#сталкер

Их плечи соприкасаются. Тэхёна и Чонгука. Можно было бы сказать, что они стоят неприлично близко, но пространства и так мало, поэтому так или иначе все задевают друг друга. Плевать на всех — важно лишь то, что они настолько рядом, что их тела резонируют. Так, по крайней мере, Тэхёну кажется. Он чувствует чужой жар, ощущает малейшие колебания в теле, стоит Чонгуку переступить с ноги на ногу или сделать глубокий вздох. Он живой. Настолько живой, что это… кажется неестественным. С момента, как между ними пропала повязка, Тэхён словно потерян. Как ему быть? Как им быть? Они хорошо живут: засыпают и просыпаются вместе, трахаются, едят — Чонгук готовит, — подбирают одежду, чтобы она могла показаться парной. Так… так и живут парочки? — Надо переснять, — качает головой режиссёр, и Тэхён вспоминает, что, вообще-то, они тут пересматривают отснятые кадры, чтобы принять решение, — мне не нравится атмосфера. Надо приглушить свет, но подсветить их лица. И уберите цветы! — Цветы — часть реквизита для сцены, — не соглашается госпожа Им, — их нельзя убирать. — Это по-девчачьи, — режиссёр неприятно фыркает, отмахиваясь от слов сценаристки, как от чего-то несущественного, — да где это видано, чтобы один мужчина другому дарил цветы? Тэхён косится на Чонгука. У них дома всегда есть свежий букет ангрекума. Пахнет одуряюще приятно и незабываемо. — Тут, — госпожа Им зло размахивает сценарием и тычет бумагами в лицо режиссёра, — вот прямо тут. С самого начала! Ты вообще читал хоть строчку? Я для кого создавала образы и наполняла их деталями? А? Начинается очередной виток ссоры, который каждый из съёмочной площадки слышит чуть ли не каждый день. Они добрались до финала пятой серии, и она не сказать, что сложная. Просто невнятная. Персонажи Чонгука и Тэхёна словно танцуют, кружат вокруг очевидного ответа. Сходятся и расходятся. Завтракают вместе, а потом Джию впадает в отчаянье, потому что ему не нравится то ощущение уюта и дома, что дарит ему Тэён. Тэхён отходит подальше, утягивая за собой Чонгука. Несмотря на весь звёздный статус, права голоса у него практически нет. Он может встать на сторону любого из спорщиков, но по итогу будет играть то, что скажут. Раздражает, что приходится ждать, когда же два человека, от которых зависит начало съёмки, придут хоть к какому-то решению. Они вновь в павильоне, где создана уютная атмосфера кафе. И что вот режиссёру не пришлось по вкусу? Тэхён придирчиво смотрит на расставленные столики, на сервиз, скучающую массовку — им-то всё плевать на происходящее, оплата почасовая. Да, может быть, свет чуть более тёплый, что сбивает с настроения, но ругаться из-за этого? Непонятно. — Ваш чай, Тэхён-щи, — от созерцания обстановки отвлекает голос расторопного Чониля и закрытый стаканчик, — как обычно пять ложек… — Дай, — между Тэхёном и Чонилем врезается рука Чонгука. Он буквально отбирает бумажный стаканчик, открывает крышку и принимается придирчиво принюхиваться. От его фигуры сквозит раздражением и недовольством, а в глазах то и дело проскальзывает проблеск предупреждения. Скривившись от отвращения, Чонгук говорит: — Слишком дешёвый чай, Чониль. А потом выливает горячую жидкость опасно близко к туфлям помощника. Чониль едва успевает отскочить вбок, чтобы горячая жидкость не попала на него. Тэхён гулко сглатывает, но совсем не от страха. Эта властность возбуждает. Чёрт. — Они будут спорить не меньше часа, Тэхён-а, давай пообедаем, — Чонгук отшвыривает пустой стаканчик в сторону и хватает его за руку чуть выше локтя. Они уже собираются уйти, но, словно вспомнив что-то, Чонгук кидает в сторону Чониля напоследок: — Приберись. Этой лужи тут быть не должно, а она появилась из-за тебя. Чониль — помощник Тэхёна и подчиняется только ему, но… раз Чонгук решил, что этот чай должен быть выброшен в мусор, то разве стоит возмущаться? — Да, Чониль, — поэтому Тэхён скупо улыбается, подтверждая указания, — наведи тут порядок. Расширившиеся глаза мальчишки могли бы пробудить внутри стыд или неловкость, но Тэхёна заполняет чувство вседозволенности. Так будет всегда, когда они с Чонгуком вместе? Может, действительно стоит отказаться от контракта и перейти в новое агентство? Не сказать, что в этом к Тэхёну относятся плохо: всё же ему разрешили самому выбрать дораму для съёмок и именно это помогло сойтись со своим сталкером. — Умница, — похвала от Чонгука жаром скользит под кожей, поднимаясь к щекам и окрашивая их в тёплый розоватый оттенок, — не стоит принимать подачки от кого-то из стаффа. — Не стоит грубить им, — Тэхён старается звучать мягко, — всё же от них зависит очень многое: костюмы, макияж, чистота помещения… — Есть разница между грубостью и позицией уважения, — они выходят из павильона, направляясь в сторону машины. Разве за час они успеют съездить в какой-то ресторан? Или это была отговорка, просто чтобы провести время вместе? — Он действительно принёс отвратительный чай, и ты чуть не выпил его. Если бы чай был нормальный, я бы и слова не сказал, Тэхён-а, но… Чонгук не договаривает, оставляя пространство для размышлений. Тэхён невольно припоминает схожие моменты и, ведь действительно, порой чай, который приносил Чониль, был нормальный, а иногда слишком вязкий. И во втором случае приходилось делать несколько глотков из вежливости и где-то забывать стаканчик. Значит, и сейчас было нечто подобное? — Спасибо за заботу, Чонгук-и, — раз так, то стоит поблагодарить, — так… мы действительно идём на обед? — Да, — Чонгук открывает дверцу в машине, предлагая сесть на соседнее от водительского сиденье, — столик уже заказан, я просто сделаю звонок, чтобы его накрыли. Ехать минут пять, а оставшегося времени нам хватит, чтобы перекусить. Всяко лучше, чем в сотый раз слушать осточертевшую волынку. — И правда, — Тэхён усаживается на предложенное место, даже не вздрагивая, когда дверь захлопывается. Все стёкла тонированные, так что он ждёт своего законного поцелуя. И получает. Стоит закрыться и второй двери, как Чонгук налетает на распахнутые в приглашении губы. Утягивает его в долгий, невероятно жадный поцелуй, покусывает губы и одновременно с этим скользит ладонью от коленки к паху. Сжимает вялый член, массирует его, мнёт, насильно возбуждает, а когда тело Тэхёна начинает реагировать, отстраняется. — Подрочи для меня, пока мы едем, — Чонгук заводит не только машину, но и Тэхёна, — в бардачке есть смазка и резинка. Не перепачкай мне тут всё, детка. И я хочу видеть не только член, но и яйца. Голос Чонгука звучит так, словно он делает обычный заказ: «тост с беконом и кофе, нет, без сахара, пожалуйста». Обыденно. Спокойно настолько, что Тэхёна наполняет смущение, смешанное со стыдом. Возбуждение никуда не сходит, совсем наоборот — усиливается, унося с собой любой здравый смысл. Тэхён достаёт презерватив. Расстёгивает молнию на брюках и приспускает их вместе с бельём, чтобы показать всё, чего Чонгук от него ждёт. Пылающий чёрный взгляд смотрит на дорогу, но неведомым образом обжигает до нервной икоты. От неправильности происходящего дрожат пальцы, и резинка не с первого раза обхватывает ствол. Так непривычно туго. — У тебя остаётся всё меньше времени, детка, — Чонгук замирает на красном светофоре, переводя прямой взгляд на багровый член, —поторопись. Выдавив смазку на ладонь, Тэхён тут же обхватывает себя, невольно прикрывая глаза. Он шумно дышит, неловко, дёргано водя ладонью по стволу, и старается не замечать происходящего вокруг. Но это невозможно. За окнами шумит улица, кто-то сигналит, а с тротуара орёт женщина — её голос до визгливого высокий. Чонгук молчит. Его взгляд ощущается на коже, на члене, на головке. Он ощупывает всего Тэхёна и касается без прикосновений. Сбивает с мыслей о том, что они в машине и в любой момент могут остановиться. Или их могут заснять — есть ли камеры, которые способны захватить в кадр даже через тонированные окна? Тэхён надеется, что нет. Ему неуютно, некомфортно. Он дрочит, пытаясь сосредоточиться на присутствии Чонгука, но в следующий момент машина двигается и настроение сбивается. — Тебе надо кончить, детка, — Чонгук опускает ладонь на бедро Тэхёна, сжимает, давит пальцами на внутреннюю сторону — это помогает. Движения становятся более смелыми и уверенными, а тяжёлое дыхание — срывающимся. — Вот так, сладкий. Совсем не можешь без меня? — Н-не могу. — Тогда кончи сейчас как следует, и вечером я трахну тебя лицом к лицу, что скажешь? — Чонгук вяло водит ладонью по бедру. И это незначительный жест, но его становится достаточно вкупе с предложением о сексе в банальной миссионерской позе. Просто потому что когда-то Тэхён обмолвился, что хотел бы видеть его лицо, чувствуя внутри член. Это ведь должно сближать, верно? У Тэхёна получается кончить. Яйца импульсивно поджимаются, а небольшая белёсая струйка врезается в прозрачный латекс, наполняя специальную для спермы ёмкость. Он совершенно не чувствует того же яркого оргазма с томительным послевкусием, как во время секса с Чонгуком. Но… это неплохо. Грязно, развратно, но для разрядки между съёмками более чем приемлемо. — Умница, — Чонгук хвалит его за любые хорошие и правильные в его понимании действия, — ты такой послушный, Тён-и, мне нравится. Мы приехали. Тэхён торопливо приводит себя в порядок, и, когда Чонгук обходит машину, чтобы открыть дверь, он уже выглядит спокойно. Совсем не как человек, который только что кончил в резинку, связал её и выбросил в отсек для мусора. А как актёр, который решил пообедать со своим коллегой. Он натягивает на лицо маску и решительно выходит наружу. Их ждёт заказанный столик.

─────◉─────

Тэхён замечает некоторые изменения в интерьере сцены. Не слишком существенные и больше «косметические», но тем не менее. Свет и правда становится темнее, но ещё и меняет оттенок на более холодный. Вазу с цветком отставили в сторону, чтобы она попадала в кадр, но не перетягивала на себя внимание. Да и столики переставили, чтобы теперь у главных героев была более уютная обстановка. Вообще, в этом кадре присутствует и второстепенная парочка, но на них акцент делается в самом конце. Тэхён помнит, что по сценарию за ними следят брат Джию и его девушка — они беспокоятся о слишком неожиданном и быстром знакомстве. Конечно, писатель не актёр, но… Тэхён невольно думает, что Чимин с Юнги, знай они о Чонгуке и о том, какие отношения их связывают, пусть и без подробностей, как минимум хотели бы познакомиться. Стали бы они следить? Маловероятно. Но и дорама не реальная жизнь. — Готов? — Чонгук наклоняется к нему, опаляя горячим дыханием ухо. Его ладонь скользит вдоль спины, но так, чтобы никто из стаффа случайно не заметил этого жеста. Темнота позволяет сокрыть многое. — Очень похоже на наш обед сейчас, да? — Немного, — Тэхён кивает, занимая свою позицию, — только роли другие. Чонгук довольно улыбается. Он на мгновение прикрывает глаза, чтобы сменить «маску», и на стул опускается уже не сталкер, а жертва. Идеально невинная, немного нервная и очаровательно улыбающаяся. — Три, два, начали! — звучит со стороны, как сигнал к началу сцены. Тэхён моментально расслабляется, позволяя лёгкой улыбке скользнуть по губам. Ему комфортно. Он сыт и не пылает от возбуждения из-за одного только присутствия Чонгука рядом. Непринуждённо общаясь, двигаясь по сценарным диалогам, Тэхён действительно сравнивает. Их ресторан был больше, а еда — разнообразней. Чонгук вёл разговор, управляя мыслями и выжидая правильного ответа. Сейчас всё в точности наоборот. Тэёну необходимо создать уют, иллюзию безопасности, пока его длинные тёмные щупальца интереса погружаются в ничего не подозревающую жертву. Тэхён отстраняется и смотрит на них словно со стороны. Видит милую улыбку, скользящую по губам Чонгука, и… он не должен верить ей, но верит. Она такая искренне притягательная, неловкая и смущённая, что в голове даже не появляется обратного образа, где эти же губы искривляются в хищном оскале. Тэхён смотрит на них со стороны и не узнаёт себя. Такой уверенный и властный. Его жесты резкие, рубленные. Не грубые, но такие, что невозможно не вздрагивать от них. Стоит Тэхёну импульсивно рассечь ребром ладони воздух, доказывая какую-то мысль, как Чонгук-Джию начинает ёрзать на стуле. От возбуждения или страха? Есть ли граница между этими двумя чувствами? Столь странно и иррационально смотреть на их же с Чонгуком отношения через искажение карикатурных ролей. Это доходит до абсурда, до нервного смеха, который невольно вырывается и портит дубль. — Простите-простите, — Тэхён прижимает два пальца к переносице, щипая её, — смешинка в рот попала. — Вдохни-выдохни, и продолжим, — с понимаем кивает режиссёр, — надо бы уже добить эту сцену, мы и так потратили больше времени, чем планировали. — А не надо было спорить о цветах. — Если бы мы не спорили о цветах, то у нас не изменилась бы атмосфера! — режиссёр моментально вспыхивает на колкое замечание госпожи Им, а Тэхён пропускает ещё один нервный смешок. Они точно не в чёртовом театре, где за ними наблюдают сотни глаз? — Эй, — Чонгук улавливает повисшее настроение — словно может быть иначе — и накрывает его ладонь своей, — мы можем перенести съёмки. — Нет, — Тэхён качает головой, успокаиваясь. Он переворачивает ладонь в порывистом желании переплести пальцы, но, вовремя вспомнив, что на них смотрят, убирает руку. Их с Чонгуком взгляды на короткое мгновение пересекаются, и этого становится достаточно, чтобы найти точку внутреннего баланса. — Закончим. Он кивает девушке с табличкой, та быстро меняет нумерацию кадра и делает обратный отсчёт. Три, два, один. Они продолжают. С нахлёстом берут несколько реплик до злополучного смешка и быстро входят в настроение. Атмосфера… не мрачная, но интимная. Побуждающая думать будущих зрителей, что в одержимости сталкера есть двойной подтекст. Как и в податливости жертвы. Зарождающаяся искра настолько ненавязчивая, но яркая, что неумолимо подводит Чонгука-Джию к страшному пониманию: он влюблён. Это знание обрушивается на него подобно сокрушающей волне, сначала остужая, а потом ошпаривая. Тэхён с интересом смотрит на то, как Чонгук умело передаёт все эти чувства. Не управляя телом, но в неосознанной мимике. Насколько же хорошо он умеет притворяться? Насколько же он честен с самим Тэхёном? Сколько в их отношениях правды, а сколько… нет. Чонгук не врёт, и это понимание крайне чёткое. Любое его обещание выполняется со скрупулёзной педантичностью. С пугающей точностью. С фатальным предопределением. Тэхён сглатывает, дёргая кадыком — это его реакция, а не Тэёна, — и подаётся вперёд, сложив ладони в замок на столе. — Так что? — это последний диалог. То, как сцена кончится, что оставит после себя для зрителей и для персонажей. — Сходим на выставку вместе? — Да, можно, — глаза Джию бегают из стороны в сторону, и несложно догадаться, что он врёт или увиливает от прямого ответа. И Тэхён догадался, а Тэён — нет. Именно поэтому персонаж тепло и искренне улыбается. Именно поэтому сталкер в дораме слепо следует своим чувствам, погружаясь в неправильные эмоции. Именно поэтому он касается кончиками пальцев тыльной стороны чужой ладони и с надеждой в голосе говорит: — Я буду ждать. Потому что он действительно будет ждать, как ждут нормальные люди. А мог бы заехать к Джию, мог бы его подвезти. Мог бы преследовать его и проводить от дома до выставки, а потом извиниться за опоздание. Но Тэён совершает ошибку, пытаясь перевести ненормальное в нормальное. Не совершают ли эту же ошибку они с Чонгуком? Тэхён с грустью думает об этом, провожая взглядом ускользающую спину Чонгука — Джию практически сбегает из ресторана, не оглядываясь до самого конца. Уже стоя на улице, он вздрогнет, обнимет себя и даст обещание, что эта встреча последняя. Но Тэён всего этого пока что ещё не знает. — Снято! — радостный крик режиссёра смывает с Тэхёна мечтательную улыбку. — Пересматриваем и, если всё ок, то расходимся. — Да там видно, что всё идеально. — Сонхан-щи, — усталость в голосе режиссёра можно пощупать руками, — вы и в прошлый раз говорили, что всё идеально. И что? Что, я спрашиваю? Мы переснимали! Ссора вспыхивает в очередном бесполезном витке, но Тэхён сбегает. Не буквально — он всё ещё в павильоне, но уходит достаточно далеко, чтобы не разбирать слов, но слышать отголоски чужого раздражения. И тут, в этом углу, единственном не освещаемом, его ловит Чонгук и зажимает. — Хотел сбежать? — Уже нет, — и Тэхён сам не может до конца понять. Он говорит о ситуации сейчас или намного глубже и шире? Джию пытается спастись от сталкера. А он? — Вот и умница, — Чонгук рискует. Чертовски сильно рискует тем, что прижимается к Тэхёну в коротком поцелуе. Не углубляет его, не кусает губы, не провоцирует и не дразнит. А поразительно мягко и непривычно нежно… просто целует. А он давно повяз так, что уже не сможет спастись. И не хочет.