heiress

      Алексия шумно зашипела, когда руку обдало невыносимым жаром. При любом прикосновении левой ладони к чему-либо вся конечность могла легко воспламениться, словно феникс в последний день своей жизни в облике огромной птицы. Белоснежная марля намотанного на руку бинта становилась алой каждый раз. От боли пальцы немного трясло, но со всем можно было жить. Единственное чувство, с которым смириться совершенно не получалось всё лето, — грязное ощущение предательства.       Вальбурга взялась за обучение Регулуса и Алексии так, как никакой профессор в Хогвартсе. Искусство Тёмной магии, защищаться от которой девушку учили на протяжении долгих лет, занимало всё свободное время каникул. На полках в спальне вопреки желанию появилось огромное количество книг, которые, как оказалось, Регулус читал уже не раз. За всего два месяца Алексия изучила все символы и обереги, научилась рисовать пентаграммы не только карандашами и чернилами, но и настоящей кровью — отсюда и болезненное ощущение в руке. Вальбурга устраивала жёсткие дуэли, восстановление после которых занимало минимум три дня. Она учила своих детей всему, чему когда-то сама училась.       Каждый день начинался и заканчивался проклятиями. В воздухе летал этот неповторимый и узнаваемый повсюду тяжёлый запах чего-то сгоревшего. Это не был аромат той чистой, красивой магии, который пропитывал стены Хогвартса на протяжении долгих веков. Тёмная магия пахла совсем иначе. Описать это было невозможно, но отличить спёртый воздух мрачности и зла от чего-то светлого было легко.       Заниматься Тёмными искусствами — то же самое, что обеспечить себе билет в Азкабан в один конец. Вальбурга наверняка знала об этом и шла на огромный риск, обучая своих детей тому, что было запрещено. Но Алексия старалась мыслить так, чтобы происходящее создавало незримую выгоду. Она не представляла, куда приведёт её та дорога, к которой склоняла мать, но понимала, что любые навыки могли рано или поздно пригодиться. Знание того, как строилась иерархия Пожирателей смерти, нюансы тирании Волан-де-Морта, использование тёмной магии — всё это служило компроматом на каждого, кто носил Чёрную Метку.       Алексии приходилось прилагать все усилия, чтобы не сдуться и не показать матери свои истинные намерения. Она понимала, что одно неверное движение, один косой взгляд, любое поджимание губ в неудачный момент сдаст то, над чем думала девушка на протяжении долгих недель. Алексия привычно играла роль послушной и немного глуповатой дочери, которая последует туда, куда укажет рука родителей. Регулус помогал ей во всём, что было недопонято. Разжёвывал, как малому ребёнку, всё крайне непонятное. Регулус сверкал своей уверенностью в Тёмном Лорде и наполнялся воодушевлением каждый раз, когда речь заходила о священной миссии тёмного волшебника. Это наводило настоящий, животный страх. Алексия боялась, что когда-либо станет так верна идеям Волан-де-Морта и всех его приспешников. И оттого росла решимость в задуманном.       Начало очередного учебного года предвещало скопление на станции Кингс-Кросс в Лондоне, а вместе с этим несло невыносимый шум, стоящий на платформе 9¾. Над головами людей на платформе привычно клубился дым, выходящий из трубы паровоза, а у ног бегали разноцветные кошки. Повсюду слышались голоса, скрип тяжёлых чемоданов и разговоры сов друг с другом. Первые несколько вагонов уже были заполнены теми, кто оказался более быстрым и ловким. Школьники высовывались из окон, разговаривали с родителями и дрались за свободные места.       Алексия решила закрыть глаза на внезапный отголосок боли, когда вошла в свободное купе. Теперь, когда Регулус был уверен в намерениях сестры, а мать не изображала из себя злобную сторожевую собаку, девушке было позволено самостоятельно выбирать, где переждать часы поездки. Чемодан отправился под длинное, оббитое алым бархатом сидение, на которое позже села сама Алексия. Она аккуратно, стараясь не навредить свежему порезу, размотала бинт и растопырила пальцы, словно от этого порез будет видно лучше. На нём уже образовалась корочка, предвещающая скорое заживление. Возможно, уже в Хогвартсе удалось бы подойти к мадам Помфри, но в голове совершенно не было идей, как оправдаться, если вдруг женщина спросит, откуда взялся порез.       Найдя в кармане школьной мантии чистый бинт, девушка терпеливо возобновила перевязку и спрятала испачканный материал. До отправки оставалось не больше двадцати минут, поэтому Сириус и его друзья наверняка уже прибыли на вокзал и заняли места.       Алексия чудовищно скучала по всем ним, по Марлин и даже по Лили, с которой отношения всё ещё оставались довольно шаткими. Она хотела расспросить старшего брата о том, как прошли его каникулы, и просто убедиться в его благополучии. Ей не терпелось услышать Джеймса и увидеть его взлохмаченную макушку, несмотря на привычку постоянно огрызаться и спорить. Она испытывала странный трепет, когда думала о том, что сможет вновь увидеть Римуса. Прочитанное объяснение об устройстве электроэнергии родило в голове многочисленные вопросы, и Алексия точно знала, что Лили, Мэри и Марлин с радостью предоставили все свои знания.       Но чувство вины поглощало её. Затея увидеть друзей казалась провальной. Алексия сомневалась, что сможет держать язык за зубами, сколько бы ни объясняла себе, что молчала ради их же блага. Рассуждая наедине с собой, девушка решилась на крайне отчаянный и безрассудный поступок. Ей было просто необходимо получить согласие, пусть она и знала, насколько опасным было это дело. Изучение тёмной магии не должно было повлиять ни на что, кроме взаимоотношений с матерью. Алексия сомневалась, что смогла бы погнаться и пристрелить двух зайцев разом, но попробовать была обязана.       — Нашлась!       Алексия испуганно вздрогнула, резко выворачивая шею в сторону, откуда донёсся крик.       Безумно улыбающаяся и запыхавшаяся Марлин вцепилась обеими руками в косяки застеклённой двери купе. Её светлые волосы были небрежно подстрижены, как догадывалась девушка, по последнему писку маггловской моды и находились в абсолютном беспорядке. На смущающе короткой майке, оголяющей плоский живот с проколотым пупком, красовалась саморучно вышитая нитями алая надпись: «И сон ребенка — это надежда взрослого». Прорези в небесно-голубых джинсах то тут, то там показывали участки бледных стройных ног. Накинутая на плечи школьная мантия, ало-золотой галстук, повязанный вместо банданы на голове, и массивные армейские ботинки завершали образ Марлин, которая по-прежнему стояла в дверях и ухмылялась, как сумасшедший учёный, нашедший нечто крайне фантастичное.       — Ты что, упала в котлован с собаками?       — Я тоже скучала по тебе, моя прекрасная, вредная, глупая задница!       Алексия несдержанно завизжала, когда подруга разбежалась и со всей своей силы накинулась на неё с объятиями, которые больше напоминали удушающий приём. От Марлин приятно пахло вишней и чем-то терпким, похожим на…       — Ты пьяная?!       — Вовсе нет, — захихикала Марлин.       Она умудрилась полулечь-полусесть на широком сидении, при этом оставаясь на коленях Алексии. Хлопнув ойкнувшую подругу по щекам, Марлин продолжала широко улыбаться и сдавливала чужое лицо так, что совсем скоро девушка надула губы совершенно не по своей воле. В чужих глазах заблестело нечто хитрое и совершенно точно ненормальное, а в следующий момент на Алексию обрушился абсолютно неожиданный поцелуй с терпким привкусом дешёвого бренди и горьких сигарет. Он вынудил её в ужасе округлить глаза. Подобная реакция вызвала раскатистый смех другой.       Когда в купе завалились четверо мародёров, Марлин тут же слезла с чужих колен. Она вскочила со своего места, будто заводная игрушка, и указала пальцем, слегка пошатываясь на своём месте, на слегка дёрнувшегося от неожиданности Римуса.       — Я, Марлин Ребекка Маккиннон, торжественно заявляю, что обогнала тебя и одержала победу в этом споре!       Алексия, несмотря на свой ступор, граничащий с истерикой, перевела взгляд на Римуса. Молодой человек казался крайне смущённым: его шея слегка зардела, являя миру оттенок, очень напоминающий цвет капюшона гриффиндорской мантии. Помимо всего, его зелёные глаза были застелены лёгкой дымкой опьянения, что было совершенно несвойственно старосте факультета. Парень отвёл глаза, пока мимо прошёл безумно тихо посмеивающийся Джеймс и широко улыбающийся Сириус. Питер смог втиснуться в купе самым последним, чтобы прикрыть за собой дверь и освободить всех остальных школьников от подробностей наступившего безумия. Алексия чувствовала, что вся появившаяся компания явно знала то, до чего сама девушка додуматься просто не могла.       — Почему?.. Вы спорили на?..       «Ты звучишь глупо, лучше заткнись», — посоветовал внутренний голос Алексии, когда она встретилась взглядом с Римусом. Девушка тут же прикусила щёку изнутри и отвернулась, глядя на своего старшего брата. На вопросительный взор молодой человек лишь пожал плечами и брякнулся на место рядом.       — Мы встретили их уже такими.       — Наш Лунатик завёл себе подружку, — играя бровями, преувеличенно прошептал опустившийся напротив Джеймс.       Алексия потеряла любую нить, которая могла бы связать происходящее с рациональностью и долей нормальности. Римус аккуратно протиснулся на место между Джеймсом и окном. Он не сказал ни слова и больше вообще не смотрел в сторону Алексии, сидящей прямо напротив. Марлин очень странно вертела бёдрами и крутилась вокруг себя. Вероятно, девушка пыталась исполнить свой лучший победный танец, но под влиянием алкоголя в крови это больше походило на нервные подёргивания всех конечностей. Сириус наблюдал за ней с распирающим весельем, но лишь улыбался и смотрел. Питер подогнул колени и слегка поднял ноги, чтобы пьяные дрыганья подруги не привели к получению нежеланных травм.       В конце концов Марлин выдохлась. Это принесло облегчение для всех присутствующих, потому что казалось, что уже через десять секунд весь поезд затрясётся от прыжков гриффиндорки. Девушка устало плюхнулась, как предполагала, на сидение между Сириусом и Алексией. На самом же деле получилось так, что она приземлилась на правое бедро парня и левую ногу подруги. Посмеиваясь над глупым поведением однокурсницы, молодой человек слегка отодвинулся. Марлин тут же завалилась боком на его плечо и, тяжело дыша, прикрыла глаза. Алексия неверяще качнула головой.       — Чокнутая.       — Я украла твой первый поцелуй, — с полуулыбкой пролепетала в ответ девушка.       Сказанное прозвучало так гордо, будто одним своим появлением Марлин Ребекка Маккиннон очаровала каждого профессора Хогвартса и выиграла Кубок Школы в первый же день учёбы. Кончики ушей другой моментально покрылись румянцем.       Алексия выпрямила плечи и отвернулась к окну. Она на физическом уровне ощущала на себе заинтересованный взгляд Римуса, но искренне старалась его игнорировать.       Был ли смысл в произошедшем? Порой девушка совершенно забывала, с какими сумасшедшими людьми имела дело, и абсолютно выбрасывала из головы факт, что все они — гриффиндорцы. Всё, что касалось школьников, которых Распределяющая Шляпа отправила на факультет самых храбрых и смелых волшебников, никогда не имело смысловой нагрузки.       Стараясь звучать как можно более отстранённо и холодно, Алексия строго проговорила:       — Ты беспечное, надутое и жалкое подобие волшебницы, Маккиннон. Я чудовищно в тебе разочарованна.       Сириус и Джеймс прыснули со смеха в унисон, Питер негромко захихикал. Алексия точно не хотела знать, какую реакцию её слова могли вызвать у последнего мародёра. Ей казалось, что если посмотреть в глаза молодого человека, то можно легко вызвать мировой апокалипсис, который приведёт к гибели всех волшебников куда раньше, чем рассчитывала Вальбурга.       — Я прощу тебе, что ты только что прозвучала, как гибрид профессора Макгонагалл и Лили, — сонно пробубнила Марлин и легонько пихнула подругу носком своего ботинка. — Но в следующий раз воспользуюсь своей волшебной палочкой.       — Не смей угрожать мне. Я выиграю тебя в дуэли.       — Вот поэтому тебя стоило поцеловать, — к несчастью, забредила Марлин. — Ты много упускаешь, Ри: она чертовски горяча, когда зли… Ай! Ты ущипнула меня?! Меня?! Ту, кто открыл, щедро предоставил тебе доступ к миру любви и разврата?!       — Да заткнись ты, гриндилоу несчастное.

***

      Большая круглая комната, являющаяся кабинетом директора, привычно встретила Алексию странными, едва слышными звуками. От воспоминаний своего первого визита по спине пробежали неконтролируемые мурашки. Девушка остановилась на пороге, ожидая, когда волшебник, сидящий за большим письменным столом, обратит на неё внимание. Совсем скоро Альбус Дамблдор поднял голову. На этот раз его пронзительные голубые глаза выражали удивление с примесью непонимания. После минутного размышления профессор поднялся со своего места, сложил руки за спиной и вопросительно склонил голову к плечу. Алексия решила, что это достаточный знак, чтобы подойти ближе. С каждой секундой потраченного здесь времени сердце ускорялось.       Алексия продолжала думать о своём решении всё время дороги после того, как оправилась от шока. Она пропустила Распределение, закрывшись в собственных мыслях, и съела крайне мало на ужине, хотя столы Большого Зала, как всегда, были завалены разнообразием блюд. Пришлось придумать достоверную историю, чтобы улизнуть от компании друзей и пообещать не слишком задерживаться. Сомнения по-прежнему вертелись, как юла, в голове. Пытаясь взвесить правильность и неправильность своего решения, можно было растерять абсолютно всю смелость, и Алексия не хотела подвергать опасению свой законный статус приличной гриффиндорки. Ей пришлось выдержать внимательный взгляд Дамблдора, прежде чем тот наконец подал голос.       — Что привело Вас ко мне, мисс Блэк?       — Я слышала, — голос казался чужим, — Вы собираете армию, профессор.       Лицо мужчины оставалось беспристрастным.       — Где Вы это слышали? — совершенно спокойно проговорил он.       — Я не могу сказать Вам, но хочу предложить… Нет. Я хочу принять участие. Если это правда.       Голубые глаза на мгновение прищурились. Директор взмахнул рукой, указывая на стул возле своего рабочего места, и сам опустился в своё кресло. Алексия помедлила несколько мгновений, прежде чем сесть напротив Дамблдора. На столе появилась маленькая тарелка с лимонным щербетом и две крошечные чашки, наполненные душистым чаем. Несмотря на протест желудка, девушка не прикоснулась к угощению.       Она продолжала внимательно вглядываться в лицо мужчины напротив. В голове происходили необыкновенные мыслительные процессы, направленные на правильное составление предложений. Возможно, профессору и хотелось узнать подробности быстрее, но он не смел торопить свою ученицу. Дамблдор молча наблюдал за ней, не скрывая своей заинтересованности, что плескалась в глазах и выливалась хитрым блеском на линзы очков. Это было похоже на идею перешагнуть через невидимую линию и ступить на опасную территорию, которая могла взорваться по щелчку пальцев. Стереть всё окружающее в порошок и не оставить в живых никого, кто находился поблизости. Алексия не чувствовала опоры, на которую могла бы положиться. Словно ей приходилось вступать в игру, у которой были правила, но никто не мог их рассказать. В игру, сыграть в которую можно было лишь один раз. В игру, которая так или иначе приведёт к непоправимым последствиям.       Вздохнув, девушка собрала всю свою смелось. Она выпрямила спину и мысленно поправила на лице маску стойкости и решительности.       — Мои родители планируют присягнуть на верность Тёмному Лорду.