heiress

      Алексия устало умылась сухими ладонями и уткнулась лицом в колени. Морозный ветер свободно гулял по открытой площадке Астрономической башни. От холода руки и ноги немели, хотелось как можно удобнее укутаться в школьную мантию. Согревающие чары, насланные на одежду, не работали так хорошо, как могли бы. Изредка потоки ветра заносили на круглую площадку с телескопами небольшие вихри мокрого снега, которые неприятно ударяли в лицо и запутывались в волосах. Время от времени приходилось шмыгать носом и проверять, на месте ли перчатки, ведь руки всё ещё казались опущенными в ледяную воду. Алексия прикусила щёку изнутри и направила взгляд вдаль. Растущая луна, словно тонкий серп, вырезанный из светлого жемчуга, сверкала на небесном полотне. Её бледный свет окрашивал ночь в нежные оттенки серебра. Мерцающие звёзды ярко горели на небосклоне, редко перекрываемые плотными облаками. С последнего полнолуния прошло двадцать с лишним дней.       Алексия и сама не заметила, как начала пристально следить за течением времени. Она наблюдала за Римусом, за его изменениями в поведении и за своими собственными эмоциями. Казалось, осталось лишь завести личный дневник и начинать каждую запись с этого идиотского «Дорогой друг», чтобы считать себя полностью сумасшедшей. Алексия следила за тем, как с каждым днём прежде раздражённый и колкий на язык Римус становился всё более сдержанным и тихим, каким был прежде. Его волшебство медленно приходило в норму, и эта животная тяга не ощущалась так мучительно, стоило только оказаться рядом. Однако что-то таинственное, совершенно неподвластное разуму, всё равно заставляло Алексию задумываться о парне каждый раз. Её подозрения насчёт своих тёплых чувств подтверждались и становились всё явственнее с каждым днём. Это пугало и очаровывало, будто какая-то древняя магия.       Резкий спад того возбуждённого настроения радовал, но теперь нечто более чистое и высокое вынуждало желать прикосновений Римуса. Алексия не жаждала поцелуев или других непристойностей, неподобающих поведению воспитанной девушки, но ей порой так трудно было удержаться, чтобы не прикоснуться к юношеской руке, чтобы не переплести пальцы. Она чудовищно завидовала Джеймсу, который мог просто так взлохматить волосы Римуса. Ей хотелось иметь ту возможность, которой обладал Сириус, когда с ничего наваливался на Люпина с удушающими и крепкими объятиями. Алексия удовлетворилась бы, если бы могла так же, как Питер, сидеть рядом с парнем и спокойно болтать о чём-то, соприкасаясь коленями. Марлин использовала своё новое знание и постоянно висла на плечах Римуса, когда тот сидел за столом. Обнимая парня из-за спины, девушка клала ему на макушку подбородок и ребячески показывала Алексии язык. Последняя лишь невпечатлённо фыркала и отводила взгляд, стараясь не замечать гневного пламени, что разжигался в груди. Но всё, что было разрешено ей сейчас, — кроткие улыбки и взгляды тайком, чтобы не смущаться слишком сильно. Единственной привилегией были тренировки, от которых Римус всё ещё не отказался.       Эван Розье замечал все те взгляды, что Алексия позволяла себе бросать на Римуса. Он вылавливал её посреди коридоров и отчитывал, словно девушка уже была его законной супругой. Они ссорились, пытаясь урвать главенство, показать свой характер. И подобное поведение всё чаще приковывало к ним внимание: слухи разрастались, словно паразит. Алексия не могла спокойно пройтись по замку и не поймать на себе заинтересованные взгляды слизеринцев, не обратить внимание на презрение гриффиндорцев. Девушка чувствовала себя какой-то побрякушкой, за которую решили бороться два факультета. Словно вместо Кубка Школы в этом году разыгрывалась Алексия Блэк. Когтевранцы и пуффендуйцы заняли нейтральные стороны и не обращали никакого внимания на то, что творилось между двумя другими домами. Именно поэтому сразу после уроков Алексия снимала все ало-золотые элементы одежды и, хоть знала, что это не помогало, скрывалась в толпах учеников других факультетов. Головная боль усиливалась, стоило только девушке вспомнить о том, над чем сейчас велась работа.       На днях ей внезапно вспомнилась легенда о Тайной комнате. Школа «Хогвартс» основана более тысячи лет назад четырьмя величайшими магами и волшебницами своего времени. Факультеты носили их имена: Годрик Гриффиндор, Пенелопа Пуффендуй, Кандида Когтевран и Салазар Слизерин. Они вместе выстроили этот замок, подальше от глаз дотошных магглов: в ту пору обычные люди страшились волшебства, поэтому колдунам и ведьмам приходилось прятаться. Довольно долгое время они жили в дружбе и согласии, искали способных молодых людей и учили их, как тогда могли, в этой самой школе. Но позже между Слизерином и остальными пробежала чёрная кошка. Слизерин требовал очень строгого отбора. Он считал, что секреты волшебства должны храниться в семьях чистокровных волшебников. В конце концов Слизерин покинул школу. С течением времени стали говорить, что Слизерин создал в замке потайную Комнату. Так зародился миф. Согласно ему, перед тем как покинуть школу, Слизерин наложил печать заклятия на Комнату. С тех пор в неё никто не мог проникнуть: заклятие способен снять только наследник Слизерина. Тогда он освободит заключённый в Комнате Ужас и выгонит с его помощью из школы тех, кто недостоин изучать волшебные искусства — магглорождённых и полукровных учеников.       Многие не верили в эту чепуху, но что, если на самом деле Салазар Слизерин поселил в этот потайной чулан василиска, ведь тогда их размножение не было столь невозможным, как сейчас. Открывали ли когда-то эту Комнату? Существовал ли на самом деле наследник Слизерина, способный управлять ужасным чудищем, будто надрессированным и одомашненным зверьком? Как найти эту информацию, если даже в огромной библиотеке Хогвартса её не было? Алексии снова придётся обращаться к учителям, если Добби не сможет выполнить данное ему задание.       Алексия резко обернулась, услышав позади себя шаги. Она прикусила губу изнутри, чтобы не расплыться в этой идиотской улыбке, когда узнала в приближающемся силуэте Римуса. Он выглядел отдохнувшим и довольным, словно его совершенно не волновала полученная во время полнолуния рана. Сириус лишь по секрету рассказал Алексии, что молодой человек поранил ногу так, что она долго кровоточила. Первые дни Римус ходил с предложенной ему мадам Помфри тростью и оправдывался, что неудачно спустился с лестницы, которая внезапно поменяла направление, стоило ему оказаться на последней ступени. Многие верили ему, однако Алексия, на тот момент ещё не общавшаяся на эту тему с братом, напридумывала себе слишком многое. Филч — этот старый идиот — верил, что в Запретном лесу обитали оборотни. И девушка вечно боялась, что Римус мог наткнуться на них, ведь не знала, где именно свои полнолуния проводил молодой человек.       Римус аккуратно опустился на ступени возле девушки, садясь чуть ниже её уровня, и громко выдохнул через ноздри. Алексия несдержанно фыркнула и принялась рассматривать его профиль. На лице не появилось ни одного нового и особенно заметного шрама. Из-под воротника шерстяного свитера, начинаясь где-то на сгорбленной спине, выглядывало старое зажившее ранение. Оно сверкало лёгким серебром под светом луны. Римус решил не надевать мантию, на его плечах висела утеплённая мехом кожаная куртка, выглядящая слишком поношенной. Потемневшие из-за ночного мрака кудри практически сразу украсились мелкими снежинками. Широкие плечи молодого человека были на уровне девичьих коленей, и Алексия чуть отодвинула их вбок, словно боясь приятного тепла, что принёс с собой из стен замка парень. Римус не обратил на это никакого внимания.       — Почему сегодня занятия будут здесь? Слишком обозреваемая площадка для запрещённой деятельности, — резонно отметила девушка, и Люпин повернулся к ней с лёгким блеском озорства в глазах.       — Прости, но я тебя обманул. У меня очень важное задание от мародёров, выполнять его удобнее именно отсюда.       — Ты втягиваешь меня в свои грязные делишки, Римус Люпин? — Алексия приподняла брови, артистично вздыхая.       Римус ухмыльнулся уголком губ. Он откинулся на локти, поставив их на ступень позади, и не отводил взгляд от лица Алексии. Появившееся жжение на мочках ушей казалось уже привычным и чем-то неотъемлемым. Девушка, словно приняв условия чужой игры, не смела первой разорвать зрительный контакт. Она внимательно рассматривала длинные ресницы, на которых собрались едва заметные в ночи, но блестящие под светом луны снежинки. Вглядывалась в острые черты лица, выискивала на щеках, тронутых румянцем от холода, мелкие крапинки веснушек. Полупрозрачный пар слетал с полуоткрытых губ молодого человека, когда он выдыхал. Алексия так сильно хотела поцеловать его прямо сейчас.       Имела ли она на это право? Она не представляла из себя ничего больше, чем сестра знаменитого гриффиндорца. Лишь небольшое продолжение талантливого брата-слизеринца. Бельмо на глазу своих родителей, но, вероятно, способ выгодной сделки с семейством Розье. Эван так сильно ревновал её, словно уже сейчас имел полное право делать это, присваивать её свободу себе. Ему было противно лишь от мысли, что его будущая жена общалась с людьми, что не подходили стандартам чистокровных семей. Алексия могла бы поцеловать Римуса, просто назло своей помешанной на чистоте крови матери, назло этому проклятому обещанию взрослых поженить своих детей. Назло всем тем идиотам-слизеринцам, которые выискивали в ней нечто ужасное и грязное, чем обладали сами. Назло гриффиндорцам, которые не доверяли Шляпе, решив, что она сделала неправильный выбор. Алексия могла бы сделать это, чтобы просто на мгновение показать всем вокруг, что тоже имела желания, пусть и отличные от окружающих её людей.       Но этот поступок был бы так несправедлив по отношению к чувствам Римуса. Она не могла утверждать, что парень испытывал то же странное ощущение притяжения, когда видел её в коридорах Хогвартса. Тот необъяснимый трепет, когда их взгляды встречались во время ужинов в Большом зале. То жгучее желание, неподвластное объяснениям, стоило только дать воображению чуть больше свободы. Если Алексия действительно поцеловала бы Римуса сейчас, то их общение могло стать слишком неловким. На данный момент перспектива иметь неплохого наставника по Защите от Тёмных искусств была куда выгоднее, чем мимолётное чувство удовлетворения. Именно поэтому, прикусив щёку изнутри, Алексия неловко отвела взгляд и отвернула голову, стараясь как можно быстрее сломать этот момент, когда весь мир схлопывался до одного только человека.       Но быстрее, чем волшебство мгновения успело испариться, она почувствовала на своём подбородке холодные пальцы. Не сумев вовремя произнести и слова, Алексия ощутила на своих обсохших и холодных губах чужое тепло. Дыхание внезапно оборвалось, и всё тело онемело от неожиданности. Римус отстранился так же быстро, как решился на мягкое, словно пёрышко, прикосновение своими губами к чужим. Он не отодвинулся слишком далеко, его рука всё ещё придерживала лицо девушки так, чтобы у неё не было возможности отвернуться — не то, чтобы Алексия действительно этого хотела. Она вглядывалась в прикрытые глаза напротив, чувствуя себя странно и непривычно. Словно никогда не должно было вообще произойти такого момента, будто никто не должен был целовать её с такой нежностью. С такой аккуратностью, словно даже мимолётное дуновение ветерка могло разрушить всё нутро Алексии.       На губах появилась едва заметная улыбка, и Алексия тяжело выдохнула, смущённо опуская глаза. Она заметила, что Римус едва прикусил нижнюю губу. Он прокручивал в голове то, что мог бы произнести, но не торопился с разговором. Молодой человек мягко огладил щёку девушки большим пальцем, меняя положение руки. Алексия захотела приластиться к его ладони, будто бродячая кошка, что никогда в жизни не получала заботы — боязливо, неуверенно. Девушка прикрыла глаза.       — Поцелуй меня ещё раз.       Она услышала какой-то задушенный звук со стороны Римуса: возможно, он совершенно не ожидал подобной просьбы. Сердце забилось в груди, как барабан, а уши запылали от волнения с новой силой. Алексия чувствовала, что её губы дрожали от нетерпения, словно она внезапно стала зависима от человека напротив. Только что восстановившееся дыхание вновь становилось всё более прерывистым. И вот, наконец, их губы соприкоснулись. И в этом поцелуе были и сладость, и нежность, и загадка, и возможность почувствовать себя на вершине мира, охваченным волной эмоций. Было абсолютно неважно, в каком неудобном положении оказались молодые люди, как неприятно ныла сгорбленная спина в попытке быть ближе, как по коже бежали многочисленные мурашки от холода чужой руки, нежно обнимающей шею. Алексия не представляла, что делать дальше, как вообще правильно целовать Римуса так, чтобы ему точно понравилось. Но волнение исчезло практически сразу, стоило молодому человеку скользнуть мягко, осторожно, дразня короткими, лёгкими прикосновениями, пока её губы не дрогнули, раскрываясь.       Молодые люди отскочили друг от друга, услышав хлопок фейерверка где-то в стороне. Римус, всё ещё с неверием глядя в глаза Алексии, чертыхнулся себе под нос и вскочил на ноги. На небосклоне появилась алая надпись, сверкающая волшебством, выведенная чётким почерком Сириуса: «Твоё время, Лунатик». Молодой человек обернулся и, неловко извинившись, исчез в узком коридоре, который вёл с Астрономической башни обратно в замок. Алексия уже практически отвернулась, чтобы не слишком долго пялиться вслед Римусу, однако тот остановился и резко развернулся на пятках. Парень шустро подошёл ближе, оставил прощальный лёгкий поцелуй в уголке губ Алексии и, взглянув на слегка удивлённую девушку озорным взглядом, наконец-то скрылся в темноте коридора. Она вдруг почувствовала возможность задышать в полную силу и улыбнулась так широко, что щёки могло вот-вот свести судорогой. Желудок схватило едва ощутимое напряжение от пережитых эмоций.       Раздался ещё один хлопок, который в этот раз больше напоминал процесс трансгрессии.       — Добби?       Домовик глазами величиной с теннисный мяч жалобно глядел на девушку, и по его длинному, острому носу бежала слеза.       — Мисс, Добби узнал, в Хогвартсе назревают страшные события.       — О чём ты говоришь? Страшные события?       — Величие Того-Кого-Нельзя-Называть растёт, мисс, Добби был так напуган… Молодые, юные волшебники должны вот-вот присоединиться к нему.       — Он собирается искать себе помощников в учениках, Добби?       Добби понял, что проговорился, и остолбенел от ужаса. Он помчался к стене неподалёку от лестницы и принялся биться лбом о неё с такой силой, что даже Алексии сделалось больно. Она немедленно поднялась со своего места и перехватила руку домовика, когда тот вновь отпрянул от стены, чтобы удариться сильнее.       — Добби плохой, очень плохой…       — Ты подслушал разговор? Волан-де-Морт был в Малфой-мэноре? О чём ещё они говорили?       — Ах, мисс, не спрашивайте, не спрашивайте бедного Добби, — заикаясь, проговорил эльф. — Чёрные дела замышляются в этой школе, и Алексия Блэк должна уехать. Поезжайте, мисс, поезжайте домой. И торопитесь, мисс, здесь слишком опасно…       — Что за чушь, Добби? Сам подумай: какой мне смысл ехать домой, если мои родители верны Волан-де-Морту?       Эльф внезапно застыл, глядя на девушку огромными глазами, и вдруг завыл, будто раненное животное. Он хотел вновь начать биться об стену, но Алексия положила ладонь на его лоб, сохраняя от столкновения.       — Что ты узнал про Комнату? Я просила тебя узнать, существует ли она.       Эльф потянулся за небольшим камнем на полу, неведомым образом оказавшимся здесь, но Алексия, схватив его тоненькую ручку, вновь предотвратила экзекуцию.       — Добби не может, мисс. Добби не может, не должен! — завопил Добби. — Поезжайте домой, поезжайте, мисс.       — Никуда я не поеду, — сердито отрезала Алексия. — Кто открывал Тайную комнату? Отвечай мне.       — Тот-Кого-Нельзя-Называть, мисс, — прошептал Добби и вдруг задрожал всем телом. — Он…       — Наследник Слизерина?       Добби вдруг замер и навострил уши, став похожим на летучую мышь. В коридоре послышались шаги.       — Добби должен уйти, — в ужасе прошептал эльф и с треском исчез, оставив в кулаке девушки пустоту.       Алексия выпрямилась, кусая щёку изнутри. Значит, все её догадки были верны. Волан-де-Морт действительно открывал Тайную комнату, ему удалось приручить Ужас Слизерина и натравить существо на Плаксу Миртл. Именно её смерть помогла ему создать первый крестраж, который необходимо уничтожить как можно скорее. Пока что дневник находился в Малфой-мэноре, и прежде чем попросить Добби принести его в Хогвартс, необходимо понять, как именно избавиться от него. Девушка резко обернулась, глядя в недовольное лицо своего старшего брата, который спугнул эльфа.       — Какого Мерлина ты тут шатаешься? — злобно прошипел он. — Филч вышел на охоту! Пошли быстрее.