heiress

      Очередной выпуск «Ежедневного пророка», присланный через несколько дней после Дня Святого Валентина, побудил учеников быть более осторожными. Дни, когда каждый мог самостоятельно добраться от спальни к нужному кабинету или прогуляться по длинным коридорам замка, чтобы осмотреть все существующие в нём гобелены и картины, закончились уже давно. Однако теперь ученики не сбивались в маленькие группы: они совершенно перестали выходить из гостиных своих факультетов. Конечно, это касалось только тех юных волшебников, которые не могли похвастаться идеальной чистотой крови.       Спустя неделю после новости о нападении Пожирателей смерти на маггловскую деревеньку в Шотландии на третьем этаже школы нашли зачарованного старосту Пуффендуя, который не добрался до своей спальни после вечернего обхода. Голоса школьников разносили слухи о его матери, которая была магглой, и подтверждали теорию о том, что многие чистокровные ученики были подвластны влиянию Тёмного лорда и поддерживали его мысли. Мадам Помфри долгое время пыталась привести шестикурсника в чувства и сделала вывод, что насланное на него проклятие относилось к роду тёмной магии. Это значило, что в замке появились те, кто пользовались Тёмными искусствами и были совсем не против поэкспериментировать на нечистокровных волшебниках Хогвартса.       Завтраки, обеды и ужины проходили в практически гробовом молчании. Каждый был напряжён до предела. Если и доносились голоса, то это были люди, шепчущиеся о новостях и планирующих свой день так, чтобы не отставать от друзей и не оставаться одному в коридорах. Слизеринцы выглядели как никогда гордыми тем, что происходило за пределами и уже в стенах Хогвартса. От них отпрыгивали, словно от чумы, шугались любого шороха с их стороны. Никто не хотел связываться с учениками Слизерина, и те вряд ли об этом жалели, чувствуя своё превосходство. Однако были и те, кто шёл против подобных устоев. И, конечно, было бы странно, если бы мародёры оставались в стороне.       Алексия не была уверена, что Римус и Питер отговаривали Джеймса или Сириуса от того, что они творили. Шалости оказывались намного жёстче обычного. Их поведение напоминало маггловскую молодёжь, которая выступала за равенство и громила общественные устои. На стенах появлялись не совсем культурные надписи, саркастично просящие Пожирателей смерти и их предводителя отправиться на мужской детородный орган. Слизеринцы, словно дикие драконы, пылали огнём и недовольством. Они шипели за своими столами каждый раз, когда мародёры вытворяли нечто совершенно ужасное. Несколько дней назад молодым гриффиндорцам каким-то образом удалось заставить стену слизеринского общежития исчезнуть, и вода из Чёрного озера вместе со всеми ужасными обитателями едва не поглотила учеников. Были назначены отработки, были присланы яростные письма от родителей, однако молодые люди не собирались останавливаться.       Алексия как никогда прежде чувствовала себя меж двух огней. Регулус и Сириус виделись намного чаще, ведь старший брат решил преподать урок каждому слизеринцу, а близнец девушки не мог позволить унижению поглотить свой факультет. Она наблюдала со стороны и не вмешивалась в молчаливую ссору взглядами до тех пор, пока Сириус не выкрикивал нечто крайне уничижительное в сторону младшего брата или Регулус не поднимал свою волшебную палочку для начала дуэли. Ночи всё чаще проходили в некомфортных объятьях бессонницы, и девушка изо всех сил старалась продолжать хорошо учиться, чтобы не получить наказание от матери. Но набирающая обороты война между братьями держала её в слишком крепких оковах. Она чувствовала ярость Регулуса так хорошо, как никогда. Она испытывала разочарование и тревогу от того, что её мысли словно делились надвое. Одна сторона умоляла Сириуса остановиться и оставить всё так, как есть. Другая подначивала Регулуса и просила о неизбежной дуэли, которая, казалось, могла бы всё разрешить.       Время неторопливо подводило природу к весне. Вскоре весь снег сошёл, остались лишь редкие напоминания о когда-то бушующей мокрой зиме. Вместо снегопадов, перемешанных с крупными каплями дождя, практически каждый день небо окрашивалось в тёмно-серый оттенок и посылало на землю стены ливней. Температура воздуха поднималась на мелкие градусы день изо дня, но холодная война в Хогвартсе между факультетами не помогала прочувствовать настоящий приход весны.       Большой зал, на удивление, был достаточно пуст. Ученики старались съесть свои порции и как можно быстрее оказаться в спальнях, чтобы абстрагироваться от внешних проблем и провести вечера в компании близких друзей. Даже присутствие профессоров не всегда помогало чувствовать себя достаточно защищённым. На уроках объяснялись темы, заклятия и зелья, так или иначе связанные с войной за стенами Хогвартса. Никто не мог расслабиться так, как нуждались. В небольшом обществе тех, кто остался за столами Большого зала, разговоры казались крайне неуместными.       Слизеринцы перешёптывались так громко, что уши закладывало шипением, схожим со змеиным. Когтевранцы пытались учиться и не обращать внимание на то, в каком затруднительном положении находился каждый из них. Со столов их факультета доносился шорох книг и скрёб письменных принадлежностей; порой по тарелкам негромко стучали ложки и вилки. Пуффендуйцев было намного меньше остальных — этот факультет считался самым оскорбительным в кругу чистокровных волшебником, ведь чаще всего именно пуффендуйцы оказывались выходцами из семей со смешенным фамильным древом. Гриффиндорцы испепеляли взглядом каждого слизеринца, которого видели.       Деканы факультетов наблюдали за своими учениками с лёгкой настороженностью. Алексия несколько раз ловила на себе озабоченный взгляд профессора Макгонагалл. Казалось, за прошедшую неделю женщина стала более бледной и усталой, чем за все годы преподавания в школе. Её и без того тонкие губы практически всегда были сжаты в плотную полосу. На лице появились более отчётливые морщинки, которые придавали внешнему виду ведьмы изнурённость и болезненность. Её мантии, словно подстраиваясь под настроение обладательницы, с каждым днём становились всё более тёмных оттенков. Зелёные глаза профессора чаще всего становились задумчивыми и отстранёнными, что делало женщину суровее, чем она казалась на первый взгляд. Мародёры доставляли ей больше хлопот, чем за последние годы учёбы, поэтому Макгонагалл чаще сверлила взглядом именно их.       Алексия отвернулась, когда поняла, что слишком долго изучала преподавательницу. Она прикусила щёку изнутри и несколько долгих минут молча ковырялась в тарелке вилкой. Мэри, сидящая напротив, негромко рассказывала задумчивой Лили о каком-то модном журнале. Марлин, которая находилась к Алексии ближе остальных, нервно постукивала ногой по полу и растирала невидимое пятно на своей чашке с горячим чаем. Джеймс всё чаще и чаще проводил ладонью по своим спутанным волосам, что выдавало его нервозность. Сириус не разговаривал, и этого молчания было вполне достаточно, чтобы понять, что его мысли находились далеко от Большого зала. Римус взволнованно теребил уголки вечернего выпуска «Пророка» и порой поглядывал в сторону слизеринского стола с непонятным выражением лица. Питер раскраснелся так, что в любой другой день на него было бы смешно смотреть.       — Матч в апреле будет ужасным, — пролепетала Мэри и подвинулась ближе к Римусу, который кивнул, казалось, просто ради того, чтобы девушка получила хоть какую-то реакцию.       Алексия заметила, как напрягся перед ней Джеймс — его глаза слегка сузились, очерчивая учеников другого факультета. Сириус и Марлин переглянулись, но ничего не сказали.       — Не понимаю, почему всем нужно обязательно быть такими жестокими. Дети не должны страдать от взрослых проблем.       Алексия слегка нахмурилась, но решила не комментировать высказывание Мэри. Отчасти она была права — взрослые разборки никогда не приносили детям ничего хорошего и вообще не должны были затрагивать младшее поколение. Война была ужасным способом выяснить отношения, ведь погибали в ней те, кто совершенно не желал примыкать к какой-либо из сторон. Ученики Хогвартса по большей мере являлись несовершеннолетними волшебниками, которые вряд ли когда-либо задумывались о том, что их рождение могло принести какие-то беды. Что их родители, полюбившие друг друга, становились запретной темой в кругах чистокровных семей.       Однако война всегда приходила без разрешения. Она никогда не спрашивала никого о том, ждали ли её. Не стучалась в дверь и не ожидала терпеливо, когда ей откроют. Набегая на общественность, словно грозовая туча, она погружала человечество в свои беспросветные омуты, наполненные кровью и смертью, и уходила, прыгая с материка на материк. Войне не важно, кто именно затеял выяснение отношений, кто отстаивал свою точку зрения и каким способом проходили переговоры. Война кровожадно отбирала всё самое важное у всех подряд, наводила панику и вселяла в души людей страх. Страх, который чаще всего толкал людей на безумные вещи.       Почувствовав, что больше ничего не сможет съесть, Алексия отодвинула от себя тарелку и взяла в руки горячую чашку чая. Марлин перевела взгляд от своих рук к ладоням, обнявшим посуду, и слегка нахмурилась. Мэри продолжала разглагольствовать и доказывать свою точку зрения, пока все остальные витали в облаках и думали о чём-то своём. Казалось, лишь Лили внимательно выслушивала подругу и что-то отвечала время от времени.       — Ты второй день не ужинаешь, — проговорила Марлин, нагло перебив Мэри. Неудивительно, что после сказанного почти каждый перевёл взгляд на Алексию. Девушка отрицательно качнула головой, мол, совсем не хотелось. — Когда ты ела в последний раз?       — Марлс, я в порядке, — вяло ответила Алексия и посмотрела на подругу. Губы старательно изогнулись в подобии улыбки, которая не затронула глаз.       Она почувствовала, как на её запястье упала чужая ладонь. Сириус озабоченно вглядывался в её лицо. Серебристые глаза с волнением спрашивали, было ли сказанное действительностью. Не находя в себе сил ответить, Алексия едва заметно качнула головой и опустила взгляд.       Её волновало многое. Волновало то, что происходило между братьями, которых она была не в силах примирить. Волновало то, что родители, скорее всего, примкнут к рядам армии Тёмного лорда. Волновало то, что преданность родителей скажется на репутации как её, так и братьев. Волновало то, что даже стены Хогвартса не могли дать ей определённого чувства защищённости и комфорта, хотя ещё несколько месяцев назад замок казался единственным местом, где она могла быть самой собой. Все ужасные мысли крутились в голове круглосуточно и сдавливали черепную коробку с такой мощью, что простое головокружение могло легко превратиться во что-то более опасное. Эти мысли отнимали последний воздух и, будто специально, били по солнечному сплетению так, чтобы вдохнуть точно не получилось. Алексии не хватало воли, чтобы признаться себе в нехватке хладнокровия и рациональности. Высказать свои опасения вслух казалось ещё более уничижительным, чем носить панические мысли в себе.       Она не могла рассказать Сириусу о том, что волновалась за их взаимоотношения с Регулусом. Потому что заочно понимала, что никакого нормального диалога из этого не выйдет. Алексия видела своего близнеца исключительно на спаренных уроках, но тот всё чаще закрывался в себе и разговаривал только по теме той или иной дисциплины. Она чувствовала себя беспомощной и слабой. Она чувствовала себя так, словно опять оказалась в стенах поместья на Гриммо.       — Ладно, — чересчур бодрым голосом сказал Сириус, — пойдём, Лекси. Нужно написать Энди.       — Она ведь говорила, что сов перехватывают, — неохотно протянула девушка, но Сириус уже поднялся со своего места и шустро обходил стол.       Молодой человек схватил занывшую сестру под мышки, чтобы принудительно поднять со скамейки. Алексия с краснеющими кончиками ушей осознала, что почти каждый наблюдал за их взаимодействием с полуулыбкой на губах. Сириус небрежно спихнул вещи девушки в сумку и перекинул ремешок через плечо. Когда Алексия с недовольством потянулась за своим школьным имуществом, Сириус задорно показал ей язык и ускорил шаг. Хихикая, будто маленький ребёнок, и изворачиваясь из стороны в сторону, молодой человек вскоре принялся бежать трусцой, пока за ним с ярким раздражением гналась младшая сестра.       Алексии удалось зацепиться за ремень своей сумки только в коридоре, ведущем из Большого зала на улицу. Сириус воспользовался этим и перехватил девичью руку так, чтобы сцепить пальцы в замок. Алексия преувеличенно заныла, откидывая голову назад, но это лишь повеселило парня. Тепло чужой ладони придавало немного сил. Сириус беззаботно раскачивал их сцепленные руки вверх-вниз, пока они шли в сторону Совятни. Молчание иногда прерывалось напускным нытьём Алексии и лукавыми комментариями её старшего брата, которые начинались с громкого «О, смотри!», а заканчивались какой-нибудь глупой историей о проделках мародёров.       Сириус отпустил её руку только после того, как они добрались до верхнего этажа Совятни. Обитающие в каменной башне совы приветствовали молодых людей ворчливыми звуками, ведь явно готовились к ночным полётам и охоте и не планировали относить письма. Сириус порылся в своей сумке с прикрепленным значком с эмблемой Гриффиндора. Зачарованный золотистый лев безмолвно рычал. Он вынул со дна смятый лист пергамента. Алексия закатила глаза и достала перо и чернила, когда старший брат обнаружил, что в его вещах подобного не было.       «Дорогая Энди,       Это письмо мы пишем легендарным дуэтом великих волшебников гриффиндорской башни, о которых ещё десяти- и столетия будут складывать легенды, — Алексия и Сириус Блэк, связанные кровью. диктует сири! Не сомневаемся, что дела у тебя могут идти просто прелестно, но поверить в то, что ты не скучала по нам, просто невозможно. это всё ещё диктует сириус! Однако, если мы всё-таки не так прекрасны в Прорицании, учитывая, что никогда не посещали занудных занятий по данной дисциплине, черкни словечко.       Как там поживает Дора? Мы всё ещё с нетерпением ждём колдографии, даже если она захочет превратить свой милый носик в свиной пятачок или утиный клюв. Как Тед? Надеюсь, они в полном здравии. Лекси чудовищная зануда, чтоб ты знала: кто в здравом уме пишет такие скучные письма?       Хогвартс превратился в настоящее поле битвы. Это действительно ужасно пугает, но, если верить всем в округе, замок всё ещё остаётся одним из безопасных мест Великобритании. Что, конечно, недостоверно, иначе почему здесь так много призраков? И зачем им понадобился кальмар, русалки и другие интересные существа в Чёрном озере? Ты вообще видела лесничего Хагрида?! Он сам — огромное интересное существо! Сириус и его друзья не прекращают доставать бедную профессор Макгонагалл, и та уже несколько раз назначала им отработки, но они вряд ли поняли суть. Минни от нас без ума, а Лекси — наглая врунишка и бесстыдная ябеда. Слизеринцам тоже частенько попадает, но вряд ли это задевает кого-либо, кроме них самих.       С.О.В.ы совершенно не волнуют ни Сириуса, ни его друзей, если судить по тому, что у них достаточно времени для розыгрышей и войнушек. Потому что учёба — это совершенно не панк-рок! Таким занимаются только такие интересные потусторонние существа, как Римус Джон Люпин. я не знаю, что такое панк-рок, поэтому делаю вывод, что сириус идиот, а римус — единственный здравомыслящий человек в их компании.       В любом случае, мы надеемся на то, что ты и твоя семья в полном порядке. «Пророк» публикует ужасные статьи с вестями о нападениях каждый день.

Вскоре напишем снова, Сири и Лекси Блэк».

      Сириус аккуратно привязал письмо к лапке совы, которая небольно укусила его за палец. Молодой человек достал из кармана школьной мантии помятую пачку сигарет, поджёг кончик белоснежного цилиндра волшебной палочкой и запрыгнул на каменный подоконник. Алексия с лёгким волнением заметила, как старший брат спустил ногу наружу, и тяжело вздохнула. Она прислонилась спиной к стене рядом и прикрыла на мгновение глаза. Буря негативных эмоций и уничтожающих мыслей не прошла, однако заметно притихла. Теперь в голове завывал успокаивающий ветер, пусть грозовые тучи ещё и не разошлись окончательно. Сириус, окружив себя облаком горького дыма, наблюдал за младшей сестрой с заинтересованностью.       — Давай, открой мне свою душу.       Он потянулся в её сторону и дёрнул за аккуратно собранный на затылке пучок, вызывая обиженное «ой». Алексия приподняла брови в выражении недовольства, тяжело вздохнула и отвернулась вновь. Взгляд зацепился за двух сов, которые приобнялись в прохладе уходящего февраля и вычищали друг другу крылья.       — Вы с Регом ведёте себя как дети.       Сириус некоторое время молчал, изучая профиль младшей сестры, и курил.       — Ты же не ждёшь, что после нескольких лет взаимной неприязни мы вдруг сплотимся и станем обниматься при встрече?       — Я жду, когда ты перестанешь на него огрызаться. Потому что сам прекрасно понимаешь, как тяжело сохранять трезвость разума, когда на тебя годами льётся чушь о важности чистой крови. — Алексия с вызовом вскинула подбородок и взглянула на Сириуса, но тот лишь приподнял уголок губ. — Жду, когда Регулус прекратит отвечать на твои дразнилки. Потому что должен знать, что ты не сделал бы ничего, что на самом деле навредило бы ему или мне. Ведь так?       — Так, — моментально проговорил Сириус. Он потушил кончик сигареты о стену возле своего плеча, выбросил окурок в наступающие сумерки и спрыгнул с подоконника. Мужские руки аккуратно легли на хрупкие плечи младшей сестры. — Я никогда не сделаю больно тебе или Регу, — совершенно серьёзно сказал молодой человек.       Но уже через мгновение он бодро подхватил с пола оставленные сумки, задорно подмигнул Алексии и пружинисто помчался по лестнице. Девушка вздохнула и неторопливо поплелась следом.