heiress

      Алексия дождалась, когда все выйдут из кабинета по Зельям. В этот раз на уставленных ровными рядами столах не было ни одного котелка. Слизнорт, как и обещал, устроил пробный экзамен по своему предмету. Теперь, сидя за столом в мягком кресле, мужчина с помощью левитации собирал сданные учениками работы и прощался с молодыми людьми, желая им хороших каникул. Переступая порог класса, юные волшебники с энтузиазмом делились своими переживаниями насчёт теста. Регулус приподнял брови, взглянув на сестру, будто спрашивал, почему та по-прежнему сидела на своём месте. Алексия лишь кивнула головой в сторону выхода, чтобы молодой человек продолжал свой путь. Наконец, парень сдался и просто ушёл вместе со своими друзьями. Класс окончательно опустел. Профессор Слизнорт поднял взгляд от собранной стопки работ и едва заметно вздрогнул в кресле, не ожидая, что в кабинете останется кто-то ещё. Однако уже в следующее мгновение на лице мужчины появилась крохотная улыбка — она напоминала оскал животного, который вот-вот получит свою добычу. Алексия улыбнулась в ответ и поднялась из-за парты, поправив сумку на плече.       — Вы чем-то озабочены, мисс Блэк? Думаете, плохо написали тест? — слащаво поинтересовался Слизнорт. Он тоже поднялся со своего места и принялся искать в куче листов работу ученицы.       — Нет, сэр, я хотела спросить кое-что, но это не относится к теме Зелий.       — Я всегда рад помочь своим ученикам, мисс Блэк, даже если те не учатся на Слизерине, — засмеялся мужчина, и Алексия прикусила щёку изнутри, чтобы не съязвить.       — Знаете, мой брат близко общается с Барти Краучем, поэтому и я с ним знакома.       — О, да-да, Бартемиус Крауч-младший. Его отец — просто невероятный волшебник, если Вам угодно. Всегда знал, что он далеко пойдёт.       Алексия едва слышно выдохнула и кивнула, подыгрывая мужчине. Ей не терпелось задать один единственный вопрос и уйти, чтобы начать собирать вещи для отъезда на Гриммо. Уж лучше провести недели с матерью, чем в компании с изворотливым любителем принимать людей за трофеи. Однако девушка терпеливо стояла напротив него и выжидала, когда Слизнорт остановит свой рассказ об амбициях работника Министерства Магии. Казалось, его рассуждениям насчёт строгого и принципиального Крауча-старшего не было конца. Но, в конце концов, профессор ностальгически улыбнулся и кивнул, позволяя Алексии заговорить.       — Не знаю почему, но Барти увлёкся изучением Тёмных искусств. — О, верно, этот тон наивной дурочки всегда прокатывал в разговоре с мужчинами. Сделайте вид, что человек перед вами умён и всесилен, и он раскроет вам всевозможные тайны. Мужчинам так нравится чувствовать себя лучшими из лучших. — Он сказал, что Вы поведали ему о крестражах.       С лица преподавателя тут же слезла вся краска. Профессор стал бледен, будто смерть, даже его улыбка куда-то испарилась. Казалось, не хватало только достать платочек из кармана мантии, чтобы комично стереть пот со лба. Алексия подошла ближе к учительскому столу и вновь поправила ремешок на сумке.       — Я не хочу использовать это против Вас, профессор, раз уж Барти был так неосторожен, что проболтался. Просто теперь и мне стало интересно кое-что узнать. Можете рассказать?       — Мисс Блэк, понимаете, это совершенно, совершенно Тёмная магия. Говорить о таком со студентами…       — О, — девушка наигранно расстроилась и несколько раз грустно качнула головой. — Простите, сэр, я совершенно не хотела Вас смущать.       Слизнорт кивнул, надеясь, что Алексия закончила разговор. Девушка сделала несколько шагов в сторону выхода и постаралась не выдать свою улыбку в голосе, когда произнесла:       — Тогда спрошу у мамы. Думаю, она сможет мне ответить.       Послышался сдавленный звук удивления. Профессору Слизнорту понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять: Вальбурга хоть и была почитательницей тёмной магии, вряд ли бы допустила, чтобы преподаватель Зелий рассказывал всем вокруг об опасном магическом артефакте, тем более в такие времена. Алексия услышала, как мужчина окликнул её, поэтому повернулась и сделала совершенно наивное лицо. Она приподняла брови и слегка округлила глаза, словно совершенно не ожидала, что её слова могли произвести на Слизнорта такой эффект. Мужчина махнул рукой, чтобы ученица не спешила покидать кабинет и сел за письменный стол. Постояв возле выхода всего пару секунд, Алексия вернулась и присела на край первой парты в ряду, прямо напротив своего преподавателя. Слизнорт тяжело вздохнул, оценочно осмотрел гриффиндорку и качнул головой.       — Но я прошу Вас, мисс Блэк, разговор должен остаться только между нами. И, пожалуйста, не рассказывайте никому то, что узнали от Барти.       — Конечно. Так вот, сэр. Барти сказал мне, что разделить душу для крестража можно один раз — так он вычитал в какой-то книге. Но что, если волшебник решил создать несколько крестражей?       — Вам известно, как создаются крестражи, мисс Блэк?       Алексия молча кивнула. Слизнорт выглядел совсем растревожен­ным, он смотрел на неё так, словно никогда пре­жде не видел, и девушка понимала — Слизнорт со­жалеет о том, что вообще ввязался в этот разговор.       — Неужели мысль об убийстве даже одного человека и без того недостаточно дурна? — встревоженным полушёпотом проговорил профессор. — Да и в любом случае… Разделить душу надвое — уже пло­хо, но разорвать её на несколько частей?       — Разумеется, это бесчеловечно, — пробормотала Алексия, — но наша бесе­да всего лишь гипотетична, не правда ли? Это чисто научное любопытство.       — Да, — поспешно ответил Слизнорт, — конечно.       — Простите за личный вопрос, сэр, но Вы говорили ещё с кем-то про крестражи?       Слизнорт долго молчал, испуганно смотрел в глаза своей уверенной ученицы и размышлял над тем, стоило ли говорить что-то. Алексия видела в его глазах ужасный страх, видела невероятное страдание от непонимания, как поступить в подобной ситуации. Он совершенно не был готов к подобному, точно был уверен, что все его прошлые дела так и останутся где-то далеко от существовавшей сейчас реальности. Но Алексия продолжала сидеть перед ним, играя до ужаса наивную и любопытную девочку пятнадцати лет.       — Я думаю, что, может быть, причинил в тот день великий вред, — тихо произнёс мужчина. Алексия едва сдержала улыбку, наполненную восторгом от проделанной работы. — И всё-таки, мисс Блэк, сохраните сказанное мной в тайне, — ну, то есть тему нашего разговора. То, что мы поболтали немного о крестражах, вряд ли кому понравится. Понимаете, в Хогвартсе эта тема под запретом. Особенно лютует на сей счёт Дамблдор.       — Никому ни единого слова, сэр, — пообещала Алексия. Она правдоподобно улыбнулась ему и покинула кабинет профессора.

***

      Алексия старалась собирать не слишком много вещей, когда возвращалась на площадь Гриммо во время каникул. Однако кое-какие вещи всё-таки приходилось упаковывать. Она вытаскивала из чемодана одну из многочисленных блузок, клала её лицевой стороной вниз и расправляла. Разровняла рукава и центральную часть, чтобы на них не было складок и морщин. Складывала блузку вдоль пополам, чтобы обе стороны точно легли одна на другую. Загибала рукава на центральную часть, а затем складывала их пополам в противоположную сторону примерно на уровне локтя, чтобы получился треугольник. Нужно обязательно убедиться, что рукава не выдавались за пределы центральной части и вещь представляла собой один вытянутый прямоугольник, иначе вся работа насмарку. Затем оставалось самое лёгкое — сложить прямоугольник пополам или втрое. Вытащить блузку, положить на кровать, разровнять, сложить вдоль пополам, загнуть рукава, вновь сложить пополам до треугольника, убедиться в ровности. Вытащить, положить, разровнять, сложить, загнуть, вновь сложить, убедиться в правильности. Это доводилось до идеально выработанного автоматизма и почти расслабляло. По крайней мере, занимаясь паковкой вещей, Алексии удавалось уследить за цепочкой буйных мыслей.       Слизнорт, пусть и косвенно, но подтвердил, что Волан-де-Морт создал крестражи ради собственного бессмертия. Никто до сих пор не знал, сколько именно частей удалось Лорду отсоединить от своей души, сколько всего людей он убил, чтобы улучшить свои навыки в тёмной магии. Не было и мыслей по поводу того, как можно узнать подобное. Просто взять и спросить у какого-нибудь преподавателя вряд ли получится: например, в случае с Макгонагалл ситуацию не улучшит вмешательство Вальбурги. Последняя не внушала страха профессорше. Больше того, казалось, принципиальная и спокойная Минерва готова была вгрызться в глотку матери Блэков просто потому, что та существовала. Да и спрашивать у декана Гриффиндора про печально известного слизеринца было бы, как минимум, странно и подозрительно. Если у кого и были мысли насчёт крестражей — так это у Дамблдора. Воспоминание о давно случившемся диалоге до сих пор вызывало у Алексии негодование и обиду, так что не было смысла даже пытаться вновь наносить визит директору Хогвартса. Ещё одним способом узнать хотя бы малость информации являлся Регулус. Но девушка не была уверена в том, что их цели хотя бы немного схожи. Ей не нравилось, что Рег увлекался тёмной магией. Но лучше пусть братик увлекается ею там, где не сможет разрушить и так плавающий план Алексии.       Но вообще, если поразмыслить, в какую вещицу Волан-де-Морт мог спрятать свою душу? Это явно не может быть что-то элементарное и простое вроде, предположим, любимой расчёски. Тёмный лорд слишком самовлюблён, его эго раздуто настолько, что вот-вот могло сдвинуть с места луну. В качестве своего крестража мужчина использовал что-то, что точно привлекло бы внимание публики. Он бы украл это «что-то» с самого видного места так, чтобы окружающие потратили годы на поиски, но так и не нашли, однако заметили бы пропажу. Чтобы народ судачил о потерянной вещице и думал, куда она могла подеваться, но не подозревал Волан-де-Морта в содеянном. Может быть, он мог использовать что-то вроде семейной реликвии. Но какой именно? Была ли у Лорда вообще семья? Убил ли он кого-то из родственников, чтобы запечатлеть частицу своей души в семейной побрякушке? Или, может, Волан-де-Морт наоборот не хотел бы, чтобы его тайну раскрыли даже для того, чтобы напугать людей? В таком случае простое незазорное старьё как раз пригодилось бы.       Не было смысла гадать, пока Алексия не имела даже малейшего представления о том, кто вообще мог подсказать ей решение загадки. Если что-то пропало слишком давно, то никто из ныне живущих его не видел. В таком случае следовало поговорить с тем, кто умер. А таких личностей в Хогвартсе хоть отбавляй. Алексия мысленно сделала пометку обратиться к кому-нибудь из призраков замка, чтобы разузнать о крестражах Волан-де-Морта. В конце концов, когда-то он был просто таинственным и странноватым слизеринцем — не родился же Лорд сразу тёмным волшебником и убийцей нечистокровных?       Однако к следующему пункту обширного плана стоило приступить уже после каникул, ведь до отправления поезда оставалось всего несколько часов. Алексия тяжело вздохнула. Теперь, когда блузки были аккуратно упакованы в сумку вместе с учебниками и парой юбок, в голову медленно возвращались ненавистные мысли о доме. Убежище всех несчастий и проклятий семейства Блэк должно было стать местом, где Алексия проведёт несколько дней своей жизни. Прошлое Рождество прошло просто ужасно, поэтому в этот раз девушка и вовсе не рассчитывала на что-то хорошее. Если Вальбурга ещё не придумала какие-нибудь особенные пытки для своих детей, то обязательно должна сделать это в течение оставшихся часов. И, скорее всего, Регулус не получит ни одного из изобретённых наказаний, что невозможно утверждать об Алексии.       Дверь в комнату раскрылась, пуская внутрь болтовню из общей гостиной факультета. Алексия обернулась и слабо улыбнулась крайне довольной Марлин. Девушка надела на голову рождественский колпак и нацепила объёмный полосатый свитер в красно-зелёную полоску. Её широкие джинсы практически не прикрывали такого же раскраса носки, выглядывающие из низких кожаных сапожек. Щёки подруги уже раскраснелись от предвкушения встречи с родными и весёлых праздников, глаза горели озорством. Марлин разбежалась и, повернувшись в последний момент, прыгнула на кровать Алексии. Она улеглась плашмя поперёк постели, едва не помяла оставшуюся на покрывале одежду и прикрыла глаза.       — Чую, это Рождество будет офигенным, — мечтательно проговорила девушка. — Утром мама сто процентов потащит нас в церковь, но потом бабушка накроет стол так, как будто мы королевскую семью пригласили. Джек уже купил рождественские хлопушки — он вчера присылал сову. Я сожру весь рождественский хлеб, клянусь. Почему его только не подают в Хогвартсе?.. О, я так скучаю по пудингу отца! Он обычно добавляет цукаты и сухофрукты. Кстати, Лили пригласила меня на ужин. Как думаешь, Мэри тоже будет? Так жалко, что ты не сможешь прийти… Что подарить Лили? Чёрт, её сестра, кстати, та ещё заноза в заднице… Если я не подарю ей ничего — это будет считаться дурным тоном?       Алексия фыркнула, качнув головой, и только вполуха слушала болтовню подруги. Она всё ещё была безумно рада за неё — иметь счастливую и большую семью было наверняка просто прекрасно. По рассказам Марлин её родители были магглами, однако совершенно отличались от того, как их описывали Блэки. Мистер и миссис Маккиннон — по скромному мнению Алексии — были просто невероятными людьми. Они присылали маггловские угощения Марлин каждые выходные и старались разобраться во всём том, на чём строилась магия, как только их старший сын, брат Марлин, поступил в Хогвартс. Слушая истории подруги, Алексия задумывалась о том, как вообще было возможно иметь таких замечательных родителей и воспринимать их как нечто обыденное?       В поместье тоже бывали роскошные пиры с вкусной индейкой, печёным картофелем, каштанами, пастернаком, брюссельской капустой и изысканными пудингами. Там была музыка — ласковый голос Селестины Уорлок или классические произведения других волшебников. Домовик устанавливал огромную ёлку, которую всенепременно украшал дорогими игрушками, блестящими изумрудными шарами, пушистой мишурой, мигающими гирляндами. Кикимер даже не скупился на рождественскую звезду и миловидного ангела. У входной двери висели вечнозелёные веточки остролиста, плюща, омелы. Картины предков всегда были увешаны венками из хвойных веток, которые декорировали лентами, ягодами, орехами. Но что-то слизкое и неприятное скользило по горлу каждый раз, стоило вспомнить разъярённое и вечно недовольное выражение лица матери. Единственное, что действительно немного улучшало настроение, — это то, что Регулус будет рядом. Алексия отказывалась задумываться над тем, как проведёт каникулы Сириус. Мысли о старшем брате чаще всего доставляли ей больше негативных эмоций, нежели наоборот.       — После Рождества наконец послушаем эту твою пластинку: не могу дождаться. — Марлин перевернулась на живот, отыскала упомянутую вещь под кроватью подруги и встала на колени. — Даже обложка шикарная, не могу поверить, что смогу послушать оригинал песен.       — Ты можешь послушать дома.       Марлин резко развернулась, едва не свалившись на пол, и во все глаза уставилась на подругу. Алексия неловко пожала плечами и сделала вид, что безумно занята разглядыванием собственных ладоней.       — Ты хочешь оставить пластинку мне на каникулы?       — Боюсь, тут небезопасно. Мои соседки, которые остаются в Хогвартсе, не внушают доверия, а дома, ты знаешь…       — Мы послушаем её вместе, — твёрдо произнесла девушка.       Она вскочила с места, спрятала пластинку под свитер так, будто жёсткая упаковка вовсе не выпирала из-под толстой ткани, а потом чмокнула Алексию в щёку. Стоило привыкнуть к тому, как резко в голову Марлин приходила мысль поцеловать подругу, но уши вновь и вновь краснели. Тёплые ладони Марлин отыскали менее согретые руки Алексии, пальцы переплелись. Уже через мгновение девушка потащила подругу на выход из комнаты, и совсем скоро они оказались в спальне самой Маккиннон. Она спрятала пластинку под матрасом своей кровати, прихлопнула пару раз для надёжности ладонью и широко улыбнулась, мол, какая классная идея. Алексия лишь несдержанно фыркнула и выразительно закатила глаза.       — А теперь, пока у нас есть время, предлагаю поиграть в снежки.       — Нет, Марлс, я не хочу отморозить задницу до того, как сяду в купе.       — Я обязательно согрею твои привлекательные булочки, шуруй.       Для подтверждения своих слов Марлин развернула ойкнувшую Алексию к себе спиной и пошлёпала по ягодицам так, словно играла на дарбуке.