Охотник за временем

      Евлалия в свои двадцать лет научилась выживать, подстраиваясь под любые обстоятельства окружающего её мира. Она в раннем детстве поняла, что мир — непомерно жесток и безжалостен, уничтожая каждого, кто не умеет под него подстраиваться.       Сначала умерла мать. Они с отцом остались вдвоём, но горе было настолько велико, что последний живой родственик Евлалии начал пить, пропадая всё время в баре, а вскоре, решив с чего-то разбогатеть, погрузился в коварный мир азартных игр. Сначала он действительно выигрывал, судьба благоволила, но уже через четыре месяца он проиграл лошадь. Через неделю — корову. Через месяц — дом. Три месяца — десятилетнюю дочь. Что было с отцом дальше Евлалия не знала. И не горела желанием, отданная в руки судьбы и жестоких людей, которые заставляли её чистить хозяйскую обувь, натирая до блеска, но Евлалия была слишком слаба и неуклюжа, чтобы исполнять обувные обязанности, а её «хозяину» быстро надоела, как он её называл, белобрысая моль, поэтому он перепродал девчонку, выручив совсем немного, но вздохнул с облегчением, что она больше не его проблема.       Евлалия не испытывала к людям ненависти, хотя у неё были весомые причины ненавидеть всех и вся вокруг, но так сложилось, что на её жизненном пути всегда встречались люди, готовые защитить её. Когда жила с отцом, то от голода и холода её защищала сердобольная соседка, когда она переехала в дом господина, как она его называла, Чистые ботинки, то там о ней заботилась одна из служанок, а когда судьба занесла её в Подземный город, то на её пути возник Кайл с небесно-голубыми глазами, напоминающий о небе и детстве.       В шестнадцать лет господин Керман, у которого Евлалия выполняла роль служанки, продал её в бордель. Она была светленькая, с короткими кудрявыми волосами до плеч, большими зелёными глазами и пухлыми губами. Миниатюрная, худенькая, губастенькая девушка, вечно шатающаясь то ли от голода, то ли от усталости, никого не привлекала. Многие от неё почему-то чурались, как от прокажённой, но хозяина борделя это раздражало, поэтому он бил её плетью, пока однажды Кайл не заступился за неё и не выкупил, только он, в отличии от остальных, не считал себя её хозяином, а через год вообще заявил, что она его жена. Евлалия Мирз — теперь не рабыня, а полноправный человек.       Жизнь хоть и улучшилась, но всё равно испытывала Евлалию каждый день. Кайл связался с бандитами, чтобы заработать денег, Евлалия следила за домом, но вскоре и сама вынуждена была стать одной из тех, кого не слишком поощеряла. Ну как можно грабить других?       Вскоре Кайл был ранен ножом в живот, провалялся две недели в постели, находясь в бреду, пришёл в себя на несколько часов, сказал Евлалии, что любит её, поцеловал, пожелал удачи, попросил беречь себя и умер.       Евлалия была убита горем, но заставила себя жить дальше, чтобы Кайл, следящий за ней с облаков (как ей все говорили) был рад, что она не похоронила себя с ним. Только с того момента, на протяжении полугода, у Евлалии появилось непреодолимое желание кого-нибудь спасти. Она бродила по Подземному городу, наблюдая за обстановкой, но боялась лезть в драки, зная, что слишком слаба, чтобы давать отпор хулиганам. Они всё равно сильнее. Её не трогали, но уже начинали приглядываться к ней, не решаясь напасть на вдову Кайла, у которого остались друзья, готовые защитить его любимую женщину. Евлалии становилось всё страшнее и страшнее, особенно, когда она оставалась в доме одна, баррикадируя дверь, подпирая его комодом.       В один из дней, вышагивая с корзинкой овощей к дому, Евлалия, поправляя старый серый платок на плечах, оглянулась, услышав непонятный шум: плескание воды из канала сточных вод, но Евлалия видела, как две женщины уже ушли оттуда, может, кому-то нужна помощь? Приподняв длинную юбку коричневого платья, Евлалия направилась к каналу, заметив, как из воды с трудом вылазиет незнакомка в чёрной майке с коротким рукавом, чёрных штанах с карманами и в чёрных сапогах. На спине у неизвестной был рюкзак, тоже чёрного цвета. Мокрые волосы, достигающие плеч, тоже казались чёрными.       — Вам помочь? — Спросила Евлалия, не решаясь подойти ближе. Одной рукой одна держала корзинку, а второй придерживала концы платка в области груди.       Незнакомка подняла на неё свои серые глаза, замерев. Она стояла по пояс в воде, а в одной руке у неё был металлический шарик медного цвета.       — Меня зовут Евлалия, но можно либо Ева, либо Лали, — неуверенно представилась Евлалия и дружелюбно улыбнулась.       Вода снова забултыхалась, а звуки плескания, казалось, разносились по всей округе. Незнакомка вылезла на берег, подходя ближе к Евлалии, казавшись такой высокой, что Еве стало не по себе от этого, но, когда иноземка оказалась рядом, то её рост уже не выглядел таким нереальным. Не больше ста семидесяти сантиметров.       — Дебора. Можно просто просто Дебби, — наконец-то нарушила тишину незнакомка. — Мне действительно нужна помощь.       Дебби выглядела растерянной, не понимая, где оказалась. Она несколько раз осмотрелась, понимая, что спатиум перенёс её совсем не туда. За несколько лет обладания таким ценным устройством Дебби так и не научилась им пользоваться, а теперь вынуждена расхлёбывать проблемы, сделанные собственными руками на эмоциях.       — Это я уже поняла, — Евлалия посмотрела ещё и ещё раз на Дебору, обсматривая её сверху вниз. До чего же странная одежда на ней, а сзади на кофте был вышит круг, а в нём вышито слово «Либертас» чёрными нитками, сливаясь с чернотой одежды. — Ты же не из этих мест?       — Это вопрос? — Дебора провела рукой по мокрым волосам, чувствуя неприятный запах воды. Явно не горная чистая река здесь протекала, а она полностью в неё окунулась. — Или всё же утверждение?       — Ты выглядишь слишком хорошо для людей, что родились или выросли здесь. Явно с поверхности, — Евлалия с грустью улыбнулась.       Она вспомнила отца, но воспоминание было настолько смутным и расплывчатым, что не принесло ничего, кроме тоски по свежему воздуху, открытому миру, деревьям и снегу с дождём. Редко, но Евлалия пыталась вспомнить, как жила раньше, казалось, прошло не так много времени с того времени, но воспоминания забывались, растворяясь в закоулках памяти, превращаясь в туман.       — Слишком хорошо выгляжу? — Дебора рассмеялась, хватаясь за живот. — Забавно, знаешь, слышать про меня такое.       Дебби провела рукой по животу, чуть наклонилась и засунула руку под майку.       — Чёрт! — она заметила, что на майке появились дырки. — Нет! Нет! — в районе поясницы были такие же отверстия.       — Что такое? — Евлалия даже испугаться успела — слишком странно вела себя новая знакомая.       — Не учла этого. Ничего, — Дебби заметила кучку людей, сидящих на крыльце у дома, мимо которого они с Евлалией прошли. Трое мужчин и две смеющиеся женщины кивнули Евлалии, с презрением посмотрев на Дебору.       Евлалия шла вперёд, думая, а правильно ли она делает, таща неизвестную девушку в свой дом? Может, в её помощи Дебора и не нуждается, преследуя корыстные планы? Как вообще можно быть такой наивной и доверчивой в мире, где они живут, после того, через что пришлось пройти? Как?       Евлалия вздохнула, доставая из вязанной сумки, пришитой на две нитки к платью, ключ, открывая деревянную дверь, крепкую на вид, но доверия не вызывающую.       «Везде… вонь и злые люди. Будто я сама из места приличней… нет, там, где я жила было всё-таки приличней и воздух чище!» — Дебби с отвращением оглядывала дома и людей, смотрящих и на неё саму без восторга. Все были настроенны заочно враждебно, готовые напасть первыми. Всё было настолько отвратительным, что захотелось вернуться.       Дебби несмело переступила порог дома, оказываясь в деревянной комнате, где тут же стоял коричневый диван посреди комнаты, а напротив него была печка, раковина и сервант с посудой. Диван выглядел так, будто на нём сидел прапрадед, умерев слева, оставив после себя выцвевшее пятно.       — Проходи, Деб. Ничего, что я так тебя назвала? — Евлалия оглянулась, заметив растерянность на лице Деборы, замеревшей возле двери, смотря на плащ, висящий на гвоздике возле входа.       — Ничего, — Дебби сделала пару шагов по деревянному полу, стараясь ставить ногу на середину доски, будто боялась упасть.       Евлалия поставила корзину на деревянный стул возле квадратного стола и закрыла дверь. А потом скрылась за кисеей, оставив Дебору наедине с отвратительным диваном.       На окнах, которые были узкими и вытянутыми, высели шторы, если, конечно, можно было назвать эти серые тряпки из грубой плотной ткани шторами. В целом, было светло, везде горели свечи, даже более-менее чисто было, но пусто. Дебора привыкла жить… в заставленной комнате, которая у неё была.       Евлалия вернулась с полотенцем, и платьем.       — Идём. У меня осталось немного горячей воды, отмоешься от запаха сточных вод. Я дам тебе свою одежду, не переживай. Если, конечно, не брезгуешь, — говорила Евлалия, всё ещё тревожась о правильности своего решения.       Дебора молча пошла за Евлалией, оказываясь в небольшом узком коридоре, который уже был тёмным. Лишь керосиновая лампа подсвечивала им путь. А оказавшись в санузле, увидев металлический таз, Деборе резко поплохело, но она успела схватиться за дверь.       — Тут… Вообщем, в квадратном тазу горячая вода, а в овальном — холодная. Я принесу тебе новый кусок мыла, — как-то неуверенно говорила Евлалия, видя на лице новой знакомой недоумение и брезгливость.       Она молчала, взяв в руки деревянный ковш с обломанной ручкой, который предстоит окунать в воду, выливая её на себя. Какой кошмар!       Евлалия принесла мыло, а когда заметила гостью, то та уже была полностью нагая, кинув одежду у входа.       — Вот мыло. Я постираю твою одежду завтра с утра, — Евлалия нагнулась, поднимая одежду, а Дебора молча разглядывала кусок мыла в руках, нюхая. — Если нужна будет пом…       — Ромашкой пахнет, — сказала Дебора. — Спасибо, что не побрезговала привести меня к себе, но почему ты это сделала?       Евлалия смутилась, опустив голову. Она держала в одной руке вещи, а другой обхватила ручку двери.       — Мой покойный муж говорил: если люди перестанут друг другу помогать, то наш мир погибнет. Я закрою дверь, а то вода остынет! — Евлалия закрыла дверь и вернулась в кухню, чувствуя, что вся вспотела. У двери она заметила рюкзак незнакомки, даже подумывала в нём порыться, но решила не наглеть и разогреть кашу, чтобы накормить Дебору.       Дебора быстро искупалась, намотав на голову полотенце. Она взяла в руки длинное светлое платье прямого кроя с рукавами три четверти. Нехотя влезла в него, ощутив, что в груди оно немного маловато, благо, материал тянулся. Вернувшись в кухню, встретилась взглядом с Евлалией, которая стояла у печки, склонившись над алюминевой кастрюлькой, активно что-то помешивая там.       — Я искупалась. Твоё платье мне немного мало в груди, извини, если оно растенется, — сказала Дебора, присаживаясь за стол, постукивая по шершавой поверхности кончиками пальцев.       — Ничего страшного. Это просто вещь. Растянется и растянется! — улыбнулась Евлалия, разложив ячневую кашу по деревянным тарелкам.       Дебора заглянула в свою тарелку и поёжилась, а потом заметила хлеб, который Евлалия тоже поставила на стол, протянув гостье деревянную ложку.       — Что это? — зачерпнув кашу ложкой, Дебора наблюдала, как жижа капает обратно в тарелку.       — Ячневая каша. Приятного аппетита, — Евлалия разломала ломтик хлеба над кашей и замерла, посмотрев на гостью, явно не желавшую есть такое.       Будь на месте Евлалии кто-то другой или другая, то тарелка каши оказалась бы на голове Деборы, но Евлалия понимала чувства гостьи. Тяжело привыкнуть к такой жизни, зная и видя, что где-то далеко отсюда есть более лучший мир. Когда Евлалия жила на поверхности, пытаясь намыть обувь господину, иногда им с другими слугами доставались объедки со стола, помимо овощей и фруктов, Евлалия могла себе позволить доесть обкусанное куриное крыло, на котором осталось немного мяса. Это было мерзко и унизительно, но Евлалия просто хотела выжить, не зля господина, мол, он и так слугам объедки отдаёт, едой своей жертвует, а они носом воротят.       — Приятного аппетита, — подперев голову рукой, Дебора без аппетита начала есть.       Она до сих пор не осозновала до конца, что случилось, помня, как Эрена задело дробью, и он умер, но внутри была пустота, даже плакать не хотелось и не было времени для печалей, ибо главная цель — выбраться отсюда. Топлива для переброса в другое место в спатиуме вряд ли хватит и куда именно ей нужно? Вперёд или назад?       Евлалия мыла тарелки, пока Дебора ковырялась в рюкзаке, понимая, что всё-таки не взяла капсулы с топливом, поспешив зачем-то. Поступила глупо и необдуманно, а теперь будет расхлёбывать последствия. Нечаянно вогнав занозу в палец, Дебора вытащила занозу, увидев каплю крови на большом пальце. Момент — из крошечной, почти невидимой ранки пошёл едва заметный пар.       — Ну… Расскажи о себе, — вытирая руки об полотенце, спросила Евлалия.       — Дебора Рид. Можно просто Дебби. Папу зовут Нильс, маму — Кларисса. Я родилась далеко отсюда, — Дебора посмотрела на свою новую знакомую.       — Меня зовут Евлалия Мирз. Можно просто Ева или Лали. Я родилась на поверхности, но в десять меня отец проиграл в карты, а в шестнадцать я была продана одним господином в бордель, но меня выкупил Кайл Мирз. Мы поженились, а недавно он умер. Маму я совсем не помню, она умерла, когда мне было лет пять, — рассказывала Евлалия, опустив голову, чувствуя, как снова закровоточили старые раны и новая рана, не успевшая затянуться достаточно, чтобы говорить о Кайле без дрожи в теле.       — Как давно умер Кайл?       Вопрос Деборы был похож на удар молнии или удар сковородой по голове — настолько бестактно и нагло…       — Полгода назад, — процедила сквозь зубы Евлалия.       — И что ты чувствуешь? Тебе стало легче или тяжело не было?       Евлалия прикусила губу и оскалилась, уже желая обматерить наглую девку, которую вытащила из канала сточных вод, а она так себя ведёт, будто ей все должны и обязаны, но, когда Евлалия посмотрела на гостью и несчастный непонимающий взгляд, то растерялась.       — Было больно, — прошептала Евлалия и бесшумно опустилась на диван. — До сих пор больно…       — Я тоже совсем недавно потеряла близкого человека, но ощущаю пустоту. Это ненормально?       — Пустоту? — Евлалия пожала плечами. — У каждого свой метод борьбы с болью потери. Может, тебе легче не чувствовать ничего, чем ощущать боль.       Дебора вздохнула, смотря на свои пальцы.       — Или мне стоит пересмотреть моё отношение к этому миру, — произнесла Дебби и закрыла лицо руками.       Евлалия ничего не ответила, возвращаясь к мытью посуды и уборки кухни.       У Евлалии было две спальные комнаты в доме. Раньше в свободной оставался кузен Кайла, пока не погиб, пару раз Ева сдавала эту комнату другим девушкам, а теперь там спала Дебби, засыпая на неудобной кровати с деревянным каркасом и жёстким матрасом. Мрачный шкаф смотрел на неё из угла комнаты, будто осуждая и виня во всех грехах, что существовали в мире. На столе у стены всегда стояло две керосиновые лампы и кувшин с водой. Сама комната была тёмная и неуютная, а во сне ей снилась прежняя жизнь, заставляя пересмотреть многие поступки.       Евлалия не заставляла помогать себе, а Дебби и не собиралась предлагать помощь, приходя рано утром в кухню, ожидая, что её покормят, а потом за ней вымоют тарелку, постирают одежду, дадут кусок мыла и нагреют воды. Она довольно быстро и хорошо устроилась, проводя все дни в бесцельных скиданиях по городу, собирая на себе недовольные взгляды, готовые её избить за… неважно за что. Для некоторых причина не важна, если есть желание и чешутся кулаки.       Дебби, возможно, хотелось наконец подраться, чтобы они перестали провожать её взглядами, иногда перешёптываясь. К ней побаивались подходить из-за Евлалии, но сама Евлалия неоднократно предупреждала Дебби, чтобы та была осторожнее и поменьше скиталась, ища непонятно что, но, вероятно, приключения на задницу.       Придя вечером домой, Дебби уселась за стол. По её внутренним ощущениями настало время ужина, а Евлалия уже достала картошку из печи. Пару недель, проведённые здесь, помогли Дебби адаптироваться и понять, как тут всё устроено, несмотря на гнетущую тяжёлую атмосферу, она всё равно ощутила свободу и возможность действовать по-своему усмотрению, но пока что Дебби не знала, что делать дальше, как быть, у кого попросить помощи в своей проблеме, казалось, нерешаемой.       — Снова искала приключения? — по-матерински строго спросила Евлалия, ставя тарелки на стол.       — Они слишком трусливы, чтобы двинуться в мою сторону, — ответила Дебби, наблюдая, как Евлалия разливает компот по кружкам.       — Не будь наивной. И не броди по улицами, пока тебя не поймали, — Евлалия села за стол, взяв в руки ложку.       — Кстати, чем ты занимаешься, что у тебя есть деньги?       — Не переводи тему, Дебби!       — Может, чтобы не шастать целыми днями по вонючим помойками, я буду работать с тобой? Если это не услуги в сфере утех, то я смогу, — Дебби сделала глоток компота, поморщившись. Она успела соскучиться по сладкому компоту, который варила Саша, а вот Эрена она старалась не вспоминать, вычеркнув его из воспоминаний.       — Лучше не надо, — Евлалия посмотрела в тарелку. — Поверь, целее будешь.       — Целее буду я в любом случае, поверь мне, — Дебби ухмыльнулась. — Говори, чем ты занимаешься.       Евлалия ничего не ответила. Ей стало стыдно признаться, что последнее время она стала исполнять роль медсестры, латая бандитов, хотя в медицине разбиралась меньше, чем в политике, а в последней она не разбиралась совершенно. Ей не хотелось подставлять Дебби под удар, но было бы достаточно, чтобы её новая квартирантка хотя бы дома прибиралась и есть готовила.       — Как знаешь, — Дебби расстроилась, когда снова Евлалия ответила отказом, принимаясь за еду. — Как знаешь.       Бар «У Брендана» был местом обитания разных смутных личностей, но в него ходили практически все, кто жил в городе или спускался сюда по делам. Белобрысый Брендан постоянно натирал стаканы, нередко выступая в роли связного, передавал почту, посылки и прочее, если люди не могли встретится сами с глазу на глаз.       Место было самым крупным в городе, здесь можно было узнать обо всех, кто был интересен, но и нарваться на серьёзные проблемы, не зная местных правил.       Когда Дебора, одетая в коричневую длинную юбку и белую рубашку, появилась в баре, все посмотрели на неё. Кто-то даже есть перестал, а она, молча проходя вперёд, морщась от запаха алкоголя и табака, шла к Брендану, натирающему стаканы, выглядящему так будто он ничего не замечал вокруг, но это было не так. Он заметил незнакомую девушку, даже предположил, что она — квартирантка вдовы Кайла, который был завсегдатаем этого места.       — Привет, — Дебби уселась за барную стойку, краем глаза заметив полного и потного мужика, пожирающего её взглядом.       — Привет. Что будет пить дама? — спросил Брендан, не отвлекаясь от стакана.       — Я не замужем! — чуть возмутилась Дебби, цепляясь пальцами за деревянную барную стойку.       — Что будет пить леди? — без эмоций спросил Брендан.       Он выглядел высоким и широким, но его маленькие карие глазки убивали всю брутальность в нём. Дебби заметила, какие огромные у него ладони, в которых почти потерялся гранённый стакан для виски и коньяка.       — Ничего, — она откинула волосы назад, — мне нужна кое-какая информация.       Брендан ухмыльнулся, убрав стакан и посмотрев на Дебби своими малюсенькими глазёнками, спрятанными между маленького носа. А вот подбородок и губы выделялись на фоне верхней части лица, делая Брендана непропорциональным.       — Задавай. О цене договоримся? — он с ехидством посмотрел на неё.       — Ты знаешь кого-нибудь по фамилиям Йегер, Арлерт или Аккерман? — почти шёпотом спросила она, слегка привстав с места, чтобы наклониться к хозяину бара.       Он сменился в лица, ухмылка будто упала с его лица и разбилась о деревянный пол.       — Нет! Последнюю фамилию, советую, вообще не называть никогда. Поняла? — Брендан достал второй стакан, начиная натирать его.       — Почему? Ты знаешь кого-то, да? Девочку? — Дебби схватила Брендана за рукав его серой рубашки, а он ударил её по пальцам и нахмурился.       — Нет, никого не знаю. Если не будешь ничего пить, то вали отсюда! — Брендан повысил голос, а Деборе пришлось выйти из бара.       И на что она рассчитывала? Что её друзья волшебным образом окажутся где-то здесь? Глупость… Зачем она пошла в бар?       Поругав себя за глупый поступок, Дебби вздохнула, оглядываясь вокруг. Воздух был настолько тяжёлым, что, казалось, лёгкие тоже тяжелели, когда в них проникал здешний кислород. Подкидывая камни носками начищенных до блеск сапог, Дебби шла вперёд, даже не задумываясь о своём пути, не желая стоять на одном месте, ведь движение — это жизнь. Всё живое движется в этом мире, даже кровь движется по венам, поэтому нельзя останавливаться надолго. Главное — идти.       Дома её ждала пустая кухня: Евлалия ушла сегодня утром, обещая вернуться к вечеру, но Дебби не понимала, как ей сориентироваться, поняв, сколько сейчас времени. Возможно, вечер, возможно, день. Увидев на потолке решётку и пробившийся солнечный свет, Дебби поняла, что время ближе к обеду, возможно, сам обед. Можно пройтись ещё.       Спускаясь по извилистой лестнице, наблюдая за мужчинами и женщинами, сидящими у крыльца своих домов, Дебби шмыгнула носом, невольно вспоминая пещеры, в которых марлийцы согнали большую часть элдийцев, заставив добывать полезные ископаемые. Они именно тогда познакомились с Эреном: её отец ударился головой, а его перемотал ему голову. Знала бы, к чему это всё приведёт, то ни за что бы тогда не стала знакомиться с мальчиком с грустными глазами, в которых горел огонь надежды на освобождение собственного народа. Ей настолько сильно стала близка идея освобождения элдийцев, что Дебора растворилась в ней, забыв, чего она всегда хотела, как планировала прожить свою жизнь.       Вернулась домой поздно. Евлалия уже закончила готовить ужин, устало смотря на дверь, словно мать, ждущая свою непутёвую дочь с гуляний, грустно смотря на дверь, подперев голову рукой. Евлалия очень сильно устала, но не сегодня, а вообще. Ей хотелось найти отца и поговорить с ним, если он, конечно, жив.       — Поужинаем — и спать! — скомандовала Евлалия, передавая тарелку своей квартирантке.       — Приятного аппетита, Ева, — зевнула Дебора, приступая к еде.