#сталкер

Вынужденные дополнительные выходные совсем не радуют съёмочную группу. Никто не говорит им и слова, особенно слыша, как Тэхён время от времени срывается на явно болезненный кашель, но он чувствует кипящее раздражение. Да и сам не ощущает восторга, потому что темп увеличивается. И количество допустимых ошибок сокращается. — Шестая серия не из лёгких, — начинает вводную часть Сонхан. Такой бриф у них проводится перед началом съёмочной недели с обсуждением не только технических моментов, но и внутренних переживаний персонажей. — Джию пугается своих чувств и начинает избегать Тэёна, и это становится неким спусковым крючком. Тэхён-щи, вам важно показать то отчаянье, что кипит в сталкере, чтобы финал серии раскрылся в полной мере. Тэхён кивает, недовольно морщась. До конца дорамы осталось всего три серии, и они… сложные. И дело не в эмоциях или актёрской игре — сейчас он не испытывает трудностей в том, чтобы прекрасно понимать поведение преследователя. Дело в принятии. Морально он уже готовится, что последнюю сцену они будут переснимать бесконечно. — Чонгук-щи, — к нему госпожа Им обращается более сухо, — вы должны бояться, прятаться, даже находясь в полном одиночестве, и искать утешения в привычных вещах. Джию умом не понимает, что за ним следят, но он это чувствует. Постоянный преследующий его взгляд. Его реакции выражаются в маленьких случайных действиях. Он дёргается, плохо спит, видит кошмары. Значит, не высыпается, и… — Я знаю, — Чонгук перебивает её, приподнимая подбородок вверх, — Джию не может почувствовать себя в безопасности, что бы он ни делал, и больше всего на свете не хочет признавать, что единственное место, которое даёт ему чувство покоя, — это кофейня, где он встречался с Тэёном. Тэхён вздрагивает. Слушая их рассуждения о поведении персонажей, он всё отчётливей понимает то, насколько Чонгук манипулирует. Потому что находиться в толпе стаффа и других актёров ему неуютно, чего не было никогда в жизни. А вот дома, скуля под Чонгуком — безопасно. Это зависимость, и он не готов от неё отказываться. — Да, — Сонхан недовольно поджимает губы и переключается на общие темы, — у нас сжатые сроки, потому что двигать график съёмок, несмотря на существенно важные обстоятельства, никто не хочет. Из-за того, что понедельник и вторник получились для вас выходными днями, если мы не успеем отснять все сцены за оставшиеся три дня, значит, значит, продолжим в субботу и воскресенье. — А что до второстепенной пары? — У них всё готово на эту серию и частично на следующую, — резкий ответ Сонхан на обыденный вопрос Чонгука даёт понять то, насколько же она на самом деле недовольна. Тэхён уже ожидает, что она продолжит в том же токсичном тоне и это повлияет на всю атмосферу съёмочной площадки, но неожиданно она говорит более миролюбиво: — Так что остались только ваши сцены и совместные. Это значительно сэкономит время, и если дубли не будут портиться, то мы справимся за три дня. Укол попадает Тэхёну прямо в болезненное место, но он стойко игнорирует замечание. Да, последнее время все дубли портил именно он, но сейчас, после нескольких дней покоя, он чувствует себя как никогда хорошо. Готовым к съёмкам. Чонгук был тёплым. До одержимости нежным и прилипчивым. Не оставлял его одного ни на мгновение, делал массаж и ухаживал даже там, где не всегда это было необходимо. Его словно перемкнуло. Он изменился, но при этом остался прежним, потому что вчерашний секс не скатился в ленивые фрикции. Стоило Тэхёну почувствовать, что горло пришло в порядок — он упал на колени прямо посреди кухни и отсосал. Брал глубоко, не обращая внимания на колючий дискомфорт. Трахал себя членом Чонгука, а потом, согнувшись раком, подставил задницу. Не до конца подготовленную, не идеально смазанную, отчего ощущения были в стократ ярче. Между ягодиц до сих пор горит, стоит двинуться резче, чем надо. — Раз больше вопросов нет, то начинаем, — Тэхён приходит в себя, когда Сонхан подводит черту брифа. Она отходит к молчаливо наблюдающему за всем режиссёру и перекидывается с ним несколькими фразами, прежде чем начинается подготовка к первой сцене. Прошлая серия закончилась разговором Джию и Тэёна о походе на выставку. Эта начинается с того, как Тэхён одиноко стоит перед входом в галерею и ждёт. Пять минут, пятнадцать, двадцать — это не заставляет сомневаться. Мало ли, опаздывает. Мало ли, застрял в пробке. Это всё может случиться в любой момент, с любым из них. Но когда проходит первый, второй, третий час… Тэён нервно начинает звонить и обнаруживает себя в чёрном списке. Сообщения заблокированы. Возможности связаться нет, и вот это — странно. Неприятно колет сердце и стягивает грудь. Тэхён легко ставит себя на место персонажа, представляя, как чувствовал бы себя, не получись у него дозвониться до Чонгука. Обрыв. Безысходность. Раздражение. Чувства меняются как в калейдоскопе, сменяя друг друга, пока не достигают некой точки невозврата. До этого момента всё, что делал Тэён, было на грани. Грани адекватности, грани лёгкого безумия. Он смотрел все интервью, следил за новостями, подписался на личный блог и даже раскопал какие-то совсем уж старые данные. Может, не очень правильно было то, что Тэён ездил в институт, где когда-то учился Джию, но ничего особенного он там всё равно не обнаружил. Знакомство в кафе, осторожное сближение и одержимость по касательной — это было подозрительно, но не критично. Тэён не проникал в квартиру, не взламывал чужие замки и не расставлял скрытые камеры. Не делал того, на что практически сразу пошёл Чонгук. Он был навязчивым и настойчивым, но на таких людей не вешают ярлык «сталкер». А вот сейчас… Тэхён-Тэён стискивает в ладони мобильный телефон. Он мрачен и зол. Он хочет вернуть себе Джию, который резко оборвал все связи и пропал с радаров. И для этого и идёт на своё первое преступление. Пока что не пробирается в чужой дом, но находит несколько способов как попасть. Переодевается в рабочую форму, осматривает здание изнутри, делает пометки о самых удобных способах проникновения. Чонгук делал всё так же? Изучал место охранника, подбирал варианты, как вырубить электричество во всём доме, знакомился с соседями… Тэён изучает местность с хладнокровным расчётом, пока Джию сжимается в клубочек в ванной комнате своей квартиры. — Снято! — кричит девушка из стаффа, объявляя, что они будут менять локацию. Кадры у Тэхёна общие, а вот у Чонгука они должны быть внутри квартиры. Чья она и кто из спонсоров предоставил площадь для съёмок, он не узнавал, но сейчас стало любопытно. Стряхнув с себя пыль роли, Тэхён забирает бутылку с водой с ближайшего стола и двигается к одиноко стоящему Чонгуку. Им не надо видеть друг друга, чтобы знать о приближении. — Ты хорошо справился, — похвала со стороны Чонгука согревает изнутри, даря ощущение радости. Он не должен так сильно полагаться на его мнение — кто из них актёр ранга S? Но полагается. Просто потому что это Чонгук. — Больше не возникают вопросы о роли? — Нет. Я хорошо понимаю, — Тэхён делает первый глоток, не разрывая их зрительного контакта, — и чувства, и то, на какие поступки они толкают. — Что думаешь? — Это сложно, — Тэхён лениво закручивает крышечку на бутылке, переводя взгляд в сторону. Мельком он видит, как сбоку суетится Чониль, но почти сразу же забывает о нём, сосредотачиваясь на ответе Чонгуку. — И просто одновременно. Быть одержимым одним человеком, я имею в виду. Думать о нём: засыпать и просыпаться с мыслями, как именно можно снова встретиться. И не чувствовать страха, что следующей встречи не будет. — Но её может не быть, — медленно кивает Чонгук. Он быстро осматривается и, не заметив, чтобы на них кто-то смотрел, невесомо касается пальцев Тэхёна. — И кто больше пострадает — жертва или преследователь? Ведь преследователь найдёт новый способ разыскать своего человека, а жертва… — Если она боится, то это будет страх. Настолько сильный, что можно забыть, как дышать, — это то, что чувствует Джию. Они оба читали сценарий дома и разбирали этот момент. — Если же это переросло в зависимость, то будет преобладать потребность во внимании. То, что было в самом начале, — ощущение исключительности. — Особенности. — Чувство, что ты один на свете, — то, что сейчас испытывает Тэхён находясь рядом с Чонгуком. Он давно перестал общаться с друзьями, постить сообщения в инстаграме, звонить родителям даже ради приличия. Весь его мир сузился до одной точки, и эта точка сейчас стоит перед ним. Тэхён тепло улыбается своим мыслям. Между ними — тишина. В их отношениях — покой и страсть смешиваются в тугой клубок привязанности. Это нормально, что их секс на грани, а все следы… несложно залечить. Его больше не мучают вопросы о будущем, потому что оно кажется как никогда ясным. Вместе до самой смерти. — Ты один на свете. Слова Чонгука набатом звучат в голове, соединяясь с ритмом подскочившего пульса. Покой, наполнявший Тэхёна, растворяется в моментально вспыхнувшем возбуждении. Как огонь, сжигающий всё на своём пути, так и голос Чонгука растворяет любые другие звуки. Они невольно сближаются, игнорируя суету вокруг, и сказанное следом звучит намного интимней: — И никто не сможет тебя заменить. Съёмочная площадка, дорама, носящиеся туда-сюда люди — всё это перестаёт иметь смысл. Тэхён забывает, как дышать и ощущает, как на шее сжимаются фантомные ладони. У них знакомая форма, привычная хватка. Они давят, перекрывая кислород и лишая возможности говорить. Когда Чонгук говорит нечто подобное, это всегда бьёт под дых, сбивает с любого стабильного состояния. И как ему сниматься дальше? — Чонгук-щи, всё готово! — девушка из стаффа окликает их, подзывая продолжить съёмки. И хорошо, что сейчас сцена без Тэхёна, потому что он не смог бы играть роль сталкера. Да и боящейся, дрожащей жертвы тоже. Он может быть лишь самим собой и тщетно пытаться существовать в мире, где Чон Чонгук одержим им. Тэхён не может выдавить из себя и слова, поэтому молча провожает статную фигуру долгим, задумчивым, наверняка со стороны очевидно влюблённым взглядом. Сил на то, чтобы вникнуть в суть сценки, нет. Тэхён просто смотрит, как Чонгук скукоживается до маленькой, сломленной версии себя, и иррационально не может поверить, что это действующая реальность. Понятное дело, что они играют роли, максимально не подходящие им двоим, но именно в этой серии, да и последующих, остро чувствуется контраст. Чонгук — боится, убегает, спасается так, как умеет. Тэхён — злится, догоняет, загоняет жертву в ловушку. Они находятся на полярных сторонах истории, раскрывая для большой аудитории простую истину: сталкерство — это плохо. Настолько плохо, что ломает обоих участников. Жертву, потому что она больше не может мыслить критически и ломается под давлением сильной личности. Сталкера, потому что он перестаёт замечать хоть что-то ещё вокруг себя. Чонгук тоже не замечает? Тэхён покачивает головой, мысленно не соглашаясь с собой же. Чонгук… другой. Он слепленный из разных кусочков, учится понимать мир как понимают его большинство людей, но каждый раз запинается о какую-то мелкую деталь. Его подход совершенно неправильный для большинства, но так идеально созвучный с тем, в чём нуждается сам Тэхён. Он помнит школьное время, когда сам терялся в необходимой социализации. Помнит, как над ним подшучивали, но до травли не доходило. Помнит, что иногда ловил себя на мысли: стоит ли провоцировать, чтобы шутки продолжались? Тэхён смотрит на Чонгука-Джию, который сейчас вздрагивает из-за звонка в домофон, и понимает, что с годами совсем не изменился. Только сейчас, будучи взрослым, он не просто думает, а делает. Провоцирует и кусается, привлекая к себе как можно больше внимания. Благо, теперь есть человек, чьё внимание ему важно. — Снято! — дубль заканчивается на моменте, где Чонгук собирается открыть дверь, но нерешительно замирает. Теперь выход Тэхёна. Тэён одет в форму доставщика с кепкой, скрывающей верхнюю половину лица, и маской — нижнюю. Он приносит пиццу, которую никто не заказывал. И пытается рассмотреть чужую квартиру изнутри. Некстати Тэхён ловит себя на мысли: а не приносил ли тот подарок в самом начале их зарождающихся отношений переодевшийся в курьера Чонгук? Он ведь мог. И не просто так именно эта сцена есть в дораме. — Начали! — щелчок хлопушки для обозначения съёмок звучит одновременно с открывающейся по сценке дверью. Тэхён видит растерянные, красные глаза Чонгука и не сразу может сосредоточиться на роли. Хорошо, что у него есть время. Он хрипит: — Ваша пицца. Оплаты не нужно, спасибо за то, что пользуетесь услугами нашей доставки, — и смотрит за чужое плечо, оценивая обстановку. Неторопливо, плавно, с мрачным настроением, которое попадает в кадр оператора. Когда Джию ничего не делает — не двигается, не задаёт вопросов, то добавляет: — Будете брать? — Я не заказывал. Тэхён помнит, что, когда ему так доставили подарок, он не успел ничего сделать. Просто стоял и смотрел в спину курьера и не знал, что думать. Помнит своё смятение и предвкушение. Помнит, как касался кончиками пальцев записки и наслаждался фактурой бумаги. У Джию всего этого нет. Его лишили возможности насладиться вкусом преследования. — Моё дело — просто доставить, — Тэхён пожимает плечами и впихивает коробку с пиццей в руки, сразу же разворачиваясь. Тэён стремительно убегает, бесконечно напоминая Чонгука и столь же сильно отличаясь. Покинув зону съёмки, Тэхён сразу же сдёргивает кепку с маской. Он наблюдает за тем, как Чонгук-Джию растерянно захлопывает дверь, открывает пиццу и берёт один кусок. Не ест, но держит в руке, взвешивая и оценивая своё состояние, а потом швыряет в урну. Правильно. Не стоит есть еду, которая попала тебе в руки неясными путями. Отчасти, Тэхён гордится поведением Джию в дораме. Отчасти — осуждает. Как много он мог бы получить для себя, просто приняв ту темноту, что однозначно есть внутри. Она скользкая, липкая, обвивает крепкими щупальцами и проникает так глубоко, что если вырывать, то с корнем. Но никто не расскажет, что корень — сердце. И, что потеряв его, мир не будет иметь никакого смысла. Тэхён невесело хмыкает, старательно избегая мыслей о финале, к которому они неуклонно приближаются. Не серии — тут это будет довольно интересно и динамично. А общий… он даст ответ на вечный вопрос, который мелькает между ними с Чонгуком. И не факт, что понравится. — Снято! Сцены меняются одна за одной, где-то переснимаясь, где-то дополняясь. В кадре мелькают второстепенные персонажи, с которыми, к своему стыду, Тэхён даже не пытался сблизиться. Он знает обоих актёров, да и их линия довольно трогательная — сделано для контраста и осветления общего фона истории, но переходить деловую черту не хочет. Здоровается, поддерживает вежливое общение и возвращается к Чонгуку. Им как раз дают перерыв на пятнадцать минут, прежде чем отправят переодеваться и готовиться к последней на сегодня съёмке. Завтра они по всем планам подберутся к финалу, и вот уже в пятницу… Тэхён решительно настроен сделать всё, чтобы освободить выходные. Но, кстати, раз они настолько будут загружены, то и прийти на семейный ужин к Чонгуку не получится? — О чём задумался? — он как раз подходит и ненавязчиво уводит Тэхёна в сторону гримёрки. — Мы хорошо идём. Почти не переснимаем дубли. — Да, — Тэхён послушно заходит внутрь отведённой для них комнаты, но продолжить разговор не может. Чонгук властно припечатывает его к двери и нападает с поцелуями. Скользит ладонями под одежду, вжимается пахом в пах и мелко трётся. Он заявляет права. Доказывает, что всё, что сейчас видел Тэхён, — лишь роль, а истинные чувства — вот они. Проявляются в подчиняющем рычании, жгут прикосновениями к пояснице и ягодицам. Член дёргается от возбуждения, пока Тэхён старается хотя бы не стонать. Звукоизоляция в этом месте не слишком хорошая, а им меньше всего на свете надо быть застуканными. — Так что? — Что? — в голове пустота, перед глазами всё расплывается, а тело нуждается в продолжении. — А… думал о том, что в пятницу мы не успеем на ужин с твоей семьёй. — Скорее всего, — Чонгук хмыкает, прижимаясь губами к пульсирующей венке на шее, — но это не страшно. Я договорюсь на субботу. Как раз успеем выспаться и собраться, чтобы не опоздать. За каждым словом следует короткий поцелуй. Горячий влажный рот постепенно спускается всё ниже и ниже, а проворные пальцы расчищают для него путь. Чонгук расстёгивает пуговицы на рубашке, очерчивает места, где совсем недавно были синяки, и прикусывает сосок. Он возбуждает их обоих, осознавая, что времени даже на самый быстрый секс в мире у них нет. Госпожа Им не потерпит задержки, особенно на этой неделе, когда они два дня потратили впустую. — Ты им понравишься, — говорит Чонгук, нехотя отрываясь от своего пакостливого дела, — моя мама тебя полюбит, потому что тебя люблю я. А отец… он в целом не лезет в отношения ни одного из своих детей. — Сколько у тебя братьев и сестёр? — Тэхён судорожно выдыхает, когда Чонгук отходит назад, позволяя навести порядок в одежде. — Я уже знаю Ханыль и… ты упоминал Суёна? — Сухён, — поправляет Чонгук, — это самый старший брат, он наследует дело отца. Потом идёт Юхён, он… сейчас, кажется, получает третье образование. Что-то экономическое. Ханыль и я. — Ты самый младший, — это многое объясняет. По крайней мере, Тэхёну так кажется. Чонгук в роли самого младшего и балованного сына, которому всё разрешено и многое сходит с рук… он не вырос бы другим. — А Ханыль беременная в первый раз? — Второй, — Чонгук с любопытством склоняет голову набок. Он рассматривает Тэхёна с лёгким прищуром, а потом несколькими простыми движениями расправляет складки на одежде, возвращая ей первозданный, не смятый от минутной страсти вид. — Будет ещё её муж, Ёджун, не знаю, возьмёт ли сына на встречу. Обычно он остаётся с няней, но тут она может захотеть познакомить тебя со всеми. Тэхён задумчиво кивает. У Чонгука большая семья. Клан. Люди, которые не просто связаны одной кровью, но и хорошим отношением друг к другу. По крайней мере, ему хочется в это верить, потому что, слушая даже такой короткий отчёт, он чувствует не скрытую ничем привязанность. Прислушавшись к шуму за дверью, Тэхён понимает, что им пора заканчивать свой перерыв. Проверив в зеркале, что он выглядит прилично, бросает: — Нам пора, — и ворует последний поцелуй, прежде чем влиться в суматоху съёмки. Чонгук на это только усмехается с игривым прищуром глаз, позволяя иногда вести.