heiress

      В купе, которое обычно занимали мародёры и их друзья, всё было абсолютно иначе. Длинная поездка из Лондона в Хогвартс в компании Регулуса всегда была нудной и скучной: они оба перечитывали параграфы купленных на новый учебный год книг, обсуждали что-то из программы обучения и порой сплетничали о профессорах, но никогда не шутили, не улыбались друг другу и не смеялись. Светская беседа была единственным способом коммуникации, которого приходилось придерживаться. Порой Регулус выходил из вагона, когда намеревался поболтать со своими друзьями, и тогда Алексия просто долго смотрела в окно, словно меняющийся перед ней пейзаж мог чем-то помочь. Она слышала хлопки и взрывы из соседнего вагона, слышала смех и топот развлекающихся школьников, их разговоры в коридорах поезда. Но всегда была слишком далека от той реальности, в которой жили настоящие гриффиндорцы — шумные и взрывные. Слизеринцы были тихими, спокойными просто до ужаса и невероятно лицемерными.       Алексия всегда замечала недовольные взгляды, чувствовала на себе неприязнь окружающих и слышала шёпот, который окружал её персону. Она знала, что это вызвано красными оттенками на мантии, вызвано её принадлежностью к другому факультету. Старосты Слизерина часто пытались выгнать её из вагона, но стоило произнести свою фамилию — и они просто уходили. И если в начале учёбы Алексия действительно просто боялась чужого осуждения, которое было чуждо кому-либо из семьи Блэков, то теперь это просто угнетало. Ей не хотелось знать, что о ней думали. И пусть Регулус лишь поджимал губы, явно не соглашаясь с мнением своего окружения, он никогда не говорил ничего против, хотя всегда мог одним щелчком пальцев поставить обидчиков сестры на место.       Компания Сириуса была громкой. Настолько громкой, что порой Алексия едва слышала свои собственные мысли. Джеймс вёл себя как идиот, явно пытаясь привлечь внимание одной из девушек, но та лишь закатывала глаза и продолжала беседу с хихикающей над попытками Поттера подругой. Питер негромко смеялся над тем, как глупо выглядел его друг и явно был в восторге, когда Джеймс становился причиной дружеских шуток. Римус наблюдал за всем, будто следил за неугомонными детьми и отвлекался только на книги. Сириус много шутил. И много смеялся. Его остроумие было направлено на то, чтобы вызвать смех друзей, а не на то, чтобы обидеть их. Он использовал всю врождённую харизму, всё своё обаяние, чтобы его комментарии были и правда весёлыми. И это всё сбивало с толку так, словно Алексия впервые оказалась в Хогвартс-экспрессе.       Они купили так много сладостей, как только могли, не заботясь о стоимости закусок. Питер ел так много и так грязно, что мать обязательно послала бы на него проклятие за невоспитанность. Джеймс раскидывал фантики от конфет или оживлял шоколадных лягушек, и те скакали по купе, вызывая брезгливый визг девочек. Сириус лениво поглощал сахарные перья, хотя Алексия не могла вспомнить, что тот правда любил сладкое. Римус и две девочки ели шоколад, но Люпин, очевидно, ел больше. Алексия отказывалась от предложенных угощений, потому что знала, что ей не следовало есть часто — Вальбурга заставит её голодать, если она превысит положенный вес. Сириус пытался впихнуть ей в руки несколько шоколадных лягушек, но после свирепого взгляда лишь беспечно пожал плечами и продолжил болтать с друзьями.       — Так почему вы поссорились с Регулусом? — когда разговоры приутихли, вдруг спросил Питер.       Алексия взглянула в его сторону, находя его невоспитанно любопытным, и не обратила внимание на то, что другие присутствующие тоже изучали её с интересом. Сириус легонько пихнул её плечом, мол, не говори, если не хочешь. Она постаралась не выглядеть так же высокомерно и противно, как выглядела Вальбурга, когда находила разговор неприятным.       — Просто он меня выбесил.       — О, это у вас в крови, — фыркнул с плохо скрываемым смехом Джеймс. — Всегда орёте на кого-то из-за пустяков.       — Я не наорала на него из-за пустяков, — ощетинилась девушка, скрещивая руки на груди. Возможно, она выглядела по-детски надутой, но всё равно нахмурилась. — Он это заслужил.       — Так что случилось? — спросила девушка, которую, судя по разговорам, звали Мэри. Её карие глаза расширились с интересом, а на губах стояла предвкушающая улыбка — вероятно, она была той ещё сплетницей.       — Он оскорбил Сириуса.       — О-о-о, — в привычной манере начал сюсюкаться старший брат, схватив её за локоть, — так ты всё-таки заступилась за меня, да?       Алексия высокомерно посмотрела на него, надменно вздёрнув бровь, и многие наблюдающие за ними несдержанно фыркнули.       — Не прикасайся ко мне.       — Да ла-а-адно, Лекси, я знаю, что ты меня обожаешь! — Сириус глупо надул губы и начал имитировать речь, которую обычно использовали люди, когда говорили с кем-то без чувства собственного достоинства: с питомцами или младенцами.       — Фу, прекрати, меня сейчас стошнит, — завыла она, когда брат начал противно чмокать и приближаться к её щеке в желании оставить самую ужасную травму на всю жизнь.       Наблюдающие за ними друзья рассмеялись, когда родственники снова начали препираться, пихая друг друга. Точнее, Алексия пихала не прекращающего лезть к ней Сириуса и ныла, теряя остатки самообладания.       — Регулус сказал, что Сириуса выжгут с гобелена, да? — не замолкал Питер. Все затихли после его вопроса, и даже Сириус перестал придуриваться, глядя на друга с недовольством. Алексия склонила голову вбок, рассуждая над тем, что можно было бы ответить.       — Не думаю, что тебя касаются детали нашей беседы, Петтигрю. Вас не должно было быть в тот момент.       — Вы говорили на стыке двух вагонов, — вдруг вступил в диалог Римус, хмурясь. — Не нужно винить нас.       — Ты хочешь поссориться со мной? — больше с интересом, чем с упрёком проговорила девушка.       — Я собираюсь, если ты продолжишь вести себя так.       Римус выглядел недовольно, но его недовольство выглядело совершенно не так, как привыкла Алексия. Пока она горделиво вздёрнула подбородок и смотрела на своего собеседника со всей надменностью, что только была, сам Люпин грозно хмурил брови и чуть напряг челюсть, будто вот-вот начнёт кусаться. Алексия сомневалась, что сможет вынести вторую ссору за сегодняшний день, тем более после того, как наконец-то успокоилась и даже смогла расслабиться. Она чувствовала зарождающееся раздражение в груди и непонимание, почему не могла высказать Питеру то, что считала нужным. Римус не собирался отступать, судя по его выражению лица, и напряжение в купе росло. Поэтому девушка неторопливо поднялась со своего места, чтобы посмотреть на старосту факультета сверху вниз — она знала, что, если он встанет во весь рост, то это не сработает.       — Я буду вести себя так, как захочу, Римус. Ты должен знать, что со мной бесполезно спорить.       — Твои гляделки со мной не работают, у меня был прекрасный учитель. — Парень кивнул в сторону фыркнувшего Сириуса, но Алексия не сводила с него взгляда.       — Бедный учитель: ты до сих пор не уяснил материал.       Римус лишь фыркнул и отвернулся к окну, прекращая спор. Алексия раздражённо закатила глаза и, не глядя ни на кого больше, вышла из купе. Придурок.

***

      Праздничный пир в честь начала учебного года был прекрасен, как и всегда. Столы ломились от огромного количества угощений, и еда здесь была просто невероятной. Первые минуты были выделены на распределение, и хриплый голос старой шляпы выкрикивал названия факультетов, а переполненные восхищением и предвкушением от своего поступления дети спрыгивали со стула и бежали в сторону нужного им стола. Ученики факультетов довольно хлопали в ладоши или выкрикивали что-то подбадривающее каждый раз, когда к ним присоединялись новые лица, но Гриффиндор, конечно, был самым громким. Профессор Макгонагалл несколько раз приходилось говорить что-то, что могло бы успокоить подростков, но те становились лишь громче, мучая бедную женщину.       Алексия наслаждалась присутствием в Большом зале, наконец-то понимая, как сильно она скучала по Хогвартсу, о котором не слышала ничего хорошего от родителей за последние два месяца каникул. Она даже была рада тому, что встретила своих профессоров, хотя не особо хотела начинать учебный год с их нудных уроков и кучи домашнего задания.       Алексия чувствовала на себе взгляды других гриффиндорцев, когда распределение закончилось и все начали болтать. Новость о том, что пропавшая из поля зрения гриффиндорка вернулась к своему старшему брату, разлетелась слишком быстро, чтобы можно было подумать о последствиях. Конечно же, и Регулус был оповещён об этом, что значило, что особенно довольным парень не был. Порой Алексия замечала в толпе учеников его взгляд, но лишь приподнимала брови, будто ждала, что он вдруг поднимется со своего места и что-то скажет. Понятно, что ничего такого Регулус делать не станет, хотя мог бы подойти и извиниться за то, что так нагло оскорбил своего старшего брата. Даже не перед Алексией — перед самим Сириусом, ведь тот всё прекрасно слышал. Но Регулус продолжал спокойно ужинать и разговаривать со своими друзьями, которые смотрели на дочь Блэков с бо́льшей неприязнью, чем позволяли себе раньше.       После небольшой ссоры в купе мародёры выглядели не так смело по отношению к сестре Сириуса, как несколько часов назад. Римус всё ещё казался довольно раздражённым, хотя его аппетит был просто прекрасен — он опустошил свою тарелку и дважды наполнил её с нуля. Питер выглядел виноватым и то и дело шептал что-то на ухо Джеймсу, но тот, наверное, просто говорил ему что-то успокаивающее и не прекращал кидать редкие взгляды на Алексию.       Ей не нравилось всё это внимание, каким бы потомком чёртовой династии Блэков она ни была. Ей не нравилось, как Вальбурге, слушать звук собственного голоса, или гордиться каким-то подлым поступком, как делал Орион. Она ничего не имела против Римуса, но всё равно чувствовала себя виноватой, когда встречалась взглядом с нахмуренным в замешательстве Сириусом. Возможно, сегодняшний день был единственным, когда можно было увидеть на его лице улыбку, посвящённую только младшей сестре. Но Алексия не собиралась только из-за брата подходить к Римусу с извинениями.       В её жизни достаточно мужчин, которые указывали, как нужно себя вести в обществе, каких мыслей и ценностей придерживаться, кому доверять, а кого ненавидеть. Алексия всегда выглядела с иголочки, чтобы отец гордился ей и называл драгоценностью, чтобы у него была уверенность в том, что дочь можно легко спихнуть какому-нибудь чистокровному волшебнику, который поможет расширить круг полезных знакомых и, скорее всего, сможет присягнуть в верности к Тёмному Лорду. Она поддерживала противные выражения Регулуса о том, как неправ был тот или иной человек, когда говорил что-то об их семье, потому что не хотела потерять эту связь между ними, потому что хотела правда быть ближе к своему близнецу. Алексия пыталась чувствовать настроение Сириуса и всегда уступала ему в спорах, просто иногда напоминая о том, что ей действительно не всё равно на его здоровье и благополучие, терпя комментарии о неправильности гриффиндорской натуры и об амплуа прекрасной дочери для их родителей.       И если Римус хотел стать ещё одним мужчиной, из-за которого она станет отказываться от своего мнения и от своих мыслей, то пусть идёт к чёрту. Алексия просто сказала то, что посчитала нужным, и не должна винить себя за то, каким чрезмерно любопытным ей казался Питер. Пусть злится, если ему настолько нечего делать. Пусть строит из себя обиженного мальчика, если его настолько расстраивает чужое мнение. Алексия Блэк никогда не позволит кому-либо наплевать на свой статус, пусть и столь ненавистный и обсуждаемый.       После завершения пира многие учителя быстро ушли, чтобы разобраться со своими делами. Ученики более старших годов лениво поплелись в свои спальни, а первогодки со старостами приступили к небольшой экскурсии до общей гостиной того или иного факультета. Когда зал более-менее опустел, Алексия поднялась со своего места и тоже неторопливо пошла в сторону гриффиндорской башни. Многие портреты уже устраивались в своих картинах для сна, некоторые призраки всё ещё летали по коридорам и вежливо здоровались с ней, а потом шептались, как каждый раз, когда видели кого-то из Блэков.       Мысль о том, что Алексия могла бы выловить кого-то из братьев, чтобы поговорить, насылало на неё неприятную меланхолию, которая немного раздражала. Нет ничего страшного в недопонимании и конфликтах, если они не подводили общение к концу. Всё всегда можно решить простым разговором, даже в семье, где так поступать было не принято. Она боялась, что Сириус отстранится от неё, как отстранился от Регулуса. Она не хотела, чтобы Регулус за её спиной говорил что-то такое же пугающее, как-то, что сказал сегодня о Сириусе. Пусть их родители действительно были ужасными, Алексия не хотела считать кого-то из своих братьев таковыми. Каждого из них можно было понять.       Общая гостиная была практически пуста. Многие ученики слишком устали, чтобы сидеть на диванах, и хотели разобрать свои вещи по местам, подготовиться к началу учебной недели. Алексия не находила ничего хорошего в том, чтобы вернуться в свою спальню, где спали ещё три девушки, с которыми она не смогла найти общий язык за прошедшие годы. Они наверняка обсуждали что-то, связанное с каникулами, так что не было смысла мешать им своим появлением.       Поэтому девушка сняла мантию и распустила волосы, усаживаясь в тёплое кресло возле камина. Чёрные лоферы оказались на полу, ноги подогнулись в коленях, и пятки уткнулись в мягкую подушку кресла. Девушка зарылась пальцами в густые волосы на затылке и принялась массировать кожу головы, пока огонь в камине поедал подкинутые дрова. Они трещали, немного приглушённые разговорами небольшой компании учеников третьего года, и тепло разносилось по всей гостиной. Один из портретов уже принялся храпеть.       Интересно, что сделала бы мать, если бы увидела, что представительница их великолепной семьи вот так спокойно сидела, задрав ноги и не беспокоясь о том, что её юбка поднялась. Отец бы точно назвал её потаскухой. Регулус бы лишь поджал губы в тонкую полоску и сделал сдержанный комментарий о неподобающем поведении. Сириус бы фыркнул и сказал что-то язвительное, но забавное. Было странно думать о своей семье, находясь в Хогвартсе. Обычно Алексия вообще забывала о родственниках, проводя время в библиотеке и на уроках, чтобы просто не вспоминать о доме на Гриммо.       Она смогла вернуться в мир из своих мыслей и фантазий в момент, когда кто-то сел на диван. Повернув голову, девушка заметила недовольного Римуса и ещё более недовольного Сириуса, которые сидели на мягких подушках и упрямо смотрели в разные стороны. Джеймс позади них упёрся руками в спинку мебели, но при этом неловко улыбнулся Алексии. Он пихнул Римуса в плечо, чтобы тот начал что-то делать, и Алексия настороженно опустила ноги в свои туфли.       — Что происходит? — спросила она больше у Сириуса, чем у кого-либо другого, хотя всё ещё непонятливо изучала его друзей.       — Мы поссорились, — сухо сказал старший брат, посмотрев на младшую. Он не выглядел так, будто злился. Просто немного устал, наверное, и немного разочаровался в чём-то.       — Из-за меня? — виновато спросила Алексия, и теперь уже все трое глядели на неё с удивлением.       — Нет, конечно! — тут же заверил Джеймс, но слегка сморщил нос. — То есть, это касалось тебя, но они поссорились не из-за тебя… Ну… Ты поняла, да?       Алексия абсолютно ничего не поняла, но решила просто кивнуть головой, чтобы в следующее мгновение Джеймс расслабленно опустил плечи.       — Не ссорься из-за меня с друзьями, — сказала она Сириусу и продолжила быстрее, чем тот успел что-то сказать: — это того не стоит. Я знаю, что не должна была злиться на Петтигрю. Так что помирись с ними: они единственные, кто может терпеть тебя на постоянной основе.       Сириус фыркнул, но тут же мягко улыбнулся, и Алексия снова испытала желание расплакаться от непривычности такого жеста. Старший брат поднялся со своего места и подошёл ближе, усаживаясь на полу напротив неё в позе лотоса. Джеймс и Римус наблюдали за ними с лёгким смущением, явно не привыкнув к тому, что Сириус мог хорошо обходиться со своими родственниками. Алексия позволила брату взять свои ладони в руки и поджала губы от неловкости — Сириус делал так всегда в детстве, когда пытался успокоить и подбодрить её или Регулуса.       — Мы поссорились не из-за тебя, ладно? Все уже должны понять, что у Блэков определённые проблемы с контролем эмоций. Питер не желал ничего плохого. Римус говнюк, но он тоже просто хотел заступиться за друга.       Римус в стороне фыркнул; Джеймс мягко улыбнулся.       — Если ты захочешь проводить с нами время, то мы всегда тебе рады. — Он сжал её руки чуть крепче, будто ставил точку над всем, что имел в виду. Алексия понятливо кивнула, всё ещё глядя на него с плохо скрываемым удивлением от подобного отношения. — И спасибо, что надрала Регу задницу за меня.       Она фыркнула, скидывая руки старшего брата, и снова почувствовала, как уши горели от смущения. Девушка подхватила свою партию, пока Сириус с полуулыбкой поднимался со своего места.       — Я делала это не ради тебя.       — Конечно, — примирительно кивнул Сириус, а затем задорно ей подмигнул. — Я так и поверил.       — Спокойной ночи. — Алексия кивнула всем троим и неторопливо пошла в сторону женских спален, слыша позади голос старшего брата.       — Сладких снов, Лекси.