heiress

      К середине октября Вальбурга прислала письмо.       Сириус, с которым Алексия общалась лишь в случае острой необходимости, всё равно всегда сидел рядом за завтраком, обедом и ужином, поэтому от него не скрылось, как огромный филин уселся напротив младшей сестры. Если быть честным, ни от кого не могла скрыться эта громадная величественная птица. Многие гриффиндорцы за столом начали шептаться, когда увидели Гектора. Первогодки, сидящие возле Алексии, потянули к большому филину руки, чтобы погладить коричневые перья, но тот агрессивно цокнул клювом и, сбросив письмо, улетел. Регулус, сидящий за соседним столом, непонятливо нахмурился на вопросительный взгляд сестры. Он, видимо, тоже вряд ли был в курсе происходящего. Письмо было сухо свёрнуто в бежевый конверт, запечатано фамильной печатью болотно-зелёного оттенка и официально подписано инициалами Той Женщины. Друзья старшего брата смотрели на письмо в руках Алексии, как на что-то, что вот-вот может проклясть их, и девушка чуть нахмурилась.       Что хотела от неё Вальбурга? Если бы дочь провинилась, то женщина отправила бы неизменный громовещатель. Просто удостовериться в состоянии своего ребёнка было глупо, потому что Блэки никогда не занимались чем-то подобным. Разве что Орион и Вальбурга могли написать подобное Регулусу, но тот получал письма постоянно, а вот Алексия получила своё впервые за четыре курса Хогвартса. Могло ли оно быть проклятым на самом деле? Ходило много слухов о семье, которая проклинала друг друга, оставляя наследство или отправляя подарки на какие-то праздники. Алексия молча вспомнила сегодняшнюю дату, но не нашла ничего подозрительного. До её дня рождения было ещё долго, да и у матери не было привычки отправлять поздравительные открытки.       С лёгким неприятным волнением, которое липло к коже и посылало противные волны нервозности по всему телу, Алексия распечатала конверт и несмело раскрыла сложенный вдвое листок.       «Алексия Хестер Блэк,       Твои успехи в этом учебном году радуют нас с отцом. Однако у нас есть подозрения, что ты не особо стараешься, изучая Древние Руны. Приложи больше усилий до конца этого семестра. Помни, что на твоём счету уже есть два наказания.

С уважением, Вальбурга Блэк».

      Алексия несколько раз прочитала выведенные идеальным почерком строки, после чего глупо моргнула и подняла голову. Это было предупреждение? Неужели кто-то такой, как великая Вальбурга Блэк потратила свои драгоценные минуты времени, чтобы написать предупреждение дочери?       — Мерлин, — Сириус нарочито говорил громким шёпотом, повернувшись к застывшей в раздумиях младшей сестре, — ты меня пугаешь. Что, Вальбурга всё-таки прокляла тебя? Ты отупела?       — Заткнись.       Она довольно сильно пнула его по лодыжке, пользуясь тем, что Сириус сидел напротив за столом. Молодой человек театрально ахнул, завалился на плечо рассмеявшегося Джеймса и громко захныкал. Питера и Римуса сегодня за завтраком не было. Алексия не знала точно, почему Петтигрю пропускал первый приём пищи, но догадывалась о причине, по которой Люпин не явился. Оставался всего день до полнолуния, и обычно в это время парень был ещё более раздражительным и уставшим, чем обычно.       Наверное, решил не ходить туда, где мог встретить Алексию. Она, видимо, слишком выводила его из себя одним лишь своим присутствием. Отсутствие Римуса на самом деле не было ужасным. Алексия не тосковала и не особо переживала за него, потому что каждый день, что они встречались в Большом зале, всегда заканчивался язвительными комментариями и ухудшившимся настроением. Начинать учебный день с плохого настроения желания не было. И заканчивать день позорными слезами, которые проливались исключительно в ванной общей спальни под заглушающими чарами, — тоже. Римус всегда ударял словами так, что они всплывали на поверхность сознания и запоминались. Он напоминал, что Алексия похожа на Регулуса, что Сириус не мог доверять ей на сто процентов. И хотя старший брат всегда заступался и уверял, что Люпин просто маразматик, Алексия переживала с полной уверенностью в том, что недостойна доверия брата.       Но сегодня Алексия просто продолжила пить чай, задумчиво крутя в руке письмо матери. Древние Руны были довольно сложным предметом, но профессор Батшеда Бабблинг оказалась достаточно понимающей женщиной, которая могла разъяснить материал по сотне раз ради тех, кто не понял то или иное толкование. На самом деле группа учеников, изучающая древние руны, была крошечной по сравнению с другими дисциплинами, ведь никто не хотел брать уроки и терять нервы, копаясь в старинных письменностях. И сама Алексия вряд ли стала бы изучать их, если бы мать не настояла на том, что они ещё могут понадобиться. Но чтение книг было прекрасным способом отвлечься, а переводы занимали достаточно времени для того, чтобы не думать слишком много о чём-то, что касалось семьи. Что, видимо, было просто превосходно. Конечно, Алексия не могла назвать себя идеальной ученицей, когда дело касалось Рун. Профессор Бабблинг не всегда хвалила её, но дела с этим предметом обстояли куда лучше, чем с Зельями и Чарами, поэтому особых переживаний он не вызывал. И, вероятно, зря. Раз уж мать опустилась до того, чтобы перешагнуть гордость и отправить дочери письмо с прямой угрозой.       Пока девушка была занята размышлениями, за гриффиндорским столом появилась Лили. Джеймс тут же бросил попытки развеселить Сириуса своими разговорами, начиная болтать со старостой, и та не отмахнулась. Вскоре Алексия заметила, что письмо исчезло из её рук. Она подняла голову, когда старший брат выхватил небольшую записку и принялся читать. Его лицо с каждым словом мрачнело всё больше. В конце концов молодой человек оторвал взгляд от почерка матери и хмуро глядел на младшую сестру. Она снова не смогла распознать его взгляд, поэтому отвернулась. Есть особо не хотелось, но чтобы занять руки и выглядеть занятой, девушка принялась намазывать на хрустящий тост масло. Можно было бы почистить яйцо, чтобы потратить больше времени, но его есть уж точно не хотелось. Она краем уха слышала, как Джеймс флиртовал с фыркающей Лили. Интересно, действительно ли в этом году Поттеру удастся завоевать сердце старосты?       — Она правда накажет тебя?       Голос Сириуса привлёк не только внимание его родственницы. Алексия горько вздохнула, когда и Джеймс, и Лили посмотрели на неё с лёгким испугом. О, конечно, вряд ли их наказывали родители. Золотого мальчика всего факультета, прекрасного лидера и невероятного охотника в школьной команде по квиддичу вряд ли ругали его наидобрейшие родители. Самую умную ученицу Хогвартса, ответственную старосту и талантливую зельеварку мама и папа наверняка просто обожали и лелеяли, ведь она была единственной волшебницей в семье. Их ужасало отношение Вальбурги и Ориона к Сириусу, и наверняка каждый из друзей наследника семьи думал, что младшеньких не трогали. Слышать о том, что наказывать будут кого-то, кроме Сириуса, было странно.       — Без понятия, — беспечно ответила девушка. — Эта женщина непредсказуема.       Не то чтобы ей было всё равно. Уже зажившая спина всё ещё горела воспоминаниями о плётке матери, уродливость шрамов вызывала неприязнь и отвращение к собственному телу. Регулуса никогда не наказывали так, чтобы появились шрамы. Сириусу никогда не позволяли портить его идеальную гладкую кожу. Максимум, чего добивались братья своими ошибками, — синяки. Но те проходили спустя несколько недель, оставляя только воспоминания от наказания. Однажды Сириус подвёргся Легилименсу, и Алексия боялась представить, насколько это могло повредить его психику.       — Лекси…       — Прекрати. — Она подняла строгий взгляд холодных глаз на старшего брата. — Не жалей меня.       — Я не жалею тебя. Я сожалею тебе. Это разные вещи.       — Мне плевать. Я не нуждаюсь ни в твоей жалости, ни в твоём сожалении. Ни то, ни другое не помогут мне избежать наказания. Так что прекрати.       — Ваша мама наказывает вас физически? — глухо, будто лишённая чувств от ужаса, спросила Лили. Алексия взглянула на неё надменным взглядом.       — Представь себе, — грубо сказала девушка. — Не все семьи идеальны.       Лили тут же нахмурилась, осматривая её так, будто Алексия назвала её тупой или безмозглой. Она хотела что-то сказать, но, открыв рот, так и не произнесла ни слова. Эванс отвернулась и продолжила пить свой кофе, смотря куда-то в сторону. Девушка выглядела обиженной, и Алексия могла бы извиниться, но не стала делать это из принципа.       — Тебе необязательно грубить из-за собственных проблем, — вдруг проговорил Джеймс. Алексия мгновенно выпрямила спину.       — Тогда вам совсем необязательно нужно лезть не в свои дела. Я как-нибудь сама разберусь с собственной матерью.       — Или она разберётся с тобой, — вставил Сириус и протянул руку, хватая младшую сестру за запястье. — Перестань говниться. Я могу помочь тебе с Рунами.       — Себе помоги. — Она попыталась высвободиться из его хватки, но парень резко дёрнул сцепленные руки на себя так, что девушка не смогла подняться. Алексия одарила его грозным, как ей казалось, взглядом. — Отпусти.       — Если не хочешь, чтобы я помог тебе, попроси кого-нибудь из своих друзей.       Алексия почувствовала, как уши начали гореть: то ли от стыда, то ли от злости.       Это у него были друзья, которые могли помочь. У него были друзья, которые могли заступиться, когда кто-то не соглашался с его мнением. У него были друзья, которым ничего не стоило пожалеть и успокоить. У Алексии никогда не было настоящих друзей. Она всегда выполняла домашнее задание наедине с собой, копаясь в библиотеке, как слепой крот, не всегда зная, какую лучше литературу использовать. Она самостоятельно добивалась всего, пока родители считали её слишком глупой, а Регулус надсмехался над наивностью. Она сама заработала себе репутацию в глазах преподавателей, очистившись от стереотипов, что ребёнку Блэков нужно помогать в достижении знаний. У Алексии не было никого, кто мог бы подсказать, выслушать её жалобы на братьев, которые ссорились каждый раз, когда видели друг друга, или успокоить после того, как она расплачется. У Алексии не было друзей. У неё был только Регулус, который старался избегать её целый семестр, пока они не окажутся в Хогвартс-экспрессе, и Сириус, которому хотелось вытворять глупости с друзьями и разозлить мать.       В порыве понимания собственной никчёмности и собственного одиночества девушка с силой одёрнула руку. Её локоть задел чашку, и крепкий чай разлился по столу. Чья-то тарелка с кашей с грохотом упала на пол, разбившись. Сириус смотрел на вскочившую с места сестру с замешательством, пока Джеймс и Лили одинаково округлили глаза от неожиданности. Испугавшиеся шума первогодки оглушительно завизжали. Алексия чувствовала на себе многочисленные взгляды учеников и профессоров, когда перешагивала через скамейку. Она не отрывала глаз от Сириуса и почувствовала, как они горят, когда слёзы собрались во внутренних уголках. У неё не было времени, чтобы вернуть себе самообладание, чтобы прикусить щёку в привычной манере и успокоиться. Ей хотелось закричать от несправедливости и жалости к себе.       — У меня нет друзей.       Сириус, будто осознав, что сказанное было правдой, открыл рот, чтобы что-то сказать. Возможно, он хотел извиниться, может быть, как-то утешить. Но Алексия схватила свою сумку со всеми вещами и, выпрямив спину так, как всегда учила Вальбурга, и гордо вздёрнув подбородок, пошла на выход быстрыми шагами. Это было глупо и вспыльчиво. Совершенно по-детски. Она ненавидела, когда эмоции были сильнее, чем бесчувственная расчётливость. Алексия ненавидела в себе каждую черту характера, которая напоминала о том, что она не так спокойна и вынослива, как слизеринцы. Не так холодна и сдержанна, как мать. Не так спокойна, как Регулус.       На выходе из Большого зала она врезалась плечом в ойкнувшего от неожиданности Римуса. Он, собиравшийся успеть на остатки завтрака, хотел что-то ей сказать. Алексия не знала точно, что именно остановило его, но могла догадаться. Нос щипало от собравшихся слёз, а руки трясло от злости. Глупая, глупая, глупая. Не извинившись, девушка пошла дальше. Ей хотелось сбежать как можно дальше, просто забыть о существовании этой реальности, которая каждый день казалась ей всё хуже. Эти незначительные стычки не должны были так выводить из себя. Вальбурга одичала бы, если кто-то предоставил ей возможность понаблюдать за Алексией хотя бы день. Чёртова Вальбурга.       К чему она написала это письмо? Она никогда не делала этого. Все недовольства всегда отправлялись через громовещатели. Эта женщина никогда не предупреждала — она просто била. К чему была эта ужасная забота? И Сириус… Сириус не обращал на неё внимание последние годы после того, как поступил в Хогвартс. Так к чему это было? Зачем он вдруг внезапно решил сблизиться с ней? Алексия заступилась за него, когда Регулус начал нести какую-то чушь. Стоило ли тогда ссориться со своим братом, чтобы дать повод для гордости другому? Они оба посчитали, что их сестра сделала какой-то выбор? Что она приняла чью-то сторону?       Когда дверь заброшенного женского туалета захлопнулась, девушка разрыдалась. Горло жгло от того, насколько беспомощными и громкими были рыдания. Сумка с грохотом упала на плиточный пол, и Алексия пнула её, не заботясь о состоянии драгоценных книг. Взвизгнувшая от шума девочка-призрак испуганно взлетела к потолку и наблюдала за школьницей из угла туалета, не решаясь подходить. Алексия упала на колени, прикрывая лицо руками. Это было слишком наполнено бессмысленным драматизмом, но она позволила себе действовать подобным образом.       Обида захлестнула её своими тёмными волнами. Однако уже через пятнадцать минут, когда Алексия чувствовала себя уставшей и грязной, понимание того, что именно так задело, стёрлось. Лёгкие уколы огорчения всё ещё покалывали кожу лица, когда девушка повернула ручку едва работающего смесителя. Мутная вода потекла из рассекателя, набралась в ладони и ополоснула покрасневшее от слёз лицо. Алексия не простит Сириуса. Пусть думает, о чём говорит. Он точно знал, что у сестры не было друзей. Зачем он так сказал? Он прекрасно знал, что все четыре года она водилась с Регулусом, не обращая внимание на то, что надоедала его однокурсникам. Сириус специально сделал это, чтобы позлить её?       Туалетный призрак продолжал летать над ней, изучая. Пока Алексия распускала волосы, расчёсывала их и заново заплетала в тугой пучок на затылке, девочка бубнила что-то о своей несчастной жизни. Что-то о том, что школьники противны и жестоки. Алексия не слушала её, думая о том, что хотела пропустить сегодняшние занятия. Учителя наверняка заметят это. Возможно, напишут родителям. И тогда ей точно не избежать наказания. Можно было притвориться своей занятостью Рунами. Это вряд ли помогло бы ситуации, но попробовать стоило. Ей не хотелось идти на занятия, зная, что там снова будут шептаться так, словно она не слышала. Каждый видел её всплеск эмоций, каждый будет обсуждать это. Слухи всегда разлетались со скоростью света.       Девочка-призрак начала негодующе ворчать о том, что Алексия её не слушала. Гриффиндорка, не сказав ни слова, вышла из туалета. Она двинулась к лестницам, чтобы подняться на четвёртый этаж и запереть себя в пустой библиотеке. В коридорах уже было пусто — все находились в кабинетах на уроках. Только болтающие шёпотом призраки и затихший до Хэллоуина Пивз летали туда-сюда. Некоторые портреты сонливо провожали её взглядами, кто-то был слишком занят своей картинной деятельностью, чтобы обратить на школьницу внимание.       Мисс Пинс осмотрела пришедшую внимательным взглядом, когда Алексия вошла в открытые двери библиотеки. Высокая худощавая женщина поправила свою шляпу и открыла формуляр на имя девушки, не сводя с неё глаз. Алексия, чувствуя, что истратила все запасы энергии после своей маленькой истерики, молча положила на стойку книги, которые планировала занести после учёбы. Зачёркивая принесённое, библиотекарша прищурила взгляд внимательных карих глаз.       — Что-то случилось, мисс Блэк?       — Я позанимаюсь здесь сегодня.       — Разве дни самообучения начинаются не с шестого курса?       Алексия подняла усталый взгляд и вздохнула. Когда мисс Пинс закончила ведение отчётности книг в её формуляре, девушка развернулась на пятках и двинулась в сторону стендов с книгами о Древних Рунах.