heiress

       Алексия осмотрела знакомое помещение. Она услышала свой голос, звучащий откуда-то из глубин коридора, и поняла, что перенеслась в день, когда спорила с Регулусом из-за сбежавшего Сириуса. Словно находясь под водой, до неё донёсся едва слышный плач. Девушка резко обернулась, врезаясь взглядом в силуэт на полу. Вальбурга была совершенно не похожа на себя. Её всегда педантично собранные волосы были распущены и выглядели невероятно растрёпанными. Передние пряди падали на влажное и раскрасневшееся от слёз лицо. Женщина обнимала себя, сидя на коленях перед фамильным гобеленом. Её ночная сорочка казалась слишком тонкой для холода, гуляющего в помещении. Словно воспоминание делилось настоящими эмоциями, всё вокруг казалось ледяным. Алексия подошла чуть ближе и заметила, что Вальбурга смотрела на портрет своего старшего сына. Сириус, запечатлённый на снимке, неторопливо блуждал взглядом по помещению и скучающе рассматривал тех, кто стоял за волшебной техникой. Слегка нахмурился, когда, очевидно, его попросили смотреть в объектив. Яркая вспышка осветила серьёзное лицо. Затем момент изменчивости чужой мимики прокрутился ещё раз на чёрно-белой фотобумаге. Волшебная палочка лежала возле её бедра, но оставалась нетронутой. Это было сразу после того, как Алексия приклеила колдографию старшего брата на выжженное место на гобелене.       Алексия услышала неторопливые шаги со стороны коридора, вскоре на пороге появился Орион. Он насмешливо осмотрел Вальбургу, которая тут же поднялась на ноги и вытерла слёзы, опустив голову. Девушка прикусила щёку изнутри: она никогда не видела, чтобы женщина позволяла себе плакать. Ей всегда говорили, что слёзы — слабость. Вальбурга ругала себя за свой эмоциональный всплеск? Было ли ей стыдно смотреть в глаза своего мужа после того, как он увидел её проявление слабости? Алексия внимательно наблюдала за матерью, которая приобняла себя за плечи и, кинув последний взгляд на портрет сына, отошла к дальней стене. Орион прислонился плечом к дверной арке и скрестил руки на груди.       — Не позорься, — проговорил мужчина, и Алексия нахмурилась. Вальбурга взглянула на своего мужа с примесью ненависти. — Я тоже потерял наследника.       — Я потеряла своего сына! — крикнула женщина, вынудив Алексию удивлённо вздохнуть. — Он мой ребёнок в первую очередь.       — Сириус никогда не был тебе сыном. Забудь об этом.       — Я родила его, идиот, как он мог не быть мне сыном? Я воспитывала его.       — И к чему привело твоё воспитание? — с презрением фыркнул Орион и качнул головой. — Он отказался принять метку и сбежал, как последний трус. Гордись никчёмностью своего отпрыска, Вальбурга, раз тебе угодно.       Развернувшись, отец покинул комнату и оставил Вальбургу в жалком одиночестве. Она опустила голову и прикрыла глаза. Алексия почувст­вовала, что пол уходил у неё из-под ног; она падала, па­дала сквозь крутящуюся тьму, и вдруг оказалось, что она стояла, моргая от ослепительно яркого солнечно­го света. Не успели её глаза приноровиться к осве­щению, как из маленького коттеджа выбежал совсем крошечный ребёнок. Короткие волнистые волосы развевал тёплый морской бриз. Мальчик упал на колени и принялся рыть яму в мокром песке, говоря себе что-то под нос. Алексия подошла ближе к незнакомому ребёнку и присела на корточки возле него. Будь она из крови и плоти, малыш уже давным-давно заметил бы её. Однако ребёнок спокойно занимался своими делами: пачкал руки в грязи и создавал что-то, отдалённо напоминающее песочный холм. Алексия резко обернулась, когда услышала голос своей матери. Вальбурга неторопливо, держа на руках крохотную девочку, спустилась с каменной лестницы и подошла ближе к сыну — Сириусу. Алексия не могла отвести взгляда от её улыбающегося лица: улыбка была совсем крошечной и казалась жестокой галлюцинацией, однако всё-таки являлась искренней.       Вальбурга аккуратно погладила Сириуса по голове, поправляя растрёпанные волосы, и взглянула на великую постройку своего первенца.       — Что это ты делаешь? — снисходительно фыркнула женщина, и Алексия никогда в своей жизни не слышала столько нежности в материнском голосе.       — Это будет дом, — важно ответил Сириус и широко улыбнулся матери: его улыбке не доставало двух молочных зубов. — Лекси плакала всё утро.       Вальбурга слегка надула губы и согласно промычала, обращая внимание на дочь. Алексия прикусила щёку едва ли не до крови, наблюдая. Женщина аккуратно поправила миниатюрное платье девочки и ласково убрала кулак маленькой версии девушки ото рта.       — У неё болел живот, Сириус.       — Почему тогда Рег не плакал? У него не болел? Они должны быть одинаковыми — они же двойняшки.       Вальбурга снова улыбнулась и мягко взглянула на любопытного ребёнка.       — Двойняшки — это однояйцовые близнецы, — медленно объяснила женщина, Сириус легка нахмурился, — а твои брат и сестра — разнояйцевые. Запомни это, ладно?       Сириус фыркнул, явно не стараясь запомнить полученную информацию, и продолжил строить свой маленький песочный домик. Алексия почувствовала, как снова рассыпался пейзаж вокруг неё, как всё дальше становилось ласковое лицо более молодой матери, как исчезал крошечный Сириус. Она вновь оказалась в поместье. На этот раз это была комната Вальбурги, но выглядела спальня совершенно иначе. Вместо многочисленных портретов на стенах висели чёрно-белые колдографии команд по квиддичу. На месте книг о тёмной магии лежали журналы о косметике, о волшебном спорте, о Трансфигурации и Зельях. Алексия провела рукой по одному из снимков на стене, но её ладонь прошла сквозь стену.       Дверь позади девушки распахнулась и с грохотом ударилась. В спальню влетела взбешённая Вальбурга. На этот раз женщина казалась ничуть не старше своей дочери, которая наблюдала за воспоминаниями. В длинной юбке чуть выше лодыжек и светлой блузке, заправленной под пояс, мать выглядела аккуратной и воздушной, словно пёрышко. Её длинные вьющиеся волосы были аккуратно собраны от висков к затылку в мелкие косички. Её лицо — маленькое и невинное — выражало чудовищную боль. Алексии казалось, словно она смотрела на своё отражение: так сильно она была похожа на мать в юности. Щёки Вальбурги раскраснелись, по ним бесконечно текли горькие слёзы, которые девушка не пыталась скрыть. Алексия прижала тыльную сторону ладонь к губам и не могла отвести взгляда от Вальбурги. Она была… Сломленной. Абсолютно разбитой под давлением своих родителей.       Вслед за девушкой на пороге появился юноша, которого Алексия видела впервые. Он напоминал ей Сириуса: высокий, статный, с красивыми блестящими кудрями чёрных волос. Только вот Сириус никогда не надел бы классический костюм, который красиво подчёркивал подтянутую фигуру подростка перед Алексией. Молодой человек поджал губы и несмело взглянул в лицо Вальбурги. Его мимика напоминала лицо Регулуса. Девушка догадалась, что молодой человек был одним из братьев матери.       — Ты же понимаешь, что это необходимость.       — Я не хочу выходить замуж за Ориона! — крикнула девушка и кинула в парня подушку. Тому не составило труда перехватить вещь, он лишь тяжело вздохнул.       Алексия едва подавила горький смешок. Сириусу было от кого наследовать бурный темперамент. Вероятно, характер матушки регулярно давал прикурить, особенно в кругу семьи.       — Он мой кузен!       — Вэл, ты…       — Альфард, это бред! Лучше уж я выйду замуж за Аарана Розье, чем за него!       — У тебя нет возможности выбирать, — с сожалением произнёс дядя Алексии, и последняя прикусила щёку изнутри.       Вальбурга выглядела так, словно собиралась сказать что-то. Она приоткрыла рот, но в следующий момент крепко поджала губы и зажмурилась. Алексия протянула руку, совершенно не ожидая от себя подобного, но ладонь прошла сквозь плечо матери. Альфард подошёл ближе к своей старшей сестре и ласково приобнял её, укладывая подбородок на макушку девушки. Вальбурга прикрыла лицо дрожащими руками и издала сдавленный звук, похожий на всхлип. Её брат тяжело вздохнул и прикрыл глаза.       — Я уверен, что…       Но Алексия так и не узнала, в чём именно был уверен дядя. Кто-то, словно щипцами, сжал ей руку чуть повыше локтя. Едва не вскрикнув от боли, девушка обернулась — и, к своему величайшему ужасу, увидела позади себя другую, взрослую Вальбургу с побелевшим от ярости лицом.       — Как ты посмела?       Алексия от страха задержала дыхание и почувствовала, как её поднимали в воздух; подростковая спальня матери вокруг неё растаяла, как дымка. Девушка летела вверх сквозь ледяную тьму, и рука Вальбурги по-прежнему не отпускала её. Совсем скоро её ноги ударились о деревянный пол родительской спальни, и она снова очутилась в сегодняшнем дне, рядом с Омутом памяти, стоящим на столе в одной из комнат поместья Блэков. Алексия резко повернула голову и встретилась с яростным взглядом своей матери.       — Ты не поняла, — сказала женщина, сжимая руку дочери так крепко, что она начала неметь, — что я сказала тебе?       — Я… Я просто… — ответила Алексия, задыхаясь и пытаясь высвободить руку.       Ей было страшно: губы матери дрожали, лицо побелело, зубы оскалились. Вальбурга со всей силы оттолкнул дочь от себя, и Алексия больно ударилась о рядом стоящую стену.       — Не вздумай рассказать кому-нибудь о том, что ты видела! — ядовито прошипела женщина. Алексия закачала головой.       — Нет… — пробормотала она, стараясь держаться от Вальбурги как можно дальше. — Конечно, я никому…       — Убирайся! — мать направила на неё волшебную палочку и кивнула в сторону выхода.       Алексия послушно опустила голову и торопливо прошла мимо кровати. Она заправила за уши выбившиеся из причёски волосы и остановилась на пороге спальни. Внутри всё дрожало. Девушка несмело обернулась и заметила на лице матери гримасу отчаяния. Женщина не заметила, что дочь не вышла из комнаты, и дала волю своим эмоциям. Вальбурга внимательно смотрела вглубь своего Омута, её тяжёлое дыхание звучало невыносимо громко, отбиваясь от стен помещения. Алексия взялась за дверную ручку, но всё ещё не могла отвести взгляда от матери. В конце концов девушка прикусила щёку изнутри и покинула комнату.

***

      Уже знакомая гостиная недавно купленного дома оказалась пустой: Розье ещё не прибыли. Алексия до боли вонзила ногти в ладони и несмело посмотрела на профиль своей матери. Теперь, спустя два часа, рядом с ней стояла всё та же Вальбурга Блэк: до безумия собранная, отстранённая от происходящего и уверенная в благонамеренности собственных действий. Её волосы были собраны в идеальный пучок на затылке, лишь несколько волнистых прядей красиво обрамляли жёсткое лицо. Кожаный корсет сдавливал узкую талию женщины под тканью тёмно-зелёного платья в пол с накидкой, которая тянулась от плеч к тёмным плитам под ногами. Её губы искривились в недовольстве, вероятно, всё ещё переживая из-за случившегося. Алексия не могла найти в силуэте своей родительницы ту девушку, которую видела в чужих воспоминаниях. Это был абсолютно другой человек, лишённый ласки и нежности. В её движениях больше не было плавности: исключительно властная резкость, только уверенность. Взгляд серебристых глаз излучал безразличие. В нём не было никаких чувств: ни злобы, ни горечи, ни сожаления. Алексия не представляла, как могли так координально изменить личность стремительно меняющиеся года.       Вальбурга едва слышно вздохнула: девушка не заметила бы этого, если бы не рассматривала мать так внимательно. Слегка подняв подбородок, женщина надменно взглянула на свою дочь и приподняла брови. Этот взгляд разительно отличался от той любви, с которой молодая Вальбурга смотрела на своего годовалого ребёнка в воспоминаниях. Осталась ли та теплота? Вальбурга всё ещё переживала уход своего старшего сына? Ситуация, в которую попала Алексия, напоминала ей о своей молодости? Видела ли она в своём первенце младшего брата, от которого пришлось отказаться? Из-за страха потери Вальбурга так трепетно относилась к Регулусу? Мама действительно любила их? Алексия прикусила щёку изнутри, когда поняла, что слишком долго смотрела в глаза родительницы, и отвернулась. Она сделала несколько шагов, прежде чем остановиться напротив по-прежнему пустого книжного стеллажа. Ей хотелось поговорить. Ей хотелось, чтобы впервые за всю осознанную жизнь мать была честна с ней. Алексия хотела увидеть её искренние чувства, просто понять, что на самом деле скрывала женщина. Неужели это было так сложно — вспомнить себя в юношестве и дать волю эмоциям? Почему Вальбурга не могла понять Сириуса, ведь он был точной копией её поведения? Может быть, именно поэтому?       — Не анализируй.       — Простите? — Алексия обернулась и встретилась с твёрдым взглядом своей матери.       Женщина отвернулась, выглядывая в окно, и скрестила руки на груди. Указательный палец методично ударял по волшебной палочке. Её силуэт под лучами обеденного солнца выглядел величаво и благородно. Насколько бы запутанным не было отношение девушки к своей матери, она знала, как хороша собой была мать.       — Это воспоминания, — проговорила женщина, — а не реальность. Не зацикливайся на прошлом.       — Но прошлое… Оно ведь важно для Вас.       Вальбурга слегка нахмурилась. Она выглядела так, словно не могла отрицать услышанное, но вряд ли произнесла бы согласие вслух. Алексия сделала несмелый шаг в сторону матери и остановилась на таком расстоянии, чтобы суметь защититься в случае особенной опасности, хотя всё тело по-прежнему ломило от пережитого ранее занятия. Почему-то ей казалось, что в этот раз женщина не станет нападать, хотя лёгкая тревога всё равно сковывала тело. Алексия тяжело вздохнула и впилась в лицо матери взглядом.       — Вы любили Сириуса? — тихо спросила девушка, и рука Вальбурги застыла. — Вы по-прежнему любите его?       — Не произноси его имени в моём присутствии, — строго сказала женщина и окинула дочь презрительным взглядом. — Я говорила тебе: любовь…       — Я дорога Вам? — Алексия, перебив, стиснула зубы и поджала губы, почувствовав, как раздулись ноздри от желания набрать побольше воздуха. Глаза казались влажными. — Скажите мне…       — Хватит. Ты ведёшь себя как маленькая девочка.       — Я никогда не просила Вас об этом, мадам, — прошептала девушка и заметила, как на мгновение взгляд Вальбурги стал мягче. — Скажите, что гордитесь мной. Что всегда гордились.       Она понимала, как выглядела. Бегущая за чем-то неосязаемым, жалкая и просящая хотя бы каплю ласки от своей жестокой матери. Алексия не выглядела как человек, который мог поставить на место сумасшедшую кузину, заставить старшего брата прислушаться к голосу разума, попытаться успокоить своего близнеца. Алексия была просто ребёнком, который невыносимо, до безумия сильно хотел получить хотя бы щепотку любви от своего родителя, почувствовать хотя бы на мгновение свою значимость. Она ненавидела её за то, какой травмированной и слабой была. Ненавидела за то, как много страдал Сириус до того, как уйти из дома. За то, каким закрытым стал Регулус, хотя в детстве он обожал болтать без умолку. Алексия ненавидела Вальбургу за то, что она заставляла её переживать всё то же самое, что когда-то ощутила сама. И вместе с этим она так сильно нуждалась в её тепле. Девушка видела собственными глазами, какой мягкой могла быть её мать. Не было сомнений, что её уродливая оболочка скрывала в себе нечто хорошее, что Вальбурга всеми усилиями пыталась искоренить. Её пытались вырастить чудовищем, и она стала им. И теперь откопать в глубине всей той ненависти самые светлые крупицы было просто неописуемо тяжело.       Наконец, Вальбурга отвела взгляд и прочистила горло.       — Мечты — просто мечты, Алексия. Не будь глупой.       С хлопком трансгрессии Вальбурга оставила свою дочь в немом одиночестве. Почувствовав, как по щеке потекла слеза, Алексия приоткрыла губы и опустила голову.       Начиналась новая глава её жизни.