Подарок судьбы, или Лунный свет в подземельях

***

Удивляясь самому себе и не до конца понимая происходящее, Северус обнаружил себя помешивающим кипящее в котле зелье и наблюдающим за Эйлин, которая премило уселась за соседний стол, заинтересованно рассматривала корни мандрагоры и краем глазом наблюдала за зельеваром.  Гермионе же было поручено просмотреть тестовые работы учеников и, сверяясь с ответами, оценить их. Она сидела в гостиной личных покоев Снейпа, которые находились по соседству с лабораторией. Они были очень похожи на ее собственные, но с одной небольшой разницей: здесь все выглядело более минималистично, не было никаких лишних деталей, вещей. Радуясь предстоящей тишине и грядущему спокойному вечеру, она с удовольствием согласилась помочь профессору и в это самое мгновение склонилась над кипой пергаментов.  На полчаса воцарилась долгожданная тишина, нарушаемая только потрескиванием камина и тихой беседой в лаборатории, которую, впрочем, занятая Гермиона пропускала мимо ушей. А разговор, между тем, был интересным. – А что это такое? – спросила девчонка, указывая на ингредиенты для зелья. – Это корень златоцветника и настойка полыни, – будучи в своих мыслях, отозвался Северус. – А зачем вам столько колбочек? – спросила любопытствующая дама, глядя на стены, увешанные полками с разнообразными ингредиентами. – Для разных зелий нужны разнообразные составляющее. Я готовлю больше десяти зелий в день, а кроме того снабжаю ингредиентами остолопов, которых учу, – нарезая корень златоцветника, пробормотал Снейп. – А почему вы злитесь на маму, а на меня нет? – задала интригующий вопрос Эйлин. – Я ни на кого не злюсь, я так разговариваю, – опешил профессор и ответил первое, что пришло на ум. – Нет, вы были ласселжены, когда мама плишла, – допытывалась Элли, выводя руками по столу замысловатые рисунки. – Твоя мама задержалась и нарушила мои планы, – сказал Снейп и добавил: – это было сиюминутное ничего не значащее недовольство. Я ни на кого не сержусь... "Разве что на твоего болвана-отца", – подумал он, поджав губы. На этой ноте разговор ненадолго иссяк. Возобновился он в самых неподходящий момент: когда особенно сосредоточенный зельевар рассчитывал пропорции смешения ингредиентов и одновременно с этим помешивал кипящую субстанцию. – А можно листочек и каландашик? – невинно поинтересовалась у занятого профессора Эйлин. – Какой еще листочек? – недовольно пробурчал и поднял глаза на малышку отвлекшийся Северус. – Ну, полисовать, – спокойно пояснила Элли. Вздохнув, Снейп вышел из лаборатории и подошел к столу, за которым сидела бледная Гермиона, положив голову на руку. – С вами все в порядке? – нарочито отстраненно спросил Северус, обратив внимание на вид молодой матери. – Да, только голова болит, – отозвалась на вопрос зельевара Гермиона, самую малость обрадованная его интересом к ее состоянию. Ничего не сказав, Снейп взял листок бумаги с карандашом и вышел в лабораторию, откуда вернулся с маленьким пузырьком, в котором мерцала синеватая переливчатая жидкость.  – Выпейте, станет легче, – с этими словами он передал Гермионе в руки зелье, а та, в свою очередь, сказала поспешные слова благодарности и выпила заботливо предложенное лекарство. Буквально через десять минут голова полностью перестала болеть и румянец вернулся к ее щекам. Все это время она продолжала работать, как ни в чем не бывало.  Чуть позже рукой Эйлин будет нарисован зельевар с котлом, чему очень удивится прототип этого образа, а затем ее рисунок сложится вчетверо, положится в книгу и в дальнейшем будет бережно храниться Снейпом. Пара колбочек неизбежно упадет на пол, разобьется, а бурчащий профессор взмахнет палочкой и восстановит разбитые сосуды. Кроме того, впоследствии и Северус, и Гермиона будут считать этот вечер хорошим и спокойным, переодически мысленно возвращаясь к нему в холодные январские вечера. 

***

Всю оставшуюся неделю Гермиона занималась сбором документов для развода и письменными увещеваниями о его необходимости, которые отправляла с совой Минервы Рону. Тот, впрочем, не спешил давать ей согласия и многократно пытался извиняться, простить супругу о встрече и выражал желание видеть свою дочь. Но Гермиона оставалась настойчива и непреклонна. Их гневная переписка продолжалась несколько дней, совы носили письма чуть ли не ежечасно, но, в конце концов, ни к чему конкретному им прийти не удалось. Молодая ведьма лишь отправила несколько писем в разные суды и с нетерпением ждала ответа на свой запрос. Почти всю неделю таким же нерешенным оставался вопрос с Принцем-полукровкой, но в конце-концов разгадка обнаружилась. Над его учебником-дневником Гермиона ломала голову едва ли не каждые поздний вечер и раннее утро и несколько раз порывалась сходить в библиотеку под теми чарами, которые она накладывала на себя с Эйлин, чтобы скрыться от незнакомца. Но каждый раз ее что-то останавливало: то Элли долго не ложилась спать, а когда все-таки уснула, молодую мать безнадежно забрал в свои объятия Морфей; то было слишком много документов, которые должны были быть разобраны, по ее подсчетам, еще вчера; то она настолько зачитывалась страницами дневника, что и совсем забывала о библиотеке. Надо сказать, что в этом чудо-дневнике попадались весьма и весьма интересные записи, которые могли бы составить фундамент для предположений о том, кем же был Принц-полукровка. Взять хотя бы майскую запись неизвестного года:  "10 мая. Какой смысл продолжать жить человеку, у которого забрали всяческую цель существования? И зачем такому человеку помогать? Было сказано: "Спасение утопающих – дело рук самих утопающих", разве это так сложно усвоить? В который раз убеждаюсь, что гриффиндорский идиотизм не имеет никаких границ", – красовались ярко-золотые строки на 78 странице учебника. Гермионе пришло на ум, что этот человек явно не гриффиндорец. А по скептицизму и общему, преобладающему тону выражений можно было подумать, что человек, написавший это, мог бы учиться на Слизерине.  Когда она пришла к последней мысли, то невольно вздрогнула от осознания: слизеринцы способны на что угодно. Затем стала использовать различные диагностические и проверяющие на наличие темной магии заклинания. К счастью, учебник оказался абсолютно безобидным.  Были еще довольно интересные записи, вроде мартовской: "14 марта. Одна ошибка – и вся жизнь перечеркнута. Один единственный поворот не туда, и все, дальше – нет выбора: следуй выбранному пути или прощайся с жизнью. Если не брать в расчет наивный, незрелый возраст, то каким же глупцом нужно быть, чтобы последовать за чокнутым безумцем? Определенно, я поставил крест на своей жизни в семнадцать лет..." – этот отрывок текста оставил после себя много вопросов для Гермионы.  "Неужели автор дневника был Пожирателем смерти?" – умно направила в нужное русло мысли она и продолжила перелистывать дневник, подперев рукой подбородок. Не можем не привести еще одну, требующую пристального внимания запись, датированную августом: "23 августа. Вот-вот начнется еще один учебный год, и надеюсь, он станет для меня последним, поскольку это уже невозможно выносить. Скоро я соглашусь на поцелуй дементора, если это продолжится, потому что все в этом высокомерном, заносчивом [слово нечитаемо] напоминает мне о ней. А рядом с ним всегда неизменно невыносимая [слово нечитаемо], которая еще больше выводит меня из себя своей..." – в конце запись прервалась и либо была убрана магией, либо так и не была дописана – понять было невозможно. "Как же так! Все имена стерты..." – подумала Гермиона и, как ей показалось, немного приблизилась к разгадке. По крайней мере, это должен был быть какой-то преподаватель. Тут Гермиона испугалась собственной мысли, ведь если соединить Слизерин, скептицизм, принадлежность к Пожирателям смерти, мизантропию, зельеварение и преподавание, это приведет всевозможные доводы только к одному человеку. "Как я только раньше об этом не подумала?!", – спохватилась она, и в ее голове тут же замелькали картинки. Она вспомнила, как на шестом курсе уже пыталась выяснить, кто такой Принц-полукровка, и сидела допоздна в библиотеке, где и нашла ту самую старую газету, на одной из страниц которой была фотография одной черноволосой и темноглазой волшебницы и красовалась подпись:  "Эйлин Принц – капитан команды Хогвартса по игре в плюй-камни". Тогда она предположила, что та женщина и была Принцем-полукровкой и на этом остановилась в своих догадках, а теперь просто ударила себя рукой по лбу и подумала: "Наверняка это мать профессора... Господи, ее зовут так же, как мою дочь!", – она округлила глаза, и на этом ее мысли оборвались, ведь от хлопка проснулась маленькая Элли. А молодая мама, в свою очередь, решила убрать подальше свои мысли и впечатления от удивительного и одновременно банального открытия, закрыв глаза на то, как жестоко с ней обошлась память: сама того не подозревая, она назвала свою дочь в честь матери Снейпа. Чуть позже, когда она уже будет бегать по комнатам, судорожно собираясь на прогулку, в ее голове появится еще одна мысль: как мог себя чувствовать профессор, когда после столького времени услышал имя своей матери из ее уст.

***

Как оказалось, маленькой Эйлин понравилось взаимодействовать с Северусом, и когда наступила первая пятница месяца, который должна отработать Гермиона, с самого утра малышка не умолкала. – А ты надолго пойдешь на лаботу? – выспрашивала Элли у суетливой матери, когда та ходила из комнаты в комнату в поисках расчески.  – Нет, детка. Самое большее – на два часа, – на ходу ответила Гермиона, а девочка только разочарованно вздохнула. – Тебе так понравилось быть с профессором Снейпом? – из дальней комнаты спросила молодая мама, и вопрос, казалось, повис в воздухе. Эйлин не знала, что и сказать. С одной стороны, ей и правда нравилось быть с Северусом, он показался ей необычным, интригующим. А с другой – она считала его странным, непредсказуемым, поэтому находится с ним рядом было все равно, что стоять на пороховой бочке: никогда не знаешь, чего от него можно ждать. Пока девочка в уме взвешивала свои слова, Гермиона завязала красивый пучок и навела гламурные чары. – Он интересный, с ним не скучно, – вынесла вердикт Элли. – Что правда, то правда, – благосклонно согласилась мать. В это мгновение раздался предупреждающий стук в дверь, и она тут же раскрылась. Тяжело дышащий Северус скрестил руки на груди. – Почему до сих пор не собраны? – спросил он в стиле самого себя, попусту не растрачивая слов на пожелание "доброго утра". – Вы раньше, чем обычно... – отозвалась из ванной Гермиона, совмещая, казалось бы, две несовместимые вещи: натягивание колготок и глубокие размышления о своем открытии. – Всего на пять минут! – поставил уже руки на бока зельевар и посмотрел на Эйлин, мирно перелистывающую книгу со сказками. – И этого всегда достаточно, чтобы застать женщину врасплох, профессор Снейп, – высказалась на бегу из ванной в спальню Гермиона, на что Северус закатил глаза и остался ждать в дверях.  – Во сколько вы уходите на собрание? – поинтересовался временем своего заключения зельевар. – В четыре, – раздалось из спальни, и вскоре оттуда появилась растрепанная ведьма.  Начав собирать дочь на улицу, она стала незаметно, как считала, поглядывать на Северуса. А тому, в свою очередь, эти взгляды, которых он, конечно, не мог не заметить, показались странными. Зная о гриффиндорской несдержанности и о том, что у студентов этого факультета обычно все написано на лбу он вежливо поинтересовался: – Мисс Грейнджер, вы на мне нарглов разглядеть пытаетесь? – и поднял одну бровь вверх. – Нет, – усмехнулась Гермиона, и добавила: – просто... не берите в голову! – ушла она от ответа. Однако Снейпа несколько заинтересовало ее поведение, поэтому он решил незаметно проверить барьеры в ее мыслях и, к своему удивлению, обнаружил там чуть ли не каменные стены.  "Она однозначно хороший окклюмент", – пронеслось в его голове за секунду до непредвиденной атаки. Гермиона, почувствовавшая толчок в свои мысли, тут же нахмурилась и подняла взгляд на зельевара.  – Еще раз попытаетесь прочитать мои мысли – я просто перестану с вами разговаривать! – неожиданно злобно зашипела она и резко застегнула куртку Эйлин, прищемив ей подбородок. – Ой! Мама! – вскрикнула дочь, а Гермиона лишь сжала зубы, вымолвив тихое "Не кричи!", и немного отстегнула куртку.  – Не думал, что вы владеете окклюменцией, – высказался Северус, пропустив мимо ушей ее замечание.  – Иди, – строго сказала она Элли, отчего та попятилась к "черному дяде", а потом обратилась надменным голосом к зельевару: – на войне можно выжить только будучи готовым ко всему. Мы готовы, пойдемте, – холодно закончила она, а Снейп проникся к ней если не симпатией, то, по крайней мере, уважением.  Собранные, они тихо вышли в коридор и зашагали в выходу из подземелий. 

***

Когда на часах, висевших над входной дверью, было полчетвертого, в нее постучали. Одетая в строгий черный костюм и светлую блузку с V-образным вырезом Гермиона пошла открывать  дверь. Заметив Северуса, она полунасмешливо заметила: – Мне казалось, что вам уже не требуется мое разрешение войти, а ваш стук – чисто формальный, предупреждающий, – колдунья улыбнулась. – А вы не думаете, что вам часто все стало казаться? – поинтересовался он, намекая на утренние взгляды. – Если вы так считаете, – невинно пожала плечами Гермиона, – Эйлин еще спит... не хотите чаю?  – Нет, спасибо, – хотя его ответ был ожидаемым, было удивительно услышать последнее слово из уст зельевара. – Тогда просто составьте мне компанию, – и они вместе сели за стол, где тут же появилась чашка с чаем и печеньем.  – Раз вы не хотите чай, может быть, я предложу вам кофе? – задала другой вопрос хозяйка покоев, ведь есть в одиночестве было бы не очень удобно. – Вы всегда стремитесь всех накормить, мисс Грейнджер? – спросил в ответ Северус, – вижу, у меня просто нет возможности отказаться, – добавил он видя настойчивый взгляд Гермионы, а во второй раз за день настроение ей портить почему-то не хотелось. Так и произошло их первое чаепитие. К вящему удивлению Гермионы, Ужас Подземелий оказался сладкоежкой и не переносил кофе без сахара, в то время как она, наоборот, никогда не клала сахар в напитки. – Могу я задать вам один вопрос? – спросил Снейп, будто бы тщательно подбирая слова. – Конечно, спрашивайте, – отодвинула чашку колдунья. – На чем вы основывались, когда называли свою дочь таким именем? – вопросил он, переплетя пальцы рук. Гермиона вздохнула. Рано или поздно этот вопрос должен был прозвучать, но она была к нему совсем не готова. Только недавно она вспомнила о той старой газете в библиотеке и буквально вчера разгадала загадку под названием Принц-полукровка. Однако она решила притворяться дурочкой до тех пор, пока это не перестанет быть возможным. – Я думала, что у меня будет мальчик, – начала она свою импровизированную историю, – и выбрала ему имя Эйвон, что означает "река", а кроме того, это название бывшего графства Англии и места рождения Шекспира, величайшего поэта маглов... – Гермиона немного замялась, чтобы убедиться , что профессор понимает, о ком идет речь, когда он кивнул, она продолжила: – но судьбе было угодно распорядиться иначе, и у меня появилась дочь. О чем я ни капельки не жалею! – поспешно добавила она и подумала про себя:  "Если бы у меня был сын, похожий на Рона, мне было бы очень трудно жить..." – Так вот, – продолжила она, наблюдая задумчивый вид зельевара, – Эйлин и Эйвон – созвучны, правда? Таким образом, я отталкивалась от имени сына, – как ни в чем не бывало заключила молодая лгунья. – Но все-таки Эйвон и Эйлин довольно разные имена, не находите? Причем последнее встречается гораздо реже первого, – напряженно и недоверчиво высказался Снейп. – Не думаю, что это имеет значение, – немного нервно, по мнению Северуса, пожала плечами Гермиона, и добавила, видя реакцию профессора: – оба из них я нашла в "Полной энциклопедии антропонимов", где описывается история каждого имени. По Снейпу было видно, что он не был удовлетворен таким ответом. Зельевар хотел еще что-то сказать, но его прервала проснувшаяся Элли. Улыбнувшись дочери, Гермиона выдохнула с облегчением: вопрос имени закрыт. Тогда она не могла подумать, что Северус так не считает.

***

Собрание продолжалось неприлично долго: наручные часы показывали Гермионе половину седьмого, но никто так и не спешил расходиться. Она расстроилась и заволновалась, помня о прошлой реакции Снейпа на ее опоздание. Решив выйти на минутку из кабинета, молодая ведьма обнаружила странное голубое свечение рядом с уборной, куда и последовала. Оказалось, что там ее поджидал патронус, которому, по всей видимости, была дана инструкция дожидаться ее до тех пор, пока она не выйдет из кабинета. – Мисс Грейнждер, такими темпами я скоро изобрету заклинание-беруши. Это же просто невозможно! Как вы только выносите?.. – полушутя-послусерьезно проговорил знакомый голос. "Снейп шутит? Это что-то новенькое!" – подумалось ей. Гермиона звонко рассмеялась на реплику голубой красивой полупрозрачной лани. Тогда она начала записывать ответ, вызвав свой собственный патронус. Выдра покружилась возле ее ног и приняла выжидательную позу. – Сэр! Вы привыкните, – бездумно и смело говорила радостная Гермиона и незаметно для себя сказала невероятную глупость, – вот пройдет немного времени, шум перестанет вам мешать, и, я более чем уверена, вы сможете стать хорошим... Гермиону резко обдало холодом, она остановилась и сказала патронусу: – Сотри это сообщение, запиши другое, – и сказала то же самое, но без последней нелепости. Только уже не веселым и воодушевленным голосом, а сухим и серьезным. А после в совершенном смятении с предчувствием своего нескорого возвращения в замок она вернулась на собрание. Впоследствии Северус ни малейшей толикой своего вида не показал, что все же получил два сообщения, но во мгновение их прослушивания неожиданно для себя улыбнулся и глубоко задумался над поспешными словами несдержанной Гермионы.