Подарок судьбы, или Лунный свет в подземельях

***

Следующее утро началось для Гермионы, мягко говоря, неожиданно. Едва проснувшись и раздвинув тяжелые шторы, она не обнаружила на своей тумбочке уже привычной увядшей розы. Вместо нее в вазе стоял элегантный букет ее любимых белых орхидей. От изумления она даже снова присела на кровать и прикоснулась к лепесткам цветов, будто убеждаясь в  действительности происходящего. Среди всех предположений об их загадочном происхождении у Гермионы не нашлось ни одного убедительного, и тогда она, старательно отодвинув свои догадки до лучших времен, вышла из спальни и занялась повседневной домашней рутиной. По ее мнению, все было прекрасно. Однако было кое-что, чего ей недоставало: она отчаянно нуждалась в возможности приготовить что-нибудь. Для Гермионы это занятие обладало медитавным эффектом, как и зельеварение... В ее свежую после сна голову пришли непрошеные мысли о Принце-Полукровке. Она достала с книжной полки "Расширенный курс зельеварения", села за стол и стала сосредоточенно перелистывать его пожелтевшие страницы. На форзаце красовалась надпись: "Эта книга является собственностью Принца-полукровки". Не долго думая, колдунья решила проверить книгу на наличие надписей невидимыми чернилами. – Апарекиум*, – проговорила Гермиона и, не веря своим глазам, несколько раз моргнула. К ее удивлению, она увидела проявляющиеся слова. Под первой надписью было следующее: "19 октября. Если бы в мире существовало что-то вроде всеобъемлющего свода правил поведения во взаимоотношениях с другими людьми, считаю, мир стал бы гораздо проще. Уверен, многие продали бы душу или кое что дороже за возможность взять свои слова назад... почему вообще существуют непростительные слова и непростительные заклинания? Не принося ничего хорошего, они разрушают чужие судьбы. Всем было бы куда легче избавиться от них совсем, но не так легко стереть человеческую память, как избавиться от одного слова...", – на этом месте Гермиона прервала чтение и перелистнула несколько страниц. Везде светились невидимые чернила, как будто кто-то вел в учебнике свой тайный дневник. Но надписи располагались в хаотичном порядке, даты словно перепутались местами и нигде не был указан год. Она продолжила читать уже с другого места:  "5 декабря. Некоторые настолько много мнят о себе, что их эго все время разрастается до необъятных размеров. Неужели они не подозревают, насколько безразличны окружающим их глупые попытки превзойти всех и вся?..", – некоторые надписи были четкими, другие же, вероятно, давнишние – размытыми. Откинувшись на стуле и немного подумав, Гермиона снова склонилась над дневником, убрала чары и заново их наложила. Ее догадки оправдались: на форзаце сияла уже другая надпись:  "14 февраля. Чертовы праздники. Есть впечатление, что это массовое сборище неуправляемых идиотов еще больше тупеет от песнопений и дурацких валентинок. На каждом углу замка творится безобразие. Спрашивается, зачем вообще устраивать этот беспредел? Будь моя воля, в мире бы не осталось ни одного бредового праздника..." – стало быть, фрагменты текста заколдованы так, чтобы запутать любопытствующее лицо: невозможно было определить ни к какому году относится запись, ни в каком порядке нужно читать.  Попытка понять, кто же такой Принц-полукровка, не увенчалась успехом и оставила еще больше вопросов, на которые у Гермионы не было ответа. Однако было кое что, до ныне неизвестное: Принц-полукровка определенно был мужчиной, из записей в дневнике это было видно. Но не исключено, что он и человек, чьи скрытые записи остались в учебнике – разные люди. Мало ли, к кому могла попасть эта книга. "Хотя автор дневника – явно скептик и мизантроп", – подумала Гермиона про себя и положила книгу на место, когда услышала, как скрипнула дверь в детскую. – А кто это у нас проснулся? – тепло улыбнулась молодая мама. – Это я! – весело ответила Эйлин, обнимая свою любимую игрушку – серого зайчика. – Ты? Раз так... – подошла к ней Гермиона и присела на корточки, – может быть, ты расскажешь, откуда у меня в спальне появились цветы? – поинтересовалась она. – А, цветочки! Это их тот челный дядя наколдовал! – развела маленькие ручки девочка, опустив на пол зайчика, а брови матери взлетели вверх. – Да? Черный дядя? Вот это да... – удивленно пробормотала Гермиона и добавила: – его зовут профессор Снейп, запомнишь?  – Конечно! Плофессол Снейп! – снова взяла на руки игрушку Эйлин и зашагала к ванной чистить зубы. Закончив с завтраком, они стали собираться на улицу. Было полдесятого. Обыкновенно Снейп приходил раньше девяти, а сегодня этого не произошло. Исходя из этого, Гермиона решила, что профессор занят, и рассудила, что они и вдвоем с Элли справятся с небольшой незамудренной прогулкой.  Но едва они оделись, вышли из комнаты и наугад сделали несколько шагов в сторону тайного прохода, их напугали шаги и незнакомый мужской голос: – Постойте, профессор Снейп, – сказал мужчина и уже более неразборчиво продолжил: – хочу напомни... шестым уроком...  не возражаете... – Каве инимикум*, – не растерявшись, Гермиона тут же вынула палочку, шепнула подходящее заклинание, и они с Эйлин стали невидимыми и неслышимыми. Тем временем ничего не заметивший незнакомец продолжал свою импровизированную речь:  – В таком случае... вынужден... профессору МакГонагалл... – закончил он.  Мужчина стоял спиной к прячущимся, но все же Гермиона могла кое что разглядеть. Он был среднего роста, с темными волосами средней длины. И вообще все у него было средним, как показалось молодой колдунье.  – Кто это, мама? – вдруг спросила Эйлин, прервав тишину в невидимом куполе.  – Не знаю, детка... – быстро ответила мать и добавила: – наверное, новый профессор. – Если вы считаете это необходимым, мистер Портер, – послышались в ответ холодные и четкие слова Снейпа.  На этой ноте разговор прервался, и дверь в аудиторию закрылась, а незнакомец направился к выходу из подземелий. Поспешно выдохнув, Гермиона сбросила чары, и на улицу они вышли уже без происшествий. На прогулке Гермиона задумчиво стояла возле замка, наблюдая за дочерью. Она никак не могла отделаться от мысли, что близка к разгадке, кто же такой Принц-полукровка. Она стала перебирать у себя в голове всех знакомых полукровок-мужчин, решительно откинув мысль о том, что это может быть женщина: уж очень маленькая вероятность, что кто-то, кроме как Принц, стал бы вести дневник в учебнике. Но, впрочем, сочла это занятие бесполезным и остановилась. Все-таки большая часть колдунов магического мира – полукровки. Она чувствовала себя глупой и вновь далекой от ответа, который раньше был как будто на поверхности. Как попасть в библиотеку, Гермиона еще не придумала.  "Я подумаю об этом завтра", – пронеслось в голове вошебницы и она улыбнулась, вспомнив, что именно так говорила Скарлетт О'Хара*.  Вдобавок ко всему ее мысли возвращались ко вчерашнему разговору с профессором Снейпом. Вновь и вновь в голове раздавались его ядовитые слова: "Меня вообще не интересует ваша жизнь и мне глубоко безразлично, что в ней происходит..." Она и сама не до конца поняла, почему эта фраза так глубоко ее задела. Все, что он сказал, было правдой, даже очевидностью, но грубый тон, которым он говорил, прозвучал достаточно остро. Гермиона наивно полагала, что после героического спасения профессор будет относиться к ней снисходительнее, но, как оказалось, все повернулось ровно наоборот. Из задумчивости ее вывел возглас Эйлин: – Плофессол Снейп! – молодая мама вздрогнула, резко обернулась к замку, сузила глаза и поджала губы. И все это произошло с ней буквально за несколько секунд.  – Не повезло. Думал вас напугать... – в неожиданно хорошем расположении духа начал Северус, – почему не подождали меня? Так все же безопаснее. – У вас и так предостаточно дел, зачем вам еще две лишние неприятности? – презрительно высказалась Гермиона, подчеркивая слово "лишние".  – Если бы что-то зависело от меня, мисс Грейнджер, я бы и занимался своими делами. Но, как видите, распоряжаться своим временем не в моей власти, – развел руками Северус и поспешно добавил, заметив, что Гермиона что-то собирается возразить: – и, спешу напомнить, не в вашей. – Вы выписываете "Ежедневный пророк"? – немного помолчав, ни с того ни с сего спросила она. – Интересует вчерашняя утренняя статья "Герои войны на грани развода: кого винить?" с колдографией, на которой вы направляете палочку в рыжего недоумка? – Снейп откровенно забавлялся, наблюдая за ее реакцией.  – Нет, названия мне вполне достаточно. Какой ужас, – закрыв лицо рукой проговорила Гермиона, произнеся последние слова на тон ниже и говоря как будто про себя. – А я так не думаю, – ухмыльнулся Северус. – Он это заслужил. – А я? Как считаете, я заслужила? – неожиданно для самой себя на высокой ноте спросила страдалица и продолжила, не дав ничего ответить на свой чисто риторический вопрос профессору, – можете представить, как пару дней назад к нам в дом постучалась девица, которая представилась подружкой моего мужа? – продолжала она с болью и ненавистью во взгляде. – И все это продолжалось год, если не больше... Мерлин, как я была слепа и наивна! – она быстро смахнула слезы, уже стоявшие в ее глазах, и посмотрела прямо перед собой, на Эйлин. – Если вы согласились выйти замуж за Уизли, то наивность и слепота у вас врожденные, – вынес неутешительный вердикт помрачневший Северус, – вас всегда окружали одни идиоты, не находите? Рядом с одной из самых одаренных волшебниц современности, – на этих словах волшебница, о которой он говорил, подняла на него глубоко распахнутые глаза, – должен быть благоразумный молодой человек, способный поддержать интеллектуальную беседу, а не подобный кретин, – высказал Снейп свою точку зрения, как показалось Гермионе, даже с некоторым сочувствием.  Что в это мгновение творилось в ее душе! Было впечатление, что по мере высказывания Снейпа всевозможные чувства постепенно нахлынули на нее разом: она ощутила грусть, обреченность, беспомощность, потом недоумение, изумление, некоторую гордость, после и вовсе радость, а в конце самое глубокое, самое сильное чувство человека – благодарность. И вместе с тем, она не нашлась, как выразить все, что кипело у нее внутри. Именно поэтому, а не по какой-то другой причине, на высказывание профессора она не ответила, хотя внутренне так сильно отреагировала. Несколько минут они молча наблюдали за Элли, и молчание не казалось им тягостным. Наоборот, каждый нашел в нем частицу важного для себя. Молчание было на редкость уютным. И в нем было что-то неуловимое, невесомой. Что-то, чего потом им, может быть, станет не хватать.  Через несколько недель переосмысливая прошлое, и Гермиона, и Северус обязательно мысленно вернутся к этому разговору и следующему за ним легкому, как тихий летний вечер, молчанию и решат, что именно с этих мгновений началась их до странности неправдоподнобная, причудливая история. Сейчас же они об этом не думали, а просто стояли бок о бок и наслаждались молчанием. – Цветы очень красивые, спасибо, – между тем спокойно вполголоса проговорила Гермиона, не разговаривая ни с кем в общем, но в частности к кому-то все же обращаясь. В ответ Северус лишь хмыкнул, не желая прерывать молчание. И тишина заполнила все тихое пространство между ними. А вскоре произошло и вовсе неожиданное. Эйлин сама подбежала к "черному дяде", взяла его за руку и пошла что-то ему показывать среди полурастаявшего снега. Гермиона наблюдала за этой картиной с удивлением и какой-то загадочной нежностью и смеялась, когда Северус изображал притворное удивление при виде камня необычной формы.

***

"Нет ничего прекраснее чашки кофе спокойным вечером", – подумала Гермиона и тут же откинула эту мысль, посмотрев на малолетнюю проказницу, опрокинувшую на пол посуду со стола. – На счастье, – пробормотала провинившаяся, а впрочем, так и не прочувствовавшая в полной мере своей вины девчушка и побежала в детскую устраивать беспорядки. – Эйлин! – сурово сказала мать, последовав за ребенком, – нельзя так просто бить тарелки и чашки, слышишь?  – Ты же можешь их починить, – только пожала плечами Элли, и Гермиона тут же вскипела. – Эйлин Гермиона Грейнджер! – грозным голосом, почти срывающимся на крик обратилась она полным именем с ее новой фамилией к дочери, – то, что у меня есть магия совсем не означает, что ты можешь вести себя так, как тебе заблагорассудится! Есть правила и ты должна их соблюдать, неужели это так сложно?  – Я никому ничего не до... – увидев расширенные глаза матери, она мигом перестала говорить, но было уже поздно. Гермиона была настолько зла и расстроена, что вышла из детской, хлопнув дверью. Неожиданно для себя она обхватила плечи руками и заплакала. Вся тяжесть прошлых дней снова навалилась на нее, и воспоминания стали отчетливыми, как никогда. Казалось бы, что послужило рычагом для этого? Какая-то чашка и пару тарелок. Но процесс был запущен, и ничего нельзя было вернуть назад. Нежданно-негаданно возникла перед ней Винки, и они посмотрели друг на друга. Гермиона красными уставшими глазами, а эльфийка – испуганными и большими.  – Ничего страшного! Винки все починит, не надо плакать... – тут же на глазах мелкие кусочки посуды стали склеиваться между собой, образуя единства. Так возникли чашка и тарелки. Они выглядели новенькими, как будто и не лежали только что на полу, представляя собой видавшие виды осколки. – Спасибо, Винки, я и сама бы справилась, зря ты это затеяла... – сквозь слезы улыбнулась Гермиона. – Что вы, что вы! Вы же гости... – эльфийка по-доброму улыбнулась и обняла молодую маму, – вытрите слезы, миссис! Это такие пустяки!  И она тут же исчезла. Послышался стук в дверь. Мгновенно Гермиона взяла себя в руки, подошла к зеркалу и использовала гламурные чары, которым научила ее Джинни. Перед распахнутой дверью стоял не кто иной, как Северус Снейп собственной персоной. – Мисс Грейнджер, – он решил не нервировать ее и лишний раз не напоминать о рыжих идиотах, – если вы не забыли, то мои комнаты находятся буквально за стеной от ваших... – зловеще начал профессор, – и мне, представьте себе! Нужно работать. Не могли бы вы впредь накладывать звукоизолирующие чары на ваши покои? Хотя бы, – смотря прямо в ее красноватые глаза, говорил Снейп, – ради приличия!  – Когда вы присматривали за Эйлин, она своим шумом вам не мешала, по моим наблюдениям, – сухо и холодно отозвалась Гермиона. – Но, впрочем, вы правы, мне это не составит никакого труда, – мрачно заключила она, взмахнула палочкой и хотела было захлопнуть дверь прямо перед носом зельевара, не дождавшись ответа на собственную колкость, но ее прервал тоненький голосок Эйлин. – Плофессол Снейп, можно с вами? – проговорила она свой удивительный вопрос Северусу. Тот, недоумевая, лишь поднял одну бровь вверх. Тогда девочка жалобно добавила, смотря ему прямо в глаза: – мама сегодня лугается...