Виноваты будут двое

Ки Хун сидел на полу, погруженный в полумрак. В дальнем углу комнаты тускло горели светильники, и их мягкий свет был единственным источником освещения в этом пространстве. Ки Хун старался не отводить взгляд от этого островка света, чтобы не дать себе уснуть. Буря, бушевавшая внутри него, наконец-то улеглась, но мелкая дрожь всё ещё пробегала по его спине. Мужчина только что заступил на свой первый караул, предупредив друзей о возможной резне этой ночью. Его нервный срыв случился после отбоя, и если бы не игрок 001, он мог бы не вернуться так быстро. Они готовились заранее. Когда ужин закончился, команда Ки Хуна принялась обустраивать свое спальное место, создавая импровизированную баррикаду из подручных средств. Хотя бунт мог и не начаться в эту ночь, предупредить своих людей о возможной опасности было необходимо. Игрок 456 сменил Кан Дэ-Хо и уже второй час сидел без движения, погруженный в свои мысли. В его голове мелькали образы: истерика в туалете, недавнее голосование, тёплые руки Ин Хо, его крепкие объятия, за которыми Ки Хуну чудилось что-то большее, чем просто поддержка. Зачем этому человеку так бережно оберегать его? Кто он, этот загадочный игрок 001? Где он живёт, кем работает, с кем делится теплом своей постели и крышей над головой? Кто он? Этот человек появился внезапно, словно снег на голову, окутав своим вниманием Ки Хуна. Его присутствие казалось частью судьбы, но в этом хаосе, когда все сходили с ума, было сложно анализировать истинные мотивы других. Легче было верить, что их действия исходят от чистого сердца, и игрок 001 просто поддерживал его, чтобы Ки Хун не потерял рассудок. В этот момент это казалось почти невозможным, учитывая, какой ужас он испытывал каждую секунду, даже когда в комнате воцарялась временная тишина. Никто не пытался убить друг друга, все мирно спали в своих кроватях.  Ин Хо лег спать под кровать по наставлению игрока 456. Ки Хун считал, что это самое безопасное место, но игрок 001 был другого мнения. Ин Хо был уверен в своей безопасности, но настойчивость мужчины взяла верх. Он уговорил фронтмена лечь в защищенное место, где Ки Хун будет присматривать за ним. Как бы ему ни хотелось уступить игроку 456, он последовал его совету, но сон не приходил. Внезапно Ин Хо заметил движение под соседней кроватью: это был друг Ки Хуна, Чон-бэ, который вылез из своего укрытия и направился к игроку 456. Назревало что-то интересное. Чон-бэ тихо, как мышь, подкрался к Ки Хуну и сел рядом с ним, сонно пробормотав: — Тебе нужно поспать, я тебя подменю. В его голосе звучало беспокойство, но Ки Хун лишь недовольно скривился. Он знал, что Чон-бэ хочет проявить заботу, но это вызывало раздражение. Игрок 390 чувствовал вину перед другом, которого предал, выбрав игру. Сон Ки Хун был полон злости, но еще сильнее он ощущал разочарование из-за прямой лжи Чон-бэ, ведь тот сказал, что откажется от игр, но тут же предал его, проголосовав «за». Зная, что игрок 390 сейчас будет оправдываться, Ки Хун еще сильнее раздражался.  Игрок 456, не глядя на Чон-бэ, произнёс: — Я совсем не устал, — его голос звучал спокойно, но в нём слышалась скрытая усталость. — А тебе стоит ещё поспать. Эти слова прозвучали как тихий укор, словно напоминание о том, что сейчас не время для разговоров. Чон-бэ, уловив намёк, вздохнул и замолчал, поняв, что его присутствие нежелательно. Ки Хун тоже молчал, погружённый в свои мысли. — Прости меня… — наконец прошептал Чон-бэ. Ки Хун не ответил сразу. Он сидел, глядя в пустоту перед собой, словно пытаясь найти в ней ответы на свои вопросы. Его голос прозвучал сухо и безжизненно: — Не начинай заново. Чон-бэ пришёл к нему, словно хотел исповедаться в своих грехах, но Ки Хун не мог быть его проповедником. Но он понимал, что ему нужно было лишь простить друга, поэтому тихо сказал: — Ты не виноват. — Да я не об этом, — с досадой ответил Чон-бэ. Мужчина заговорил с горечью в глазах, признавая свои давние сожаления: он не одолжил денег Ки Хуну, когда тот нуждался, и теперь его мама умерла. Друзья сидели рядом и говорили, словно разделённые невидимой стеной исповедальни, избегая смотреть в глаза и боясь увидеть в них отражение собственных ошибок. Ки Хун понимал, что должен поддержать этот разговор, ведь кто знает, будут ли они живы завтра. Он ответил чуть более уверенным голосом, но в его словах всё ещё слышалась печаль: — Я знаю. Поэтому никогда тебя не винил. Чон-бэ посмотрел на Ки Хуна с удивлением и осознанием, его глаза расширились от внезапного понимания. — Ты тогда пошёл играть в эти игры, чтобы оплатить маме лечение? Ки Хун молча кивнул, продолжая смотреть в одну точку перед собой. После всех испытаний, которые ему пришлось пережить, он не хотел возвращаться к болезненным воспоминаниям. Но Чон-бэ не собирался останавливаться. — Тогда зачем ты вернулся сюда? На твоем месте я бы уже давно забыл все это, отпустил прошлое и начал жизнь с чистого листа! Ин Хо, который всё это время подслушивал их диалог в тени, чуть не перестал дышать, ожидая ответа Ки Хуна, словно это он сам сейчас говорил с ним. Если тогда игрок 456 не осмелился выложить все карты на стол, может, сделает это сейчас? В этот момент Ин Хо чувствовал, что Ки Хун готов сказать нечто важное, то, что никогда не произносил вслух. Ки Хун замер, услышав вопрос, и медленно повернул голову к игроку 390. Его взгляд был напряженным: — Если бы я умер у тебя на глазах, и ты ушел отсюда с этими деньгами... как бы ты себя чувствовал? Чон-бэ, потрясенный этим вопросом, вздохнул с ужасом и дрожащим голосом ответил: — Что ты такое говоришь... мы можем выбраться отсюда вместе! Игрок 456 быстро подхватил нить разговора, словно пытаясь вернуть их к общей цели: — Вот для этого я сюда и вернулся! Чтобы уйти вместе. Разрушить эту игру. Но... я уже не уверен, смогу ли я что-то изменить. Друг с тяжелым сердцем снова вздохнул. Слова, что прозвучали, казались ему абсурдными. Ки Хун не верил в себя, и это заставляло Чон-бэ сомневаться в его искренности. Ин Хо сжал губы, словно пытаясь удержать в себе бурю эмоций. Почему Ки Хун так откровенен с этим надоедливым и недавно предавшим его другом? Неужели он до сих пор считал его своим другом после голосования? Эта мысль, как заноза, застряла в его голове, мучая и не отпуская. Злость закипала в нем, но в глубине души игрок 001 понимал, что это всего лишь укол ревности, который он так тщательно скрывал. Ревность переросла в злость на Чон-бэ, словно больше не было никого, на кого можно было сбросить свой груз непонятной обиды. Что этот самый называемый «друг» сделал для Ки Хуна, когда тот в агонии плакал в туалете и был на грани самоуничтожения? Ничего. — Я действительно плакал во сне? Просил дать мне поесть? — неожиданно более живым голосом начал задавать вопросы Ки Хун.  Друг его лишь кивал, отвечая коротким «ага». Игрок 390 рассказывал их общую историю с прошлой работы, и голос Ки Хуна, казалось, оживал в воздухе, наполняя пространство вокруг них. Мужчины погрузились в безобидный спор, и хотя игрок 001 не мог видеть лица Ки Хуна, его воображение рисовало перед ним картину: шокированное, но одновременно радостное лицо игрока 456. Внезапно раздался громкий смех Чон-бэ. Он смеялся над своим ничего не понимающим другом, которого только что втянул в спор, найдя в глубине его разбитой души того самого прежнего человека. — Я из-за тебя расстался со своей женой! — раздался голос игрока 456. Он легонько ударил Чон-бэ по плечу. — Потому что ты постоянно звал меня пить! Его глаза были полны удивления, а недовольство вырывалось наружу, словно он готов был схватить друга за грудки и хорошенько встряхнуть. — Потише! — засмеялся игрок 390, глядя на вскинутые брови Ки Хуна. — Наконец-то ты ведешь себя как старый добрый Сон Ки Хун! — с искренней радостью заливался смехом Чон-бэ.  Игрок 456 раздражённо отвёл взгляд в сторону и на мгновение умолк. Чон-бэ, довольный своим маленьким триумфом, с широкой улыбкой на лице произнёс: — Ки Хун. Когда закончится следующая игра, мы выйдем отсюда и пойдём выпьем, как в старые добрые времена. — Только ты платишь! — неожиданно заявил игрок 456.  — Правильно говорят, люди не меняются! Мужчины дружно расхохотались, и в этот миг Ки Хун словно ожил. Его лицо озарилось знакомой, почти забытой улыбкой. В его душе появилась неожиданная легкость от этого диалога и ностальгии, он вспомнил, что жизнь может продолжаться после всего этого кошмара. Главное — выжить в следующей игре и уйти поскорее из этих стен.  Ин Хо же внимательно слушал, ловя каждое слово. Его губы сжались в тонкую линию, а глаза, устремленные вверх, словно искали ответы в тенях. В голове, как вихрь, крутилась мысль, рожденная гневом: «Он никуда с тобой не пойдет». Пока фронтмен здесь, Ки Хун принадлежит только ему, и этот подслушанный диалог стал искрой, из которой разгорелось пламя ярости. Весёлый смех игрока 456, раздавшийся в ответ на слова игрока 390, был как удар хлыста. Он всколыхнул в Ин Хо что-то тёмное и первобытное, что-то, что требовало немедленного действия. Но он лежал на полу, закрыв глаза, словно пытаясь обуздать коня на скаку. Злая мысль сверлила его мозг: избавиться от Чон-бэ. Если бы у него сейчас был нож, он бы встал и перерезал этому ненавистному человеку горло, не раздумывая. Ему не давала покоя мысль о том, что Ки Хун, недавно переживший такое горе, сейчас так легко и беззаботно общается с кем-то, словно они сидят в баре, а не на грани жизни и смерти. Наконец Ки Хун поддался уговорам друга и поднялся со своего места. Он направился к кровати, под которой недавно прятался Чон-бэ. В этот момент со второго яруса кровати, словно тень, спустился игрок 388. Его взгляд был затуманенным, а лицо — опухшим от сна. — Господин 456, ложитесь наверх, — хрипло сказал он. — Я пойду дежурить после господина 390.  Услышав, как Дэ-Хо предлагает Ки Хуну лечь на верхнюю кровать, игрок 001 резко распахнул глаза. Фронтмен, хоть и верил в безопасность ночи, не мог позволить себе допустить, чтобы игрок 456 оказался уязвим перед невидимыми угрозами. Ки Хун сонно пробормотал что-то и уже собирался забраться на кровать, когда Ин Хо серьезным голосом остановил его: — Ки Хун, там небезопасно. Услышав знакомый голос и удивившись, что игрок 001 не спит, Ки Хун на мгновение растерялся. В голове у него промелькнула мысль: «Как давно он не спит?». — Ложись вниз, я уступлю место. Мы не можем рисковать таким ценным игроком, как ты, — сказал Ин Хо, наполовину высунувшись из-под кровати и опираясь на локти. Его глаза были устремлены на удивленного игрока 456. Ки Хун замешкался, не зная, что ответить. Он был потрясен неожиданным предложением. — Не стоит, — ответил игрок 456, запинаясь от волнения.  — Ки Хун, — произнёс игрок под номером 001, с ноткой строгости выделяя его имя. Он не привык, чтобы кто-то ослушивался его приказов. — Ты же сам сказал, что ночью опасно. Прошу, ложись на моё место. Я пойду наверх. Игрок номер 456 задумался над словами Ин Хо. Его поразило, что кто-то готов был его защитить от опасности, рискуя собой. Но его доброе сердце не могло позволить поставить под угрозу жизнь Ин Хо, и в его голове разразилась сложная дилемма. Он также не хотел подвергать опасности Ин Хо. — Ён-иль, если ты не против, — неожиданно, но на первый взгляд логично предложил Ки Хун, — я мог бы лечь рядом с тобой. Если, конечно, ты не против! — смущенно добавил он, взмахнув руками, словно не веря в то, что говорит.  Игрок 001 был поражён, но это было приятное удивление. Уголок его губ чуть приподнялся в лёгкой, едва заметной усмешке, а в глазах мелькнула искра одобрения. — Конечно, — произнёс он спокойно. — Я не против. Игрок 388, словно пытаясь найти идеальное решение, вмешался в разговор: — Господа, но там внизу есть ещё одно место. Ки Хун мягко перебил его: — Там спит Чон-Хи. Не хочу тревожить её сон, — ответил Ки Хун и опустился на пол. — Ну, в таком случае… — задумчиво протянул 388, — вижу, что Чон-бэ ещё на посту. Тогда я, пожалуй, посплю ещё немного. И, словно подчиняясь невидимому сигналу, он ловко запрыгнул на свою кровать, устраиваясь поудобнее. Ин Хо подвинулся к краю, освобождая место для игрока 456, который тихо лег рядом. Холодный пол сразу же напомнил Ки Хуну о дискомфорте, и он невольно сжался. Это было странное чувство — лежать так близко к игроку 001, но оно придавало ему чувство безопасности. Ин Хо, напротив, чувствовал себя спокойно и даже забавлялся выражением лица Ки Хуна. Теперь он был рядом, а не где-то далеко, среди неприятных людей. Одной большой подушки оказалось недостаточно, и игрокам пришлось лечь ближе друг к другу, чтобы уместиться. Ки Хун подтянул одеяло к ногам, словно пытаясь отгородиться от неожиданной близости. Но Ин Хо был спокоен как удав, и его злость постепенно угасала, растворяясь в новых мыслях. Ки Хун отвернулся к мужчине спиной и обнял себя за предплечье, как бы защищаясь от невидимой угрозы. Но угрозы не было — он знал, что рядом с игроком 001 может ничего не бояться. Усталость вытеснила все мысли о завтрашнем дне, и его тело начало расслабляться после долгих часов напряжения. Фронтмен молчал, хотя ему было что сказать. Его дыхание становилось чуть более прерывистым, и он понимал, что в спокойном состоянии подобраться к Ки Хуну сложнее, чем когда тот был охвачен страхом. Он пытался понять, что притягивает его к этому человеку, но ответ ускользал, прячась в самых тайных уголках его души.  — Ты всё слышал? — внезапно спросил 456-й. Ин Хо повернул голову, не меняя положения на спине. Затем тихо произнёс: — Да. Сон Ки Хун вздрогнул, предчувствуя, что услышит что-то неприятное. Но скрывать ему было нечего. Он был мягким человеком, это было видно по его глазам, по его поступкам. Да и сам 001 видел слишком много, чтобы удивляться или осуждать. — Я не думаю, что ты слабый, Ки Хун, — вдруг произнес Ин Хо, глядя куда-то вверх, словно обращался не к нему, а к невидимому собеседнику. Его голос звучал спокойно и уверенно, словно он знал Ки Хуна лучше, чем тот сам себя. — Я знаю... — ответил игрок 456. — Ки Хун, — снова повторил имя мужчины Хван Ин Хо, — если тебе будет мало места на подушке, ты можешь положить голову мне на плечо.  Это предложение не было случайным. Фронтмен заметил, как игрок 456 свернулся в клубок. Он не мог иначе – Ки Хун должен был быть ближе, чувствовать и знать, что именно он рядом с ним, а не кто-то другой. Ин Хо был готов принять этого заблудившегося человека, понимая и чувствуя его, как никто другой. Игрок 456 замер, услышав столь откровенное предложение. — Я бы хотел о многом с тобой поговорить, — сказал Ин Хо, — но вижу, как ты устал. — Его голос был мягким и доверительным, обволакивающим. — А на завтра нам всем понадобятся силы. Ки Хун молча кивнул. Глупо было отказываться от удобного сна на плече, когда нужно было как следует выспаться. Он нерешительно придвинулся ближе, прижимаясь спиной к боку Ин Хо и откидывая голову на его плечо. Осторожно, словно боясь спугнуть. Но игрок 001 даже не шелохнулся, ощутив лёгкое давление на плечо. Его внутренний зверь начал успокаиваться, исчезать. Как будто присутствие Ки Хуна было для него катализатором агрессии и ярости – единственной эмоции, которую Ин Хо мог легко демонстрировать. Злая сущность его души кричала в немом протесте, в ужасе от того, что её подавляет какой-то слабый человечишка, чей приятный запах теперь окутывал Ин Хо, заставляя сердце биться быстрее. Когда-то он должен был убить Ки Хуна, испепелить его, но теперь хотелось защищать и сражаться за него, стрелять пули в лоб каждому, кто посмеет подойти. Он был как ребёнок, радовавшийся новой игрушке и ревниво относившийся к чему угодно, что могло представлять угрозу для этой игрушки.  Игрок 001 ощутил, как ком в горле внезапно исчез, и его голова мягко коснулась макушки Ки Хуна. Он не мог позволить себе большего. Неровное дыхание медленно приходило в норму, и он закрыл глаза, стараясь не думать о завтрашнем дне. Лучше бы завтра его вообще не наступило, и солнце никогда не взошло. Ки Хун, напротив, лежал с открытыми глазами, пытаясь осознать, что происходит. Он чувствовал, как реальность ускользает от него в присутствии игрока 001. Почему они здесь и почему так близки? Почему его сердце разрывается от мысли, что эти чувства могут исчезнуть, если Ин Хо погибнет? Почему их сердца бьются в унисон, словно связаны невидимой нитью? Он судорожно закрыл глаза, пытаясь отогнать ужасные мысли. И если бы Ки Хун только знал, на плече какого зверя он безмятежно нашёл покой, он бы тут же обезумел от ужаса. Однако, было поздно, невидимая когтистая рука уже связала глаза незримой петлей, заставляя ни о чем не думать. Он уже делает все то, что приказывает этот зверь, словно он попал в паутину, из которой невозможно выбраться. Ки Хун всё ещё убеждал себя, что его тревожные мысли — лишь плод воображения, порождённый замкнутым пространством. Он знал, что люди здесь теряют рассудок, и, возможно, сам не избежал этой участи. Он делал вид, что не ощущает ни ошейника, ни тонких нитей, за которые Ин Хо тянет, манипулируя его разумом. Мужчина погрузился в сон, не заметив пристального с мрачным блеском взгляда Ин Хо, который был рядом.