Планеты не виноваты

«В луче света пляшут пылинки. Танец их прост и незатейлив. Они кружатся, взмывают, чтобы опуститься, сталкиваются, чтобы спустя миг разлететься в разные стороны. Прах к праху, свет к свету. За их танцем можно наблюдать вечно. Но вечность — фигура речи, не более. Во тьме космоса пляшут солнца. Танец их сложен и грандиозен. Они летят, вспыхивают, чтобы погаснуть, сжимаются, чтобы взорваться и прожечь насквозь шёлковую подкладку мироздания. Мрак к мраку, свет к свету. Звёзды-слоны, звёзды-кони, звёзды-олени — части вселенской карусели. Но карусель — фигура речи, не более. В органической каше, густо замешанной на страхе и страсти, булькают люди. Их бульканье похоже на кваканье жаб в пруду. Они кипят, развариваются, преют, сдабриваются маслом, ложатся бок-о-бок; ах, эти мелкие людишки заварят кашу, уж будьте уверены… Крупинка к крупинке, судьба к судьбе. Где-то там, в общей кастрюле, на дне — я. Я — тоже фигура речи. Не более».

Генри Лайон Олди

      Он надеялся, что больше никогда уже не проснётся. И почему жизнь бывает так жестока? Шевелиться больно, поднять тяжёлые веки — как пробежать олимпийский марафон после недельной комы. Никогда так ужасно себя не чувствовал — как физически, так и морально. Стонал от боли, шёпотом умолял прикончить его, сжимал и разжимал слабые пальцы, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Беспросветная темнота пугала, он даже глаза не мог открыть — не то, чтобы связно разговаривать или здраво мыслить.       В комнате он был не один. Пришелец, стоящий рядом и наблюдающий за его страданиями, не двигался с места. На его глазах человек умирал как личность. Сломленный душой, Чонгук пытался причинить себе вред. По щекам и подбородку непрерывно катились слёзы, он сомкнул сухие губы и замычал, словно чувствовал, как его конечности медленно отрывают как у какой-нибудь мягкой игрушки.       Его было по-настоящему жаль. Спустя два часа, когда силы окончательно закончились, Чонгук наконец успокоился. Ощущал себя овощем.       — Я знаю… ты здесь, — проговорил он едва слышно.       Зачем звал? Не знает. В чужом мире он был совершенно одинок. Цепляться было больше не за что и не за кого. Он сдался.       Пришелец молчал, несмотря на просьбы человека. Наблюдал. Выжидал. Удивлялся, настолько хрупкая бывает душа. А потом зачем-то подошёл к капсуле, коснулся лба и замер — Чонгук, чувствуя его присутствие, тоже вытянул руку и слабо обхватил чужие длинные пальцы. Они были холодными, совсем не грели, однако, вопреки всем известным правилам, смогли утешить.       Губы дрогнули. Чонгук открыл рот, собираясь что-то сказать. Одинокая слеза скатилась по коже и сорвалась на одежду. Пришелец терпеливо ждал.       — Я… — слова давались с трудом. Чонгук сглотнул, — не хочу… ничего… чувствовать.       Чужие брови поползли вверх от удивления.       — Помоги мне… — единственная просьба.       Пальцы дрожали. Чонгук понимал, что говорит. Продолжаться дальше так больше не могло, он не справлялся. Хотелось домой. Очень сильно хотелось домой. К Тэхёну, к пушистому коту, к мягкой кровати, к родной земле. Его тянуло туда, где он родился, — там он и хотел прожить последние дни жизни. Точно не на планете, где всё чуждо.       А дальше — снова темнота. Глубокий сон. Прекрасный сон. Зелёные деревья, голубое небо, пение птиц, тёплый ветер, запах полевых цветов, скромный поцелуй за ухом, любимая улыбка… Глаза, наполненные счастьем и любовью. Сплетение рук, прикосновение губ, объятия, общий смех, долгие разговоры и холодный лимонад. Впервые за всё время пребывания на Маристеле Чонгук улыбался, пускай и во сне. Он видел цветущую Землю — такой, какой описывали её бабушка с дедушкой и какой показывали в фильмах. Такой, какой она ещё была совсем недавно, пока люди не погубили её. Он видел Тэхёна, прикасался к нему и плакал от счастья, лёжа в мягкой траве.       Он был человеком, как когда-то, и жил обычной жизнью, которую у него так жестоко отобрали.

🪐🪐🪐

      Проснулся Чонгук в слезах. С благодарной улыбкой на губах. Рядом сидели задремавший Юнги и Хосок, изучающий неизвестные документы. Слабое шевеление рук учёные заметили не сразу. Чонгук медленно открыл глаза.       — Ты очнулся!       Хосок отвлёкся от своего занятия и поднялся со стула. После нажатия кнопки верхний прозрачный купол капсулы исчез. Чонгук выглядел отдохнувшим, — трёхдневный сон явно пошёл ему на пользу.       — Как себя чувствуешь? — Хосок наклонился к нему, проверил реакцию зрачков на свет, затем надел кислородную маску.       — Нормально, — хриплым голосом отозвался Чонгук.       В памяти всплыли последние события. Чудесный сон — это дело рук пришельца? Неужели пожалел? По всей видимости, раз его никто не трогал.       Услышав разговор, Юнги сонно заморгал, не сразу сообразив, где находится. Опять всю ночь работал, поэтому вырубился при первой подвернувшейся возможности.       — А вот и наш гений проснулся, — по-доброму усмехнулся Хосок и опустил ладонь на плечо друга.       Юнги недовольно фыркнул.       С горем пополам Чонгук принял сидячее положение. Повязка на груди и руке исчезла, он ощупал себя выше живота и удивлённо хмыкнул. Точно помнит, что засыпал со сломанными рёбрами и рукой… Значит, за ним всё-таки кто-то приглядывал. На коже остались следы синей субстанции, похожей на заживляющую мазь, — пахла она просто ужасно. Чонгук поморщился и попытался приподняться, однако Хосок быстро вернул его в горизонтальное положение.       Упав обратно на спину, он устремил взгляд наверх. Мыслей в голове было много, несмотря на недавнее пробуждение. Перед глазами вырисовывался облик пришельца. По какой-то причине Чонгук не мог думать ни о чём другом, кроме как о принце. Благодарить за яркий сон в любом случае не станет, а вот объяснить, как так получилось, обязательно попросит.       Он перевёл задумчивый взгляд на Юнги и нахмурился, вспомнив, с какого вопроса началось их общение.       «Кого ты увидел, когда очнулся?»       Им овладело незнакомое чувство. Сложилось впечатление, что ответ на главный вопрос находился совсем рядом, прямо под носом, а Чонгук его не замечал. К разгадке оставалось только протянуть руки, схватить её за хвост, но у него это никак не получалось, — логическая цепочка не выстраивалась.       Решив не мучить себя, Чонгук обратился к учёным, которые наверняка могли помочь ему.       — Почему принц так похож на человека? Он же… с Маристелы, да? — Чонгук не был уверен в своих словах, поэтому говорил осторожно.       Хосок опустил взгляд на свои руки, сложенные на коленях, а Юнги наоборот — продолжал смотреть в глаза. Рано или поздно этот вопрос был бы озвучен, — Юнги даже удивлён, что Чонгук спросил только сейчас.       — Ты ничего не знаешь об их расе, — сухо выдал тот. Чонгук не смел спорить. Кто бы ему рассказал? — Тем более о голубой крови. Королевская семья на этой планете значительно отличается от обычных маристельцев. — Юнги пришлось прерваться: Хосок схватил его за локоть, словно попытался остановить таким образом. Юнги отдёрнул руку. Терять уже нечего, своё предназначение он выполнил, от него, возможно, избавятся в ближайшее время, так что гнева принца он точно не боялся. Взглянув на Чонгука, Юнги сказал необычайно грустным голосом: — Я вижу свою сестру каждое утро. Слышу её голос. Смотрю в её глаза. Но знаю, что это обман. — На этом моменте брови Чонгука свелись к переносице.       Хосок прикрыл глаза.       — Обман? — дрожащим голосом переспросил он.       Юнги кивнул.       — А мне видится моя мама, — с улыбкой признался Хосок. — Я рад иметь возможность побыть с ней ещё немного.       — Это не она, — напомнил Юнги, и биохимик понимающе кивнул.       — Помню. Всё равно ведь приятно.       Чонгук смотрел то на одного, то на второго, пытаясь понять, о чём они говорят. Наконец Юнги приоткрыл завесу тайны:       — Принц действительно родом из этих мест. Маристельцы, на первый взгляд, похожи на примитивный народ, который большую часть жизни обитает в воде и время от времени выбирается на сушу, чтобы произвести потомство. Но это далеко не так. Они — высшая раса. Существа с развитым интеллектом и повышенным инстинктом самосохранения. Под водой и над поверхностью они построили целые города — поселения, где живут разные народы. У одних имеются плавники как у рыб, вторые не разговаривают, потому что им незачем это уметь, они общаются звуками как наши дельфины, третьи — никогда не покидают подводные пещеры. Некоторые, так вообще — отстроили себе целые хоромы, прямо как мы, люди, а по ночам погружаются под воду, без которой они не могут нормально существовать. Принц поступает точно так же: днём он находится здесь, вместе с нами, а к вечеру уплывает к себе. Они все тут абсолютно разные, на изучение потребуется очень много времени. Я и сам знаю мало. — Юнги невесело усмехнулся. — Хотел всё разузнать, когда летел сюда, а теперь сильно жалею, что вообще согласился покинуть Землю. Маристельцы по своей природе жестоки и кровожадны, они хищники, умеющие добывать себе пищу даже на глубине и охранять своё потомство. Я с самого начала догадывался, что переселять землян никто не собирается. Повезёт некоторым, кто, разумеется, выживет, а остальные, — Юнги сглотнул, — кто послабее, умрут. Приспособиться к водной среде удастся не всем, даже при условии, что вентиляция лёгких водой пройдёт успешно. Со временем младенцы будут рождаться сразу в воде и смогут дышать там. Такова эволюция. Человек перестанет быть человеком и превратится в нечто другое, видоизменённое.       Чонгук усердно пытался обработать поступившую информацию. По всему телу побежали холодные мурашки. Он словно слушал рассказ книги из разряда фантастики.       Юнги ещё не закончил, но всё же Чонгук спросил:       — Почему ты согласился на это?       Его уставшее лицо не выражало никаких эмоций. Он был морально и физически истощён.       — Лучше уж так, чем сдохнуть вместе с Землёй. Я не мог лишить возможности продолжать жить другим людям, даже если повезёт одному проценту населения Земли. Это было моим долгом.       Хосок положил ладонь на плечо Юнги и поджал губы, стараясь держать себя в руках.       — Может, не так всё плохо. Этот синеголовый обещал, что какая-то часть людей будет жить на цианах. Я ему почему-то верю. Трудно не верить словам своей матери, знаешь ли, — усмехнулся Хосок. — Хитрые, конечно, они существа. Даже при всём своём желании не поднимешь руку на этого принца.       — В каком смысле? — Чонгук до сих пор не понимал, что имеется в виду.       — А в таком: маристельцы умеют залезать в наши головы. Мысли читают, то есть. Не все, конечно же, в основном те, кто родился с голубой кровью. Я точно не знаю, но ходят слухи, что все королевские проделывают этот трюк с перевоплощением, когда вступают в контакт с другой расой и даже с опасными подводными тварями. Принц уж точно.       — Для чего это?       — Всё просто, — Хосок пожал плечами, — чтобы лишний раз уберечь себя от нежелательной угрозы. Сойти за своего, так сказать. Я сначала жутко испугался, когда увидел свою матушку. Она умерла ещё девять лет назад. Без понятия, как у них это получается. Самовнушение, я так полагаю.       Получается, каждый видел то, что хотел видеть? Внешность принца была совершенно другой, никто не знал, как выглядел он на самом деле, за исключением приближённых. Но каким образом он это делал? Неужели и правда умел читать мысли и просматривать воспоминания как киноленту?       От подобных мыслей стало не по себе. Тот ворох чувств, образовавшийся в груди, напоминал шторм — Чонгука накрыло волной, закрутило водоворотом эмоций. В лёгких не осталось кислорода. Он медленно шёл ко дну, не имея ни малейшего представления, как выбраться.       Внутренний мир снова раскололся на маленькие кусочки, даже не успев склеиться. Смириться не мог, принять — тоже, — что ему оставалось? Сидеть и ждать чуда? Взрослый ведь мальчик, знал, что чудес не бывает.       Поэтому, стиснув зубы, Чонгук медленно поднялся. Он не был намерен умирать на чужой планете.       Пора возвращаться на Землю.