Малыш Гарри

      Грэхем сидел на кровати спящего Гарри, который всю ночь продолжал прижиматься щекой к тому розовому плюшевому зайцу.       Парень вздохнул и посмотрел на раскрытую книгу, лежащую у него на коленях. Грэхем провёл пальцами по написанному в верху страницы: "Родственные души".       Это идеально подошло. Одна родственная душа подстраивается под потребности другой при надобности. Если одна из них неспособна о себе позаботился, мала или больна, вторая инстинктивно перестроится под её потребности и будет находится в состоянии "опеки" до тех пор, пока их вторая половинка не выйдет из уязвимого состояния.       Все сходится. Он чувствует себя так, потому что автоматически перестроился под потребности Гарри, пока тот находится в уязвимом положении. И другие, более распространенные пункты подходят. Эмоциональная связь. Глубокое понимание — что бы это не значило. И были также другие, пока не понятные пункты: передача мыслеобразов, перекачка магии между родственными душами, слияние магических аур. Это ещё из того, что вообще можно прочитать.       Вернее, Грэхем не настолько тупой, чтобы не понять о чем речь. Передача магии для усиления заклинаний, возможность видеть чужими глазами и слышать мысли. С аурами было не понятно, но Грэхем разберётся. Но почему этого не происходило сейчас? Он уже попытался прочесть мыслеобразы сна Гарри, но все, что получилось, это пересчитать все веснушки на его лице и проследить за крошечным шрамиком, тянущимся от уха до лба у линии роста волос. Пытался мягко обследовать связь, но не хотел будить Гарри, поэтому делал это совсем легко и незаметно, а потому наверное безрезультатно.       Грэхем опять бросил взгляд на Гарри. Тот все еще не просыпался, но палец, который некоторые время назад убрал парень, вновь был у него во рту, а мягкий кролик был зажат под щекой. Гарри не сосал палец во сне, только когда мог заниматься другими грустными детскими привычками — типо самоукачивания или прижимания к животу плюшевой игрушки.       Зеркало на тумбочке замерцало. Грэхем переложил его туда после завтрака. Парень встал, поднял его оттуда и активировал, садясь обратно на постель. Там уже был виден Дамблдор и другой, строгий на вид мужчина лет сорока-сорока пяти. Дамблдор указал на человека рядом с собой и сказал:       — Доброе утро, студент Монтегю. Это Клаус Меркель, немецкий целитель невролог, который уже занимался похожими делами.       — Здравствуйте, директор Дамблдор, целитель Меркель. Не хотелось бы вас разочаровывать, но Гарри еще спит.       Брови директора поднялись в удивлении, но злым или расстроенным он не выглядел, как и немец. Тот сидел все с тем же непроницаемым выражением лица, не меняя позы.       — Когда он лег? — Поинтересовался директор.       — Около десяти вечера.       — Тринадцать часов? — Впервые заговорил Меркель. У него был ясный немецкий акцент в голосе. — Это вторая ваша ночь рядом с этим мальчиком. Сколько было сна в первую ночь?       — Эм, — Грэхем вспомнил, что уже считал количество часов сна Гарри в его первую ночь в Хогвартсе, — чуть меньше двенадцати часов. И вчера днем после обеда спал два часа.       Целитель нахмурился и наклонился. Грэхем догадался, что перед ним и директором был стол и судя по движениям руки мужчины, тот что-то записывал.       — Это... Это плохо? — Грэхем ненавидит то, как дрожит его голос. Как будто ему снова четырнадцать.       — Что по поводу питания? — Игнорируя вопрос его, спрашивает Меркель. Монтегю тот уже не нравится, но он покорно отвечает, ведь знает, что от этого зависит лечение Гарри. А это намного важнее его собственных чувств по поводу врача.       — Я пару раз давал ему стимуляторы аппетита, но он вполне может есть без них. Успокаивающие для желудка перед каждым приёмом пищи. В первый день я кормил его перед сном кашей с парой капель вишневого варенья...       — Он что-нибудь пил в тот день? — Перебивает целитель. Грэхем дёргается и отвечает:       — Нет, он ничего не пил. Я тогда не до конца осознавал, насколько он недееспособен. — Грэхем, в какой-то момент начавший смотреть в сторону, возвращает глаза на зеркало. Меркель продолжает что-то писать, не обращая на паузу никакого внимания, а директор только кивает, спокойно принимая его слова. Грэхем тяжело сглатывает и продолжает: — На следующее утро он ел овсянку с молотым бананом и молоком.       — Вы опять давали ему стимуляторы, как вечером? И усваивающее тоже?       — Да, — отвечает парень. — На обед куриный бульон, хотя курицу он не ел, и стакан воды. После двухчасового сна полдник — йогурт с молоком. Вечером рис с вареными овощами и стакан тёплого чая. Его он почти не выпил, уже фактически спал. Сегодня он пока ничего не ел.       Меркель дописал что-то и оторвался наконец от бумажки, выглядя все таким же безразличным.       — Питание в основном приемлемо. Много переварить он и в правду не смог бы. Ничего со слишком большим содержанием сахара, жира или чего-то слишком кислого. Можно пить овощные соки, а также яблочный и сливовый без добавления сахара. Никаких цитрусовых или виноградного. Белки тоже надо будет добавлять в рацион постепенно. Каши лучше делать на воде, а не на молоке. Овощи тереть на тëрке или отваривать. Супы без мяса, вегетарианские. Хорошо, что он курицу не ел. Сметана, сыр, творог и яйца можно будет добавить через неделю-две. Неизвестно, через сколько сможем провести осмотр лично, так что пока план не точный. После сегодняшнего неинвазивного осмотра я смогу сказать более точно и смогу дать рекомендации на бумаге. Воду надо, определенно. Не большими порциями, иначе станет плохо.       Во время всего этого Грэхем кивал, а в какой-то момент стал записывать карандашом на клочке пергамента, который он взял со стола. Целитель говорил отрывисто, иногда неправильно оканчивая слова, но предельно понятно.       — Нельзя делать такие перерывы в еде. Причину такого количества сна можно объяснить истощением, и хорошо, что организм пытается восстановится, но надо будет делать перерывы в сне на еду и воду.       Они еще немного обсудили этот вопрос. Гарри, если он так и продолжит много спать, то ему надо будет вставать хотя бы дважды в ночь и пить витаминные и питательные смеси.       Посреди обсуждения Гарри позади Грэхема тихонько закряхтел, опять пытаясь перевернуться. Он временами пытался сделать это, но одеяла у них в подземельях были очень тяжёлыми, из-за чего Гарри едва мог под ними передвигаться.       Грэхем в то же мгновение обернулся к нему. Гарри вынул палец изо рта и уткнулся носом в зайчика, хмуря брови. Он вытянул одну руку на подушку и перевернулся с бока на спину. Грэхем поймал момент, когда ресницы Гарри задрожали и он чуть-чуть приоткрыл глаза. Он рассеянно смотрел куда-то в потолок, причмокнув губами и опять повернул голову, чтобы прижаться щекой к зайцу и потереться. Грэхем не сдержал мягкой улыбки, проступившей на лице.       — Привет, малыш. Доброе утро. Солнышко опять встало раньше тебя, представляешь? — Гарри мутно нашел его глазами и сфокусировался на его лице. Он поднял и протянул к Грэхему руку. Грэхем сразу подхватил мальчика подмышками и перетянул его к себе на коленки. Сначала Гарри перекинул руку через его шею и прислонился щекой к плечу и потëрся. Потом он перестал, и неожиданно повернулся к подушке, заскулив. Грэхем тоже повернулся и увидел, что Гарри смотрит на зайчика. — Зайчик, малютка? Он тебе так понравился? — Парень потянулся и передал мальчику зайку.       Тот прижал его предплечьем к груди и уткнулся в него носом.       — Он вкусно пахнет, маленький? — Поинтересовался Грэхем, но Гарри, понятное дело, не ответил.       — Помимо запаха он явно пытается получить тактильные ощущения.       Грэхем вздрогнул и глазами нашел зеркало, по которому все еще шёл звонок. Это сказал Меркель, будто продолжая анализ болезни, а не наблюдая за довольно интимным домашним моментом.       — Тактильные? — Повторил он, а уши его залились румянцем. Гарри даже не повернул голову в сторону зеркала.       — Вероятнее всего, он долгое время не получал новых тактильных ощущений. Ничего не трогал. Сейчас он начал восполнять этот пробел, пытается "понять" разные материалы, как они отличаются и какие ему больше нравятся       Грэхем понимающе кивнул.       — Вчера я понял, что ему нравится атлас и шёлк.       — Это вполне понятно. Мы можем только строить предположения, но его одежда вероятнее всего либо никогда ему особо не подходила, либо её у него не было вообще или частично. Тогда он находит утешение в скользящих, почти не ощущающихся или мягких на коже тканях. Опять же, только догадки, — с небольшой паузой добавил он последнее.       Грэхем задумчиво провёл кончиками пальцев Гарри по плечу.       — Итак... Что мы будем делать дальше? — Неуверенно спросил он.       — Давайте так. — Вмешался Дамблдор. — Мистер Монтегю, зачаруете зеркало, чтобы оно было сосредоточено на вас с Гарри. А потом пойдите и сделайте все стандартные утренние процедуры. Мы пока будем на связи, хорошо? После этого мы будем проводить несколько нестандартный медицинский осмотр.       — Ладно, — согласился Грэхем.       И потом он пошел по вчерашнему маршруту. Сначала к кофейному столу, где уже стояла теплая гречневая каша с мелко нарезанным яблоком и кусочками моркови на отдельной тарелке. Рядом стояла чашка со стаканом чистой воды. У Грэхема тоже была какая-то каша, но он ел её в перерывах между кормлением Гарри и честно говоря, особо не думал о том, какая она на вкус. Гарри ещё толком не проснулся, поэтому даже не потянулся за ложкой, когда они сели на диван. Зато он с готовностью жевал, даже не выпив зелье стимуляции аппетита. Только усваивающее, как и перед каждым приёмом пищи до этого.       Каша была съедена быстро, тихий голос Меркеля на фоне подсказал пить по паре глотков между некоторыми ложками с едой, а потом также быстро была съедена половинка моркови, которую Гарри ел даже бодрее каши. Начал ли он различать вкусы? За день до этого он просто ел все что давал ему Грэхем с рук, а сейчас может понял, что по вкусу ему морковка явно нравится. Кто знает?       Закончив с завтраком, они перешли в ванную. Грэхем смущенно посмотрел на зеркало, следующее за ними, но все таки попытался с Гарри сходить в туалет. В этот раз прошло хуже, чем вчера, ведь Гарри так и не понял, что надо делать. Дальше была чистка зубов, где Гарри самолично держал щëтку, пока Грэхем выдавливал туда пасту, а потом продолжал стискивать её, пока парень помогал ему водить по зубам.       Потом Гарри сидел на диване, а Грэхем доставал из вороха сваленных тут и там вещей те, что были Гарри по размеру и понравились бы ему по цвету и материалу. Уже через восемь минут они сидели вместе на ковре. Гарри был в голубом свитере с облаками, бежевыми мягкими шортами, длинными, почти до колена, белыми носками и уже причëсанными кудрями, лежащими на макушке и спускающимися к середине шеи. Надо было задуматься о более аккуратной стрижке для Гарри. Сам Грэхем вновь был в школьной форме: неформальной рубашке и тёмных, мягких брюках.       Зеркало замерло в воздухе на таком расстоянии от них, чтобы и Грэхем и Гарри были видны целиком. Меркель, нервируя парня, поглядывал на них каждые пару мгновений, не отрываясь от записи. Директор улыбался и молча наблюдал своими острыми, знающими глазами.       — Итак, начнем? — Наконец спросил Меркель, откладывая свое бесячее перо в сторону. Грэхем кивнул. Гарри, сидящий у него на коленях, даже не оторвался от зайки. — Сначала проведем безмагический осмотр, хорошо? — Он опять кивнул.       Следуя отрывистым инструкциям немца, Грэхем стянул с Гарри свитер, говоря ему каждое своё движения, и начал действовать. Сначала он сгибал и разгибал пальцы мальчика. Некоторые немного сгибались, другие дрожали и вообще деревенели под попытками Грэхема их согнуть. Потом пошли кисти, локти, плечи. Парню все еще было плохо от узловатых локотков, где отчётливо виднелись кости и синее, под тонкой как бумага, кожей, вены. Целитель внимательно наблюдал, не отрывая глаз и на этот раз ничего не записывая.       Потом Гарри должен был сам поднимать руки, сводить лопатки и поднимать плечи вверх вниз. Он, понятно, сам не мог сделать все, но он старался. Потом Гарри попросили развернуть спиной и ему нужно было сгибать и разгибать спину. Потом Грэхему сказали стянуть с Гарри штаны, оставив ребенка в трусах и на этот раз им предстояла работа с ногами. Пальцы на ногах, своды, стопы, колени. Дальше его попросили поставить на ноги. Грэхем держал его подмышками, пока целитель просил заставить Гарри опереться ногами о землю.       — Одевайтесь, — сказал Меркель как будто мальчику, но явно обращаясь к Грэхему. Грэхем обратно одел Гарри и теперь им предстоял магический осмотр. Сначала парень тренировался в чарах в воздухе, взмахивая палочкой и отдельно произнося слова заклинания. Потом, после десяти верных попыток, он применял заклинание на играющем со вчерашним вагончиком Гарри, все еще зажимавшим зайчика подмышкой.       Жёлтые заклинания, зелёные, красные, серо-буро-малиновые. Вспыхивали какие-то участки, или весь Гарри. Иногда появлялись какие-то круги, слова на латыни и другом, более непонятном языке. Дамблдор назвал его "древневерхненемецкий". Слишком сложное слово, Грэхем в то же мгновение его забыл. Директор пояснял старшекурснику многие непонятное действия целителя, который вообще ни разу ничего не потрудился объяснить. Сам директор тоже не все понимал, но по мере сил пытался все пояснить.       Наконец, осмотр заклинаниями закончился. Меркель попросил о последнем элементе осмотра — посмотреть волосы Гарри, где довольно скоро Грэхем подтвердил вшей, а также открыть мальчику рот для осмотра зубов. Он уже мельком видел его рот во время чистки зубов, но теперь смог посмотреть более детально. Гарри довольно резко выдернул подбородок из твёрдой хватки Грэхема и отвернулся в сторону от зеркала, прижавшись носом к зайчику. Это был первый раз с приезда в Хогвартс, кроме инцидента в ванной, когда Гарри отверг его прикосновения. Тем не менее, малыш не спешил уйти от него, только схватил за подол рубашки, зажав плюшевую игрушку между ними и стал трясти вагончиком в воздухе. Монтегю хотелось бы расстроиться, но он не смог.       — Все в порядке, — спокойно улыбнулся директор, — ему вероятнее всего просто не нравится, когда его держут за подбородок. Если бы он хотел от вас уйти, то уже попытался бы.       Грэхем кивнул и наконец начался разбор полетов. Меркель стал перечислять все, что было не так. А не так было фактически с каждым органом. Болезней была куча, парень понял только цингу, остеопороз, гиповитаминоз и дегидратацию. Рекомендаций было до кучи, через эльфов бумаги, только написанные от руки целителем, передали студенту и они вместе принялись их разбирать. В гостиную со внешней стороны все еще пытались проломиться разрушители проклятий, невыразимцы и работники министерства, но пока тщетно, так что они останутся только вдвоём ещё дня на два-три минимум, а лечение надо было начинать немедленно. Бесконечный список зелий, того что можно и нельзя есть, физиотерапия, которую в самой облегчённой форме мог бы провести и студент шестикурсник без медицинского образования, мази и масла. Им обещали прислать шампунь от вшей и, что было очень странно, вестибулярную пластину. Когда Грэхем недоуменно поинтересовался что это, Целитель пояснил:       — У Гарри сильно неправильный прикус. С помощью волшебных средств вполне можно исправить это, и довольно быстро, но у него явно уже сформирована стойкая привычка сосать палец. Вестибулярная пластинка используется для ликвидации привычек, которые провоцируют нарушение прикуса. У него уже есть привычка, но после того, как исправим прикус, чтобы вновь его не испортить будем использовать версию такой пластины с козырьком. Сначала без проволоки, до того, как я смогу осмотреть его лично, просто для удовлетворения сосательных рефлексов и привыкания к новой вещи, а потом начнем корректировать прикус.       — Но что насчет его зубов вообще? Разве не в возрасте 6-7 лет они начинают меняться на коренные?       Меркель, странно неохотно, признал:       — Я не уверен почему, но у него ещё не сменилось ни одного зуба. Все молочные.       Потом уже стало понятно, что есть ещё множество вещей, которые они не смогут сделать для лечения в общежитии. Оздоровительная физиотерапия и массажи, зарядки, укрепляющее лечение для костей. Да даже чтобы поднять Гарри на ноги нужно было полноценное лечение ног и позвоночника! Когда они наконец закончили обсуждение и завершили разговор, было уже почти два часа дня.       Грэхем чувствовал себя сильно уставшим, сидя на полу и прислонившись к кровати. Гарри, выглядящий предельно довольно, был рядом с ним, совсем забросив попытку катать вагон по рельсам. Он просто ритмично тряс им в воздухе. Кажется, это его хорошо успокаивало.       Грэхем недолго развлекался рассматриванием Гарри. Он вспомнил вчерашние книги и достал ту, которую они с Гарри читали — про части тела.       — Хочешь почитать, милый? — Поинтересовался Грэхем, присаживаясь обратно на ковер неподалёку от Гарри. Мальчик перевёл взгляд на Грэхема и подполз к нему вместо ответа. От оперся двумя руками на колено парня и заглянул в книгу. Грэхем принял это за согласие, ну или хотя бы интерес, поэтому стал читать.       Когда в стишке впервые появились часть тела, а точнее голова, Грэхем потянулся указать ручкой Гарри на его голову, как вчера, только чтобы обнаружить, как мальчик держится двумя руками за голову.       Сердце Грэхема который раз за эти дни подпрыгнуло к горлу. Он улыбнулся ожидающему ребенку и, почти не отрывая от него глаз, продолжил детские стихи. Вот говорят про рот и Гарри ладонями зажимает себе рот и половину носа, потом глазки — мальчик аккуратно, как Грэхем показывал ему до этого, показывает на глаза. Когда на последней строчке на этой страничке идут уши, а Грэхем заканчивает, Гарри, до сих пор зажимающий уши руками, начинает улыбаться.       Грэхем радостно стискивает мальчика, поднимается на ноги, подкидывает его у себя на руках, и широко ухмыляется. Гарри, понимая, что эмоции парня исключительно положительные, тихо хихикает и улыбается. Перестав радоваться, Грэхем некоторое время стоит посреди комнаты, прижимая к своей груди Гарри и прижавшись губами к его волосам.       Вновь улыбка растекается по его губам, совсем не контролируемая парнем. Малыш выучил это всë всего за пару прочтений. Значит что-то все таки в его хорошенькой головушке оседало.       Остаток дня пролетел как в дымке. Но в основном хорошей. Гарри бодро пообедал, смог сам сходить в туалет перед сном, переоделся в пижаму, мужественно сам пытаясь натянуть штаны и в итоге так и отрубился на постели с наполовину натянутыми спальнями штанишками и расстёгнутой пижамной рубашке. Грэхем осторожно натянул низ, застегнул пуговички и положил Гарри под одеяло.       После сна Гарри съел йогурт с клубникой, зельями и стаканом воды, а после они еще немного поиграли. Под самый вечер, после купания и ужина, Грэхем сделал Гарри стимулирующий массаж ног с маслами и кремами. Это уже было не очень хорошим окончанием дня. Гарри ныл, скулил, выкручивался из одеял в которые был запелëнут, а потом даже всплакнул. Как ни странно, новый мыслеориентир Грэхема, полностью сосредоточенный на Гарри, не дал красный цвет.       После пятнадцати минут Грэхем помог малышу натянуть штаны, но тот, хныкая, толкнул его как только парень наклонился к нему. Грэхем печально нахмурился и порыскал по кровати в поисках зайчика. В момент особенно сильных и болезненных судорог в ноге мальчик выронил зайчика и тот выпал из его рук на пол. Грэхем поднял игрушку и осторожно подсунул её прямо под самый нос плачущего у стены Гарри. Тот ещё пару раз шмыгнул носом и в конце концов взял протянутого зайца. Грэхем некоторое время сидел на постели, поглаживая спину отвернувшегося от него Гарри, а потом подтянул его к себе поближе в полусидячее положение. Гарри обнимал игрушку и никак не реагировал. Грэхем, по настоянию целителя, заставил мальчика выпить почти половину стакана воды, уже готовый утром сушить мокрые простыни. Гарри уснул на половине глотка, все еще прислоняясь к Грэхему.