Выжившие

Ощущение беспомощности убивало. Его никто не трогал. Даже Беннер справлялся о самочувствии раз в день. С остальными обитателями Башни он пока не общался: не чувствовал в себе сил. Сны топили не только в ощущении полной беспомощности и невозможности изменить то, что уже произошло. Он просто не понимал. Отец человеком был ярким и сложным, с тяжёлым характером, но умел дружить и ценить людей. Рамлоу помнил ещё по детским годам, что Александру Пирсу отец доверял, как самому близкому другу. Да и как могло быть иначе, если по завещанию Дугласа Рамлоу именно Пирс тогда стал опекуном осиротевшему Броку, хотя у матери было много родственников на Сицилии. И сейчас Брок в какой-то мере ощущал себя преданным. Он доверял этому человеку. Был ему верен несмотря ни на что. Разделял его взгляды. И внезапно выяснить, что всё это ложь, навязанные кем-то чувства — было тяжело. В кошмарах он неизменно видел этот спокойный уверенный взгляд человека, которого любил почти как отца. И серые стены лаборатории, буквально пропитавшиеся болью, кровью и отчаянием. Он толком не помнил, что именно с ним делали, потому о снах не распространялся. Брок всегда предпочитал вначале выяснить всё о проблеме досконально, а потом уже обсуждать. Присутствие рядом Барнса и Роджерса практически не затрагивало его восприятие. Он интуитивно чувствовал себя в безопасности, но довериться этим двоим не мог. Барнса он пока не знал так хорошо, как Зимнего. А Роджерс… Этот идеалист иногда вымораживал наемника своими взглядами на жизнь. Умом Брок понимал, что Роджерс просто воспитан так — в прошлом веке многое было принято по-другому, и то, что сейчас, в двадцать первом веке можно было считать за лицемерие, тогда, семьдесят лет назад, было нормой. И всё же, до конца он Роджерсу не доверял. Не зря говорят, что искренний дурак опасней умного негодяя. Роджерс был искренен во всём. И дураком его Брок никогда бы не назвал. Но неподготовленность Кэпа к современным реалиям делала его опасным для всех. И для него самого в том числе. Брок с тяжёлым вздохом вынырнул из мутных объятий очередного кошмара. Снова снилась лаборатория. И чёртово кресло с фиксаторами для конечностей. Точь-в-точь как Кресло для обнулений. Хотя Броку быстро удалось убедить Директора, что обнуления больше вредят, чем приносят пользу. Да и вообще, использовать такой ценный ресурс, как Зимний Солдат, всего лишь как коллекционную винтовку, которую достают раз в год по праздникам — идиотизм чистой воды. К счастью, сам Пирс думал точно так же. Он с отвращением отбросил прочь мокрое от пота покрывало и встал. Новый день традиционно не принёс радости, но он, по крайней мере, был жив и здоров. О С.Т.Р.А.Й.К.е он по-прежнему не думал, чтобы не утонуть в сожалениях. А поскольку себя Брок знал достаточно хорошо, эти сожаления быстро бы превратились в желание отомстить. Но мстить в этой ситуации было некому. Так что лучше не думать. Тихий стук в дверь отвлек от бегающих по кругу мыслей. Барнс и в бытность Зимним был тотальный пиздецом, а уж ожив, иной раз был невыносим. Зимний и тогда творил, что хотел, умудряясь всегда оставаться в рамках и не подставляться самому, ну и не подставлять своего Командира. Энтузиасты от науки, была бы их воля, разобрали бы его на части, но им приходилось обходиться нечастыми опытами. Рамлоу их и вовсе не подпускал бы к своему подопечному, но иногда это было необходимо. Мысленно ворча, он сполз с кровати. Барнс был достаточно упрям и явно хотел поговорить. Рамлоу в себе сил на это не находил, но бегать от проблем он не умел, так что разговор в любом случае состоится. За дверью ожидаемо находился Барнс. Бодрый до неприличия. Он окинул Рамлоу долгим пристальным взглядом и едва заметно улыбнулся. — Стива сейчас нет, так что выходи завтракать. Брок только кивнул. Это хорошо, что Роджерса нет. С ним будет тяжелее. Брок достаточно хорошо разбирался в психологии, чтобы понимать, что с ним происходит. Его истощило вот это вот всё. «Озарение», которое с самого начала пошло не так. Сложившееся на него здание. Ожоги. Госпиталь, где его кололи всякой дрянью. И далее по списку. Память просто стала последней каплей. Стоя под обжигающе горячими струями воды, он думал, что никогда ещё не попадал в такую безвыходную ситуацию. Вбитые в подкорку установки требовали незаметно исчезнуть из Башни и вернуться в Организацию. Несмотря на смерть Директора Гидра всегда была живуча. Во главе наверняка уже встал кто-то более умный, изворотливый и продуманный. И Рамлоу стоит помнить, что только Гидра может принести в мир порядок. Мир без бесконечных войн, террористов, захватывающих школы и больницы, без больных маньяков, выпущенных правосудием на свободу, хотя им явно стоило гнить в земле. От этих мыслей раскалывалась голова и двоилось сознание. Вспоминался Зимний в криокамере. Или на холодном металлическом столе лаборатории. Пусть такое бывало редко, но ведь было. Роллинз всегда говорил, что наёмники не бывают идейными, но Брок как раз-таки разделял идеи Гидры. А сейчас он просто заебался. Ему нужна передышка. Обдумать всё, что вспомнил. И осознать, что он на самом деле хочет. — Ты сказал, что Зимний — твой лучший боец, — молодой лейтенант хмурился, наблюдая неприятную процедуру обнуления. — Верно, — Директор Пирс довольно улыбался, ведь его протеже делал явные успехи, а полученный боевой опыт Рамлоу точно пригодится в дальнейшей службе, — Зимний — лучшее Оружие Гидры. Пирс специально выделяет голосом «Оружие», но Рамлоу только хмурится сильнее. — В чём смысл этой процедуры? Он теперь дня три будет ни на что не способен! Оружие или нет, но он живой, а эти коновалы только ломают его сильнее. Ещё немного, и у нас будет пускающий слюни идиот, а не высококлассный спец, от которого все кипятком ссут! Пирс задумчиво рассматривает молодого мужчину рядом с собой. От шестнадцатилетнего пацана с гонором мало что осталось. Вест-Пойнт, пять обязательных лет службы в Ираке, ещё три года вольным наёмником. Новое звание майора, о котором Брок еще не знает. Мальчик вырос, получил знания и опыт, отрастил клыки и вернулся домой. И теперь надо проверить его способности. — Доктор Аткинс погиб от рук Зимнего сразу после разморозки. Нам пришлось срочно придумывать достойную причину смерти, с учётом полученных повреждений. Я уже молчу о том, что он был выдающимся онкологом. — Зимний без причины не нападает, — пожал плечами Рамлоу, — только по приказу или в рамках самозащиты. В любом случае после этого, — он кивает на стекло, за которым видно, как обмякшего Солдата отстегивают от Кресла, — миссия в Югославии откладывается на несколько дней. Придётся менять план, а это чревато непрогнозируемыми последствиями. Директор только улыбается. *** Стив вернулся с пробежки и совершенно не ожидал увидеть с утра Рамлоу. Тот несколько дней практически ни с кем, кроме Беннера, не контактировал. Док сказал, что это нормально, но Стив переживал неожиданно даже для себя. Рамлоу выглядел как обколовшийся дури. Почти не реагировал ни на кого, словно не замечал чужого присутствия вовсе. И вот теперь тот, наконец, вернулся в реальность. Стив внимательно наблюдал за бывшим командиром С.Т.Р.А.Й.К.а, стараясь угадать возможные последствия. Он был уверен, что так просто ни Рамлоу, ни они не отделаются, и дело даже не в очередных интригах Фьюри и иже с ними. Игры с разумом никогда не заканчивались хорошо, это Стив ещё по Лихаю помнил, когда несколько человек, не выдержав муштры, покончили с собой. Собственно, узнал об этом Стив совершенно случайно, подслушав разговор полковника Филлипса с доктором Эрскиным — всем остальным объявили, что парни были признаны негодными для эксперимента и отосланы в другие лагеря подготовки. Так что к чужому разуму следовало относится с осторожностью, о которой в новом веке никто и не помышлял. Рамлоу двигался плавно на кухонном островке, разливая кофе на всех. Он видел возвращение Роджерса, но никак, кроме короткого приветственного кивка, не отреагировал. Барнс, получив несколько минут наедине, чуточку угомонился — он знал, что Рамлоу просто надо собраться с мыслями, но нуждался в заверении, что тот не сорвётся и обратится за помощью, случись что. А вот Стиву было неуютно несмотря на, казалось бы, безоблачное начало дня. Он чувствовал надлом в этом всегда казавшемся ему несгибаемом человеке, и от этого ему было страшно. Рамлоу за всё это время ни разу не взглянул на Роджерса. По крайней мере, прямо. А когда тот всё-таки ловил его взгляд, тот был стылым, как у Зимнего. Роджерс только надеялся, что мысль, пришедшая ему в голову внезапно, стоило ему увидеть Рамлоу в общих комнатах, окажется удачной. В перерыве между душем и переодеванием он набрал мисс Роуз и пригласил к ним на этаж. Та уже проконсультировалась с доктором Беннером и спокойно ждала возможности самой взглянуть на предполагаемого пациента, собираясь оценить всё с профессиональной стороны. *** Барнс устроился поудобнее и приготовился наблюдать. Он хотел поговорить с Рамлоу, выяснить «из первых рук», как тот на самом деле себя чувствует, без уверений, что всё в порядке, когда это не так. Рамлоу сейчас как стекло хрупкий, и Барнсу не хочется неосторожным словом запустить ещё какую-нибудь кому или что похуже. Проблема в том, что в психологии он не шарит совершенно. Несмотря на работу с психологами и явный прогресс, Барнс слабо понимает более глубинные связи между людьми и тонкости человеческой души. Читать людей Зимний умел, но сейчас это осложнялось собственными переживаниями и эмоциями, влияющими на его восприятие. Он успел переброситься с Рамлоу несколькими словами до прихода Стива, но ему недостаточно. Он не слепой и видит, что на самом деле всё не так радужно, как говорит сам Рамлоу. Он слышал короткий разговор Стива и надеялся, что тот понимает, что делает. *** Мисс Роуз, с которой работал и Стив, и сам Барнс, появляется у них как раз вовремя — кофе уже выпит, а Рамлоу ещё не успел незаметно исчезнуть в своей комнате, куда в данный момент не лез даже Барнс, оставляя Рамлоу хотя бы видимость личного пространства. — Добрый день. Мистер Рамлоу. Стив, Баки, — пожилая леди ласково улыбнулась всем присутствующих, устраиваясь в удобном кресле в гостиной. — Это мисс Роуз, — представил её Роджерс, — наш психолог. Она… — Не надо, Роджерс, я понял, — Рамлоу устало потёр переносицу, но против ничего не сказал. Не то, чтобы ему важны её рекомендации, он просто хотел… Рамлоу ловит понимающий взгляд мисс и длинно выдыхает, пытаясь взять себя в руки и не сорваться. Вот ещё один неприятный момент в происходящем — невозможность контролировать свои эмоции. Это только со стороны Рамлоу казался вулканом бушующих страстей. На деле он редко позволял темпераменту взять верх над холодным рассудком, но ему было выгодно, что окружающие считали иначе. А вот теперь он на самом деле не мог справиться с внезапными приступами ярости или паники, накатывающими непредсказуемый волнами. — Думаю, будет лучше, поговорить наедине, — мягко заметила Роуз, — если вы не возражаете? — она вопросительно взглянула на Роджерса, и тот согласно кивнул. — Здесь есть свободный кабинет. Если вам будет удобнее там. — Конечно. Благодарю. Мистер Рамлоу, вы согласны? — Да. *** Этой комнатой явно не пользовались по назначению, это чувствовалось сразу по атмосфере некоего запустения, несмотря на отсутствие пыли и кондиционированный воздух. Какое-то время они устраивались в удобных креслах, исподволь изучая друг друга. Начинать разговор первым Рамлоу не торопился. Просто не знал как. Ему, само собой, приходилось проходить медицинские освидетельствования, с такой-то работой!, но там всё было более понятно и предсказуемо. — Мистер Рамлоу, — мягко начала психолог, — я мало чем смогу помочь вам, пока вы не захотите сделать первый шаг. Вы сейчас в подвешенном состоянии. Вам неуютно. Давайте я попробую дать более подходящий к ситуации совет. Начните дневник, — она помолчала, оценивая его реакцию, — это поможет систематизировать сны и воспоминания. Возможно, даст более точный анализ для ваших реакций и эмоций. Рамлоу кивнул — это и впрямь было самым лучшим выходом. Он и сам знал, как правильно вести систематические записи и как их можно использовать, просто почему-то не подумал об этом. — Если вы готовы говорить сейчас… — Нет… Пока нет. — Хорошо. Тогда больше не буду вас пока тревожить. Мисс Роуз попрощалась со всеми и направилась к себе. Ей нужно было записать свои впечатления от встречи и прикинуть несколько подходящих к ситуации терапий. *** Пока Рамлоу общался с очаровательной пожилой леди, Барнс решил поговорить со Стивом о том, что его беспокоило. — Бак? — Стив смотрел с искренним беспокойством, и Барнс мимолетно почувствовал укол совести за то, что хочет загрузить его своими проблемами, но быстро отбросил колебания. — Старк ничего не нашел? — Пока нет. Проект «Вальридер» был закрыт где-то в шестидесятых годах. Толком записей никаких нет, тогда ещё предпочитали вести дела на бумаге. Барнс прошелся по гостиной, чувствуя себя непривычно растерянным. Сегодня ночью ему приснилось начало создания Солдата: серая лаборатория, тусклые лампы, куча растворов, заливаемых в его тело. Но самым страшным была ампутация раненой руки и установка протеза. Барнс словно в реальности чувствовал визг пилы, вгрызающейся в плоть и кость, запах крови и боль. Он не помнил, колол ли кто-нибудь ему в тот момент обезболивающее. Если и колол, то оно не сработало. Боль окрашивала всё вокруг в красно-белый, заставляла скулить сквозь сжатые зубы и пытаться сжаться в комок в надежде спрятаться от нее. Он и проснулся от того, что скорчился во сне в неудобной позе так, что всё тело затекло и долго ещё не хотело приходить в норму. Но этот сон словно дал ему необходимый толчок. Барнс совершенно неожиданно вспомнил семью. Словно дверца в воспоминаниях приоткрылась. Он знал, что у него была семья: мать, отец, сёстры. Но именно сегодня утром он их вспомнил. И на несколько секунд успел испугаться непонятно чего. — Баки? — Роджерс осторожно коснулся его плеча. — Ты знаешь, где похоронена… моя?.. семья? — серые глаза странно мерцали, и Стив, решившись, обнял друга. — Знаю. Хочешь их навестить? Барнс кивнул. Он на самом деле не был уверен в этом решении, но Командир всегда говорил, что есть вещи, которые надо сделать несмотря ни на что. Просто потому, что так будет правильно. И посетить могилы людей, которые были когда-то его семьёй, было правильно. *** Тони не любил, когда его отвлекали по пустякам. Особенно, когда у него что-то не ладилось. Он так и не смог найти хоть что-то стоящее о профессоре Вернике и его проектах. Перспектива ездить по древним архивам и копаться в пыльных папках, хранящих тайны прошлого надежнее банковской ячейки, совершенно не вдохновляла. Джарвис подал создателю своевременную мысль — нанять людей для расследования. И Старк с радостью скинул эту обязанность на верного искина, а сам занялся созданием новой, совершенно инновационной, брони. А тут к нему вваливаются два невежественных мамонта, и Роджерс, краснея от смущения, что-то мямлил. Впрочем, возможно расслышать его мешал так любимый Тони тяжелый рок, звучащий на полную громкость в мастерской. Старк с неохотой убавил музыку и неожиданно зевнул. Увлекаясь своими изобретениями, он частенько забывал о нуждах тела. — Тони, ты вообще спал? Старк только отмахнулся, успеется еще. — Так, Зена и Габриэль. Чем обязан. Роджерс оглянулся на своего неразлучника и, наконец, объяснил: - Нам снова нужна маскировочная биосеть. — Вот как, — тема беседы неожиданно заинтересовала Старка, так что он даже отложил всё, чем занимался, — хочешь своего другана втихую вывести в люди? Ты же в курсе, что это опасно? Любой человек рядом с тобой будет притягивать внимание. Да и наносеть меняет только лицо, остальное остается своим, родным. — Я знаю, как маскироваться, — хрипло вставил Барнс, — хочу навестить могилы родителей и сестер. Старк удивленно вскинул брови и уже более внимательно посмотрел на Барнса. Потом перевел взгляд на серьёзного Роджерса и махнул рукой. Против он, по сути, ничего не имел, а об осторожности вполне мог позаботиться Зимний. *** До старого кладбища в Бруклине добирались своими силами и вдвоём. Барнс не стал ничего говорить Рамлоу, тем более, что того забрал Беннер для какой-то очередной проверки. Нет, скрывать он ничего не собирался, но именно эти воспоминания принадлежали Баки Барнсу, а не Зимнему, и их хотелось почему-то разделить с Роджерсом. Заниматься маскировкой тоже пришлось Барнсу, мелкий сопляк никогда этого не умел. Даже турне с кордебалетом мало чему его научило: иногда сдерживаться и не лезть в драку первым, скрывать настоящие чувства и мысли. Не особо, конечно, получалось, те, кто хотел или просто давал себе труд заглянуть дальше пропагандистских лозунгов и скупых строчек в учебниках истории, видели настоящего Стива Роджерса. Но таких в новом веке было прискорбно мало. На старом тихом кладбище Роджерс уверенно провел Барнса в дальний уголок, где покоилась его семья, и замер чуть поодаль, позволяя другу, наконец, попрощаться. Барнс был искренне благодарен за то, что Роджерс вообще есть на свете. Они долго стояли в тишине: о чем думал Стив, Барнс не брался судить. Сам он чувствовал себя странно, мысленно разговаривая с родителями и сестрами, которые в памяти застыли выцветшими кадрами фотопленки. С плеч ушел невидимый груз. Он словно вернулся с этой проклятой войны домой. И пусть его дом — это странная Башня и не менее странная компания в ней, но теперь Барнс точно был уверен, что они справятся. — Возвращаемся? — Стив понимающе смотрел на друга. Он сам чувствовал себя ужасно — только через год ему удалось отвязаться от всех и приехать навестить могилы матери, Барнсов и друзей. И то «спасибо» сказать стоит Роллинзу и Браун, которые дали «отмороженному ископаемому» направляющий пинок. Было, конечно, тяжело осознавать что все, кого он знал и кто был ему дорог, уже умерли, прожив целую жизнь, но и легче ему стало, определенно. А в Башне неугомонный Старк предложил нормально пообщаться за обедом. Всей честной компанией. И проговорить дальнейшие планы.