Собирая осколки воедино

Сара была готова к любым сценариям действия. Она знала, что увиденное в разуме Джима не будет приятным, и ожидала увидеть самые ужасные вещи. Она сама повидала много кошмаров, просто научилась игнорировать их, пока не завершала работу. Сломанные кости, разорванные мышцы, оторванные конечности... всё это не заставляло её даже вздрагивать. Так что она была готова увидеть худшее шоу жестокости в истории. Возможно, ей следовало перестать бросать вселенной вызов доказать её неправоту. Потому что, войдя в разум Джима, первым делом она увидела... дверь. Дверь, окружённую бесконечной тьмой. Такой, которую может породить только спящий человеческий разум; даже чёрная дыра не была так темна, как эта пустота. Но всё же Сара различала верх и них, чувствуя, что стоит на чём-то вроде земли. А дверь... получается, это был вход в сны Джима? Это казалось слишком простым, даже клишированным. Но, с другой стороны, это был разум Джима Рейнора. А он, при всех его замечательных качествах, не выделялся особой креативностью, будучи довольно прямолинейным. Так что, видимо, "дверь в разум" в его случае представлялась настоящей дверью. — Что это? — прошептала Сара. Она чувствовала растерянность и некоторую дезориентацию, а также не ощущала своего тела. Вряд ли это было хорошо. Но никто не ответил. Мысль о том, что это была ловушка, становилась всё более навязчивой. Сара обернулась, но больше ничего не увидела. Дверь словно кричала "ОТКРОЙ МЕНЯ!" Но Сара в последнее время повидала немало неприятных сюрпризов, так что колебалась. У неё ещё был шанс выйти и сделать вид, что ничего не произошло. Но нет, она уже слишком далеко зашла. И решила, что не убежит снова. Она встретится с тем, что происходило в подсознании Джима, лицом к лицу. Она набрала в грудь воздуха и пошла к двери. Оказавшись рядом, она положила руку на её деревянную поверхность. Она не ощущала свою руку, не ощущала прикосновения, но в то же время ощущала... что-то. Не чувство в традиционном смысле, а словно что-то исходящее из глубин её самой. Она снова заколебалась. Её точно следовало это делать? Она наверняка увидела бы множество неприятных вещей. Но всё же она перевела дыхание и собралась с духом. Она должна была сделать это, ради себя и Джима. Сара надавила на дверь. Вместо того, чтобы медленно открыться, та резко распахнулась, и из-за неё вырвался поток яркого света. Сара отвернулась и закрыла глаза рукой. Как же было ярко! И почему-то тепло. А потом она услышала голос с другой стороны двери: — Ты в этом не виновата. Это был голос Джима! — Джим? — крикнула Сара. Тут она услышала другой голос. Он был слабым, женским, и незнакомым ей: — Это сделала я. Винить следует меня, Джим... — Глупости. Ты не виновата. — Джим... прости... — голос женщины был едва слышен. — Лидди? ЛИДДИ?! Неожиданно Сара снова ощутила ноющую боль в груди. На неё накатили такие сильные вина и стыд, что она чуть не осела на месте. Лидди... так звали жену Джима. — НЕТ! Нет, это несправедливо! — закричал Джим. Она ощущала его боль и отчаяние. И даже зная, что ей следовало быть осторожнее, не сдержалась. Сара закрыла глаза и вошла в дверной проём, навстречу свету.

***

Последовал неловкий момент молчания, в которую Мэтт таращился на женщину, лежавшую в постели с Валерианом. Его разум сейчас должны были бы занимать множество проблем. Например, тот странный транспортник, летевший прямо на "Сердце повстанца". Или тот факт, что Сара Керриган была жива и, вероятно, где-то неподалёку. Или вопрос, что ему было делать с Кейт Локвелл. Или здоровье Брента. Так что последним, что ему требовалось, был дипломатический скандал с участием императора Доминиона и посла Синдиката! — Как это понимать? — произнёс он спокойным, но глубоко раздосадованным тоном. Валериан хотел было ответить, но Кёртланд его опередила: — Думаю, это достаточно очевидно, адмирал Хорнер, — сказала она с лёгкой улыбкой. — Мы с императором решили обменяться мнениями о последних событиях. — О да, я вижу, что кое-чем вы обменялись, — процедил Мэтт, упирая кулаки в бока. — Вопрос в том, что вы вообще тут делаете. Это неприемлемо! Если пойдёт слух, что император и посол Синдиката после битвы занялись сексом, многие придут в бешенство! Немалое количество людей уже на взводе, и... Однако ни Лелия, ни Валериан не прислушивались к его тираде. Вместо этого они обменялись взглядом. — Он всегда такой? — поинтересовалась Лелия. Валериан повёл плечами: — Раньше он был более спокойным. Я думаю, что на него в последнее время просто слишком много всего свалилось. — ...хоть на секунду, к чему могут привести ваши действия? Это совершенно неприемлемо, и... — продолжал распаляться Мэтт. — Он вообще заткнётся? — спросила Лелия. — Сам — вряд ли. Обычно его приходится заставлять, — ответил Валериан. — Как? Выстрелить в него? — Приблизительно. Нужно просто нажать на нужные кнопки. — ...и это ещё не говоря о политическом фаворитизме, которые углядят здесь люди. Не могу поверить, что двое взрослых людей поступили настолько безрассудно и... — Эй, Мэтт! — прервал его Валериан. — Что?! — Как поживает Мира? Мэтт резко замолчал. Пару секунд висела тишина, но наконец адмирал сердито фыркнул, подбоченился и сложил руки за спиной: — Ладно, сделаю вид, что я ничего не видел. — А кто это — Мира? — спросила Лелия. Вместо ответа Мэтт лишь наставил палец на Валериана и посмотрел на него так, словно готов был порвать императора на куски: — Не смей ей рассказывать! Не смей! Валериан покрутил в голове идею того, чтобы нанести решающий удар, но не был в настроении для чего-то столь жестокого. Тем более что Мэтт выглядел препаршиво. — Гм, адмирал... так о чём вы хотели со мной поговорить? — спросил он. Мэтт перевёл взгляд с него на Кёртланд и обратно: — Я думаю, нам стоит поговорить наедине. Не обижайтесь, посол, но эта информация предназначена лишь для Его Величества. Валериан вздохнул: — Мэтт, это никак не может подождать? Мэтт смерил его прожигающим взглядом: — Нет, Валериан. И не говори мне, что собираешься валяться в кровати, когда твоё государство на пороге кризиса! — Вообще-то я хотел просто попросить пять минут, чтобы принять душ и переодеться. — А. Ну тогда ладно, — уступил Мэтт. Снова повисло неловкое молчание. Наконец Валериан продолжил: — Может, всё же подождёшь снаружи? А то я, ну, голый. Мэтт уже собирался согласиться, когда Лелия застонала. — Когда дело доходит до гениталий, мужчины резко становятся щепетильными, — пробормотала она себе под нос, после чего одним резким движением откинула одеяло. Валериан едва успел прикрыть руками пах. — Лелия!.. — зашипел он. Но Кёртланд просто встала и начала потягиваться. Мэтт густо покраснел и резко отвернулся. А вот Валериан, наоборот, не мог отвести от женщины взгляда, втайне радуясь, что прикрывал руками свои "самоцветы короны". Сама же Лелия выглядела ничуть не смущённой. Закончив потягиваться, она направилась к Мэтту. Тот отступил на шаг, но женщина просто забрала у него лифчик, а затем начала собирать остальные предметы своей одежды, разбросанной по полу. — Схожу приму долгий и приятный душ. Может, даже потрачу всю горячую воду на этом корабле. А у вас будет время поговорить и малость остыть, — сообщила она, направившись в ванную. Когда дверь за её спиной закрылась, Мэтт и Валериан ещё некоторое время ждали, пока не услышали шум душа. — Посол весьма... гибка, — наконец вымолвил Мэтт. — О да, это так. Она и в других аспектах очень... впечатляет. Уже в который раз повисло молчание. Наконец Валериан натянул одеяло обратно на себя и, приняв невинное выражение, спросил: — Так ты хотел со мной поговорить? — Да, хотел. Хотя теперь даже и не знаю. Мэтт огляделся, взял стул, стоявший рядом с письменным столом, и сел рядом с Валерианом. Ему почему-то крайне захотелось выпить. Но он был не на "Гиперионе", и не мог найти бутылку в любом укромном местечке. — Как Брент? — спросил Валериан. — Не очень хорошо, — вздохнул Мэтт. — Появились... осложнения. Доктора делают всё, что могут, но в целом остаётся лишь надеяться. — Жаль слышать, Мэтт. Он — хороший человек. — Да. Опять наступило молчание. — Как реагирует общественность? — наконец сменил тему Валериан. — Людей известили о факте нападения на дворец, но без деталей. Они знают, что ты в безопасности, и никто не погиб. Конечно, это не значит, что выжившие в хорошей форме. Многим наверняка потребуется психологическая помощь следующие несколько... десятилетий. — Могу их понять. Но это приводит к интересному вопросу: как они выжили? Мэтт, я точно видел, что они были мертвы. И Брент тоже. Что произошло? Ладони Мэтта вспотели. Что он мог сказать Валериану? Что к ним вернулась окутанная золотым сиянием космическая богиня и спасла их всех? Мэтт до сих пор не знал причин действий Сары, и не хотел пугать Валериана. Он отвёл взгляд, чувствуя, что не может придумать подходящего объяснения. А даже если бы и мог, лгать императору было не самым умным решением. — Ты что-то знаешь, не так ли? — спросил Валериан. Мэтт повернул голову обратно к нему. Взгляд молодого императора ясно сообщал, что он увидит насквозь любую ложь, состряпанную его адмиралом. — Валериан, я... — попытался начать Мэтт. Он понимал, что не может сохранять возвращение Сары в секрете вечно, но хотел бы ещё хоть немного времени! Однако Валериан удивил его, просто улыбнувшись и сказав: — Мэтт, не надо волноваться. Я вижу, что тебя что-то грызёт, ещё с момента, когда ты сюда вошёл. Если ты не хочешь об этом говорить — я не буду тебя заставлять. К сожалению, этот ответ ни капли не успокоил Мэтта. — Валериан, но что, если я неправильно оцениваю ситуацию? Допускаю серьёзную ошибку? Часть его хотела, чтобы Валериан просто приказал всё рассказать. Это сделало бы ситуацию куда проще: ему не пришлось бы иметь дело с проблемой в одиночку. Но, к несчастью, Валериан продолжал доказывать, что стал куда лучшим императором, чем прежний: — Я доверяю тебе. Мне не обязательно знать всех деталей. Доверие. Валериан доверял ему. Но заслуживал ли он этого доверия? На этот вопрос нельзя было ответить словами. Только действиями. — Спасибо, — пробормотал Мэтт. — Я это ценю. Обещаю, ты не пожалеешь о таком решении. — Не надо пока меня благодарить. Если всё полетит в тартарары, я использую тебя в качестве личного живого щита. Буду заявлять что-то вроде "Я ничего не знал, спрашивайте с адмирала!" Надеюсь, ты не возражаешь. Мэтт недоверчиво моргнул, а потом расхохотался. Не натянутым или горьким смехом, а радостным и искренним. Некоторое время он не мог прекратить, и ощущал, как с каждой секундой его напряжение улетучивается. — Похоже, тебе это было нужно, — заметил Валериан. Душ продолжал шуметь, и Мэтт задался вопросом, не использует ли Кёртланд и вправду всю горячую воду на корабле. Эта мысль заставила его потереть лоб: — Ты и посол... признаться, такого я не предвидел. Я думал, она тебя ненавидит. — Ненавидела, — поправил Валериан. — Или, по крайней мере, видела меня не как другие. Для неё я был почти что копией отца. — А что, другие думают не так? — Пха, кто-то пытается быть смешным? Ну что ж, это обнадёживает. Затем Валериан тоже потёр лоб: — Боже, как не хочется спускаться обратно. Но, если подумать, нет смысла откладывать неизбежное. Разве что, — он посмотрел на Мэтта через щель между пальцами, — у тебя в загашнике завалялся какой-нибудь мой двойник. Можно было бы передать власть ему. Ненадолго, лет на десять-двадцать. Мэтт фыркнул: — Извини, твоих двойников у меня нет. Могу разве что попросить Свонна одеться как ты, но, подозреваю, люди его раскусят. Эта мысль была настолько абсурдной, что Валериан тоже засмеялся. Он мог представить себе, как Рори Свонн обратился бы к народу Доминиона. "Так, слуш-те... я сейчас пьян вдрызг, но должен сказать вам кой-что крайне важное!" — Ладно. Рано или поздно мне всё равно придётся выступить с обращением. Пожалуй, мне уже стоит начинать над ним работать. — Ты можешь ограничиться официальным заявлением, — предложил Мэтт. Но Валериан покачал головой: — Нет, Мэтт. Они должны видеть меня. А я должен говорить с ними. Если дворец выпустит лишь официальное заявление, они подумают, что я пытаюсь спихнуть ответственность на кого-то другого. Знать бы ещё только, что им говорить... — он снова вздохнул. — Кстати, как Нойссер? — в его голосе не слышалось гнева. — Его доставили в военный госпиталь на юге Августграда, где за ним круглосуточно следят. Что до его состояния... ублюдок оказался на удивление крепким. Его подлечили, так что он выживет. Затем Мэтт наклонился вперёд, оперевшись локтями о собственные колени: — Валериан, я должен спросить ещё кое о чём. Знаю, сейчас крайне неподходящее время для такого вопроса, но... Кёртланд что-то знала об этом нападении? Валериан не стал возмущаться. Он просто уставился в потолок и некоторое время лежал неподвижно. — Мы... не говорили об этом подробно, — наконец ответил он. — Но, насколько я понял, она не имела к нему отношения. — И ты считаешь, что она говорит правду? — Да, считаю. Ты не видел того, что видел я, Мэтт. Она была так же шокирована, как мы. Наверное, нам стоило поговорить подробнее, но как-то не представилась возможность, и мы просто... — Решили заменить разговор сексом? Валериан бросил на Мэтта сердитый взгляд: — Это был спонтанный порыв! Мы оба были измотаны, и я опасался отсылать её обратно в посольство. Есть риск, что там ещё кто-то работает на Нойссера. А ведь она, если подумать, такая же жертва, как и остальные. — Общественное мнение может не согласиться, — суховато заметил Мэтт. — Ну и пускай это общественное мнение идёт в жопу. — Это звучит как-то не по-императорски. — И это пусть тоже идёт в жопу. — Да уж, влияние Джима сразу заметно, — пробормотал Мэтт. — Надеюсь, это был комплимент, — затем Валериан посерьёзнел. — Я понимаю, почему ты задаёшь такие вопросы. Но Лелия... то есть посол Кёртланд — не предательница. И не угроза. Доверься мне в этом, Мэтт. "Ты больше не доверяешь людям," — эхом прозвучали в голове Мэтта слова Джима. Он вздохнул, но наконец кивнул: — Ладно, Валериан, я не буду больше задавать вопросов об этом. Доверю тебе самому разобраться. Тут коммуникатор Мэтта неожиданно запищал, и из него раздался голос: — Адмирал Хорнер, это мостик. Адмирал Хорнер, пожалуйста, ответьте. Мэтт страдальчески вздохнул, но всё же взял коммуникатор и нажал кнопку: — Говорит адмирал Хорнер. Мостик, сейчас я разговариваю с императором. И, если это не срочный случай, прошу мне не мешать. Или это всё же срочный случай, требующий моего присутствия? Он старался, чтобы последний вопрос прозвучал риторически, но человек на другом конце, похоже, не обратил на это внимания: — Я не уверен, адмирал. Но капитан хочет видеть вас на ангарной палубе. Похоже, с прибывшим несколько минут назад транспортником какая-то проблема. — Ещё кто-то попытался напасть? — устало спросил Мэтт. — Гм... насколько я понимаю, нет, адмирал. Но на этом корабле прибыла молодая девушка, заявляющая, что она — ваш адъютант. Мэтт совершенно растерялся. Брент был худым, но выглядел не слишком женственно. Это ещё не говоря о том, что он лежал в больнице. — У меня есть адъютант, и он сейчас в другом месте. Кем бы эта женщина ни была, она на меня не работает. — Капитан говорит, что у неё с собой есть все нужные бумаги. Поэтому он и запрашивает вашего присутствия — чтобы найти решение этой проблемы. Мэтту очень хотелось сказать что-нибудь весьма грубое, но он понимал, что человек на другом конце был не виноват. — Может, тебе сходить проверить? — неожиданно сказал Валериан. — Да, наверное, — пробормотал Мэтт, вставая. У них ещё оставалось о чём поговорить, но этому, видимо, предстояло подождать. — Не волнуйся, я быстро. Уверен, в чём бы там ни было дело, это не займёт много времени. Звук текущей воды наконец прекратился. Валериан кивнул: — Ладно, а я пока приведу себя в порядок. Эх, хотелось бы, конечно, ещё немного отдохнуть... Мэтт хмыкнул и пошёл к двери. Едва он её открыл, открылась дверь в ванную, и оттуда вышла Кёртланд. В этот раз она была не полностью голой, а обёрнутой в полотенце, но воображению всё равно оставалось мало простора. Мэтт остановился и бросил взгляд на неё с Валерианом: — А знаешь... пусть так и будет. Отдохни ещё день. Вряд ли это многое изменит. — Но как же ситуация в Августграде? — спросил Валериан. Мэтт усмехнулся: — Ну, цитируя кое-кого, она может идти в жопу. Тут коммуникатор Мэтта снова ожил: — Адмирал Хорнер, адмирал Хорнер. Пожалуйста, встретьтесь с капитаном на ангарной палубе. Это срочно. Мэтт тяжело вздохнул: — Похоже, это никогда не закончится... — он посмотрел на Кёртланд. — Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы он был в порядке. Кёртланд дёрнула плечами: — Ничего обещать не могу. Закрыв дверь каюты за собой, Мэтт невольно улыбнулся. Валериан заслуживал немного счастья, хоть Мэтт и слабо представлял, во что это может вылиться. Но люди в стрессе часто творили какие-нибудь безумства, да и вообще на фоне всего произошедшего интрижка между императором и послом Синдиката была почти безобидной. — Мостик, это адмирал Хорнер, — сказал он в коммуникатор. — Передайте капитану, что я иду.

***

Ожидая увидеть кошмар, ты обычно представляешь себе нечто, ну, кошмарное. Сара ожидала чего-то подобного, ожидала увидеть жуткую и искажённую версию себя самой, пытавшей Джима. Когда-то ей бы даже польстило, что кто-то видел её в своём кошмаре... но не теперь. Пройдя через дверь, она ощутила накатившие на неё сокрушительные вину и стыд. Судорожно вздохнув, она обхватила себя руками, но потом поняла, что это были чувства Джима, а не её. Когда яркий свет рассеялся, и она увидела окружающее, ей оставалось только растерянно моргнуть. Это было не сражение. И не "Гиперион". Она стояла на обыкновенном поле. Подняв голову, она увидела серое небо; с него падали редкие капли холодного дождя — порождение сознания Джима. Она опустила взгляд и начала осматриваться, только чтобы увидеть прямо за своей спиной здание. Небольшую деревянную церковь, выглядевшую как одно из строений на окраинных мирах. Дверь, через которую Сара вышла на поле, служила входом в эту церковь. Поблизости не было ни души; продолжавшийся дождь окрасил некогда белые стены здания в тускло-серый. — Джим? — позвала Сара. Но ответа она не получила. Она продолжила оглядываться. Место выглядело не слишком приветливым; единственными яркими пятнышками в окружающем пейзаже были дома на горизонте. Земля состояла в основном из коричневых камней и пыли, среди которых терялись редкие островки зелёной травы. И наконец Сара узнала это место. Она не была на этой планете лично, но видела фотографии. Это было особенное место, место, где столь многое началось. Мар-Сара. Пожалуй, ей не стоило удивляться, что в кошмарах Джима присутствовала эта планета. Удивляло скорее то, что поблизости не было зергов. Нет, всё выглядело на удивление мирным. Тут она заметила в нескольких сотнях метров группу людей. Их было не больше десятка, и все они были одеты в чёрное. У Сары скрутило живот. Что-то столь безобидное на вид, как эта группа, вряд ли было безобидным на деле. Но в то же время она ощущала что-то хорошо знакомое. Среди этих людей был Джим. Ну, если быть точным, всё вокруг Сары было Джимом, но это было не порождение его разума, а сам разум. Сара сделала глубокий вдох. Раз уж у неё не хватало духу встретиться с ним наяву, она могла попробовать сделать это во сне. Она зашагала к группе людей. Песок под её ногами не хрустел, как это делал бы настоящий песок. В этот самый момент она отметила ещё одну деталь: вокруг совсем не было звуков. Ни ветра, ни животных... ничего. Чем ближе она подходила к группе людей, тем сильнее её живот скручивало. Что-то в происходящем было сильно не так. А вот что именно, она поняла не сразу. Несмотря на то, что Сара убила множество людей и не раз видела смерть, ей ни разу не доводилось бывать на похоронах. Она начала различать лица людей, но они были ей незнакомы. Это были друзья, которых помнил Джим? Тут она наконец увидела самого Джима, и остановилась: — О нет... Джим выглядел куда моложе и здоровее, но выражение его лица почти заставило Сару заплакать. В его глазах словно плескался океан горя и боли. Он казался... раздавленным. — Мы собрались здесь, — неожиданно заговорил высокий худой мужчина, стоявший перед группой, — чтобы проводить в последний путь Лидию Элизабет Рейнор. Внутри Сары всё сжалось. Лидия? Лидди? То есть жена Джима? Она не осмеливалась подойти ближе. Так что просто опустила взгляд и стала слушать речь священника: — Те, кто знал Лидию Рейнор, всегда будут помнить её исключительно добрую душу. Она всегда думала о других, прежде чем думать о себе. Думаю, с уверенностью можно сказать, что все мы не встречали другого настолько прекрасного человека. То, что она сделала для нас, никогда не будет забыто. Когда она шла меж нами, она всегда одаривала нас улыбкой, и... Конечно, Сара знала, что Лидия Рейнор была женой Джима. Просто никогда не испытывала побуждения узнать больше об этой женщине. Но сейчас, видя Джима настолько опустошённым, чувствовала себя откровенно жалко. — Лидия была не просто другом, — продолжал священник. — Она была сестрой. Дочерью. И, что важнее всего, матерью и женой. У неё была семья. При слове "семья" Сара дёрнулась, как от удара. Семья. Она даже не могла вспомнить собственную семью. И быть чьей-то женой... вряд ли многие при слове "жена" представляли себе тренированную убийцу. Сара отвела взгляд. — Мистер Рейнор, Джеймс, — священник повернулся к Джиму, — не думаю, что кто-то может полностью понять, как глубока ваша боль. Потеря не одного, а сразу двух дорогих людей — суровое, жестокое испытание. Особенно когда эти люди настолько близки вам. Но знайте, Джеймс, — мы с вами. Как соседи и как друзья. Джим не посмотрел священнику в глаза. Он лишь кивнул и устремил взгляд на предмет за спиной священника — гроб, как мгновением позже поняла Сара. Это был сон? Или же воспоминание? Возможно, и то, и другое. — Жизнь часто совершает странные повороты, и мы не всегда можем понять великий замысел Господа. Но важно то, что... Сара чувствовала, что Джим едва прислушивался к этим словам. Всё его внимание было приковано к гробу. Небо оставалось серым, с него падал дождь, орошавший похороны. Сара должна была признать, что с трудом представляла себе более удручающее зрелище. Речь продолжалась, но порой губы священника шевелились без звука. Похоже, он говорил лишь те слова, которые Джим запомнил. То есть далеко не все. Сара остро чувствовала, что ей стоило быть где угодно, только не здесь. Это было воспоминание не для неё. Джим мало что рассказывал ей о своей прежней жизни, предпочитая хранить боль в себе. И сейчас она тоже видела на его лице решимость это делать. Он не плакал, не кричал от боли... он просто загнал всё это вглубь. Похороны продлились недолго. Вскоре сцена неожиданно изменилась. Сара увидела, как священник пожал Джиму руку, а несколько других человек опустили гроб в могилу, затем начав забрасывать его землёй. Люди подходили к Джиму, говорили, как им было жаль. Он пожимал им руки и благодарил их, но жизни в его глазах не было. Казалось, будто он сам умер, и его тело действовало на автопилоте. Затем люди начали исчезать. Все больше и больше друзей и коллег Джима пропадали, словно растворяясь в воздухе. Вскоре остались только серое небо, холодный дождь и Джим, смотревший на могильную плиту своей жены. Сара молчала. Она не знала, текло ли время в разуме Джима медленнее, но в любом случае не спешила. Она смотрела на Джима, и неожиданно ощутила стыд. Если Джим захотел бы повидать свою жену, он мог, по крайней мере, полететь на Мар-Сару и навестить её могилу. Но во вселенной не было места, куда он мог отправиться, чтобы оплакать Сару. Сара вспомнила, как, впервые узнав про Лидию, ощущала гнев. Тогда она думала, что Джим искал в ней своего рода замену. Но как она могла заменить эту женщину? Они отличались как небо и земля. Какая-то часть разума Сары задавалась вопросом, почему Джим вообще полюбил её. Она могла бы понять, если бы у неё и Лидди было что-то общее. Но ведь ничего общего не было! Ей очень хотелось подойти ближе к Джиму, сказать, как ей было жаль. Но она всё ещё боялась, что он поймёт, что она была не просто сном. Через какое-то время, показавшееся вечностью, Джим сел на корточки рядом с могильной плитой. Положив на неё руку, он прошептал что-то, чего Сара не расслышала. Потом поднялся и словно собирался уйти... но неожиданно произнёс: — Можешь уже выходить. Зачем стоять в стороне? Он... обращался к ней? Сара заколебалась. Вряд ли... — Ты сегодня рано, Сара. Но, раз уж так, давай поговорим. Это было неожиданно. На мгновение Саре даже захотелось вынырнуть из разума Джима, но она собралась с духом и пошла вперёд. — Ты не удивлён... видеть меня? — спросила она, остановившись в нескольких метрах за спиной Джима. — Нет, конечно, — ответил он. — Это всегда так. Сначала я прощаюсь с Лидди. Потом с тобой. Комбо веселья, так сказать, — ни следа веселья в его голосе не было. — Но сегодня ты рано. Ты никогда не приходила ко мне тут. Сара чуть-чуть расслабилась. Судя по всему, он говорил с той Сарой, что была в его снах. Честно говоря, ей не хотелось встречаться с Сарой-из-снов. Ибо она знала, что здесь не обошлось бы без Королевы Клинков. Сара перевела взгляд на могильный камень, и тут сообразила, что с ним было не так. — Тут только одна могила, — прошептала она. Но Джим всё равно её услышал: — Они так и не нашли тело Джонни, — тихо пояснил он. — Лидди перед смертью говорила мне, что винила себя в его смерти. Даже говорила, что хотя бы сможет попросить у него прощения, когда они встретятся... там, — он сморгнул наворачивавшиеся слёзы. — Я не сказал ей, но я пообещал себе, что, если когда-нибудь найду тело Джонни... то похороню его рядом. И, конечно... — он закрыл глаза рукой, — ничего я не нашёл. Сара внимательнее посмотрела на надпись, выбитую на могильном камне.

Лидия Элизабет Рейнор Любимая жена Любимая мать Всегда в наших сердцах

Сара сглотнула. Возможно, такие мысли и были эгоистичными, но она почему-то думала о том, что никто и никогда не выбьет её имя на могильном камне. Никто не будет её оплакивать. Никто не скажет, что она всегда будет в его сердце. — Прости, Джим, — прошептала она. — Не надо. Тебе ведь не в чем себя винить. Это всё моя вина, и больше ничья. У меня было всё, понимаешь? У меня была семья, и я в кои-то веки был счастлив. И всё улетело к чёрту, ведь я не был тем человеком, которым должен был быть. Саре очень хотелось с ним не согласиться. — А знаешь, что хуже всего? — Что? — После их смерти я поклялся себе, что такого больше не произойдёт. Это было самым важным для меня. Из-за этого то, что я потерял тебя, было ещё больнее. Мне понадобились годы, чтобы понять, что плохие события иногда происходят. Но, когда я лишился тебя, я понял, что плохие люди всегда совершают плохие поступки. И я мог их остановить. Должен был остановить. Но не сделал этого. Снова. Когда Конфедерация пришла, чтобы забрать Джонни, я должен был воспротивиться. Когда Арктур послал тебя на ту миссию на Тарсонисе, я должен был его остановить. Я два раза облажался, и оба раза ценой стали мои любимые. "Любимые". То, что Джим включил её в это определение, заставило сердце Сары забиться быстрее. — Ты не был в ответе за то, что произошло со мной, — попыталась она утешить его. — Это просто... произошло. Если подумать, это звучало так, будто она пыталась заодно оправдать саму себя... — Я так устал, Сара, — прошептал Джим. — Я просто хочу, чтобы всё это кончилось. Возможно, она была последним человеком, которому стоило его подбадривать, но всё же... — У тебя впереди ещё вся жизнь, Джим. Ты можешь начать заново. Найти кого-то ещё. И снова она задумалась, не могла ли быть этим "кем-то". Не Сарой Керриган, а кем-то вроде Джейн Шепард. Но Джим лишь покачал головой: — Нет, Сара. Я не смогу. Ещё после смерти моей семьи я не хотел больше никого любить. Я знал, что не вынесу ещё одну такую потерю, — он повернулся к ней. — Ты, Сара, заставила меня передумать. Я не думал, что найду кого-то вроде тебя. Ты дала мне надежду. Сара сама не заметила, как покраснела. Слышать такое было почти... лестно. — Ты была моим вторым шансом, Сара. Третьего не будет. И потом, — он слабо хмыкнул, — ни одна женщина не в силах с тобой сравниться. Видимо, ты меня испортила. — Но ты не один, Джим. У тебя есть много друзей. Она всегда будут рядом. Джим тяжело вздохнул: — Штука в том, Сара, что дружба — не то же, что любовь. Ты вот однажды сказала мне, что у тебя никогда не было друзей. Друзья и семья — разные вещи. Я это понял в тот день, когда потерял свою семью. Я бы никогда не стал уважать человека, бросившего свою семью ради друзей. А мои друзья... они живут дальше. Находят новых друзей, возможно, даже заводят семьи. Так и должно быть. Я бы сам отчитал их, продолжай они тратить время на бесполезную развалину вроде меня. Саре ещё сильнее захотелось заплакать. Как же больно было видеть Джима таким... выгоревшим. — Джим, я... Но ту издали донёсся какой-то звук. Повернувшись, она увидела на горизонте что-то тёмное, напоминавшее грозовую тучу. — Пора, — прошептал Джим. Сара хотела уточнить, но он просто повернулся и пошёл прочь от могилы. Воздух неожиданно переменился, а небо из серого стало чёрным. Если это действительно была надвигавшаяся гроза, то крайне сильная. Но Джим не обращал на это внимания, просто идя к небольшой хижине, незамеченной Сарой ранее. Нет, не так: раньше этой хижины здесь и не было. — Джим, ты куда? — Возможно, тебе лучше остаться здесь. Может, хоть в этот раз будет по другому, — дойдя до хижины и открыв дверь, за которой виднелась лишь тьма, он обернулся к ней. — Может, в этот раз ты не будешь страдать. — Джим, постой! Но он уже скрылся во тьме. Не тратя времени, Сара побежала следом. Рывком распахнув захлопнувшуюся за Джимом дверь, она ворвалась внутрь... ...и оказалась в совершенном другом месте . Слизь. Повсюду была слизь зергов. Она находилась... рядом с зерговским ульем. Сара оглянулась, но двери за её спиной уже не было. Небо над её головой было жутковато-красным, воздух пропитывали запахи горелой плоти и плавящегося камня. Она слышала в отдалении крики людей, рёв зергов... и стрельбу. Этот мир был ей знаком. Более того, раньше она жила здесь. Чар. Она вернулась домой. — Джим? Джим, где ты?! Но поблизости никого не было. Она чувствовала, что Джим сейчас наверняка переживает кошмар... она должна была найти его. Она уже сделала шаг вперёд, когда неожиданно услышала свист. Узнав звук, она подняла взгляд: — Что за... И тут всего в нескольких метрах впереди в землю врезался артиллерийский снаряд. Сару отбросило назад; она упала на спину, негромко застонав и закрыв глаза, защищая те от поднятой пыли и ошмётков слизи. Тут она услышала какой-то бикающий звук. Открыв глаза, она посмотрела на снаряд... и запоздало поняла, что источником звука был он. — Вот дерьмо, — только и успела сказать она, прежде чем снаряд взорвался прямо ей в лицо.