#сталкер

Мир Тэхёна, состоящий до этого момента из двух наслаивающихся друг на друга цветов — чёрного и белого, — беспорядочно смешивается, создавая новый серый тон. Не слишком яркий, не бледный, не грязновато тёмный. В нём есть даже красноватые оттенки (любовь?) и золотистые искорки (возбуждение?). Этот серый полон уюта и непривычной гармонии. Очень… странно. Тэхён чувствует движение губ Чонгука — плавные и нежные, нетипично ласковые, — и единственное, в чём уверен: он не хочет останавливаться. Льнёт, обвивает руками шею, прижимается и шумно стонет в поцелуй. Поддаётся, не задумываясь о том, правильно ли они поступают, каким будет будущее, как они вообще продолжат работать вместе? Это всё настолько несущественное на фоне сжимающих бёдра рук и покусывающих рот зубов. Чонгук жадный. Тэхён понимал это и раньше: по запискам Джея, по пристальному преследованию, по требованию делать шаги навстречу. Но только сейчас в полной мере может осознать, насколько же много в нём алчной потребности владеть. Он подхватывает его под ягодицы, вжимает в стену или окно? Тэхён разрывает поцелуй только для того, чтобы понять, может ли кто-то их заметить. И чувствует, как шею начинает вылизывать горячий язык. Чонгук дорвался. Тэхён предполагал, что так и будет, когда между ними пропадёт любая завеса тайны — реальная или мнимая, — но только сейчас получается ощутить на себе всю мощь чужих прикосновения. Пока одна ладонь продолжает удерживать его на весу, вторая скользит под рубашку и начинает оглаживать, ощупывать, ласкать. Исследование тела было доступно Чонгуку и раньше, ведь Тэхён ни разу не запрещал, но, видимо, какие-то встроенные в чужой разум границы жёстко ограничивали действия. — Нас видят? — Тэхён всё же прижат спиной к толстому стеклу. — Нас… нас могут увидеть, Чонгук? Повернув голову вбок, он смотрит, как по улице ходят люди, и только плотнее стискивает ногами крепкую талию Чонгука. Не хочется разрывать объятья. Не хочется отпускать от себя. Но хочется безопасности. Не совсем то чувство, которое он испытывает рядом со своим сталкером. — Нет, — Чонгук с рычанием отрывается от шеи и властно поворачивает голову Тэхёна к себе, — стёкла тонированные, Тён-и, только мы видим то, что происходит на улице. Очередной поцелуй. Грубый, страстный, с толкающимся в рот языком. Тэхён не может сопротивляться такому напору. Он возбуждается слишком быстро — член стоит, вжимаясь в низ плоского живота Чонгука, и трётся головкой о литой пресс. Между их телами два слоя ткани, но ни одного это не волнует, потому что прикосновения куда важнее всего остального. Важнее мира, мыслей и хоть какой-то адекватности. Тэхёну кажется правильным остановиться и обсудить их будущее и в то же время — так неправильно прекращать позволять исследовать свой рот, ласкать нёбо и скручиваться языком вокруг языка. Иррационально прекрасно то, что они могут отдаться на волю действий и игнорировать попытки разума обратить внимание на разумность. Разумно ли тереться тазом о торс Чонгука в его галерее? Правильно ли позволять себя помечать? Не укусами, а отпечатками ладоней на коже. Верно ли Тэхён поступил, оборвав игру и сделав полушаг? Эти слова — разумно, правильно, верно — заедают в голове Тэхёна, накручиваясь на прочие мысли и заставляя обратить на себя внимание. В противовес действия Чонгука вынуждают забыть обо всём на свете. Его тьма такая густая и подавляющая, что любой белый свет, окружавший Тэхёна ранее, не успевает расступиться. И именно поэтому рождается серый оттенок. Неоднозначные поступки приводят точно к таким же последствиям. Тэхён пытается анализировать ту ловушку, в которую попался, но язык Чонгука проворнее, а его ладони сильнее. Грубые пальцы давят на кожу, проминают её, оставляя следы. Как хорошо, что в дораме нет голых сцен, потому что иначе пришлось бы объясняться. Оправдываться. Прикрываться некой ложью, ничего не имеющей с реальностью. Это то, что Тэхён просто ненавидит. Именно поэтому его подкупила честность Джея. Именно поэтому он сейчас отдаётся Чонгуку. Они двигаются в едином ритме, не срывая одежды, не расцепляясь. Трутся как подростки, тискаются столь невинно и порочно, что это даже смешно. Было бы смешно, будь у Тэхёна время на смех. Он успевает только стонать. Вскидывать бёдра и доводить себя до исступления фрикциями без хоть какого-то проникновения. Он не отказался бы, трахни его Чонгук ещё раз. Прямо сейчас. Глядя в глаза и впитывая каждую эмоцию. Стоит… предложить? Но тогда чем это будет отличаться от прошлых разов? Когда Тэхён вёл себя подобно шлюшке и звал своего единственного клиента — Чонгука. Ему хочется быть оттраханным без разрешения. Без спроса. Можно даже без подготовки и лишних затрат на смазку. От одной только мысли быть грубо скрученным, вжатым лицом в пол, как в первый раз, и использованным несколько часов, как во второй, Тэхёна потряхивает. — И какие грязные мысли крутятся у тебя в голове? — Чонгук, разумеется, чувствует и знает. Он прекращает терзать распухшие губы и теперь смотрит. Не моргая, с расширившимися зрачками и тяжёлым дыханием. Возбуждённый не меньше, его член упирается Тэхёну прямо между ягодиц. — Ты разве не знаешь? — Знаю, — кривая ухмылка рассекает красивое лицо, искажая его, делая хищным, — ты хочешь ебли. Не секса, не занятия любовью, а грязной, похотливой, животной ебли. Хочешь быть использованным и разрушенным до основания. Чтобы с твоей дырки текла сперма и пачкала всё вокруг. Чонгук действительно читает мысли? — У тебя всё написано на лице, Тён-и, — вкрадчивый, намеренно низкий голос Чонгука пробирает до самых костей, никак не помогая облегчить скользящее под кожей возбуждение, — в душе ты настолько ебливая потаскуха, что я удивлён, как никто не поимел тебя раньше. Пусть в Корее и не приветствуется афиширование однополых отношений, но клубов по интересам достаточно. — Почему ты думаешь, что никто не имел? — Тэхён провоцирует, отдавая отчёт словам. Или нет? На дне обсидиановых глаз загорается опасное пламя, и в нём хочется сгореть. Дотла. — Почему считаешь, что ты — первый, а? Чонгук раздражённо рычит. Утробно так. Зло. Рычит, словно не может даже вынести мысли о том, что до него у Тэхёна кто-то был. Из-за этого хочется продолжить дёргать за нервы. Напрашиваться на наказание. Ведь именно это он делал всю дорогу до признания. Ждал, что всё сделают за него. — Ты можешь сколько угодно врать мне, Тён-и, — Чонгук рывком приближается и теперь шепчет прямо на ухо. Его горячее дыхание будоражит кожу шеи, пробуждая крупные мурашки вдоль загривка. — Можешь придумывать свои сказки и верить в них, но я-то знаю, как всё было на самом деле. — И как? — Тэхён неожиданно для себя хрипит. Он чувствует пульсирующий член и слышит набатом отдающее в голову сердце. — Как же всё было, Чонгук? — Ты наверняка пришёл в клуб, — вкрадчивый голос проникает куда глубже, чем просто в разум — оседает на подкорке сознания, заставляя запомнить каждое произнесённое слово, — потому что, конечно же, очень хотел попробовать, каково это — трахаться. Тебе снились сны: липкие, развязные. Ты смотрел порно — то самое, с пометкой о специфических кинках. Ты мечтал об этом, лелеял внутри себя потребность о том самом доминанте, который удовлетворил бы все твои нужды. Но, придя в нужное, казалось бы, правильное место, разочаровался. — Почему? Чонгук хрипло смеётся. И его смех совсем не весёлый, в нём таится опасность. Острые смешки рассекают кожу не хуже кинжалов и прокалывают намного глубже любой иглы. А его руки… Тэхён неосознанно прогибается в пояснице и откидывает голову назад, чувствуя, как сильные пальцы сжимают член. Прямо так. Прямо через ткань. Оглаживают, трут, давят. — Потому что там не было меня. И Тэхён бы продолжил спорить. Говорить, что нет, он встретил мужчину, который смог показать ему прелести секса. Или разлиться соловьём о том, что Чонгук — лишь тень его первого раза, но всё это была бы такая вынужденная и очевидная ложь, что стыд мгновенно опалил его щёки. Да, Тэхён пробовал с другими. Анонимно, с договором о неразглашении. Но он никогда не бывал снизу, потому что не нашлось человека, который бы доказал, что справится с его потребностями. Чонгуку даже не надо было доказывать. Он просто взял то, что считает своим. И продолжает брать. Его ладонь безжалостно дрочит, не проникая под брюки. Это не совсем комфортно, не до конца приятно, но чертовски правильно. Потому что Тэхён ведёт себя как непослушная шлюха, вымаливая своим поведением удары не только плётки, но и слов. Чтобы они хлёстко опускались на тело, на сознание, оставляли следы и не давали о себе забыть. Слова, выжженные на сердце. — Я знаю тебя так хорошо, Тён-и, как никто больше не сможет, — Чонгук отпускает несчастный, измученный член за несколько мгновений до финала. Передвигает ладонь на задницу и вжимается двумя пальцами в дырку. Точно так же — через одежду. Его голос не звучит мягче, но неуловимо меняет тональность, становясь… заботливым? — Я знаю тебя лучше, чем ты сам. И только я смогу дать тебе то, чего ты так отчаянно желаешь. Ты можешь и дальше провоцировать меня, детка, даже если не готов к последствиям, но держи в своей шлюховатой головушке, что последнее слово всегда моё. Тэхён взвизгивает, когда пальцы проникают в дырку на одну подушечку. Грубая ткань тревожит края мышц ануса аж до слёз. Он нервно цепляется в плечи Чонгука, пытаясь не то удержаться, не то проткнуть кожу до крови, чтобы отомстить. Хотя мстить не за что. Потому что эта боль, такая непривычная и острая, заставляет яйца поджаться и выстрелить спермой. Кончить прямо в штаны. Даже не свои штаны, а одолженные на ночь. Ким Тэхён слишком грязный для этого мира. — Видишь, Тён-и, — Чонгук вытаскивает пальцы вместе с тканью, — никто лучше меня не справится с твоими желаниями. «Он прав», — вяло мелькает в голове. Тэхёна потряхивает от оргазма: он не может даже разжать пальцы на плечах Чонгука, и тому приходится всё делать самостоятельно. Это странно — принимать заботу после двух раз, когда той и не пахло, но… правильно? Опять это слово. Тэхён с каждым новым действием от Чонгука понимает, насколько они подходят друг другу. И как их чувства и эмоции переплетаются в порочный ком натянутого вожделения. Он встряхивает головой, пытается совладать с растёкшимся состоянием. Надо взять себя в руки. Надо встать и пойти в ванную. Надо… — Я тебя вымою, — говорит Чонгук и несёт его на руках, — ты был хорошим, Тэхён, а за такое принято поощрять. В голове мелькают мысли о дрессировке, но они улетучиваются, когда Чонгук тянется за поцелуем. Не таким колким и грубым, но всё ещё подавляющим. Он не меняется в один простой момент, но ощутимо становится мягче. Принимая ответственность за их отношения и вывозя на своих плечах весь груз решений. Тэхёна это утешает. Убаюкивает и расслабляет. Пусть и на короткое время, но Тэхён позволит себе быть покладистым.

─────◉─────

Неделя сливается для Тэхёна в один бесконечный неясный поток. У них начинаются фотосессии для журналов, интервью туда же. Записываются встречи для будущих шоу и начинается создание мерча. Съёмки никто не ставит на паузу, и из них с Чонгуком выжимают каждую минуту свободного времени, чтобы успеть «всё». Это привычная актёрская рутина, но она невероятно сильно высасывает энергию. Тэхён живёт только на двух вещах: энергетических батончиках и поцелуях Чонгука. Это странно-непривычно. Ему не надо даже звать или давать понять, что есть некая… пусть и скрытая, но потребность в близости — Чонгук уже толкает его в подсобку, личную гримёрку, фургончик или туалет и целует. Без грамма нежности, с той же одержимостью, смешанной с возбуждением и раздражением. Кусает. Терзает губы. Выдавливает стоны и глушит крики, придушивая. Они не обсуждают свои отношения. Не поднимают вопрос о будущем. Не строят планы. И даже не трахаются. И с одной стороны, это ощущается так правильно, так очевидно — разве надо что-то обсуждать? Они вместе. С этого момента и до самой смерти. Но с другой — Тэхён хочет слышать подтверждения. Видеть их не только в своих мыслях, но в действиях Чонгука. Может, на бумаге? Иногда ему не хватает писем Джея. Но стоит начать: — Чонгук, кто мы друг другу? — Коллеги, — следует невозмутимый ответ и дополняется: — Любовники, сообщники, пара. Какое определение тебе нравится? Ты можешь выбрать любое, разрешаю. И Тэхёна от этого трясёт. Они сразу все формы близости и ни одной одновременно. Чонгук добился того, чего вожделел, и устал? Просто использует итог? Не хочет играть? Не хочет… Чего он вообще хочет и может хотеть? Как правильно задать все вопросы и почему о подобном думает только Тэхён? От всего этого невероятно сильно болит голова, но проходит, стоит Чонгуку вставить член в глотку. Он буквально вытрахивает все сомнения, кончая в рот и под конец пошлёпывая головкой по алым губам. Тэхён устал спускать в штаны, но лучшего варианта пока что не может предложить, потому что ни одна провокация не работает. У Чонгука словно выросла непробиваемая броня. Он продолжает отслеживать все перемещения Тэхёна и коршуном следит за любыми контактами. Появляется в подходящий момент — иногда госпожа Им пытается пофлиртовать — и обрубает эти поползновения на корню. С такой очаровательной улыбкой, что не ощущается ни капли подвоха. Тэхён мог бы ощущать себя уставшим из-за постоянного контроля, но… это расслабляет. Настолько, что он портит дубль. — Перерыв, — командует режиссёр, — пятнадцать минут, а вы, господин Ким, проветрите голову, пожалуйста. Они заканчивают с четвёртой серией, где есть та самая сцена из проб. Тэхёну всего-то надо познакомиться от лица своего персонажа с персонажем Чонгука, но это даётся неожиданно сложно. В груди расцветает будоражащий жар, руки потеют, а язык заплетается. Он словно пьян. Но от чего? Явно не от их близости. Пытаясь разобраться в мыслях, Тэхён действительно отходит максимально в сторону, по старой привычке хлопая по карманам, не сразу вспоминая, что он не курит. — Сигарету, Тэхён-щи? — вместе с вопросом перед носом Тэхёна появляется пачка сигарет и чья-то рука. Он поднимает взгляд и натыкается на помощника — Чониля. Невероятно смелого мальчика, который не побоялся угрозы убийства. — Нет, я… — а откуда он вообще знает, что Тэхён хочет курить? — Я не курю. Привычка с прошлой роли осталась. — Ладно, — зато Чониль прикуривает. Густой дым мягко окутывает их двоих, и пассивное курение ведь не совсем курение? Тэхён не может сосредоточиться на осмыслении этого вопроса, потому что острый взгляд разъедает лопатки. Чонгук смотрит на них, наверняка злится и раздражается. Но не подходит. Почему? Нет ничего страшного, если второй актёр со сцены составит компанию и поговорит. Не сложно обсудить возникающую проблему. Сложно её понять. Тэхён втягивает сигаретный дым, прикрывая глаза. У него не получается остаться наедине со своими мыслями — там всегда незримо присутствует Чонгук. Даже его молчание ощущается грузом: обволакивающим, мягко давящим на плечи, окутывающим подобно покрывалу. По незнанию можно решить, что это забота. Но зная… это граница. Может, именно это мешает? Когда они только начинали съёмки, то Тэхён подозревал, что Чонгук — Джей. Сейчас он это совершенно точно знает и стопорится. Ведь как сталкер может быть жертвой? Как жертва может быть сталкером? Тэхён хмуро сводит брови. У него получалось. И даже не в самом начале, а в середине, когда он пытался выслеживать. Следует поймать ту волну, тот азарт. Опасность, которая толкала вперёд на поиски. Эти чувства находятся внутри Тэхёна, надо просто… вспомнить. — Пятнадцать минут прошло! Крик тянет его обратно под свет камер. Не чувствуя ног, не отдавая отчёт действиям, Тэхён идёт на зов. Ему нельзя терять себя. Он первоклассный актёр, и в том, чтобы перевоплощаться в роли, ему нет равных. Этого Чонгук не сможет отнять. Он вообще хоть что-то отнимает? Свободу? Волю? Чушь какая. Тэхён прикусывает щёку изнутри, и это отрезвляет достаточно, чтобы с первого раза снять сцену нормально. Его взгляд меняется, как и осанка, поза. Он становится Тэёном, который видит свой объект интереса и позволяет одержимости взять верх. Непривычное чувство властности переполняет тело, и, используя эти чувства, он решительно настраивается на разговор с Чонгуком. Чтобы расставить правильные знаки препинания в их отношениях. — Я подвезу тебя, — но Чонгук — мастер в том, чтобы ломать планы, — договорись с водителем и менеджером. Или, ладно, вносить свои правки. Тэхён без проблем договаривается, потому что это происходит не в первый раз. Единственное условие — это машина сопровождения с охраной, но против них Чонгук никогда не выступает. У него есть такая же. Смутно Тэхён понимает, что рано или поздно они будут пользоваться одним агентством телохранителей, но пока что этот момент не настал. А какой настал? Вопрос едкой горчинкой теплится на кончике языка, просясь на волю, но Тэхён сдерживает его до самого конца. И даже больше: после того, как они заходят домой, раздеваются, принимают душ и ужинают. Они не обсуждают последние новости, как это принято у парочек. А тишина между ними не пугающая, наоборот — умиротворяющая. То, что надо после бесконечных часов съёмок. Заводить серьёзный разговор странно-неловко. Словно Тэхён надумывает проблемы. — Мы живём вместе, — роняет Чонгук, убрав за ними посуду после ужина, — вдруг ты не заметил. — Что? — Ты постоянно думаешь об этом: какие у нас отношения, — насмешливый голос Чонгука вырывает Тэхёна из растерянного состояния, — раз тебе необходимо услышать, то вот: мы живём вместе. Тэхён и не думал, что всего одно предложение, сказанное Чонгуком, сможет в один миг смыть все нелепые сомнения. Ведь действительно. Они живут вместе. И давно. Ещё до того, как он узнал, кто такой Джей.