Выжившие

Вечера в Рагузе всегда были наполнены для Зимнего каким-то тихим волшебством. За неделю, что он провел на Сицилии, среди людей, безоговорочно принявших его со всеми странностями и тёмным прошлым, ему стало невероятно легко. Лоренцо невзначай говорил всем знакомым, что к ним прибыл погостить старый сослуживец его четвероюродного брата. Военный. Знакомые понимающе кивали и старались поменьше лезть к хмурому молодому парню с помертвевшим взглядом. Многие здесь помнили, какой скандал разразился лет тридцать с чем-то назад, когда молодая дочь из приличной семьи сбежала с каким-то ирландцем. Потом, конечно, выяснилось, что ирландец не был ни мошенником, ни проходимцем, а вполне себе уважаемым офицером из США. И брак они с красавицей Фелисией заключили в известном Соборе Святого Патрика. Со временем сплетни утихли. Особенно когда ещё живая Фелисия, уже Рамлоу, приехала к семье с маленьким сыном. Погостить. Мальчишка, названный Броком, был копией своей матери. Только глаза достались, как шептались местные кумушки, от сурового прадеда. Всё это Зимний узнавал опосредованно, благодаря улучшенному слуху. Его появление в тихом провинциальном городке заставило местных чаще вспоминать его Командира, часто гостившего здесь в детстве. Зимнему было странно представлять своего сурового Командира ребёнком. Но все эти разговоры добавляли новые краски в его чуть однобокое видение важного человека. Доктор Армандо не мешал Зимнему размышлять. Он неторопливо вёл его в сторону одного из холмов, на котором расположился городской парк. В это время там уже не будет немногочисленных туристов, рискнувших-таки посетить Сицилию в летнее время. Густые кусты укроют их от всех любопытных. Армандо, как военный врач, участвовал в двух командировках в Сирию в составе миротворческой миссии. Ему не надо было объяснять все нюансы чужих причуд и привычек. Он несколько раз перечитал письмо Брока, особенно ту часть, что предназначалась для мозгоправа. Пусть иносказательно, но материалов для составления первоначального анализа было достаточно. Сейчас ему нужно поговорить с самим пациентом для уточнения деталей. Зимний отвлёкся от своих мыслей и внимательно следил, куда они движутся. На Сицилии не было такого количества камер как в Европе или Америке. А уж в Рагузе и подавно. Так что он мог не опасаться, что его кто-либо обнаружит. Здесь жизнь текла неспешно и совершенно независимо от внешнего мира. Они поднялись на один из двух холмов, на которых стоял городок, никем не потревоженные. Небо уже не спеша расцвечивалось яркими закатными красками. Наступал средиземноморский вечер — красивый, яркий и неторопливый. Из парка навстречу зажегшимся огонькам многочисленных кафе устремились туристы. Местные степенно прохаживались по зелёным аллеям парочками и компаниями. Чинно беседовали со знакомыми и обменивались свежими сплетнями. Армандо уверенно вёл своего спутника старыми полузаросшими тропками, о которых имели представление только местные. Но в такое время можно было не опасаться молодёжных тусовок или ребятни, вечно играющей где не следует. Зимний внимательно отмечал ориентиры, перейдя на стелющийся шаг. Он не чувствовал опасности, но рефлексы не давали расслабиться. Впрочем, от него никто и не требовал подобного. Док негромко рассказывал, как они детьми играли в парке в прятки и «мафию», не мешая спутнику внимательно разведывать незнакомую местность. Он не боялся, что того перекинет в боевой режим. Раз уж парень спокойно провел неделю в шумном доме семейства Грилло, где кроме самого старого дона вечно была толпа различного народа, и никого не покалечил, значит, реальность вполне осознает и внезапно в амок не впадет. — Вот здесь неплохое местечко, — негромко заметил Армандо, выводя спутника на небольшую поляну, скрытую со всех сторон густыми кустами сирени. Почти в центре поляны рос здоровенный замшелый дуб. На нижней ветке покачивались старые деревянные качели, потемневшие от времени. А чуть поодаль в землю была вкопана скамейка. Армандо прямиком направился к ней, а Зимний стал медленно обходить поляну, прислушиваясь и едва ли не принюхиваясь. Док невозмутимо наблюдал за ним, никак не комментируя чужие действия. Только убедившись, что поблизости нет посторонних, Зимний присоединился к доктору на скамейке. — Ну что ж, — начал разговор Армандо, — спрашивать, как ты себя чувствуешь, не стану. Я тоже был на войне, да и достаточно долго работаю с ПТСР, чтобы хоть немного понимать, как тебе на самом деле хреново. Можем помолчать. Это иногда тоже помогает. Доктор терпеливо ждал, что предпримет парень, а Зимний просто замер, словно выпадая из жизни. Ни одного из собеседников молчание не напрягало. Армандо наслаждался мягкой вечерней прохладой, а Зимний думал. Ему нечасто приходилось думать о сторонних вещах, не относящихся к миссиям. Командир в свое время очень старался выбить его из модуса биоробота. Причин Зимний не понимал, но за пятнадцать лет привык доверять своему Командиру. Тот не боялся спорить с самим Куратором, доказывая, что Агент и без дополнительных стимуляций током отлично работает. На последней миссии Зимний облажался. Командир смог бы привести его в норму, но в этот раз спорить с Куратором не стал. Зимний понимал — цель на мосту, Капитан Америка, был слишком опасным противником. Помимо ума он обладал сильной харизмой. Люди шли за ним. Верили ему. Такой враг был смертельно опасен для Организации. Обнуление убирало всё ненужное для Оружия: эмоции, привязанности, сомнения. Оставалась только крепкая связь с Командиром. Почти импринтинг. Он читал об этом — Командир всегда старался давать ему все необходимое. В том числе и книги. Зимний не назвал бы его добрым человеком. Он на самом деле имел весьма смутные понятия о таких абстрактных вещах. Слишком сложно для него. Командир мог быть жесток, если того требовало дело. Мог добить смертельно раненого, если помощи ждать не приходилось и по-другому было никак. Он всегда старался объяснить Агенту все свои действия и убедиться, что тот его правильно понял. Халаты только ворчали, что Оружию не нужны ни книги, ни привязанности. Но особо не возникали. Всё знали, что Куратор благоволит упрямому Командиру. Причины называли разные, но всегда с оглядкой. Куратор не любил праздных разговоров. Зимний помнил, как лет десять назад его сорвало во время опытов. Ему было больно. Очень больно. Он не помнил подробностей, похороненных за давностью лет и несколькими обнулениями, но вот что потом было, помнил досконально. Он вырвал фиксатор с Кресла и убил пятерых человек, прежде чем вызвали охрану. Бойцы оказались умнее учёных. Они смогли быстро вывести оставшихся в живых умников, заблокировали исследовательский блок и вызвали Куратора. Тот явился вместе с хмурым Командиром, который с трудом, но смог успокоить Зимнего. И пока вызванный медик под присмотром Командира и его Второго Номера осматривал Зимнего, Куратор допрашивал оставшихся в живых халатов. Прямо в той самой разгромленной лаборатории. Командир потом, когда отвёл Зимнего в жилой блок, тихо объяснил подопечному, что Организация давно уже не нуждается в опытах подобного рода. Сейчас вполне можно найти хоть сотню добровольцев, особенно среди неизлечимых больных или отставных военных, не знающих куда себя деть на гражданке. — Тогда зачем? — сипло спросил Зимний, зная, что Командир будет рад любому жесту самостоятельности со стороны подопечного. — Да дебилы они, — презрительно отмахнулся Командир, — у тебя регенерация отличная, вот и решили сэкономить на подопытных. А заодно и на обезболе. — Не беспокойся, — на прощание сказал тогда Командир, — подобное больше не повторится. Что бы там ни было, а ты уникален, в отличие от всех этих умников. Он не солгал. Куратор лично уведомил Зимнего, что никаких опытов в стиле Левиафана его не ждёт. Дело Зимнего — нести Порядок Организации, а не быть подопытной свинкой. Куратор ему тоже никогда не лгал. Хотя в Союзе было не так плохо. Опыты были только в самом начале, пока шла отладка Оружия, на нем много чего успели проверить. И яды, и скорость заживления от всего, что только можно и нельзя, и лекарства всякие. Эти материалы были потом переданы Организации вместе с Агентом. Только красную тетрадь с кодами почему-то не отдали. Зимний встрепенулся. Он успел забыть про коды за прошедшие пятнадцать лет в Организации. Он отложил эту мысль на время. Сейчас ему стоит заняться более насущными делами. Зимний покусал губы. За прошедшую в покое неделю он пару раз рискнул зайти в интернет со старенького планшета, отданного ему Лоренцо. Интернет на нем работал неторопливо, но зато без всяких новомодных следящих программ и стороннего контроля. Зимний старался не думать о том, что произошло при запуске Проекта. И после него. И ещё потом. Он знал, что Куратор мёртв, как и весь технический персонал базы, где обычно Агент проводил большую часть свободного времени. Командир и его отряд числились пропавшими без вести. Пока с предварительными обвинениями в участии в незаконной Организации. Информацию, которую Черная Вдова слила в сеть, в том числе и об агентах под прикрытием, и об их семьях (Зимний молча проговаривал про себя любимые ругательства Командира, читая в прессе о погибших при исполнении или о несчастных случаях с гражданскими по всему миру) кто-то не слишком старательно почистил. Информация о «Проекте Зимний Солдат» тоже попала в открытый доступ, но её довольно быстро оттуда изъяли, довольно жёстко обрубив хвосты. Зимний грешил на правительство США, не желающее делиться таким ресурсом. Правда, не понятно, почему оно не озаботилось должной безопасностью собственных граждан, между прочим не состоящих в Организации. А попутный ущерб среди мирного населения? Это только Зола, в своём электронном узилище оторванный от реальности, мог рассуждать о хаосе и прочем. Зимний пару раз сопровождал Куратора в лагерь Лихай и слышал все эти высокопарные разговоры, заставляющие и Куратора, и Командира только закатывать глаза в раздражении. Организация давно не нуждалась в подобных действиях. Это шло в разрез с девизом, где на первом месте стоял порядок. А эскалация конфликтов в мире вела только к ещё большему хаосу, вредящему всем. Зимний неуютно повёл плечами. Информации было слишком много, и он неприлично терялся в ней, хотя его долго и качественно учили анализировать и применять любой бред, способный повлиять на миссию. У Зимнего сейчас одна миссия — прийти в себя, как бы расплывчато не звучал приказ Командира. Единственное, что Зимний позволил себе за эту неделю, так это примерить к себе слова цели, Капитана Америки. Даже на сайт музея, посвящённого ему и его отряду, заходил. Нашёл статью о том парне, Баки Барнсе, которого упоминал Капитан. Контрольные точки на лице у них с Барнсом были идентичные. Мимическая маска другая уже, но это нормально. У него на глазах много людей менялись и с возрастом, и по другим причинам. Зимний всё-таки умел мозгами по назначению пользоваться. Это в мирной жизни он нещадно тормозил перед самыми обыденными вещами, типа свободного выбора и реализации своих желаний. Но это могло подождать. Медленно и неторопливо обдумав ещё раз всё, что успел узнать и осознать за эту неделю, Зимний посмотрел на молчаливо ожидающего Армандо. — Меня зовут Джей. Джеймс Барнс. — Отлично, Джей, — улыбнулся док. — Рад знакомству. Они снова помолчали. Армандо мысленно выстраивал начало диалога, а Зимний… Нет, Джеймс Барнс неожиданно осознал себя человеком. Живым, думающим, чувствующим человеком. Как и говорил Командир.