heiress

      — А что, если использовать Морфиус?       — Во-первых, это не будет действовать вечно. Во-вторых, я не изучала это заклинание и не использовала на практике. В-третьих, даже если теоретически предположить успех, мне определённо попадёт, когда она проснётся.       Одно из купе вагона Гриффиндора было, как обычно, занято кучей людей.       Лили старалась избегать компанию мародёров, что делало очень печальными Джеймса, готового на всё ради её прощения, и Мэри, которая наверняка иссохла в тоске по Сириусу. Марлин закинула ноги на стену и свесила с широкого сидения голову, отчего её не слишком длинные волосы в буквальном смысле подметали пол. Она сцепила пальцы, украшенные тонкими золотыми кольцами, на животе и постукивала мизинцем, перебирая варианты. Алексия, зажатая подругой и окном, лениво перелистывала страницы последнего выпуска «Трансфигурация сегодня» и отметала все предложения по нападению на Вальбургу. Скучающий по любви всей своей жизни в лице старосты факультета Джеймс тоскливо наблюдал за тем, как быстро менялся пейзаж за окном. Римус, на первый взгляд, увлечённо читал «Выдающиеся имена нашего времени», но казалось, словно его забавлял диалог между девушками, ведь губы предательски расплылись в едва заметной ухмылке. Сириус действительно задумался над тем, как бы обезвредить мать, чтобы не попасть в Азкабан следующим же утром. Питера всё происходящее не на шутку пугало, поэтому он во все глаза смотрел на Алексию.       Марлин удручённо вздохнула.       — Как это может быть возможно? Ты не знаешь заклинания, которые могли бы спасти тебя от праведного гнева твоей матушки, но зато легко пользуешься согревающими чарами и чарами вечного приклеивания.       — Сириус научил.       — Он-то откуда знает? — недовольно протянула девушка, и Алексия лишь пожала плечами, прежде чем отрешённо перевернуть глянцевую страничку.       — Он недопонятый гений.       Краем глаза Алексия заметила, что Сириус сверкнул своей гордой улыбкой и преувеличенно взмахнул распущенными кудрями. Марлин на подобную показушность лишь невпечатлённо фыркнула.       — Тогда попробуй Верте Никто. Посмеёшься над тем, как она начнёт бубнить эту чушь про чистую кровь задом наперёд.       Алексия задумчиво приподняла взгляд и слегка нахмурилась. Вряд ли кто-нибудь из современной знати оценил бы подобную шутку, но звучало не так плохо. Сириус мог легко бы проделать подобное, если бы не некоторые обстоятельства. Учитывая, что заклинание изучалось на пятом курсе, не возникло бы никаких трудностей смешать его с каким-нибудь другим, чтобы полностью вывести Вальбургу из колеи. Возможно, Сириус бы подпитывал магией речь матери ещё несколько дней, пока та бы не додумалась, в чём именно дело. Это так или иначе вызвало бы смех даже у Регулуса. Хотя близнец наверняка поворчал бы ради приличия и соответствия своему образу холодного наследника Древнейшего и Благороднейшего дома Блэков. Девушка могла представить выражение лица Той Женщины, когда бы она наконец осознала, почему каждый, кто слушал её, пытался скрыть улыбку или недоумение.       В своих размышлениях над тем, как бы успеть за два месяца освоить материал за пятый курс по Чарам, Алексия совершенно не заметила, что всё это время пялилась на Римуса. Она проморгалась, когда Марлин ущипнула её за бедро, призывая к реальности, и качнула головой. Римус смотрел в ответ, едва приподняв брови, словно ожидал услышать что-то от пилившей его взглядом девушки. К ушам незамедлительно прилила краска, и Алексия поблагодарила свою особенность за то, что щёки оставались прежнего оттенка.       Она заметила хитрый взгляд Марлин — тот самый взгляд, который говорил: «Я знаю то, чего ты не знаешь». На поводу внезапно появившегося и необъяснимого раздражения Алексия взмахнула своей волшебной палочкой. Из неё мгновенно вырвались яркие искорки. Магия развязала шнур на корсете, надетого поверх белой рубашки, ахнувшей от неожиданности Марлин и шнурки на её кроссовках. Пришлось с пыхтением слезать со своего нагретого местечка и завязывать всё то, что поддалось влиянию заклинания. Девушка не забыла одарить подругу своим вторым взглядом — тем самым, который говорил: «Я вот-вот тебя прикончу, маленькая гадина».       — Может, Риктумсепра?       Сириус и Алексия одновременно поморщились, глядя на открывшего рот Питера.       — Точно нет, — сказала девушка.       — Смех Вальбурги — последнее, что захочется услышать в здравом уме, — добавил молодой человек.       Они переглянулись и кивнули друг другу с видом людей, знающих дело.

***

      Это было странно.       Нет, это было очень странно.       Если бы кто-то сказал, что «Пророк» выпустил статью про полное сумасшествие Дамблдора с прикреплением всех доказательств в лице колдографий, где одетый в ярко-розовую пижаму с клубничным принтом директор известной во всём мире Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс танцевал венский вальс с Аргусом Филчем, Алексия бы поверила больше, чем в то, что происходило. Она бы даже больше поверила в то, что Северус Снейп внезапно оказался по уши влюблённым в Джеймса Поттера и досаждал ему все годы из своей ревности, чем в то, что творилось в доме Блэков. Впрочем, ей бы удалось поверить в любое странное происшествие, потому что реальность была намного более… Невероятной.       На станции Кингс-Кросс Вальбурга вела себя как обычно — сдержанно поздоровалась со своими детьми и, схватив обоих за плечи, трансгрессировала в поместье. Но прошла целая неделя, и на протяжении долгих семи дней женщина играла роль едва ли не примерной матери.       Она спрашивала о том, с кем на самом деле дружила Алексия и лишь мягко намекала, что данный круг общения не соответствовал статусу девушки, а не разрывалась гневной тирадой о том, как грязны и противны магглорождённые. Ей не пришло в голову поинтересоваться тем, как обстояли дела с учёбой, словно все заработанные для факультета и баллы и сдача экзаменов были на самом деле не такими важными в благополучии ребёнка. Вальбурга не упомянула приклеенную колдографию на фамильном древе, хотя точно заметила лицо своего старшего сына вместо ожидаемой выжженной дыры. Женщина не приказала Кикимеру измерить вес своей дочери, но ведь обычно следила за каждым случайно набранным граммом. Она даже не забрала у Алексии и Регулуса волшебные палочки, как поступала всегда на летних каникулах. Девушка перепроверяла наличие своей палочки под подушкой каждый вечер, но та неизменно лежала на своём изначальном месте и не исчезала.       Вальбурга Блэк вела себя как мама. Простая и в какой-то мере заботливая, не жестокая и не тираничная мама. Она играла роль человека, который бесповоротно влюблён в преимущества и недостатки своих детей. Как та, кто смог бы откинуть все принципы и убить ради своего ребёнка. Как та, кто мог принять все изъяны и помочь выбраться из беды. И Алексия не могла сказать, что это сильно её радовало.       Люди начинали меняться только в случае неизбежного осознания своей гибели. Значило ли это, что Вальбурга была уверена в своей скорой кончине, Алексия не знала. Она также не могла быть уверена, что на поведение матери повлиял уход Сириуса. Потому что на протяжении долгих пяти лет женщина только и делала, что доказывала своим поведением глубокую неприязнь к своему первенцу. Может быть, теперь, когда над домом Блэков висела ощутимая опасность потерять оставшихся отпрысков, Вальбурга внезапно осознала, что её жестокое обращение не привязывало и не делало детей верными тем взглядам на жизнь, которым они с отцом всегда их учили. Однако ничто никогда не происходило просто так.       В один из спокойных дней Кикимер заявился в спальню Алексии с переданным ему приказом навестить Вальбургу. Это ощущалось, как мощная пощёчина, прилетевшая оттуда, откуда её ждали меньше всего. Сидя на своей кровати и перечитывая книгу «Быт и нравы британских магглов», которую ей на каникулы одолжила Марлин, Алексия почувствовала, как по позвоночнику пробежала неприятная дрожь. Она, эта дрожь, моментально овладела её руками, которые не прекращали подрагивать до тех пор, пока девушка не перешагнула порог семейной библиотеки. Дыхание сбилось так, словно пришлось бежать целый кросс, а затем летать на метле в экстремальных условиях, и сердце билось слишком быстро.       Вальбурга расхаживала между стеллажами, уставленными литературой, и выискивала что-то взглядом. Она проводила кончиками пальцев по корешкам хранившихся в доме книг, и Алексия внезапно увидела в этом действии свою привычку делать точно так же. Словно пальцы читали куда быстрее и обгоняли возможности разума. Будто, не дотронувшись до книги, никогда не поймёшь, что она существовала здесь, в реальности, прямо сейчас. Эта схожесть с матерью въелась в подкорку сознания и вызвала острое желание отрубить себе пальцы. Однако на деле Алексия лишь сцепила руки за спиной и прокашлялась, чтобы выдать своё ожидание.       Вальбурга обернулась. Её серые глаза, до недавнего момента наполненные молчаливой задумчивостью, сверкнули чем-то непонятным и непривычным. Словно радостью от факта появления своей дочери. Будто у Алексии был выбор — приходить или нет. Женщина взмахнула своей волшебной палочкой, и массивный письменный стол заскрипел деревянными ножками по полу. Он остановился неподалёку от места, где остановилась девушка, а вскоре к нему присоединилась пара стульев.       — Присаживайся.       От мягкого тона хотелось передёрнуть плечами. Алексия неторопливо, будто раздумывая над предложением, прошла к столу и заняла предоставленное место. Вальбурга взяла с одной из полок огромную книгу, которая выглядела как сборник абсолютно всей литературы по Древним Рунам, и совсем скоро — противостоящий стул. Из-за привычки искусывать губу на языке образовался металлический привкус.       — Я уже говорила с Регулусом раньше, — проинформировала Вальбурга.       Она отложила свою палочку в сторону. Её действие можно было прочитать как желание показать, что опасности ожидать не стоило. Но Алексия всё равно напряглась. Она впилась несмелым взглядом в совершенно спокойное лицо матери, но та не повела бровью. Лишь продолжала уверенно смотреть в ответ.       — Наша беседа прошла плодотворно и мирно. Поэтому я надеюсь на твоё благоразумие. Ты ведь не сделаешь ничего глупого?       — Нет, мадам.       Женщина удовлетворённо кивнула и сложила локти на столе.       — Поколение за поколением, по мере смешения чистой и запятнанной крови, наша сила уменьшается. Среди современных волшебников не найдётся столь же великого, как Салазар, Годрик, Ровена или Хельга. Они создали Хогвартс и артефакты, прославившись своей магией. Мы чахнем и становимся магглами, потому что скрестились с ними и позволили сквибам жить среди нас. Если мы не остановим это бедствие, в конце концов наши палочки сломаются, и наша магия умрёт. Линия Мерлина закончится, и кровь атлантов больше не будет течь в наших жилах. Наши дети будут грызть землю, чтобы жить, как обычные магглы. И мир навсегда погрузится во тьму.       Алексия глупо раскрыла рот, но тут же его захлопнула.       Речь Вальбурги казалась столь уверенной и убедительной, что противоречить не было смысла. Подобное говорилось не раз, но именно сейчас звучало как то, к чему девушка действительно должна была прислушаться. Словно всё сказанное было настоящей правдой, словно все волшебники мира поддались грехопадению. Острая необходимость охранять остатки чистой крови от грязи, вся маниакальность происходящего засела в их головах, будто настоящая чума. Было лишь прекрасное прошлое и чудовищное, мрачное будущее. Они видели белое и чёрное, отметая все соединяющие эти цвета оттенки, будто их не существовало вовсе. Было зло — магглы. Было добро — чистокровные волшебники.       «Но, — хотелось сказать Алексии, — ведь магглы не сидели сложа руки, гадая, как быть без палочек. У них, у этих, по вашему, глупых магглов, было нечто большее, чем простая магия. Своя собственная сила».       Магглы вряд ли думали над тем, как превратить деревянный брусок в стеклянный шар, как правильно произносить заклинание, чтобы оно сработало, как надо. Но в их домах по-прежнему было тепло зимой и прохладно летом. Может быть, магглы не знали, как излечиться от смертельных болезней, но с каждым днём разрабатывалось всё больше лекарств, которые помогали при недугах. Маггловские писательницы отстаивали права женщин по всему миру. Университеты и школы обучали маггловских детей, которые становились если не гениями, то удивляющими специалистами в разных сферах. Маггловские войны были куда опаснее всех Непростительных заклятий всех вместе взятых.       Как можно было так легко называть грязью тех, кто творил магию, совершенно не догадываясь о её существовании?       Алексия снова прикусила щёку изнутри и опустила голову, разглядывая свои скрещенные на коленях пальцы. Вальбурга не хотела измениться. Она никогда не смогла бы показать любовь, даже если бы была способна на неё. Ей хотелось проникнуть в чужое сознание и оставить там свои личные принципы, своё мнение. Женщина не видела в человеке напротив свою дочь. Алексия была не больше, чем оружие, которое, если настроить правильно, можно использоваться в свою угоду.       От осознания, от напоминания самой себе, что глупые мысли навсегда останутся лишь фантазиями, запершило горло. Алексия Хестер Блэк никогда не станет любимой и долгожданной дочерью Вальбурги. Она всегда была и будет простой куклой с приводящим её в движение механизмом под пристальным вниманиям кукловода в театре, который представлял трагедию всем желающим зрителям.       — Ты понимаешь это, Алексия?       — Да, мадам, — хрипло проговорила девушка.       — Тёмный Лорд не желает зла чистокровным волшебникам. Он хочет очистить мир от тех, кто оскверняет наше происхождение, нашу историю. Его главная цель — защитить всех нас от грядущей участи, от гибели всех настоящих магов и ликованию грязнокровок. Я говорю верно?       — Конечно, мадам.       — Древний и Благороднейший род Блэков не позволит унизить память предков и уничтожить существующие традиции. Ты должна защитить свою семью, дорогая, ты это понимаешь?       Алексия почувствовала приступ тошноты и гулко сглотнула. Уничижительное желание расплакаться от ощущения собственной беспомощности скрутило желудок в тугой узел. Вальбурга принимала роль в действующей войне. Она наверняка дала присягу на верность Лорду Волан-де-Морту и сейчас ожидала от своих детей того же. Ей было необходимо, чтобы и Регулус, и Алексия стали почётными Пожирателями смерти и служили Тёмному Лорду так, как служили бы своему королю. Их служба сделала бы семью неприкосновенной, заставила бы всех остальных волшебников склониться перед именем Блэков ещё больше, чем прежде.       Вальбурга не дала возможности обдумать всю глубину омута, в который пыталась опустить своих детей. Женщина аккуратно протянула руку. Всё внутри противилось этому, ничто не могло согласиться, но Алексия протянула свою ладонь и несмело вложила в чужую. На лице матери сверкнула едва заметная улыбка — довольная решением дочери. Длинные изящные пальцы мягко сжали девичью ладонь и отпустили, будто прикосновения не было вовсе.       — Toujours Pur, Алексия.       — Toujours Pur, мадам.