Everything Where it Belongs

      Честно говоря, Хэнк понятия не имеет , что ему делать. Тем не менее, сделать с этим хотя бы что-то он должен.       Белая коробка из Киберлайф, светящаяся синими полосами, больше не может оставаться в его гостиной, где пылилась последние несколько дней, однако отправить ее назад Хэнк тоже не может, да и желанием активировать содержимое коробки, впрочем, не особо горит. Поэтому она все еще стоит там, куда ее сгрузил андроид из службы доставки.       А Хэнк даже не помнит, как делал заказ. Он был бессовестно пьян в ночь после смены и не сильно удивлен — настолько пьяным он бывал и до, и, вероятно, будет снова, — просто ранее в подобном состоянии никогда не покупал всяческое дерьмо. Сознание на полу кухни терял, разбивал бутылку пива, умудрившись порезать пальцы, блевал в кухонную раковину, потому что тело давно знает лучше него самого, когда он переступает черту и творит фигню. Фигни Хэнк, обычно, творит много. Зачастую, это ведет к саморазрушению. Правда, грустно после ему почти не бывает. А еще в каждом следующем дне никогда нет и намека на что-то хорошее.       Заказать себе модель андроида, вроде тех, которых Гэвин, мать его, Рид арендует в клубе «Рай», будто машина способна сделать пустой дом уютней — вот что грустно.Чертовски грустно.       Хэнк сперва, разумеется, пытается отправить коробку обратно. Пытается объяснить андроиду-доставщику, что произошла ошибка, и не нужны ему всякие штуки из Киберлайф. Тщетно: тот отвечает, что возврат интимных моделей не предусмотрен, и тупо стоит в дверях с маленьким планшетом в руках, глядя на Хэнка в ожидании подписи о получении заказа.       Хэнк мог бы попытаться продать незапланированную покупку кому-то левому, только ему вряд ли повезет вернуть себе хотя бы половину потраченной суммы. (Остаток на банковском счете на утро после покупки сделал ему почти физически больно). Возможно, Хэнк показался бы себе слишком мелочным, но ему не хочется просрать тысячи долларов, чтобы кто-то другой в итоге по дешевке трахал его приобретение.       Хэнк приобретение трахать не собирается.       На самом деле, он вообще ничем таким не увлекается. Ему с лихвой хватает дерьма, регулярно происходящего в клубе «Рай» на местах преступлений, ущерба, который андроиды получали во время сессий, потому что в глубине души многие люди — те еще животные. Андроиды не чувствуют, не знают другого обращения, однако Хэнку не хочется, чтобы нечто подобное творили с его, пусть и случайной, покупкой… стоившей ему половины сбережений.       Хэнк не может вернуть вещь обратно в магазин, не хочет, чтобы она продолжила находиться в его доме, и не хочет, чтобы кто-то другой ее получил, поэтому пялится на нее последние несколько дней, не активируя и не прикасаясь.       Андроид в коробке стоит одетый в обычную форменную одежду Киберлайф, и Хэнк уже почти идеально изучил детали на неподвижном лице, пока решал, что все-таки с андроидом делать. Лицо казалось Хэнку необычайным. По крайней мере, для интимной модели. Красивым, конечно, ведь все, что создавали в Киберлайф — было прекрасным. Но конкретно эта модель отличалась от любой, когда-либо виденной Хэнком в «Эдеме», выглядела мягкой, задумчивой и умной, даже с закрытыми глазами и неподвижным лицом.       Хэнк смотрит на веснушчатое лицо несколько дней подряд, все еще понятия не имея, как избавиться от возникшей проблемы и лишь неделю спустя решается активировать андроида, в основном потому, что коробка в гостиной ему порядком поднадоела, да и Сумо, пробираясь к лежанке, приходилось обходить ее с опаской.       Хэнк долго рассматривает лицо андроида, успевает выпить две банки пива, прежде чем встать и осмотреть его получше. К андроиду прилагается инструкция, и Хэнк читает ровно до строчки, где говорится, куда надо нажать, чтоб андроид включился. Он открывает у того панель на шее, добирается до нужной кнопки и ему абсолютно не интересны прочие функции непреднамеренной покупки.       Хэнк не знает, чего бы с ним сделал сам. Лишь одно наверняка — использовать по прямому назначению машину он точно не станет. Затем откладывает инструкцию в сторону вместе с чеком за покупку. (Чек он перепроверяет раз двадцать за прошедшее время, пытаясь убедиться, что действительно сделал заказ). Тянется к шее андроида, прижимаясь пальцами к синтетической коже. Там мягко, мягче кожи любого человека, которого Хэнк когда-либо в своей жизни касался. Он старается не замечать подробностей и россыпи веснушек, разбрызганных по коже андроида разработчиками. Старается не придавать значения деталям на пластиковом теле, хотя потратил на него кучу денег. И, естественно, не хочет им восхищаться.       Хэнк вздыхает, скользит пальцами дальше к порту, нажимает кнопку и наблюдает. Андроид открывает глаза, темно-коричневые, теплые и ласковые, с янтарными крапинками на радужке. Хэнк снова думает, что на интимную модель андроид совсем не походит. Скорее на андроида, с которым можно поделиться сокровенным, или доверить воспитание собственного ребенка. Хэнк прогоняет болезненную мысль довольно быстро, хотя знакомое ощущение боли покидает его не сразу.       Андроид оглядывает Хэнка, слегка наклонив голову.       — Здравствуйте, — произносит он. — Меня зовут Коннор. Вас устроит или выберите другое имя?       «Коннор» андроиду идет, причем безумно.       — Нет. Коннор… нормально.       Коннор еще раз приветливо улыбается Хэнку.       — Как скажете. В моей базе данных указано, что вас зовут Хэнк Андерсон. Верно?       — Ага.       — Мне приятно познакомиться с вами, Хэнк. Не могли бы вы рассказать, почему решили приобрести андроида-партнера? Я настрою свои параметры, чтобы наиболее эффективно удовлетворить ваши потребности.       — Я, э-э-э, напился, Коннор.       Брови Коннора ползут вверх.       — Простите, не понимаю.       — Я был пьян и не помню, как тебя покупал. — Хэнк не знает, зачем рассказывает это машине. Да и рассказывать ему особо нечего, и некому, а поделиться хотя бы с кем-то очень хотелось.       Коннор опять наклоняет голову.       — И часто вы так пьете? Забывая предыдущий вечер?       Хэнк вздыхает, уходит на кухню за очередной банкой пива. Андроид остается в гостиной, не двигаясь, лишь наблюдает.       — Это что, — Хэнк возвращается обратно, откидывается на спинку дивана и наконец спрашивает, — часть программы — знать, сколько я пью?       — Это поможет мне узнать о вас больше.       Хэнк открывает пиво, неспешно делает глоток.       — Нет, — лжет он. — Не часто.       — Вы уже решили, для чего хотите использовать мою модель? — Нет, — повторяет Хэнк. У него болит голова, и он начинает задаваться вопросом, стоило ли вообще активировать андроида. Или лучше было бы запихнуть его с глаз долой в шкаф? Отправить на завод по переработке пластика?       Коннор смотрит на него неотрывно, затем спрашивает:       — Вы ужинали?       Не ужинал. В это время Хэнк ест в участке, если успевает. Коннор же, кажется, расценивает молчание как ответ.       — Возможно, я смогу что-нибудь для вас приготовить.       — Да, хорошо, — отвечает Хэнк. Он действительно голоден, хотя не хочет, чтобы андроид для него готовил. Впрочем, возможно, пока Коннор не предлагает ему ничего другого, так даже лучше. — Давай.       Коннор направляется на кухню и не доходит пары шагов; Сумо догоняет его быстрее, преграждая путь, обнюхивает пластиковые руки. Своего рода приветствие, хотя к другим людям пес не испытывает такого живого интереса. Светодиод Коннора — Хэнк замечает — вспыхивает желтым на один оборот, а потом Коннор опускается перед псом на колено, улыбается, и гладит ладонью.       — У вас есть собака, — звучит андроид восторженно. — Я люблю собак. Как зовут вашу?       — Э-э-э, — Хэнк на мгновение теряется, слова застревают в горле. Коннор… кажется невероятно живым, настолько, что если светодиод убрать, как у андроидов-девиантов, Хэнк, скорее всего, вряд ли отличил бы его от человека. Эмоции он испытывает слегка противоречивые. И они Хэнка тревожат. Коннор выжидающе смотрит на него, поэтому Хэнк прочищает горло и отвечает:       — Сумо. Сумо зовут.       — Сумо, — повторяет Коннор, проведя по шерсти пса обеими ладонями.       Сумо следует за Коннором на кухню, будто нашел себе нового любимого человека. И, честно говоря, Хэнк считает поведение питомца вполне справедливым — последние несколько лет внимания он от Хэнка получал мало.       — Вы всегда кладете ему столько еды? — спрашивает Коннор из кухни.       — Частенько, — говорит Хэнк. — Я работаю внеурочно.       Он не уточняет, что наполняет миску Сумо до краев на тот случай, если однажды погибнет в одну из ночей, дома или в патруле — не важно, и это — скорее мера предосторожности.       — Похоже, у собаки артрит, — продолжает Коннор. — Ему бы вес сбросить. Теперь, когда я здесь, надеюсь, вам не придется оставлять столько еды в его миске.       Предложение достаточно практичное. Но Хэнк не хотел бы осознавать, что теперь отвечает и за Коннора тоже. Не хочет задаваться вопросом, что с Коннором бы случилось, погибни он раньше, или сдай-таки его в левые руки, а затем немедленно себя одергивает, потому что знает. Коннора бы продавали, будто дом или любую другую вещь в этом доме, и эта мысль кажется ему слишком мрачной, особенно когда ее непосредственный участник суетится на кухне в поисках продуктов для ужина, в попытке облегчить Хэнку жизнь, и совершенно не подозревает, сколькими способами Хэнк продолжает медленно пытаться загнать себя в могилу.       — Конечно, — вынуждает себя выдавить Хэнк, — ты можешь кормить собаку.       — Договорились, — отзывается Коннор радостно, а Хэнк еще с минуту слушает, как он роется в шкафчиках, прежде чем снова появиться в гостиной. — Хэнк, здесь нет еды, есть несколько банок супа, но ничего полезного.       — Угу, — Хэнк неловко потирает затылок, вспоминая, когда в последний раз ходил за продуктами. — Вполне возможно.       — Я с удовольствием схожу для вас в магазин завтра, — говорит Коннор. — Позже вам следует дать мне доступ к вашему банковскому счету. Хотите, я отвезу вас куда-нибудь поужинать сейчас?       — Я… нет, все в порядке, — бубнит Хэнк, — Я не голоден.       Хэнк ждет, что Коннор успокоится, обработает ответ, заложит свои руки за спину или попросит дать ему другие указания, Хэнк же просто собирается лечь спать. Воображение, впрочем, тут же подсовывает ему в голову картинку с Коннором, стоящим на кухне до утра… при условии, что Коннор не посчитает логичным забраться к Хэнку в постель. Но совершенно не ожидает, что тот пересечет гостиную и возьмет с журнального столика ключи от машины.       — Эй, ты чего? — Хэнк дергается.       Коннор смотрит на него… осуждающе?       — Хэнк, — объясняет он свой внезапный порыв, — вам следует поесть, а уровень алкоголя в вашей крови слишком высок — вам нельзя садиться за руль. В моих же интересах ознакомиться с местностью, чтобы я мог помогать вам с поручениями, пока вы работаете.       Хэнк встает и натягивает пальто без протестов и вообще каких-либо слов. Он явно не ожидает, что машина через пятнадцать минут после активации начнет упрекать его в собственной безответственности к себе же. Хэнк банально теряется.       — У тебя есть алкотестер, но нет GPS? — спрашивает он с иронией.       — У меня есть GPS, — усмехается Коннор. — Однако, я бы хотел узнать ваши предпочтения… например, куда вы сдаете вещи в химчистку.       Хэнк смеется, следуя за Коннором к машине и послушно садится на пассажирское сиденье.       — Полагаешь, я когда-либо сдавал свои вещи в химчистку?       Хэнк не уверен, может ему привиделось, а может это просто лицевой тик, но он готов поклясться, что Коннор на мгновение выглядит изумленным. Изумленно-забавным. Хотя, скорее всего, это лишь игра воображения. Когда Коннор спрашивает, где бы Хэнк хотел поесть с безмятежной улыбкой на губах, которая не сходила с его пластикового лица с тех пор, как он вылез из коробки, Хэнк лишь устраивается поудобней и говорит:       — Где угодно, удиви меня.       Уже поздно — Хэнк обычно возвращается из участка домой к десяти вечера, — так что открытых заведений в округе мало. Хэнк почти ждет, что Коннор потащит их к ближайшему авто-Маку, потому что сам бы так поступил, и определенно не ожидает, что Коннор потащит их через полгорода к закусочной, в которой Хэнк не был с тех пор, как женился.       — Подойдет? — спрашивает Коннор, паркуя машину на стоянке.       — Я имел ввиду … уже поздно, — проговаривает Хэнк, ошарашенный. — Нам не обязательно где-то сидеть, понимаешь?       — О, вы устали? — с недавним любопытством отзывается Коннор.       Хэнк не знает, как отвечать. Он всегда уставший и всегда плохо спит, поэтому в итоге сдается:       — Нет, я давно не ел в настоящем ресторане.       — Потому что не хотите есть в одиночестве?       — Э-э, думаю, да.       Да. Именно. В точку. Учитывая зияющую дыру в его сберегательном счете, Хэнк не удивляется некоторым продвинутым способностям Коннора к обработке данных, по крайней мере, у прославленных секс-ботов они быть должны, тем не менее, Хэнка поражает, насколько Коннор интуитивен.       — В это время суток в ресторанах тихо. Я считаю, будет здорово посидеть тут вместе, — поясняет свой выбор Коннор. — Я смогу узнать больше о вас и ваших потребностях.       Хэнк не совсем уверен, что ресторан — лучшее место для подобных разговоров. Коннор же, одарив его своей теплой улыбкой, уже вышел из машины. Хэнк ожидает, что почувствует себя неловко. Он давно избегает подобных мест, так как вот уже несколько лет одинок. И хорошо, если сегодняшнее чувство неловкости будет обусловлено исключительно этой причиной. Плюс, сидеть в закусочной в компании андроида в качестве собеседника довольно странно. Хэнк заранее готовится пожалеть о том, что не настоял остаться дома, заказав пиццу.       Он без понятия, почему поддался настойчивости андроида, просто встал и последовал за ним без всякого протеста, и все еще не совсем понимает, что с этим делать. Коннор кажется невероятно реальным и убедительным; Хэнк, меньше часа назад не собиравшийся его активировать, позволяет ему вытворять то, что вряд ли было прописано программой. Но, честно говоря, Хэнку нравится с ним ужинать. Конечно, некоторые посетители периодически с интересом на них поглядывают, потому что Коннор ужасно заметен в своей форменной одежде, и любой, разбирающийся в моделях андроидов точно скажет, для чего Коннор предназначен, да и если нет, — номер модели красноречиво вшит в его куртку. Хэнку должно быть не все равно. Однако, ему все равно.       Они сидят там, пока Хэнк ужинает блинчиками, а Коннор расспрашивает его о работе и о том, что тот любит. И внимательно слушает. И почти час спустя продолжает расспрашивать, чего Хэнк хотел бы от его модели. Лишь позже Хэнка осеняет: Коннор легко и довольно ловко втягивает его в непринужденный разговор, прежде чем попытаться поговорить о том, о чем Хэнк предпочел бы не разговаривать. Весьма умно, стоит признать. Хэнк не подозревал, что социальные протоколы андроидов Киберлайф настолько сложны, даже для самых продвинутых моделей, хотя не проводил с андроидами достаточно времени, чтобы достаточно знать об их продвинутости .       Они говорят о бакалейных товарах и о Сумо, об уборке, которую никогда не делает Хэнк, и о поручениях, которые Коннор может выполнять с разрешения Хэнка, если понадобится. Когда они покидают закусочную, Хэнк думает, что андроид-помощник никогда не был ему нужен, но с появлением Коннора в своей жизни он, возможно, готов смириться. По крайней мере, с ним интересно поговорить, и теперь не придется возвращаться после работы в почти пустой дом, каким бы жалким и печальным это ни выглядело со стороны — приобрести андроида, чтобы сбежать от одиночества.       Когда они возвращаются в дом, Коннор ласкает Сумо так, будто прожил тут много лет, и выпускает во двор через заднюю дверь.       Хэнк вешает пальто, украдкой бросая на Коннора, стоящего в дверном проеме, взгляд. Тот наблюдает за бегающим снаружи Сумо. А не как Хэнк ожидал, порхает вокруг, имитируя безумно влюбленного, напоминая тем самым, насколько Хэнк в своем одиночестве жалок. Диод на виске светится спокойным синим светом.       Коннор ощущается иначе. Коннор просто… вписывается. Это все еще по-своему печально, потому что тоже является лишь иллюзией. Хэнк мог не понимать, насколько развиты социальные протоколы андроидов на сегодняшний день, но Коннор все еще не настоящий. Неживой.       — Эй. — Хэнк наконец прочищает горло, — я пойду спать, хорошо? Мне нужно утром на работу.       — Хотите, чтобы я к вам присоединился? — спрашивает Коннор, оглядываясь на Хэнка через плечо.       Вот оно, напоминание о том, что все в нем — лишь программа. Разговоры и видимость желания больше вписаться в жизнь Хэнка — просто код.       — Нет, — говорит Хэнк. — Не надо.       — Простой помощник по дому удовлетворил бы и другие ваши потребности, если захотите. — Коннор привычно наклоняет голову с легкой улыбкой на лице.       — Я был пьян, — бормочет Хэнк, отворачиваясь, — объяснил же.       Он возвращается в спальню, слушая, как Коннор впускает Сумо обратно и какое-то время перемещается по кухне. Почти ждет, что Коннор последует за ним, нарушая приказ.       Но Коннор не приходит, и Хэнк не знает, благодарен ли ему за это или нет.       Хэнк не заинтересован в какой-либо физической близости c Коннором, но боится, что тот не поймет, что в любой момент снова спросит, не хочет ли Хэнк с ним переспать. В конце концов, это его программа. В конце концов, он должен спрашивать. Однако Коннор больше не спрашивает, и Хэнк чувствует облегчение.       В итоге, между ними устанавливается нечто, наподобие дружеских отношений, а спустя недели, месяц, затем два, Хэнк понимает, что все это переросло в некую стабильность, повседневность: Коннор водит Сумо гулять в парк и каждый день присылает Хэнку фотографии себя и собаки, готовит ужин, когда Хэнк возвращается с работы, — комфорт, который Хэнк давно уже не ощущал.       Хотя ему не нравится, что Коннор выполняет столько дел по дому. Хэнк все равно редко убирал в доме сам и тем не менее, наверное, он счастлив возвращаться в чистое место, пахнущее чем-то свежим, и вкусной едой на плите… В дом, где его теперь кто-то ждал.       Хэнку не нравится обращаться с Коннором, как с какой-то бесплатной домработницей, невзирая на заверения Коннора, что он не против, даже если Хэнку нравится все остальное. Особенно ужинать вместе. Ну, или ужинать, пока Коннор сидит рядом с другой стороны стола.       В основном они говорят о работе Хэнка, позже Коннор начинает рассказывать о том, как проводит дни, о том, куда берет Сумо на прогулку, о других собаках в парке. О том, что слушал, пока убирался, или о книгах, которые читал после уборки.       У Коннора есть мнение, и Хэнк не знает, как к этому относиться. Коннор считает одни книги глубокими, а другие — банальными. Ему нравится определенная музыка, а есть музыка, которая не нравится. Однажды Хэнк спрашивает, что тот думает о Knights of the Black Death, и Коннор почти пренебрежительно фыркает:       — Полагаю, в ней много… энергии.       От неожиданности Хэнк смеется так громко, как давно не смеялся.       Он все еще не всегда уверен, нравится ли ему быть собственником андроида, но ему нравится разговаривать с Коннором, спорить, и разговоры с ним ничем не отличаются от разговоров с Беном или Джеффом в участке. Коннор делает его жизнь ярче. И Хэнку это тоже нравится. Сумо постепенно сбрасывает вес; становится более бодрым и выглядит куда моложе. Хэнк пьет, конечно, но пьет меньше, гораздо реже чувствуя себя дерьмово. Хэнк считает, что для начала это неплохо.       Он начинает мыть посуду после ужина, усаживая Коннора на диван или стул. Андроид пробует возражать, заверяет, что не устает, но Хэнк на сей раз уговорам не поддается, отвоевывая и устанавливая свой маленький порядок. Время от времени нечто темное поднимается из глубины его сознания, нашептывая, что все с Коннором связанное — иллюзия, что он играет в подобие семьи с куском пластика, который слишком удобен, потому что так его запрограммировали в Киберлайф за те деньги, которые Хэнк за него заплатил.       Однако голос также говорит, что это не страшно. Ведь чему-то хорошему не обязательно быть настоящим.       Хэнк все еще не пускает Коннора в постель, задаваясь порой вопросом, чем Коннор занимается по ночам. Начинает спрашивать себя об этом чаще, поскольку ему кажется, что личность Коннора развивается, тем не менее напрямую своего андроида спросить не решается, уверенный, что тот заслуживает свободного времени, и обязательно расскажет все Хэнку сам. Если захочет.       Но однажды ночью Хэнк просыпается от головной боли, и, пробираясь в ванную за аптечкой, краем глаза замечает сидящего на диване Коннора, склонившегося над чем-то светящимся.       — Коннор? — зовет Хэнк хриплым ото сна голосом, стоит свету погаснуть, — Эй, что ты делаешь?       Свет исходит не от Коннора, не от его диода, скорее всего либо от телефона Хэнка, либо от рабочего планшета. Коннор поднимает руку к лицу, прежде чем повернуться — словно вытирая слезы — но, когда он поднимает на Хэнк взгляд, лицо кажется сухим. Да и Хэнк не уверен, что андроиды умеют плакать.       — Не злитесь, — говорит Коннор. — Я воспользовался вашим планшетом.       Хэнк устал и не знает, что ответить на столь честное признание. Возможности Коннора позволяют ему выходить в сеть без гаджетов, поэтому планшет в его руках кажется чем-то странным. Хэнку, вероятно, следовало бы рассердиться, вместо этого он лишь спрашивает:       — Хорошо… зачем ты его брал?       — Скоро ваш день рождения. Я проверил вашу историю просмотров в нашей домашней сети, но не нашел никаких идей для подарка. Я пытался узнать, есть ли что-то, чего я не видел, в нем.       — О, — отзывается Хэнк неуверенно. — Я имею в виду… тебе не нужно ничего мне дарить. Деньги в любом случае будут потрачены мои.       Он не собирается упрекать Коннора или ругать, лишь объяснить. Это ведь все равно, что покупать подарок от себя себе же, чего Хэнк никогда не делает. Но голова болит, мешая сосредоточиться. В результате, объяснение выходит скомканным, и ему не нравится выражение, возникшее на лице Коннора в этот момент.       — Вы правы, — говорит Коннор. — Мне жаль.       — Нет, черт… не извиняйся, Кон. Мне просто действительно ничего не нужно, понимаешь? Давай лучше сходим куда-нибудь вместе?       — Конечно, — произносит Коннор тихо.       Хэнк ощущает себя мудаком. Он не хочет продолжать разговор, но приходится:       — Слушай… в планшете много секретных файлов. Ты ведь ничего из них не просматривал?       — Нет, — быстро отвечает Коннор. — Разумеется нет.       Хэнк ему верит. Действительно верит. Затем обходит диван по дуге, забирает планшет и уносит с собой в комнату. Так проще, говорит он себе. Слишком много дерьма случилось за последнее время, особенно в делах с девиацией. Он не хочет, чтобы Коннор видел что-то, что его расстроит. Будто машина может расстраиваться.       Другие ночи Хэнк проводит, мечтая, чтобы Коннор был в его постели. Не для секса, а потому что ненавидит одиночество, потому что думает, что засыпать, слыша чужое дыхание рядом, было бы приятней.       Сегодня Хэнк облажался. Сегодня он впервые желает, чтобы Коннор был здесь, обнимать его ночь напролет и объяснить, что ничего не изменилось, что все в порядке и он не злится.       Но хочет ли Коннор? Вряд ли, да? Ведь это все — лишь программа, код, нули и единицы.       Впервые после появления Коннора в его жизни, Хэнк ощущает то стылое одиночество, ту глубокую боль, и погружается в них камнем, не в силах уснуть.       На следующий день Хэнк вновь чувствует себя гадко. Прямо с утра — Коннор сидит рядом, пока он завтракает, однако непривычно молча. Хэнк пытается спросить, все ли в порядке, но слышит в ответ лишь короткое: «Да, Хэнк».       — Послушай, насчет прошлой ночи…       — Хэнк, я в норме, — говорит Коннор. — Мне следовало спросить разрешения, будет ли идея с подарком приемлемой. Это моя ошибка.       Ответ звучит словно по заученному сценарию, совсем не так, как ранее отвечал Коннор и к чему уже привык Хэнк, но он торопится на работу, не успев обдумать услышанное.       — Хорошо, — все же напоминает он перед тем, как уйти. — Я не расстроен. Ты ведь знаешь?       — Да. Хорошего рабочего дня, Хэнк. Увидимся позже.