему Сашка, Окороков переспросил: — Со мной?.. — С тобой. Без тебя в ней нет смысла. В группе, в музыке... К щекам Виталика прилила кровь, он таращился на Сашу открывая и закрывая рот, не в силах что-то ответить. Виталя просто не верил в реальность происходящего! Смеяться? Да он даже не подумал бы смеяться!! Мечты Шишинина были такими же смелыми и уникальными как он сам. По телу разлилось приятное тепло, когда весь смысл слов Саши окончательно дошел до него. Внезапно осмелев, Виталя коснулся ладони Шишинина, желая чтобы тот посмотрел на него. — Саш, я... — Виталя выдохнул, его голос чуть дрожал от переполняющих его эмоций. — Я был бы невероятно счастлив разделить с тобой твои мечты!.. — Так значит ты станешь моим партнёром и композитором? — с горящими глазами и полным надежды голосом спросил Саша. — Конечно же стану! Тут и думать не надо было - Виталя пойдёт за Сашей куда угодно, особенно когда дело касается музыки! Виталя чуть в обморок не упал, когда внезапно оказался в объятиях Шишинина. Он все еще не мог привыкнуть к его чрезмерной тактильности и абсолютном неведении о личном пространстве других людей, но это Витале в Саше очень нравилось. Шишинин радостно обхватил его обеими руками, прижимая друга к себе; пробормотав "спасибо", губы Саши на миг коснулись горячей, раскрасневшейся щеки Витали, но Шишинин тут же отстранился, глупо улыбаясь. Что это было? Сашка правда поцеловал его, или Окорокову все почудилось? А если не почудилось, то что же значил этот поцелуй? Виталя не знал что и думать, а Сашка тут же отвернулся, оставив друга глупо пялится на его радостный профиль.